Глава 3
ЛИСА.
Проведя день за перетаскиванием вещей Чонгука Чона из комнаты, которую он так бесстыдно потребовал, в комнату, более подходящую по размеру для его скромных – а точнее, отсутствующих – амбиций, распаковываю свой чемодан. Игнорируя тот факт, что вещи Чонгука выглядели в этом помещении естественнее моих, развешиваю одежду в гардеробной, которая слишком велика для моего скромного багажа.
У него больше кремов, чем у французской куртизанки. Для лица, волос, кутикулы. Ночной крем, дневной. Два разных СПФ: один для лица, а второй – исключительно для век.
Его электрическая зубная щетка занимает больше места, чем моя косметичка. В гардеробной целый ящик отведен под часы. Под часы. Он будет здесь две недели. Зачем ему двадцать семь часов?
Десять пар классических кожаных туфель. Одни безупречные кроссовки, которые, скорее всего, знают только мягкие ковры домашнего спортзала. Шестнадцать костюмов, четыре V-образных свитера, бесчисленные рубашки с воротником. Dolce & Gabbana, Gucci, Brioni, Valentino, Prada… Ни одной футболки, абсолютное отсутствие джинс и уж точно ничего, хотя бы отдаленно напоминающего шорты. За исключением плавок от Saint Laurent, которые, вероятно, стоят дороже аренды моей квартиры в месяц.
А те трусы, о которых я говорила Тренту? Только черные боксеры. Свернутые, а не сложенные.
Три слова приходят на ум, когда думаю о своем новом соседе: высокий уровень обслуживания.
Наполняю джакузи предоставленными солями с эвкалиптом и лавандовой пеной для ванн.
Что бы мистер Чон вообще делал с этой гидромассажной ванной? Интересно, заставил бы Трента приехать из Лос-Анджелеса, чтобы наполнить ее для него? Ругал бы, если бы температура или соотношение пены оказались ему не по вкусу. А может, Трент остановился в этом же отеле, чтобы Чонгук мог поручить ему вообще всё – вплоть до вытирания задницы после туалета. Может, поэтому он хотел самую большую комнату. Чтобы жить в ней вместе со своим ассистентом, заставляя того спать у своих ног, как собаку.
Пролежав в ванне час и позволяя солям расслабить мои напряженные мышцы, выхожу из воды и достаю пушистое бирюзовое полотенце. Промакиваю кожу, собираю волосы в небрежный пучок, иду в гардеробную, беру леггинсы и розовый свитер с открытым плечом и натягиваю их на себя.
Холодный мраморный пол заставляет вздрогнуть, пока выбегаю босиком из комнаты в общую зону. На кухонном островке стоит ведро с водой и парой еще не растаявших кусочков льда, рядом – бутылка шампанского и открытка.
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ МИССИС БОУЗ И ГОСТЬ!
ЖЕЛАЕМ ВАМ ПРИЯТНОГО ОТДЫХА!
— Я не против, — говорю, доставая бутылку.
Вытерев капли воды с поверхности стекла, откупориваю бутылку, не забыв традиционно крикнуть «У-у-у!», когда пробка с громким хлопком вылетает из горлышка. Достаю бокал из мини-бара, наливаю полный стакан, ставлю шампанское в холодильник и возвращаюсь в комнату.
Сделав глоток, достаю грязевую маску из косметички и смотрю на себя в зеркало.
— Детка, ты просто бомба. Уделаешь всех на этой свадьбе.
Журнал Cosmopolitan как-то писал, что если проговаривать намерения перед зеркалом и подбадривать себя, то излучаемая позитивная энергия отпугнет негативно настроенных людей. С тех пор я регулярно «заряжаюсь» перед зеркалом. Работает ли это? Без понятия, но терять уже нечего.
Толстым слоем наношу маску на лицо, оставляя чистыми только глаза и рот, беру бокал и выхожу из ванной в сторону кровати. Лежа на спине, утопая головой в пуховой подушке, покрытой хрустящим белым шелком, смотрю в окно. Солнце уже садится, опускаясь за океан, будто толща воды просто картонная декорация.
