Насквозь

В общем-то это все напоминало какой-то плохо выдуманный сюр. Марк наблюдал за происходящим со стороны и до конца не мог поверить, что все грани его жизни соединились в одной комнате: холодность и расчетливый ум в лице Ани, требующая тепло душа как Никита и Маша и она, его забытая чувственность. Они все были рядом с ним сейчас, создавая впечатление умиротворенности. Все словно изначально должно было быть именно таким, и никак иначе. Родные люди, девушка, дом и предвкушение приятного времяпрепровождения, общие шутки, улыбки и смех. Да, так и должно было быть.

Только Марк не собирался в это все верить. Он знал Аню не меньше, чем лет семь, отчего совершенно не собирался верить даже в проблеск искренности в ее взаимодействии с Юлей. Протянутая рука, изящная улыбка, желание наладить контакт, подружиться. Подружиться, черт возьми! Он совершенно не собирался даже допускать подобную наивность. Аня была эталоном дипломатии, умела держать лицо, даже побитое, сохранять спокойствие, здравость ума и подстраиваться под ситуацию. По коже пробежали мурашки, захотелось закрыть собой, спрятать Юлю, но вместо этого начал заставлять самого себя успокоиться.

Ему нужно оставить Юлиану в этом доме, нужно расслабиться и проводить время как обычно, но один лишь ее перепуганный взгляд, возвращал на землю.

Черт, это опаснее, чем можно было подумать.

После завтрака немногочисленные жители этого дома не планировали расходиться, начиная все оживленнее обсуждать планы на день. Юля сидела по правую руку от Марка, стараясь как можно реже что-то говорить и больше слушать. Марк наблюдал за ней боковым зрением, параллельно оценивая все происходящее вокруг. Маша и Никита постоянно переглядывались, только оба с разной целью. Никита не мог оторваться от жены, а Маша удивлялась его врожденной неаккуратности во время еды. Оля, Наташа и Дима уже планировали день, активно споря о предстоящей рыбалке, словно девушки на нее когда-либо ходили. Аня сидела напротив Марка, сохраняя на лице эту свою все-отлично-я-не-хочу-убивать улыбку. Он знал, почему она так улыбается, почему сохраняется самое очаровательное выражение своего лица и даже не пытается язвить. Марк почему-то искренне верил, что дело тут только в ее нежелании налаживать новые знакомства, во всем виновата замкнутость, а Юля так на нее не похожа, совершенно другая — отсюда и весь конфликт.

Только красной ниточкой через каждого за столом проходило настоящее понимание, что происходит между ними, но никто никогда об этом не скажет вслух, а гениальный стратег, превосходный предводитель Марк — никогда не догадается.

День обещал быть насыщенным. Периодически они все ждали возможности приехать сюда, чтобы расслабиться и от души повеселиться, а когда возможностей в виде необходимости спрятаться от чужих глаз не появлялось, они устраивали практически официальный отпуск. Марку нравился этот их маленький мир, окруженный забором. Здесь в деревне было тихо, можно было говорить о чем угодно — свидетелей нет. Досуг их зависел от настроения и сезона. В этот раз мужская половина населения дома собиралась на рыбалку на местной речушке, которая мало чем успешным могла закончиться, но попробовать стоило. Охота в недалеком лесу в прошлый раз оказался еще более неудачной. Девушки, к которым теперь относилась и Юля, оставались дома, готовились к вечернему ужину, нарезали необходимые ингредиенты, а параллельно опустошали запасы Олиных домашних настоек. Каждый раз, когда Марк и остальные возвращались со своих путешествий, дамы уже вовсю веселились, танцевали и есть особо не хотели. Однажды они застали их в групповой истерике, в которой не участвовала лишь Аня, наблюдая, как остальные ревут в три ручья, наматывая пьяные сопли на кулаки. В другой раз они чуть не разнесли стол, после чего Диме пришлось применить весь свой столярный талант к его починке. Ничего плохого в этом всем не было, Марку нравилось происходящее, нравились эмоции, что витали в воздухе.

Но ему ужасно не нравилось, что Юля будет во все этом участвовать. От одного только воспоминания о вкусе Олиной бормотухи, взгляда на эти чистейшие, наивнейшие глаза Юли — и по спине мурашки побежали второй круг.

— Вы на что ловить-то будете? — Вдруг спросила Маша, мысленно прикидывая, что червей в холодильник ни она, ни Оля не пустят.

— А на что-то ловить нужно? — Никита хитро улыбнулся, поглаживая жену по голове. Маша нахмурила брови, подталкивая его рукой.

— А мы что-то ловить будем? — Вступил в разговор Марк, надеясь таким образом оборвать свои мысли. Юля рядом слабо улыбнулась. Конечно, происходящее на рыбалке-охоте-походе-прогулке между мужчинами, оставалось также между ними, не достигая ушей девушек. Хотя не сложно было догадаться, что досуг как таковой ограничивался наслаждением от свежего воздуха, выкуренной пачкой и выпитой бутылкой, все остальное — декорации.

— Так, — Маша грозно посмотрела на всех присутствующих, — вы сейчас останетесь здесь и будете мыть казан до блеска.

Мужчины вдруг подняли руки в смиренном жесте. Лишь на секунду воцарилась тишина, а после ее нарушила Оля, готовая вот-вот начать собирать тарелки после завтрака.

— Кстати о казане, — она многозначительно посмотрела на ближайший подоконник, на котором стоял огромный казан, покрытый толстым слоем копоти и жира. — Вы когда планируете начать готовку?

— После восьми, наверное, — Марк пожал плечами и сделал последний глоток зеленого чая, — раньше не вернемся.

Вдруг у Юлианы внутри все оборвалось. Последний кусок оладьи встал поперек горла, не позволяя сделать полноценный глубокий вдох. Она украдкой посмотрела на Марка, замечая, что никто кроме нее не удивился данной новости. Кончики пальцев вмиг похолодели. Если события этого утра хоть как-то получалось уложить в голове, отбрасывая страх и сомнения, то возможность провести целый день без Марка предстала вдруг угрозой. Тело непроизвольно сжалось под натиском непривлекательной перспективы. Марк видел, как она боится, как больно ей будет отвалиться от него словно оторванный от мыши хвостик. Но это должно было произойти, как бы больно не было двоим. Незаметно под столом мужчина опустил свою ладонь на колено девушке, проявляя немую поддержку.

— Что ж, — Наташа как-то возбужденно заерзала на стуле и начала поочередно одарять сидящих за столом хитрым взглядом, — мы найдем чем заняться, пока вас нет.

— Я бы на твоем месте занялась чем-то полезным для начала, — Оля зыркнула на сестру и в подтверждение пододвинула к ней грязную тарелку. Юля в это время сосредоточила все свое тело в одной точке — там, где была ладонь Марка.

Юлиана опустила глаза, выпадая из общего разговора. Катастрофой казалось не будущее отсутствие Марка, а само неумение Юли проводить время в компании. Человеком коллектива девушка себя никогда не считала, имея при себе лишь одну подругу, и то, как оказалось, слишком относительно. Каждая клеточка тела была напряжена и могла вот-вот лопнуть, словно натянутая струна. Разойтись все должны были вот-вот после завтрака. Мужчина вдруг заметил направленный на Юлю взгляд Ани, из-за чего пришлось наклониться к Маше.

— Надеюсь, — проговорил он шепотом прямо на ухо девушке, — ты поможешь избежать насилия, пока меня не будет?

— Ничего не обещаю, — Маша поджала губы, глаза ее выдавали всю обеспокоенность, вившуюся ниткой со вчерашнего дня, — но приложу все усилия.

Наконец-то все встали из-за стола, параллельно благодаря Олю за завтрак. Юля, мучавшаяся мыслями о том, куда деть свое тело, просто-напросто предпочла следовать за Марком, даже не понимая, куда идет. Мужчина вышел из столовой, направляясь на запланированный перекур, к которым классически присоединялся Никита, но вдруг ощутил Юлиану рядом.

— Ты чего? — Спросил он, резко разворачиваясь. Девушка уставилась на него тупым вздором, не отдавая отчет в собственных действиях.

— Я... — Она пропустила мимо себя ухмыляющегося Никиту, который пробурчал что-то вроде «жду на улице», и скрылся за входной дверью, зажимая в зубах сигарету. — Вы уже уходите?

— Сейчас соберемся и да, пойдем, — Марк видел, что ей хотелось сказать. Был готов поклясться, что она вот-вот напросится пойти вместе с ним, чтобы только не трястись от одного Аниного взгляда. — А что такое? — Мужчине хотелось это услышать, потому что тогда все его дни мучений и ожиданий оправдаются, докажут ее желание.

Только кто-то из всей этой компании явно обладал большей хитростью, чем он.

— Юля, — Маша неожиданно дотронулась до Юлиного плеча, отчего девушка вздрогнула. Марку хотелось взреветь от упущенного момента. — Поможешь мне в кладовой, нужно кое-что достать? — Она мягко улыбнулась, но стальной блеск хитрого прищура был адресован только Марку.

— Да, конечно, — Юля слабо кивнула, неловко взглянула на Марка, но все же пошла следом за девушкой.

И только Марк с Машей знали, что никакой кладовой в этом доме вовсе нет. Мужчина усмехнулся и вышел вслед за другом на улицу.

Юля последовала за Машей по коридору, который уже достаточно хорошо знала, особенно после утреннего одинокого блуждания по нему. А в целом, что сложного должно было в нем быть — прямой с четкой последовательностью дверей. Маша шла слишком уверенно, пока до Юли медленно, но верно доходила вся правда о кладовой. Впереди должна была показаться дверь в комнату Ани, которую все еще хотелось замотать предупреждающей желтой лентой, желательно в несколько слоев, как вдруг Маша остановилась, заталкивая Юлю в ее же комнату.

Юля не ожидала такого поворота, начиная мысленно ругать себя за не заправленную кровать и духоту, казавшиеся сейчас в присутствии Маши чем-то слишком уж отталкивающим. Юлиана так и не решилась за всю ночь открыть окно, хотя внутри и снаружи сгорала дотла — боялась, что запах Марка выветрится из помещения, с ее кожи, с одеяла. Румянец предательски залил щеки, стоило двум девушкам взглянуть на кровать, будто на той совсем недавно произошло преступление. Возможно, так и было, только на этот раз Юлиана платила за все свои предыдущие грехи.

— Не смей этого делать, — грозно, слишком неожиданно, прошипела Маша, вдавливая Юле в грудь свой указательный палец. Это было не так страшно, как когти Ани, но сама ситуация как-то молниеносно уничтожила спокойствие.

— Делать что? — Юлиана проглотила горькую вязкую слюну, чувствуя, как та застревает поперек горла. Нет, добрая и гостеприимная Маша слишком резко растворялась под тяжестью нынешней ипостаси.

— Вешаться на него, — она оторвала палец от груди Юли и указала им за дверь, будто прямо сейчас там стоял Марк. — Неужели ты не видишь?

— Не вижу что... — Голос Юлиана дрожал, на лбу выступила испарина, потому что горячий спертый воздух обжигал сильнее стыда.

— Как он весь расплывается от одной лишь мысли, как ты просишь его остаться! — Фигура этой миниатюрной девушки росла на глазах, не давая даже и шанса на пробуждение внутреннего протеста. Юля вся встала изваянием, не решаясь что-либо сказать. — То есть я была вынуждена слушать о том, какая ты недосягаемая, а теперь вижу, что это не так, и ты ходишь за ним хвостом!

— Я не хожу, — Юля покачала головой, но сама не поверила в это ни на йоту.

— Не показывай ему, как изменились твои мысли на его счет, — зрачки Маши казались чересчур, ненормально большими, стоило ей только заговорить об этом, — иначе он быстро перестанет стараться.

— Но мне не нужно, чтобы он старался, — Юля прикусила губу, замечая, как все в девушке напротив закипает, словно Юлиана говорит самые страшные на планете глупости.

— Не говори ерунды, — Маша махнула рукой, при этом расслабляя весь свой лишь секунду назад пугающий вид. — Не позволяй ему расслабляться. Мы отлично проведем этот день, а он уйдет и будет постоянно думать о тебе.

Почему Маша так настаивала на Юлиной недосягаемости, оставалось загадкой для самой Юлианы и в какой-то степени для Маши в том числе. Это была своего рода азартная игра, которая очень даже могла спасти весь последующий день от возможных недоразумений. Ей не хотелось, чтобы и без того сложные отношения этих двоих перешли в необходимую стадию не так, как ее трогательной душе хотелось. Маша планировала избавиться от мужчин и как можно успешнее адаптировать Юлиану к ее новой жизни. Желательно без потерь.

Юлиана не успевала за резкой сменой обстановки в этом доме. Агрессивный и сумбурный вечер, спокойное утро, которое плавно перетекло в разворачивающийся заговор с ее участием. Юля продолжала смотреть на Машу, считывая все искры в ее глазах. Внутри что-то неприятно закололо от возможности отпустить Марка, не попрощавшись, другая сторона женской натуры молила пойти на поводу у опытной — казалось бы, насколько? — Маши, и в последнюю очередь хотелось просто остаться в тишине и спокойствии.

Так же стремительно они с Машей вышли из комнаты и прошли на кухню. Ребята начали активно собираться, в большинстве, конечно, всякую разную закуску под уже стоящий в углу кухонного гарнитура алкоголь, разлитый по бутылкам. Юля рассмотрела всю эту картину взглядом и не без неожиданного удовольствие заметила, как остановился Никита, стоило его жене появиться на пороге. Маша ничего не сказала, просто прошла мимо, проверяя порядок на кухонном столе. Марка нигде не было, отчего внутри у Юлианы что-то закололо. Наташа сидела за столом, наблюдая за происходящим со странной растянутой на губах ухмылкой. Юля во всей этой обстановке будто скукожилась, но резко вернула себе уверенность, стоило фигуре Марка появиться.

— Как сходили в кладовую? — Марк подошел к Юлиане, обходя Машу стороной. Юля не могла быть до конца уверена, но точно видела, что между ними есть общее понимание, отражающееся на лице мужчины привычной для Юли гримасой. Маша хмыкнула, отвернулась и была готова направиться помогать мужу, который плохо справлялся с нарезкой овощей, как вдруг все присутствующие в комнате вспомнили о Наташе:

— Какую кладовую? — Маленькие сильно накрашенные глаза словно сканировали Марка и Машу, которые от неожиданности вопроса стушевались. Юля чувствовала, как к щекам приливает краска, но не могла оценить весь масштаб разворачивающейся неожиданно трагедии.

— Метафорическую, — пожал плечами Марк и наклонился над Юлей. Наташа же не собиралась расслабляться и, вместо того чтобы отвезти от их близкого контакта глаза, продолжила смотреть в упор.

— Слышь, Никит, — голос фальшиво писклявил. Юля начала тереть руки и ковырять пальцы, но не могла понять отчего именно: от пристального взгляда Наташи или от неожиданной близости Марка и его дыхания на своей шее. — Твоя жена по каким-то выдуманным кладовкам ходит, пока ты тут делами занимаешься.

Молчание можно было потрогать. Юля вжалась в стул, не понимая причину подобного издевательства, начиная постепенно догадываться, что никакой кладовки в этом доме нет. Маша была готова сто раз пожалеть, что вообще придумала подобную отговорку, пока наблюдала за тем, как меняется цвет глаз Марка. Мало кто из этой компании умел отличать подобную его особенность, но Маша заприметила ее сразу: стоит кому-то залезть туда, куда мужчине не хочется, его глаза становятся еще темнее, разрывая тебя своей глубиной на кусочки, обжигая холодом ночного льда. Марк смерил Наташу, казалось бы, ровным взглядом, но при этом стал опускаться над столом, при этом закрывая собой Юлиану.

— Зато ты ничем не занимаешься.

Уловив второе за день замечание своего безделья, Наташа хмыкнула и встала из-за стола, оставляя всех участников действия в покое. Марк с Машей посмотрели снова друг на друга. Они оба знали, что дом делится на два лагеря, и их задачей было это предотвратить. Маша с опаской глянула на выход из столовой, ощущая во рту привкус горечи. Наташа была слишком юной, моложе Юлианы, ее бестолковый максимализм выражался практически при каждом удобном случае. Она следовала за сестрой, подражала Ане, старалась засунуть свой аккуратный носик в каждую щель и поделиться своим драгоценным мнением. Марк терпел это. Терпел ради Оли, ради самой Наташи, которая могла оказаться где угодно, если бы не попала сюда.

Все расслабились также резко, как и напряглись. Из-за чего в целом произошла глупая ситуация —  не поняли. Маша пошутила на Марком, утащила с глаз долой его девушку, точно настроила на какой-то сценарий, а он пошутил над ней безобидно, но почему-то все приобрело ужасно нелепый формат неловкости. Челюсть Марка заходила ходуном: если вся дальнейшая коммуникация превратится в это — дни станут слишком долгими.

Теперь все внимание Юлианы было сосредоточено на нависшим над ней теле мужчины. Марк расслаблено выдохнул. Он чувствовал, как напрягается Юлиана, стоит ветру в этом доме поменяться, стоит ей не разгадать правильного поведения. Он надеялся, что девушка привыкнет, выстроит свою стратегию поведения. Где-то под коркой даже хотелось открытого конфликта, чтобы его взрывная, огненная девочка показала себя как умеет, но пока что она жмется к стулу в надежде это все пережить. Одна рука Марка ненароком скользнула Юлиане на коленку.

— Все хорошо, не обращай внимания.

Юлиана уже забыла, на что именно не должна обращать внимания, потому что температура тела резко поднялась. Их с Марком взаимодействие впервые вышло за рамки уединения. Вокруг были люди, в любой момент могли зайти и выйти, посмотреть, вовлечь в разговор, но это словно стало неважно. Марк провел рукой верх от коленки, отчего Юля сжала бедра с такой силой, словно от этого зависит жизнь. Мужчина усмехнулся. Невозможно было не получать удовольствие от вида, как все в ней борется и страдает также, как страдало в нем. Это игра двойного желания, воспитание чувств, которое вряд ли могло хорошо закончиться, но сбитое дыхание Юлианы звучит лучше, чем выстрел по врагу.

Часть длинных пальцев протиснулась между бедрами девушки, ощущая жар. Как раскаленная печка, как полуденное солнце в июле, Юлиана горела не в силах даже проглотить слюну. Марк смотрел ей прямо в глаза, чувствуя, как закладывает уши. Растянутая футболка выглядывает из старого свитера, к которому тут и там липнут русые волосы, губы распахнуты, Марк улавливает запах мяты, глаза сверкают, зрачки расширены, в них мужчина легко может рассмотреть самого себя. Юля же обжигается, застывает и не может пошевелиться, чувствуя, как сильнее увязает в сером омуте. Не может, бессильна. Девушка уже не думает, что они не одни в помещении. Так же обычно происходит с парами: влечение где и когда удобно, физический контакт, вот Маша и Никита в свободные минуты всегда держатся за руки, а Марк нависает и сжирает Юлю одним лишь взглядом. Дышать совсем не получается, хочется только прижаться и продолжить то, что не закончили ночью. По крайней мере, так хочется Юлиане.

— Так, ну я закончил. Пошли, Марк? — Как гром среди ясного неба прозвучал голос Никиты со слишком явной тенью усмешки. Марк улыбнулся, дотронулся кончиком своего носа до Юлиного.

— Хорошего дня, — отголоском «спокойной ночи» прошлись эти слова по ушам Юли, когда Марк выпрямился и прошел следом за другом, оставляя девушек на кухне.