Пена с эффектом памяти идеально повторяет изгибы тела, и разум наконец успокаивается – впервые за весь день. Притягиваю телефон к лицу: почти восемь.
Где, черт возьми, носит этого типа?
***
Просыпаюсь от громкого, противного женского смеха, доносящегося из гостиной, и резко сажусь, сразу же ощущая, что щеки, лоб и уголки рта неестественно стянуты. Я уснула в грязевой маске.
— Блядь, — шипя сквозь зубы, касаюсь лица.
Еще один хриплый смех, затем хихиканье, а следом – музыка. Громкая музыка.
Boyz II Men, серьезно?
Шарю рукой по одеялу, нахожу телефон и подношу его к лицу. Полночь. Этот придурок явился в полночь, да еще и не один! Врубает дешевый R&B, будто живет один! Даже не потрудился представиться… И тут – музыка становится еще громче.
Сползаю с кровати, с трудом сдерживая ярость, и тяжело шагаю к двери, направляясь в гостиную.
Добравшись до конца коридора, застаю сцену, что поднимает температуру уже кипящей крови еще на десять градусов.
На кухне мужчина в черных брюках и белой рубашке с закатанными до предплечий рукавами прижимает девушку к стойке. Его лицо уткнулось в ее обнаженную грудь, а сзади к нему прилипла еще одна, проводя пальцами с французским маникюром по его телу и ныряя рукой в его брюки.
О. Мой. Бог.
Этот кусок дерьма собирается устроить оргию на кухне нашего – нет, моего и Сондры – номера. Он любит женщин так же, как свои кремы… в изобилии.
Уже ненавижу его.
Громко прочищаю горло, перекрывая идиотский R&B, ожидая, что они остановятся и поймут, что не одни здесь. Но ничего не происходит.
Кашляю еще громче, напоминая о своем присутствии поверх стонов, кряхтения и пошлого саксофонного соло.
Мисс «Грудь Наружу» наклоняется, выглядывая из-за широкой спины Чонгука. Ловит мой взгляд. Закатывает глаза. ЗАКАТЫВАЕТ. ГЛАЗА.
— Эм, кажется, твоя соседка злится, — говорит она, пока он перемещает рот с ее груди на шею.
Умная девочка.
— Мне плевать, — раздается низкий голос, приглушенный ее кожей.
Ярость в крови толкает меня вперед.
— Прошу прощения? — делаю несколько шагов к ним.
Девушка сзади расстегивает его брюки и стягивает их, будто меня не существует.
— Эй, мудак! Не хочешь уделить мне минуту, прежде чем подхватишь герпес на кухне номера, за который даже не платишь?!
В комнате раздается мужской смешок. Он поднимает голову, вытирает рот тыльной стороной ладони и поворачивается ко мне.
Призрак Джейн Остин!
Чонгук выпрямляется во весь рост – где-то метр девяносто, может, даже два. Его белоснежная рубашка расстегнута, обнажая пресс с такими рельефными мышцами, по которым можно прокатить мяч для гольфа. Его брюки – благодаря той самой девушке, которая теперь ковыряет ногти с выражением смертельной тоски на лице – сползли ниже пояса трусов. Черных боксеров. Тонкая полоска темных волос исчезает под резинкой в то самое место, которое, как я предполагаю, скрывает величие чистой мужественности.
Нервно сглатываю.
Его загорелые предплечья испещрены толстыми венами. Квадратная челюсть дергается от раздражения. Темно-каштановые, почти черные волосы растрепаны – длинные на макушке и короткие по бокам. Легкая щетина придает ему грубоватый, но ухоженный вид.
У этого парня может быть больше кремов, чем в общежитии сестринства, но Чонгук Чон – стопроцентный самец. И его поза – без тени смущения, будто не его поймали с двумя женщинами перед незнакомкой – источает привилегированность и, стыдно признать, харизму.
Его глаза… Сондра не шутила.
«Постарайся не утонуть в голубых глазах Чонгука…»
Да, абсолютно точно. Они голубые, как акварельный океан – светлые и темные оттенки, похожие на размытую краску. Яркие, обрамленные густыми темными ресницами и горящие от нарастающего раздражения.