***

Юля с паникой смотрела на экран телефона, ловя себя на двух пугающих мыслях. Первая: никто со вчерашнего обеда не пытался с ней связаться. Вторая — тут абсолютно отсутствовала сеть, будто вокруг ни то что вышки связи, а в целом цивилизации не было. Рука девушка непроизвольно дрожала в попытке собрать мысли воедино, но все равно раз за разом возвращалась к факту полной оторванности от предыдущей жизни. Вокруг этого места не было ничего знакомого, ничего, что напоминало бы привычную атмосферу. Юлиана посмотрела в окно, подавляя желание эмоционально вздохнуть. Кажется, теперь она понимала, почему все обитатели считают это место самым безопасным, почему Марк после всего привез ее сюда, почему они готовы заниматься чем угодно, что не вписывается в типичные будни. Юля наконец поняла. В этом месте невозможно спрятаться, невозможно отвлечься от самого себя.

Девушка уже больше получаса сидела в комнате. После того, как мужчины ушли, они с Машей приняли решение немного отдохнуть. Аня растворилась где-то в просторах дома и с Юлей не пересекалась. Юлиана нехотя отпустила Марка, не подавая вида, как и сказала Маша. Растопленная душная комната захватила в свои лапы, Юлиана опустила голову на будто грязную от пота и длительного самокопания подушку, ощутила прелость простыни, но так и не решила открыть окно, потому что чертовы воспоминания из ночи захватывали разум сильнее дурмана.

Вся ситуация, конечно, с здравой точки зрения была из ряда вон выходящая, но Юлиана не чувствовала желания вернуться в прежний мир. Наверное, потому что там им с Марком почему-то было сложно быть вместе, а здесь что-то происходит между ними на клеточном уровне, что-то за гранью понимания. Юля сделала тяжелый вдох, понимая, что не могла вспомнить, когда последний раз испытывала такую тяжесть внизу живота, когда ее так тянуло, когда так хотелось отдаться желанию. А Марк будто издевался, отчего вдруг внутренний лагерь, поддерживающий план Маши, расширился.

Не стоит так уж явно на него вешаться.

Маша, как по заказу, появилась на пороге, смущенно улыбаясь, будто боялась увидеть здесь нечто запретное. А запретное так и витало в воздухе, только было невидимым. Юля резко приподнялась, начиная снова испытывать стыд за устроенный беспорядок. И душно, как же душно.

— Может окошко откроешь? — Предложила, но не ожидала, что встретит такое резкое отрицание со стороны Юлианы. Юля замотала головой, как помешанная, не желая даже пытаться. Маша удивилась, но настаивать не стала. Кто может быть страннее Марка? Только его избранница. — Хотела пригласить тебя через часик за стол.

— Почему только через час? — На удивление время здесь шло достаточно быстро. Юля не успевала за стрелкой часов, но свежий воздух будто отвлекал от течения времени.

— Передохнуть и окончательно убедиться, что ребята не вернутся. — Маша подмигнула и выпорхнула из комнаты, словно первый осенний лист. Юля еще раз глубоко вдохнула, прикрыла глаза.

Целый час, чтобы расслабиться.

***

Погода была теплой, что очень даже соответствовало середине весны, несмотря на вчерашний промозглый ветер. Марк с ребятами достаточно быстро добрались до реки. Так обычно всегда и бывает в начале пути. Обратно уже пойдут медленнее, будут гораздо более уставшие и точно не трезвые. Сначала особо не говорили, наверное, старались найти подходящую тему, потому что в последнее время происходило слишком много событий. Марк постоянно прокручивал в голове вид приоткрытых Юлиных губ, ее прерывистое дыхание и дикое желание в глазах. Где-то на задворках памяти мелькали другие воспоминания: перепуганные глаза, тело, что начинает сопротивляться под напором его рук, и стыдливые стоны, подаренные удовольствием от чудовища, запершего ее дома. И мужчина никак не мог определиться, что из этих воспоминаний вызывает большее возбуждение.

Река еще была неспокойной, недавно треснул после морозной зимы лед, течение подгонялось ветром и прохладой. Даже стоя рядом, можно было почувствовать холод воды, которая при слабом свете солнца казалось черной, бурлящей и опасной, прямо как глаза Марка в гневе.

Мужчины раскладывали свои снасти, в которых в общем-то разбирались без фанатизма. Главное знать устройство удочки, остальное наскребут для рыбалки.  Доставали все тоже в молчании, пока Никита не решил его нарушить, откупориванием бутылки.

— Предлагаю выпить, а после начинать, — в руках как-то вдруг у него появились стаканы, а губы расползлись в широкой улыбке.

Да, выпить Марку было нужно. Вчера как-то не до этого было, а теперь вот быстро тянется и ждет долгие секунды, пока друг разливает. У Димы лицо обыкновенное, хорошо хоть креститься не начал, а то бывало как-то: что не порция — крестится и бога благодарит. Все привыкли, забавляет. Никита протягивает Марку стакан, потому что до рюмок дома как-то не додумался дотянуться, но в полевых условиях стаканы удобнее. Себе Никита наливает чуть больше — или Марку кажется, потому что желание сбросить напряжение слишком высоко.

— Ну, — Никита поднялся, выкатил вперед грудь, делая глубокий вдох, будто у него в стакане не коньяк домашний, который где-то в ближайшем поселке у местного деда купили, а чистый спирт. Хотя одно другому никогда не противоречило, пойло забористое. — Чтоб девки там друг друга не убили.

Смеются. Марк выпивает, морщится. Нет, деда точно пора менять, коньяк у него гадкий. Закусывают сыром, что Никита практически по-женски бережно положил в контейнер. Марк был уверен, что это Маша его так выдрессировала: все по своим местам, даже рабочий стол на компьютере идеально выглядит. Марк вдруг снова вспоминает Юлю, Аню и сразу хочется выпить еще.

Он преувеличивал. Маша и Оля точно ничего с Юлей не сделают. Маша добродушна, Оля благоразумна и хладнокровна в этих вопросах. Юлиана не глупа, на провокации Наташи не купится. А Аня... Перебесится. Марк был уверен, что они там выпьют не меньше. Пьяную Юлиану он видел однажды, забавное зрелище, но в конфликт точно не полезет, а значит можно вполне ожидать чего-то позитивного, но напряжение все равно все чувствуют.

— Они же вроде помирились утром? — Дима с недоверием посмотрел на друзей, словно они не верили в нечто святое. Никита пожал плечами.

— Аннушка как-то написала заказчику целое письмо с извинениями, потом звонила плакалась, раскаивалась со слезами на глаза, прислала подарок в качестве миролюбивого жеста, — Марк начал тихо посмеиваться, вспоминая эту историю. Нет, это была не его идея, да и в целом он никак в этом конфликте не участвовал. Останавливать разгневанную девушку не стал, сам того заказчика терпеть не мог. — Правда коробка взорвалась, когда он ее открыл. Умер с прощением.

— Почти Троянский конь, — рассудил Дима, доставая крючки, — но грешно просить прощения, а после забирать жизнь.

Наверное, Дима осознал уровень своей наивности и уровень коварства Ани, хотя за ним никто никогда не замечал следования за стереотипами. Вот он как-то всегда добавлял другую точку зрения, которая почему-то всегда основывалась на церковных канонах, это была причина дружественных насмешек и вполне оправданных издевок. Удивительно, но все вокруг него были злостными грешниками, Дима не стеснялся им об этом напоминать, но никогда не осуждал, а помогал и поддерживал.

— Такова наша Аннушка, — протянул Никита, раскладывая снасти. Для чего половина — понятия не имел. Когда-то скупили все и сразу.

— То есть ты хочешь сказать, что она убьет подружку Марка? — Дима удивленно приподнял брови, встречаясь взглядом с Никитой. Но они так и не заметили, как сильно Марк сжал ладонь в кулак, аж костяшки побелели, а скулы заходили ходуном. Нет, он был уверен в здравомыслии Ани, она же даже ссору как таковую не устроит, но внутри кишки превращались в клубок ядовитых змей, стоило представить Юлю в беде.

— Не настолько, — друг усмехнулся, вдруг глянул на Марка и почувствовал, как на затылке шевелятся волосы. — Нужно быть идиоткой, чтобы сделать что-то «подружке» Марка, — Никита продемонстрировал кавычки, выронив из руки край лески. Пришло подбирать, но удачность момента его радовала сильнее. Марк хмыкнул.

— Она не «подружка», — Марк передразнил друга, вытягивая в полную длину удочку. Понятия не имел, как правильно рыбачить, они всегда делали это интуитивно, иногда даже что-то удавалось поймать.

— А кто же тогда? — Никита тоже был уже вполне готов, хотел уже идти к берегу, но решил выпить еще раз. Удочка расположилась на земле, в руках снова бутылка и стаканы. Марк молчал, думал, перед глазами снова образ Юлианы, снова раскрытые губы, снова содрагающееся в рыданиях тело, просящее помощи. Нет, пора выкидывать эти мысли из головы.

— Не знаю, — Марк потянулся к стакану, в котором уже плескалось янтарное пойло. От воспоминаний вкуса пришлось заранее скривиться. — Зачем это как-то называть?

— За то, что не нужно называть, — Никита иронично поднял стакан, послышал стеклянный стук, а после мужчины вернулись к делу. Марк пытался перебить горечь во рту то ли от гадкого коньяка, то ли от понимания, что не может ответить на вопросы Никиты. Сомнений в удачности их брака с Машей не было — оба копают в самую суть, прижимая к углу.

Никита подошел ближе к реке, за ним Марк. Дима мешкался с леской, но вскоре тоже появился. Нужно было еще притащить стулья, не стоять же столько времени. Алкоголь медленно распространялся по телу, согревая его. Что-то в этой гадости точно было полезное, но Марк вдруг вспомнил привкус настоек Оли и решил, что зря придерживается такого плохого мнения о коньяке. Снова представил, как Юлиана пьет это, стало не по себе — напьется еще, что потом делать? В голове заплясали чертята.

Расслабься, Марк, расслабься.

— Нет, а если серьезно, — разговор возобновил Дима, только, к сожалению, снова о Юле, — как бы ты обозвал ваши отношения? — Марк задумался. Когда-то давно была девушка, называл ее «девушкой», нравилось даже. Потом не было ничего. Случайные встречи, случайные связи —их даже называть было бесполезно. Смысл, если даже имени не знаешь. Точно мог сказать о Маше, Оле, тем более Ане — друг, соратник, практически родственник. А Юля... «Девушкой» сложно, будто слишком мелко для них. А как тогда..? — Хотел бы на ней жениться?

Друзья переглянулись. Никита жалел, что лицо их всесильного Марка не видит Маша — было бы что вспомнить. Руки подрагивают, взгляд куда-то сквозь реку, сквозь пространство, лицо побледнело. Нет, Никита знал Марка слишком хорошо, чтобы списывать на испуг.

— Расслабься, — он хлопнул Марка по плечу, тот еле дернулся, вернулся из круговорота мыслей. — На этот вопрос даже я ответить не мог.

Марк уже не мог расслабиться. Хотелось выпить, еще выпить. Совсем недавно только и мечтал, чтобы заполучить Юлю, показать ей мир, жизнь, раскрыть этот яркий цветок, чтобы вокруг все от шока попадали, у самого поджилки стряслись, стоило посмотреть на нее. Да до сих пор так, что за день могло измениться? Она прекрасна, в глазах целая вселенная, бесконечное доверие к Марку, энергия, даже хваленое добродушие и то скорее плюс, чем минус. Он неожиданно улыбается. Больше не нужно гнаться и убегать. Она уже здесь, с ним.

— Но все равно женился на Машке, — подметил Дима, забрасывая удочку в реку. Сначала послышался слабый в течении плюх, а после показался поплавок, ярким пятном трясущейся в воде.

— Не мог иначе. — Никита пожал плечами, тоже закинул удочку. Хотелось продолжить, но в ногах правды не было. Отложил удочку, пробежал пару метров и притащил раскладные стулья. — Чуть крышей не поехал. Либо она со мной, либо я бы сдох на месте от отказа.

— Я помню, — Марк поджал губы, разложил стул и сел. Сразу протянул руку со стаканом. Хотелось пить и пить. До приезда сюда мыслей было не меньше, все о делах, но будто гораздо легче нынешних: о чувствах, людях вокруг и Юлиане.

— Я тогда думал, что если расскажу, чем занимаюсь, — пошлет к чертям. — Он улыбнулся, откупорил бутылку, принял еще один стакан. — А она согласилась. Говорит: буду женой преступника. — Он налил щедрее, чем до этого. — И посмеялась. Посмеялась, блин! Вы может не верите, но она чокнутая.

Марк опрокинул в себя стакан, поморщился. Стало вдруг горячо и спокойнее.

— Я очень даже верю, — Дима решил пить в два захода. — А вы не венчались?

— Не начинай, — Никита резко глянул на Диму под аккомпанемент смеха Марка. Если когда-нибудь будет жениться, тем более венчаться, возьмет Диму попом или кто там церемонию проводит — доведет этот массовой идиотизм до конца.

Обрубает себя. Нет, идиотизм нельзя связывать с Юлей. С ней должно быть все идеально. В теле становится практически жарко, отрезвляет только легкий ветер. Поплавки маячат пятнами в воде — можно в общем-то до вечера забыть, хотя они вроде бултыхаются сильнее прочих. Марк встает и тянет удочку — мелочь, лучше отпустить, пока не померла.

— Но Юлька крутая, конечно, — на выдохе слышится от Димы. Марк удивленно поворачивается. В груди кольнуло — ревность? Понимает, что становится сложнее себя контролировать. Еще до вчерашнего дня мог стойко различать свою жизнь и ее, понимал, что как ни крути — спит под одной крышей с мужем, а теперь с ним, теперь все по-другому, теперь можно присвоить, сказать «моя». Интонация Димы не нравится, Марк хмурится. — Ну в смысле, не трусиха какая-то. Вполне удачно все прошло вчера-сегодня.

— Ты что, спал вчера? — Никита удивляется и отворачивается. Воцарилось секундное молчание, которое сразу же нарушилось смехом.

Пьют еще. Потом еще. Марку уже жарко, закатывает рукава, потом через два захода вовсе снимает куртку. Язык тяжелеет, а поплавок и вовсе расплывается. Никита что-то рассказывает, но Марк особо не запоминает, простой мужской треп. Дима приправляет излюбленной темой, что-то про какие-то сигналы во вселенную, мировые заговоры. Какое им дело до мировых заговоров, им своих хоть отбавляй. Пока что все тихо, но как будет через неделю? Марк даже понятия не имеет, сколько им тут расслабляться. Нужно следить за новостями, но только не сегодня. Завтра с Никитой все проверят, узнают о жизни «за забором», а пока можно отдохнуть и желательно напиться, иначе мысли о Юлиане сожрут заживо. Хотя даже в таком состоянии сжирают, рисуют картинки старые и новые.

Марк не понимал, что с ним происходит. Это место обладало удивительной способностью обострять другие вопросы, другие проблемы. Еще вчера он всю ночь думал, как спасти всех, как уйти незамеченным, как помочь Юлиане, почему вообще на нее вышли, как лучше и приятнее убить ее мужа, как скорее доехать сюда, как пройдут все другие этапы его плана, как многое зависит от его решений, а потом вдруг тишина. Потом все эти мысли исчезли. Марк запретил себе думать о том, на что не может повлиять. Мужчина думал о конфликтах в доме, как помочь Юле адаптироваться, как она себя чувствует и что будет с ними теперь. Вчера прижималась, прощения просила, ночью растеклась в руках. Но было в этом что-то странно быстрое. Было неприятно осознавать, что Марк боится. Боится, что все это рассыпется за порогом дома. Хотелось убедиться, что все наконец-то получилось, что Юлиана поняла, что почувствовала, что перестала бояться, что теперь будет с ним, потому что Марк хочет. Как Никита сказал: либо да, либо сдохнет.

Испугался вчера, лишь на секунду представил, чтобы было, если бы не успел — все внутри скручивается и рвется. Во рту пересыхает. Потом этот ее взгляд. Смотрит так, как никогда не смотрела — это радует, появляется надежда. Марк ненавидит надежду, но она почему-то ассоциируется всегда с Юлей. И вот начинает чувствовать, что хочется как-то назвать, но не получается. Одни слова слабые, другие громкие. А хочется назвать, сказать, признаться, чтобы всегда была рядом, потому что сегодня вот почувствовал, что иначе не вдохнет уже.

***

Юля старалась ровно сидеть. Ей приходилось прикладывать много усилий, чтобы не чувствовать себя как на иголках. Оля носилась по столовой, доставая стаканы, выбирая бутылки разных цветов — в каждой из них, по словам Маши, прекрасный домашний алкоголь различных вкусов. Оля научилась делать эти настойки из разных ягод и фруктов. Ставит на стол две красные — вишня и кизил — и одну оранжевую, говорит, что это мандарин. Юля тушуется. Не помнит, когда последний раз пила алкоголь, не хочет выпить лишнего и чувствовать себя потом глупо. Оля ей искреннее улыбается, словно подбадривая. Юлиана в целом боялась выйти из комнаты, из-за чего пришлось какое-то время постоять у двери, сделать несколько глубокий вдохов. Девушка старалась себя успокоить, понимала, что ничего страшного произойти и вовсе не может, но нервны пошатывались, прыгали друг по другу, заставляя Юлиану теребить пальцы.

Оля встретила ее в столовой, посадила за стол и спросила о предпочтениях. Заводить какую-либо тему Юлиана боялась, потому что Олю узнала хуже остальных, даже не знала, что может зацепить разговор. Оля в целом создавала впечатление достаточно отдаленного человека. Вся она была бледной, при разных углах падения света и вовсе казалась серой. Под глазами у нее залегли большие темные круги, отчего внутри набатом звучали слова Маши о брошенной карьере. Но с другой стороны, Оля была похожа на Юлиану: такая же фигура, почти того же цвета волосы и черты лица, но все равно отдавало отстраненностью.

Через некоторое время появились Аня и Наташа, они обе хихикали на какую-то тему, но делиться ею ни с кем не стали. Наташа увидела бутылку с оранжевым содержимым и радостно воскликнула, прижимая ее к себе. Юля невольно поморщилась. Она никогда не признавала искреннего стабильного желания пить алкоголь. Пила редко, когда хотелось при определенных обстоятельствах, старалась фильтровать дозу, потому что однажды Егор сказал, что ему было стыдно за ее поведение. Юлиана не помнила тогда особо своего поведения, но при расспросах других людей узнала, что ничего такого не делала. Тогда в душе поселилась еще одна порция обиды, которая тянулась несколько лет. Наташа, обнимающая бутылку, словно родного ребенка, вызывала диссонанс, но никто на это не обращал внимания. Аня прошла мимо, усаживаясь на излюбленное место. Юлиане снова пришлось признать, что она идеальна. Вспорхнула на место, словно диковинная птица, устремила гордый взгляд на Олю, ни разу не взглянула на Юлю.

Позже на кухню ворвалась Маша, и все резко ожило.

Это был тот самый сложный момент, когда ты не можешь начать. Юля из-за всех сил старалась не ерзать, не привлекать лишнего внимания, понимала, что нужно пересилить себя и вступить в общий разговор, поддержать какую-то тему, влиться в компанию. Только приходилось каждый раз тушеваться, стоило проскользнуть неизвестному имени, незнакомой ситуации и многому прочему, из-за чего Юлиана пряталась внутрь себя, не зная что делать. Девушки обсуждали какие-то совершенно обыденные вещи, приправляя их шутками. Юля начала от нервов ковырять кожу вокруг ногтей, как вдруг все мысли прервал звон посуды об стол совсем рядом, а перед глазами слишком близко появилась Оля.