— Эй, Бен Гримм! — хлопает в ладоши, чтобы привлечь мое внимание. — Ты будешь пялиться на меня всю ночь, или тебе что-то нужно?
— Кто такой Бен Гримм? — интересуется мисс «Грудь Наружу».
Он переводит взгляд на нее.
— Существо… — ждет понимания в ее глазах, но не видит его.
— Фантастическая четверка… — продолжает, но в ее взгляде не вспыхивает ни искры.
— Персонаж Marvel, у которого кожа как камень, — разводит руками.
Черт. Хватаюсь за лицо, вспоминая, что на мне до сих пор эта чертова маска. Морщусь, чувствуя, как трескается засохшая грязь. Девушки выглядят скучающими и совершенно потерянными, будто он говорит по-китайски.
— Неважно, — махнув рукой в их сторону, он возвращает внимание ко мне. — Суть в том, что ты портишь мой вечер.
— Сейчас полночь, кретин.
— Тогда утро, — усмехается он.
Гребаная усмешка. Хочется стереть ее с этого лица.
— Выключи. Музыку, — говорю сквозь зубы.
Усмешка Чонгука превращается в полноценную в ухмылку – будто я смешная, а не страшная. Он достает телефон, нажимает на экран, и идиотская музыка затихает. В комнате остаются только стук моего сердца и звенящее напряжение между нами.
Девушки, увешанные блестками, сливаются с окружающим нас фоном.
Чонгук убирает телефон, скрещивает руки на идеальном торсе…
Нет! Лиса, остановись.
— Чем могу помочь? — его голос скользит, словно змея, а на губах играет снисходительная улыбка.
— Можешь заткнуться. У меня завтра важный день. Ты должен быть в курсе – наши лучшие друзья женятся, всё такое. И мне не нравится, что ты притащил оргию в общее жилое пространство.
Дьявольская ухмылка расползается по его губам.
— Это только тройничок. Для оргии нужно минимум четверо. Так что, если сменишь тон, с радостью обслужу всех троих.
Тишина.
Буквально немею. Он стоит, уверенно ожидая ответа, пока я собираю мозги в кучу, чтобы выплюнуть застрявший в горле ком размером с теннисный мяч.
— Ты серьезно предлагаешь присоединиться? — глаза становятся шире чайных блюдец, и, если бы не дурацкая маска, я бы уже сидела на его лице. Наверное, он вкусно пахнет. Наверное, пахнет… Нет!
— А вдруг тебе понравится? — пожимает плечами, невозмутимый, как сутенер на воскресной мессе. — Может, нравится, когда тебя ласкают под Моцарта, а ты представляешь, насколько скучной будет предстоящая неделя? Не осуждаю фетиши – не мое дело. По правде говоря, иногда нахожу самую некрасивую девушку в клубе и трахаю ее в туалете. Поднимаю ей самооценку и чувствую себя хорошим человеком. Пару раз в год. Я не стыжусь своих причуд. Или благотворительности, наверное, можно сказать и так, — его взгляд скользит от груди вниз, к ногам, и возвращается к моему яростному взгляду. — Эй, может, когда-нибудь встречусь и с тобой в туалетной кабинке.
Меня оскорбили на совершенно новом уровне. Прочищаю горло, чувствуя, как комок возвращается в пищевод.
— Ты действительно больной, знаешь?
— Даже не представляешь насколько, Гримм.
— Я не Существо! — кричу, топая ногой.
— Скажи это грязи на твоем лице, — кивает в мою сторону. — Теперь, если не собираешься умыться, надеть что-то поинтереснее мешка из-под картошки и вернуться с нормальным настроением и желанием взять в рот, проваливай.
Молча сгораю от гнева, переваривая его слова. Этот человек не просто «высокого уровня обслуживания» – он сам дьявол во плоти.
Хочешь играть? Давай.
Разворачиваюсь на пятках, оставляя его самодовольную рожу позади.
— Кстати, — кричу через плечо. — Я выкинула все твои вещи из большой комнаты. Теперь ты живешь в конце коридора, принцесса.
— Сучка! — слышу его шипение, прежде чем захлопнуть и запереть дверь.
Игра началась, Чонгук Чон. Игра началась.