— Какую будешь? — Спросила она, указывая на цветные бутылки на столе. Юля стушевалась. Она испуганно глянула на алкоголь, потом на Олю, а в голове закружились мысли в том числе и желание отказаться. — Рекомендую мандарин, конечно. Кизил, если любишь кислое. — Юля закусила губу, чувствуя, как все присутствующие смотрят на нее. Юлиана не хотела пить, боялась себя и всего вокруг, но иного выхода влиться в окружение Марка не видела. Она делает это ради него, только поэтому.

А еще потому что устала думать.

— Кизил, — Юля кивнул в сторону красной бутылки, через секунду была оглушена хлопком Оли. Та потянулась, легким движением пальца откинула пробку и наполнила стопку, которая как-то неожиданно появилась перед Юлианой. Слюна стала вязкой, носа коснулся аромат спиртовых ягод, девушки вокруг ждали, когда наполнится последняя рюмка. Юлю замутило.

— Что ж, — Маша встала. Вообще чаще всего первый тост за столом в их женской компании говорила не она, а Аня, но в данном случае в таких обстоятельствах было лучше сгладить углы максимально, отводя все темы от особенно острых. — Мы все снова собрались в этом замечательном месте. И несмотря на то, что поводы собраться здесь у нас не всегда радостные, это не дает нам права унывать, потому что мы есть друг у друга. — Она перевела дыхание, со страхом посматривая на Аню, лицо которое не выражало ровным счетом ничего, кроме этой ужасной пугающей улыбки... — Очень важно сохранить тепло внутри этих стен, уважать и ценить друг друга, поддерживать. Я хочу выпить за нас, за наше прибавление, — Маша широко улыбнулась, склоняя голову в сторону Юли, — и за прекрасные дни будущего!

Юлиане захотелось провалиться сквозь землю. Она являлась больной мозолью за этим столом, все знали, почему Маша так говорит, все выделяли ее из общей массы, поглядывали, обходили, а Аня сжирала одними своими мыслями — ей не нужно было даже общаться с Юлей, чтобы затопить ее. Но стоило Юлиане выпить залпом всю рюмку, как это все потеряло смысл. Слова Маши тонкой проволокой проникли внутрь и дали понять простую истину: она здесь, потому что он этого хочет.

Настойка оказалась крепленной. Только вся крепость ее скрывалась за достаточно приятным привкусом кизила. Девушка чувствовала, как она теплом разливается по горлу вниз, как расслабляются руки, а за ними ноги. Разговор потек достаточно спокойно, только Юлиана все еще в нем особо не участвовала. Она передала себя в руки свободного полета, не замечая, как за первой стопкой пошла вторая, а за ней третья. Девушка отчетливо ощущала жар внутри, стараясь зацепиться за нити разговора. Закуска казалась привлекательной. У этого вечера был весь шанс оказаться чуть приятнее, чем казалось изначально, но вдруг за столом затронули тему, которая почему-то прервала все мысли.

— Ненавижу имя Егор, — процедила Наташа, хмурясь. Юля неожиданно вздрогнула. В голове как-то резко зазвенело. Она кожей почувствовала, как Аня прожигает ее сбоку взглядом, была готова поклясться, что усмехается. Удивительно, но меньше чем за сутки Юлиана забыла про мужа, словно он был ночным кошмаром, являющимся в темноте. Его образ растворился под натиском впечатлений и Марка. Конечно, только Марка.

— Не то чтобы я знала достаточно Егоров, чтобы судить, — пожала плечами Маша, прожевывая кусочек сыра. Юля не знала, с чего в целом началась эта тема, но неожиданность такого поворота удивляла и пугала. Что-то внутри зашевелилось, засвербило, подначивая сказать:

— Так зовут моего мужа, — воцарилось тишина, или Юле так только казалось, но она не решила останавливаться. — За этим и правда ничего хорошего не следует. — Горькая усмешка застыла на губах. Отголоски ярости забурлили, заскользили по венам, стоило перед глазами появиться образу мужа и его щенячьих глаз, что провожали ее утром.  Больше никакой жалости, детская любовь растворилась под слезами разочарования, в воздухе этого места. Она нервно поджала губы, ожидая хоть какой-то реакции.

— Это тот придурок, который продал тебя незнакомым упырям? — Как гром среди ясного неба в ушах набатом зазвучал голос Ани. Юля посмотрела на нее уверенно, впервые без страха и сомнений. В глазах Анны не было понимания, терпения, казалось только пренебрежение, но словно бы не Юлей. Никто не заметил, как вздрогнула Маша в страхе, что все закончится гораздо раньше. Юлиана кивнула. — Ну и пошел к черту такой муж.

— А он знает, где ты сейчас? — Аккуратно спросила Оля. Возможно, факт присутствия Юли с Марком или же вчерашний ужас, но что-то точно заставило понервничать. Не было ничего хорошего, что внимание зациклилось на Юлиане, но теперь она чувствовала еле уловимую уверенность.

— Не знаю, — Юля пожала плечами. В пальцах закрутилась пустая рюмка, словно в желании пополниться как можно скорее. Горло болело, будто Юля не говорила целую вечность, а теперь пришлось. — Наверное нет. Это и к лучшему. — Вдруг послышался смешок. Наташа прижала ладонь к губам, и неоднозначность ее реакции заставила всех остановиться на ней.

— Никогда не думала, что замечу Марка в ипостаси любовника. — Хихикнула она, но продолжила смеяться и после.

— Разлучника, — подначила Маша, и все засмеялись, разгоняя по телу Юлианы волну облегчения. Это был первый шаг к налаживанию ситуации, но уже значимый. Оля разлила еще настойку, предложила Юле другую. Тормозной путь под действием алкоголя лишь увеличивался, поэтому смешивание разных вкусов не показалось большой преградой.

— А чему вы кстати удивляетесь? — Прервала всех Аня, хитро поглядывая на Машу. — Насколько мне известно, Никита тоже грешен.

Все как-то резко переключили внимание на Машу, которая старалась спрятать глаза, сдержать прилив крови к щекам. На губах растянулась смущенная улыбка, девушка покачала головой, понимая, что сопротивление бесполезно.

— О чем она, Маш? — Оля придвинулась ближе. На самом деле все, кроме Ани, проявились здесь после Маши. Для Оли и Наташи она стала самим собой разумеющимся в этом доме, в их компании, во всем. Маша была неизменной женой Никиты, и только Аня помнила, как она появилась на пороге, помнила историю всех знакомств. — Неужели Никита...

— Сбил на мотоцикле ее жениха, — Маша шикнула и кинула в Аню скомканную салфетку. Девушка за столом застыли в недоумении. Юлиана знала их гораздо меньше, но даже ее не обошла эта информация. Все смотрели на Машу, она в гневе на Анну, а последняя лишь широко улыбалась, прокручивая в голове события нескольких лет давности. Казалось, что достаточно давно это было. Слишком давно.

— Что значит сбил..? — Наташа нахмурилась, жестом прося сестру пополнить рюмку. Маша молчала.

— Да расскажи, — Аню потянулась через стол и подтолкнула девушку ладонью. Маша качала головой, прикрывая глаза. Всеобщее любопытство, легкое прикосновение Ани к кому-то, ставший свежее воздух в помещении — Юлиана чувствовала, как атмосфера становится комфортнее, как тело ее постепенно расслабляется, а в голове нет мыслей, кроме желания узнать историю Маши и Никиты, пары, что показалась самой мирной из всех, гораздо спокойнее их с Марком. — Брось, столько воды утекло, — Аня ухмылялась. Юлиана стала видеть, как сквозь толщу льда и тьмы, таких знакомых и легко узнаваемых, стали проглядываться человеческие черты, как отчетливо голос насыщался мягкими нотками. Аня будто бы преобразилась

— Ладно, — она опустила ладони на стол — сдалась почти без боя. Девушка закатила глаза, ощущая, что абсолютно все сейчас смотрят только на нее. В голове защекотали воспоминания. — Когда мы с Никитой познакомились, у меня был жених.

Этой информацией мало кого можно было очень удивить. Юлиана мысленно поправила, что у нее самой все еще есть муж, отчего на душе стало как-то неприятно. Словно бы заново она проходила через испытания совестью, когда речь заходила о наличии мужа, только сама Юля была здесь в сопровождении совершенно другого мужчины. От ошеломляющей новости Оля опрокинула рюмку, лишь на секунду перестала смотреть на Машу, которая за мгновение покраснела. Аня изредка подглядывала на Юлю, но основное внимание было направлено только на подругу и ее удивительную историю любви.

— Я в общем-то не придала тогда Никите никакого значения. Парень как парень. — Она пожала плечами, пока девушки усмехнулись.

— Да, действительно, — Оля развела руки в стороны, — все тело забито, в руках всегда ноутбук, а за спиной, наверное, Марк по пятам ходил. Парень как парень.

— Марк не ходил, — Маша прикрыла глаза, восстанавливая далекое прошлое под веками, — я узнала о нем гораздо позже.

— И как же этот компьютерный гений тебя покорил? — Наташа приблизилось. Чего ей было не занимать, так это активности, иногда даже реактивной. Однажды Никита сказал про нее, будто она может залезть куда угодно особо не стараясь, но это была правда лишь отчасти — Наташа не залезала, она врывалась.

— Он залез ко мне в окно, — Маша моментально закрыло лицо ладонями, пряча свое лицо, пока остальные нахмурились и укладывали сказанное по полочкам. Юля нехотя улыбнулась, будто бы где-то подобное уже слышала, но память рисовала лишь эпизод, когда она сама лезла в окно, а после это закончилось слишком неочевидно. Внизу живота начало приятно скручивать органы, алкоголь быстрее побежал по венам. — Никита долго ухаживал, а я не отвечала. Ходил за мной, цветы посылал, караулил, клялся — вел себя как псих.

— Наверное, по такому признаку мы все здесь оказываемся. Псих, — Наташа осмотрела всех присутствующих, но оборвалась на взгляде сестры.

— Говори за себя, — фыркнула Оля.

— Меня это забавляло. По правде говоря, даже нравилось, потому что отношения с женихом были не к черту к тому времени. До свадьбы откровенно тянули. Тут мы поругались, я была сильно расстроена, Никита узнал и залез ко мне в окно на втором этаже.

— И что было?

— Ну, — Маша замялась под пристальным взглядом Ани и ее лукавой улыбкой. — Я не смогла сопротивляться.

Девушки завизжали, а Маша могла вот-вот покрыться самой настоящей красной коркой, будто хитином. Мгновение общего восторга, казалось, не закончится никогда. Оно было лишь дополнено историей о разборке двух мужчин, которая закончилась трагично для одного из них. Никита на самом деле психанул и переехал жениха Маши на мотоцикле. Тот, конечно, не скончался, но окончательно исчез из ее жизни, а пара вскоре вступила в брак.

И все как-то превратилось в достаточно приятную беседу. Юле с каждой минутой чувствовала себя расслабленнее, жар давно вышел за пределы тела и стал наполнять собою воздух, прожигать слизистые при вдохе. По спине Юлианы стал медленно скатываться пот, стоило ей выпить еще несколько раз. Смех становился еще громче, разговоры чуть откровеннее. Плавно от несдержанности Маши перешли к сдерживаемым фантазиям. Юлиана краснела, отводила взгляд и не могла признаться, что уже слишком давно ее преследует только одна фантазия.

Марк.

Периодически при упоминании мужчины все посматривали на нее. От этого где-то в глубине души становилось щекотно, потому что она ассоциируется с ним, он с ней, они с Марком здесь вместе. Девушка углублялась в свои мысли, прокручивала прошедшую ночь, взгляд Марка, прикосновения. Они будто были в долгой разлуке. Сейчас все казалось чересчур правильным, сотканным по всем законам и нормам. Юля на секунду задумалась: нет, все что было до точно неправильно.

Оля разливала. Снова и снова. Здесь, за этим столом, никто не считал алкоголь, просто пили. Одна бутылка настойки закончилась, во второй было меньше половины. Юля стала осознавать, что реальность кажется ей немного заплывшей, смазанной, происходящее и слова забываются через минуту, но веселье ощущается под кожей. Девушки смеются, постоянно и над всем.

Вдруг среди шума и круговорота сознания ворвалась частичка реальности:

— Юль, а ты уже бывала дома у Марка?

Юля, конечно же, знала, что у Марка есть дом, квартира — да любое жилище. Она вроде бы знала об этом... Голова вдруг показалась тяжелой, в ней вереницей крутились воспоминания, но ни разу мужчина на самом деле не говорил, где живет. Ни разу Юля там не была... Все смотрели на нее в ожидании, но она стеснялась ответить. Какова вероятность, что все это рухнет, ее значимость разобьется на осколки, потому что она даже не была...

— Расслабься, — Оля усмехнулась. Она как-то тяжело глянула на Аню и покачала головой, — никто не был в той квартире. Только Аня.

— Интересно, почему? — Игриво протянула Наташа, переползая задом по кухонному дивану ближе к Анне, та лишь снисходительно глянула на Юлиану, и той этот взгляд не понравился. Горький привкус ревности застрял в горле, а на глаза попала соленая обида.

— Потому что кто-то должен был помочь ему не сдохнуть после одних разборок, — мало кто из присутствующих знал, о чем говорила Аня, но Маша поняла и опустила голову, а Юля так и не решилась спросить.

Снова слилось в единое картинку, начало забываться. Юля пила еще, забывая тему разговора прошедших минут. Наташа включает музыку, Маша вскакивает со стула и начинает танцевать, Оля снова тянется в шкафчик, а Аня откидывается на спинку и слабо покачивает головой в такт басам. Юля подняла глаза к потолку, отдавая себя этому потоку. Тело превратилось в растопленный шоколад, текло само по себе куда-то. Было почти спокойно, почти хорошо. Юлиана больше не думала, не видела в этом смысла. Наконец-то она чувствует облегчение, наконец-то можно расслабиться и просто

Жить.

***

Смех разлетелся по темноте улицы эхом, воздух задрожал. Трое мужчин волочили ноги по грунтовой дороге, таща за собой сумки, стулья и торчащие во все стороны удочки. Марк придерживал Никиту, состояние которого отличалось особой развязностью. Он уже представлял гнев Маши, стоит мужу показаться на пороге. Хотя Марк понимал, что вряд ли Оля оставила их в трезвом состоянии. Перед глазами рисовался образ опьяненной Юлианы, и все остальное как-то стиралось, становилось неважным. Дима шел и причитал о значимости морали и о том, как им зачастую не хватает лишний раз остановиться и подумать. Марк ничего не говорил на это. Дима всегда оставался в стороне, не участвовал в самых тяжелых ситуациях, что происходили. Ему легко было говорить о нравственности, потому что лично Марку зачастую было некогда думать, потому что вот-вот в тебя влетит пуля. Никита что-то поддакивал, срывая свой пьяный голос на уровень крика.

Ребята шли долго. У Димы в руке поблескивала недопитая бутылка, хотя это был скорее вопрос времени. Периодически он передавал ее Марку и Никите, но Марк ему всеми способами показывал, что лучше этого не делать. Разговор метался с темы на тему. Вот Дима снова цитирует священные писания, потом переключается на священность женской груди, а после пытается составить план отхода в случае их неудачи. Марк не думал о неудачи. Он точно понимал, что если план пойдет не так. Никто из них не успеет скрыться, а если скроется, то всю жизнь проведет в бегах. Такой судьбы он не желал никому, но все равно предпочел плыть по течению. Его план был слишком хорош, чтобы лишний раз нервничать. По крайней мере, не сегодня. Марку хотелось расслабиться самому, и чтобы все близкие люди тоже наконец-то расслабились. Он глянул на Никиту и на хмуром лице промелькнула улыбка.

— А может постреляем? — Когда речь заходила о «пострелять», никто обычно не отказывался. Никита первый всплеснул руками в знак согласия, глаза его загорелись во тьме улицы, но Марк впервые решил, что пора бы обломать идею.

— Надо было днем, — он подтянул тушу друга, про себя надеясь, что от прохладного воздуха тому станет получше. — Сейчас мы слишком пьяны, не до оружия.

— Мужик, — Никита резко отпрянул от друга, пошатнулся на ровных ногах, потянулся к бутылке, но словно вовремя одумался. — Ты чего такой душный?

Марк ничего не ответил. Обреченно выдохнув, он снова подтянул к себе Никиту, и они продолжили идти в сторону дома по черной улице, освещаемой только далекими огнями единственного жилого дома и блеклым светом полумесяца. Мужчина ожидал чего угодно по приходу домой. В первую очередь, конечно же, побоища с Аней и Юлей в главной роли. Внутри ползало мерзким червяком беспокойство. С другой стороны, Марк словно знал, что все будет по-другому. Там была Оля, там была Маша, на них двоих должен был держаться покой, плотно связанный с алкогольным опьянением. Он на это надеялся.

В горку идти оказалось сложнее прочего. Они слишком задержались: обещали прийти в восемь, в итоге к этому времени только более-менее собрались. Ноги заплетались, от физических усилий при ноше пьяного друга Марк практически протрезвел, хотя в голове все еще варилась целая каша, а кожа горела. Он старался не думать, не представлять Юлиану, но все шло наперекосяк, стоило Диме снова заговорить про девчонок или отдельные их части. Дом приближался, а вместе с тем и возможность утолить жажду и просто передохнуть. Рыбалка не увенчалась успехом — а чего еще можно было ожидать? — поэтому все точно знали, что впереди ждет несколько часов готовки хоть какой-то еды.

Наконец-то этот момент настал, и Марк скинул Никиту на сидушку в прихожей. Плечи сразу же заныли от сброса привычной ноши, и мужчина принялся их растирать. В тепле дома алкоголь снова разогревался в крови, заставляя сердце биться чаще. Марк пытался собрать картинку воедино, но она обрушилась на него внезапнее, потому что по ушам ударили звуки музыки, басы и раздирающий пространство визг. Никита, который до этого собирал себя заново на сидушке, подтянулся и начал вторить визгу с кухни. Марк глубоко вдохнул и зашел на кухню.

Наверное, лучшего он и не надеялся увидеть. Наташа и Аня стояли на диванчике, пританцовывая и периодически подпинывая коленями стол, отчего все содержимое на нем шаталось и могло вот-вот свалиться. Маша откинулась на спинку стула, распевая во все горло играющую песню. Но это было не то, не их он искал глазами, стоило пересечь порог. Секунда. Взгляд устремляется к кухонному окну, в которое еще утром любовалась Аня, а теперь, усевшись на кухонной столешнице, курили Оля и Юля, активно двигая бедрами в такт музыки. Марк застыл прямо там под ее пьяным взглядом и расплывшейся улыбкой. Мужчина перестал дышать, не слышал шума вокруг, он лишь смотрел, как из пухлых губ медленно выходит едкий дым, от которого в помещении щекочет в носу, как он клубится и окутывает ее. Тонкие маленькие пальцы зажимают сигарету достаточно умело, но от его неожиданного появления рука дрогнула, и пепел рухнул прямо на столешницу. Маша будет ругаться, но потом. Сейчас она даже не против, что они здесь курят.

— Явились! — Крик Наташи прорвался сквозь толщу воды, что залила уши Марка, но он все равно не обернулся. Он лишь смотрел, как Юлиана делает еще одну затяжку и плавно выдыхает. В нос сразу забился запах никотина, а по коже прошелся сквозняк. На кухню вошли Никита и Дима.

— О! Моя любимая жена! — Никиту шатало. Он опирался на стол, чтобы дойти до жены, которая даже не успела отреагировать на пьяного мужа должным образом, как вдруг он впился в ее губы жадным поцелуем. Наташа снова завизжала. Марку хотелось, чтобы она заткнулась или перестала реагировать так на все обычные житейские вещи.

Мужчина подошел к окну — только потом заметил, что за три шага ни разу не вдохнул, — и остановился рядом с Юлей, забирая из ее рук сигарету. Оля хлопнула его по плечу, наверное, это был знак молчаливой поддержки или приветствие, но она все же оставила пару наедине у окна. Марк притянул практически дотлевшую сигарету, чувствуя остатки Юлиных слюней не фильтре.

— Привет, хулиганка, — сказал он, прокручивая между пальцами сигарету и кося взгляд на окно. Юля улыбнулась. Что ж, она была ужасно пьяна, а от никотина ее совсем развезло, но она смотрела уверенно, слишком четко и ярко, глаза заволокло темнотой срачка, в которой Марк видел свое отражение. Он желал услышать ее голос, чтобы ощутить масштаб трагедии, но вместо заплетающегося языка мужчина услышал мягкий шепот прямо у уха:

— Привет, — Марк не заметил, когда она наклонилась, только от шепота по всему телу пробежала волна мурашек. Действия ее казались вполне контролируемыми. Хотя он все равно почувствовал сильный привкус алкоголя в дыхании. Это забавляло. Марку хотелось понять, где грань эйфории и безумия и на что способна эта девчонка.

— Сколько ты выпила? — В той же манере спросил Марк, наклоняясь к ее лицу. По щекам Юлианы разлился румянец, на коже проглядывались капельки пота. Ей было жарко и пьяно, Марк не сводил с нее взгляда, но отлично слышал, как в оставшейся части помещения есть люди, которые решают какие-то вопросы.

— Слишком мало, — каждый из них сам понял, для чего «мало». Мужчина заметил, как слегка покачивается ее фигура из стороны в сторону, но глаза остаются неизменно уверенными. Внутри что-то щелкнуло, стоило ей приоткрыть губы. Слюна во рту вдруг стала слишком густой, не могла промочить горло в достаточной мере. Марк испугался своей реакции, понял, что не может остановиться, когда рука уже тянулась к Юлиному затылку в желании притянуть ее ближе, а еще лучше впитать в себя. Полностью, безвозвратно.

— Так, — музыка выключилась, посреди столовой в достаточно горделивой позе стояла Оля, одним своим видом затыкая всех. — Мальчики идут разжигать костер, а мы занимаемся подготовкой еды. — Конечно, почти все понимали, что свой ужин до конца не доведут. От количества алкоголя в горло не лез кусок, но запал никто не стал прерывать. — Кто первый сдастся — утром моет за всех посуду.

Угроза была более чем страшная, потому что даже на том этапе среди грязной посуды было сложно найти жизнь и проблеск чистоты. Все переглянулись и принялись за дело. Только Марк словно не слышал всего. Его интересовал только горящий огонек в зрачках Юлианы и свое отражение в них. Сигарета давно дотлела, отчего вокруг начал распространятся запах жженого табака. Юля поморщилась, придвигаясь ближе к Марку на столешнице. Теперь мужчина буквально находился между столешницей и ее ногой, ощущая Юлю каждой клеточкой своего тела.

Никита на шатающихся ногах, прижимая одной рукой к себе бедную безвольную в данный момент Машу, подошел к ним и положил ладонь Марку на плечо. Мужчина вздрогнул, контакт с Юлей разорвался, создавая мерзкое чувство горечи на языке. Ему мало, ее мало.

— Пошли, мужик, дела не ждут! —  У Марка было всего одно дело, и оно казалось сейчас чересчур соблазнительным с этими ногами на столешнице. Мужчина будто вернулся на несколько лет назад, в свою далекую юность, где девчонки сидели так на столах, как курили и пили все подряд. Только эти воспоминания не значили ничего, потому что одна лишь Юлиана значила все.

— Кажется, вам нужно идти, — произнесла девушка, когда Никита нестабильным шагом пошел в сторону выхода, продолжая тянуть за собой жену. Это забавляло.

— Кажется, — голос Марка стал хриплым. Он не мог поверить, что как-то прожил этот день без нее. С чего вообще начался день? Мужчина не мог вспомнить, осталась только она. Образ Юли впечатывался в глаза, проникал под кожу, подгоняемый алкоголем. Марк чувствовал безумие, которого так долго боялся, ощущал свою важность рядом и получал сумасшедшее удовольствие от происходящего. — Пойдешь со мной?

Лучше было не уточнять куда. Только Юлиана все равно усмехнулась.

— Мне нужно помочь девочкам, — она указала в сторону Оли, перекладывающей по тарелкам мясные и овощные заготовки, Наташи, что собирала неопознанные стаканы в кучу, и Ани, которая как-то слишком резко отвел свой взгляд.

— Ты в этом уверена? — Мужчина сжал ее руку. Слишком резко и слишком сильно. Заметил, как остановилось ее дыхание в этот момент. Юлиана сидела на высокой столешнице, но даже сейчас фигура Марка казалась больше, выше. Он нависал над ней, загоняя в угол, вжимая в кухонный гарнитур.

— Юль, — набатом в голове у девушки сквозь весь алкогольный туман послышался голос Маши. — Поможешь собрать посуду?

— Да, — она отвела глаза и смущенно улыбнулась. Щеки горели. — Увидимся чуть позже.

Она вдруг спрыгнула. Только краем уха до нее донеслось, что Марк взревел. Его внутренний рык разнесся в голове, разбивая мысли на осколки, внутренние органы скрутились, все защекотало. Юлиана поняла, что не усидит на одном месте, не сможет. Хотелось быстрее покончить со всеми делами, отвязаться от Маши, только почувствовать долгожданное облегчение. Марк яростно сжал кулак, скулы от напряжения зашевелились. Жар внизу живота обжигал, сжигал изнутри. Хотелось куда-то деться от этого чувства, если ему прямо сейчас не позволят остаться с Юлей, он уничтожит этот дом, сравняет его с землей. Духота помещения только усугубляла положение. Мужчина посмотрел на девушку и решил, что прохладный воздух поможет ему больше прочего.

На улицу девушки вышли чуть позже, прихватив с собой музыку, алкоголь и закуску. Собственно, уже никто не верил, что ужин будет готов, потому что алкоголь отлично утолял голод. И хотя по всем физиологическим законом поесть было желательно, но все как-то игнорировали это, наслаждаясь нарезанной стопкой сыра, фруктов, вяленного мяса и теплом костра, что разгорался все сильнее, окружая всех теплом. Девушки танцевали, парни пытались вести какой-то разговор, но Никита был далек от них. Он раз за разом возвращался к своей жене, притягивая ее, заключая в объятия, целуя словно в последний раз. Маша давно смирилась с пылкостью мужа и вполне активно отвечала ему под всеобщее улюлюканье. Юля смотрела на них и не могла поверить, что существуют подобные проявления страсти. Девушка внутренними инстинктами чувствовала это безумие между ними, как их тянет друг к другу, как алкоголь вовсе не провоцируют, а лишь усиливает это. Она видела, как Никита смотрит на свою жену: взгляд шальной, одичалый, зависимый. От одного только представления, что это реальные проявления человеческих чувств становилось страшно. Страшно, пока она не увидела Марка.

Мужчина смотрел на нее еще хуже. Он не был так пьян, как Никита, но это лишь усугубляло ситуацию. Марк не мог спихнуть свои чувства на допинги, приходилось примирятся с желаниями по-настоящему. Она была прекрасна. Марк видел, как отражается свет огня в ее русых волосах, как он искорками мелькает среди тонких прядок. Ее щеки, обрамляемые тенью, казались острыми, а тело слишком исхудалым, только бедра, что двигались в такт слишком быстрой песни, остались плотными, достаточными, чтобы впитать и насладиться. Марк с силой сжимал в руке стакан, не мог отвезти глаз от Юлианы. Они смотрели лишь друг на друга, играя по понятным правилам. Все должно было привести их сюда, в это самое место, где назад пути уже не будет. Чудом стакан в руке мужчины не лопнул, когда Юлиана в такт музыки провела рукой по шее, раскрывая шире губы. Все видели, что происходит, но один лишь вид Марка заставлял молчать. Уши у него заложило, взгляд помутнел. Осталась только она, во всем своем великолепии, дразнящая. Черт знает, кто ее этому научил, но Марк уже не мог держаться, потому что по венам стало растекаться расплавленное железо, принося невыносимую боль.

С грохотом стакан опустился на стол во дворе после того, как Марк допил содержимое. Он утер остатки коньяка на губах и зашагал в сторону дома, мысленное отсчитывая каждый шаг. Собравшиеся проводили его взглядом, не сказали ни слова. Все было понятно без слов. Юля закусила губу, понимая, что сама привела себя к этому и нет шанса отказаться. Пора была брать свои желания в свои руки и нести за них ответственность. Именно это девушка и собралась сделать, уверенной поступью отправляясь домой. Сердце перестало биться, все тело двигалось на автомате, уже не чувствовалось тепло от костра, не ощущались чужие взгляды. Это все было неважно. Юля шла к своей цели, которую слишком долго отрицала. Лишь один отблеск взгляда проскользнул по ее спине.

При выходе из дома погасили весь свет. Перейдя порог, Юлиана оказалась в кромешной темноте. Только звуки с улицы и отблеск дворового фонаря скрашивали картину. Полумрак окружил Юлю, глаза несколько секунд привыкали к обстановке. Она скинула с себя поношенную обувь, которая была на несколько размеров больше — просто другой не нашли. Ноги сами вели в комнату. Все казалось немного заплывшим, алкоголь в крови разогревал тело на несколько градусов. Юлиана шла вдоль коридора, пытаясь вспомнить очередность своей двери, как вдруг была резко прижала к стене. Марк тенью навис над ней, рука плавно опустилась на шею. Юля рвано вдохнула, ощущая, как воздух оседает в легких и отказывается выходить.

— Что же ты творишь? — Прошептал Марк на ухо. Горячее дыхание обожгло кожу девушки, по спине побежали мурашки. Никотин вперемешку с алкоголем щекотали обоняние. Юля молчала, слов на языке не было, остался лишь невыносимый жар во всем теле, от которого только они могли избавить друг друга. Рука мужчины опустилась ниже до уровня груди, Юлиана еле заметно затряслась и приглушенно застонала.

Марк сорвался. Казалось, будто зверь слишком долго просидел взаперти. Он ждал Юлю, ждал ее согласия, а когда получил — не смог остановиться. Одной рукой Марк сжал шею Юли, ловя ртом сбивчивое дыхание и стон от неожиданного контакта, а второй прижал ее к себе. Хотелось отрывать от нее по куску, впитывать кожей. Аккуратно, несвойственно ситуации, мужчина дотронулся до губ Юли своими, а после резко прикусил зубами вторгся языком внутрь. Юля подскочила в его руках, взвыла в губы, дернулась, но не от боли. Девушка горела, тело само себе не подчинялось, руки Юлиана закинула Марку на спину, но этого оказалось слишком мало. У девушки не было длинных ногтей, но безумно и голодно хотелось вцепиться в кожу Марка, сдирать ее по кусочкам. Животом она почувствовала, как сильно мужчина хотел, набухший член упирался через одежду. Юля оторвалась от Марка, силой разорвала поцелуй. Боль от пустоты ощущалась почти физически. Они запыхались. Юля смотрела в черные пропасти вместо глаз Марка и не могла ни о чем думать. Желания тела вознеслись над всем прочим, поэтому она медленно приблизилась, опуская ладонь и сжимая ею через одежду член Марка.

Мужчина зарычал. Эта девушка сводила его с ума, отчего больше не хотелось строить из себя героя. Больше не в силах ждать, Марк практически вышиб дверь в комнату, затаскивая туда Юлиану. В комнате все еще было душно, потому что Юля так и не додумалась открыть окно в страхе изгнать из помещения его запах. Мужчина больше не пытался обнять Юлиану, пригладить. Он отчетливо ощущал, что ее желание нисколько не меньше, что она не рассыплется в его руках. Марк буквально чувствовал, как пахнет желание. Пальцами он запутался в ее волосах, таких шелковистых и ароматных, натягивал, заставляя Юлю вытягивать шею. Кожа казалась белоснежной в свете полумесяца за окном. Марк дотрагивался до нее губами, оттягивал зубами, улавливая каждый хриплый стон, вырывающейся из губ девушки. Свободной рукой он нащупал край свитера, бесцеремонно начиная его оттягивать вверх. Хотелось кожа к коже, хотелось еще ближе. Марк сгреб большую часть тяжелой ткани в кулак и потянул вверх. Кажется, какой-то шов затрещал, но это не имело значения. Юля осталась в футболке, поэтому Марку захотелось взреветь от ожидания, порвать каждую чертову тряпку на ней. Он чувствовал, как тоненькие пальчики зарываются в его волосы, как вся тоненькая фигурка тянется ближе к нему. Мужчина еще сильнее натянул волосы себе на кулак, углубляя поцелуй, дотрагиваясь языком до самого нёба, проводя им по линии зубов, выманивая ее язык навстречу. Стоило Юли поддаться вперед, как Марк прикусил ее язык, наслаждаясь еще одним рваным стоном. Свободной рукой он невесомо дотронулся до внутренней стороны бедра девушки, чувствуя, как намокает ткань спортивных штанов, как нагрета под ним кожа. Мужчина стянул с Юлианы футболку и, не давая ей возможности прикрыться, с силой толкнул ее на диван. Юлю ударилась о постель, прогнулась в спине. Воздуха здесь явно не хватало. В духоте отчетливо можно было выделить запах выделений и гормонов, запах, который пропитал кожу, стоило Марку и Юле остаться в одних трусах. Юлиана не прикрывалась, не сжималась. Она лишь поудобнее устроилась, когда мужчина сел на ее бедра, а в следующее мгновение с силой сжал грудь. Юлиана выгнулась, застонала, кажется, чересчур громко. Второй рукой Марк вдруг заткнул ей рот ладонь.

— Малыш, хочешь покричать — пожалуйста, — прошептал он, прикусывая мочку уха. Юлиана под ним захныкала. Жар от его тела оставлял следы на коже, растворял ее саму на мелкие частицы. — Но лучше это делать, когда вокруг ни души.

Мужские пальцы сошлись на шее девушки, вжимая ее в диван. Второй рукой Марк быстро избавил себя и ее от остатков нижнего белья. Юлиана успела насквозь намочить свои трусики, а теперь в этой влаге утопали пальцы Марка. Давление на горло не давало Юле кричать, но она извивалась настолько, насколько позволяло тело Марка над ней. Пальцы сморщились от количества выделений, мужчина растер смазку подушечками пальцев, а после дотронулся языком, пробуя Юлю на вкус. Девушка не могла на это смотреть. Все внизу тела горело, требовало только одного, и от этого желания хотелось умереть, если не удовлетворить его прямо сейчас. Юлиана приподнимала бедра, жалась к разгоряченному, напряженному телу Марка, к его члену, но никак не могла ускорить действие. Пока он над ней не сжалился.  Марк вошел резко и сразу же задал темп движения. Мужчина практически вдалбливал себя в Юлю, пока она могла лишь открывать рот не в силах кричать. Марк сжимал ее губы в поцелуе, подтягивал одну ногу выше, чтобы изменить угол проникновения. Он двигался рвано, резко и быстро, не оставляя Юлиане шанса на передышку. Торчащими сосками она терлась о его грудь, что была слишком близко, создавая дополнительную стимуляцию для тела. Юля могла вот-вот под ним обмякнуть, умереть от удовольствия. Марк даже не выходил из нее, его член лишь немного отрывался, чтобы снова резко войти обратно. Между телами слышался кошмарно грязный хлюпающий звук, но это лишь заводило обоих. Марк смотрел, как Юлиана под ним рассыпается и вдруг остановился, отрываясь полностью от ее тела. Девушка вдохнула полной грудью, но чувство легкости никак не порадовало. Послышался всхлип. Недостаток Марка приносил боль. Юлиана начала неприлично ерзать под ним, просить еще, просить снова. Руками она пыталась дотянуться до его плеч, до члена, но мужчина был слишком далеко, или так только казалось. Марк радовался. Не было ничего приятнее, чем ощущать потребность в самом себе. Он не спешил снова входить в Юлю, лишь наклонился прямо к ее лицу.

— Ты чувствуешь это? — Мужчина заставил ее смотреть на себя, придерживая подбородок пальцами. Он видел, как в уголках ее глаз собираются слезы неудовлетворенности, как горит ее промежность, а все тело льнет обратно. Рукой Юлю продолжила пытаться дотронуться до члена Марка, пока он не перехватил ее руку. — Ты хочешь меня настолько сильно, что не контролируешь себя. Это безумные желания, Юлиана. Они уничтожают нас, сжигают изнутри. — Он провел подушечками пальцев по внутренней стороне ее ветра, отчего Юля жалобно всхлипнула, извиваясь. — Я чувствовал это каждый день, пока ты не оказалась здесь. Мне хотелось убить от желания трахнуть тебя. — Он продолжал водить пальцами, замечая за красочной палитрой эмоций на ее лице.

— Пожалуйста, Марк, — она подняла бедра слишком неприлично вверх, стараясь поймать пальцы Марка, которые ускользали. — Прошу тебя. Я очень хочу. — Голос надломленный, хриплый.

— Ты перешла на темную сторону, малыш, — Марк прикусил ее нижнюю губу, — теперь ты моя, навсегда. Назад только смерть. Ты согласна? — Она шустро закивала, шепотом из губ стало вырываться согласие.

Наконец-то Марк отыгрался. Он также, как и в первый раз, быстро и резко вошел в нее, только теперь не останавливался. Марк даже не пытался сдержать ее крик, потому что у самого уже не было сил. Мужчина скользил внутри, ускоряя движения, разнося по комнате запах секса. Дышать получалось через раз. Марк ускорялся все быстрее, пытался заглушить ладонью крики Юли, но в конце, когда он, не сдержавшись, кончил прямо в нее с глухим стоном удовольствия, а после пальцами в том же темпе позволил дойти ей до долгожданного оргазма, он уже не сдерживал Юлю. Утопая в ее смазке, Марк вынул пальцы, наслаждаясь до этого напряжением и сокращением мышц.

Она слишком томно прикрыла глаза, а дыхание казалось чересчур поверхностным. Марк быстро поцеловал ее в губы, понимая, что сейчас лучше дать ей отдышаться и принести воды. Войдя в комнату второй раз, мужчина почувствовала спертый запах секса, от которого вот-вот могло либо замутить, либо встать второй раз, увидел, как, свернувшись калачиком прямо на мокром одеяле, спит Юлиана. Марк открыл наконец-то окно, лег рядом и заснул спокойным сном, потому что был уверен, что больше им ничто не угрожает, и Юля наконец-то принадлежит ему. А Юля не спала какое-то время, она очень хотела кое-что сказать, только так и не решилась. Девушка верила, что успеет сказать это утром или в течение следующего дня, который они тоже проведут вместе. Но не ожидала, что им придется так быстро уехать...