Насквозь

Между парой повисло молчание. Юля смотрела, как слезы одна за другой стекают по щекам Марка, отчего внутри девушки разрасталась боль, выжигая все предыдущие чувства. Она не решалась дотронуться до него или сказать что-то, поэтому просто наблюдала, как из стойкого и пугающего мужчины вырываются накопившиеся годами страдания. Юля понимала, что в его рассказе счастья нет от слова совсем, могла четко оценить весь ужас, через который прошел Марк, но нечто горькое все же пристало к ней, не давая волю теплоте. Она не могла обвинять его во всех рассказанных бедах, но трагичность обстоятельств пугала девушку чересчур сильно.

Марк не жалел, что рассказал все. Впервые за многие годы ему удалось высвободить свои переживания и накопившуюся червоточину внутри. Он стоял, опустив голову, перед могилами близких людей, надеясь, что теперь сможет облегчить душу, передать тот малый кусок себя, который остался после всего, Юле. Она как назло молчала, отчего мужчине было тревожно. Он знал, что Юля может уйти, может бросить его, не принять все его внутреннее дерьмо, не сможет быть с убийцей невинных, с преступником.

Происходящее между ними казалось пугающим. Оба не решались что-либо сказать, зловещая тишина, прерываемая порывами ветра, окружило все вокруг. Запыленные надгробия черным пятном затмевали окружающий мир. Юля внимательно рассматривала портреты, высеченные на плитах: улыбающийся с прищуром парень, от которого так и веет неудержимой энергией, серьезный мужчина с гордым взглядом и она, названная мать Марка, с широкой улыбкой, уверенным лицом. Все вдруг перед Юлей поплыло. Этот ужас от понимая, что перед ней целая семья, погибшая случайно, погибшая с мыслью, что в этом виноват лишь один человек. Марк склонился, его плечи дрожали. Она видела перед собой не гордого мужчину, не человека, что способен был запугать ее, причинить боль, повинного в неизвестных преступлениях, контрабанде, а ребенка, обиженного, брошенного и одинокого. Мальчика с серыми глазами и не по возрасту серьезным лицом. Юля не могла пересилить свой страх перед неизведанным, перед темной сущностью Марка, но те чувства, та теплота все же взяли вверх, отчего рука девушки потянулась к дрожащему плечу. Словно утопающий, что признает свою безоговорочную смерть посреди океана, но все равно пытается барахтаться, хвататься на жизнь. Так Юля хваталась за свою веру в Марка.

Марк вздрогнул. Сердце замерло от неожиданного ощущения теплоты на плече, легкого касания тонких пальцев. Спиной мужчина почувствовал немую поддержку Юли, близкое присутствие. Боль вырывалась из него неудержимым потоком. Своей крепкой кистью он сжал тонкую Юлину и отдался давно поселившемуся внутри горю. Парадокс их схожести, их созависимости повис в воздухе. Марк сквозь пелену слез смотрел на умершую семью, чувствуя себя наконец-то в состоянии покоя, безопасности. Юля не ушла, не сбежала, она взяла его за руку, как и он ее когда-то. Девушка подошла еще ближе, уже увереннее прижимаясь к мужчине. Марк отдался своим эмоциям, поднял глаза, заглядывая в свое прошлое. Оно было беспрекословной частью его самого, но никак не основополагающей.

Второй рукой Юля обхватила Марка за талию, соприкасаясь своей грудью с его спиной. Она обожгла его горячим дыханием, вдохнула запах этого неоднозначного, пугающего и несчастного человека и прошептала:

— Успокойся, — достаточно тихо, баюкая, — ты вовсе не виноват. Они давно тебя простили, я уверена.

Однажды Марк сказал Юле несколько совершенно очевидных вещей, который оказались для нее исцеляющими и открывающими глаза. Теперь настала ее очередь. Марк вдохнул полной грудью, выпрямился. Он смотрел прямо на выгравированный портрет тети Мэри и, в отличии от последнего визита на кладбище, не видел в них осуждения. Марк знал, что не делает ничего хорошего, что продолжает плавать в болоте своей безнравственной жизни, только теперь легкий луч света все же выглянул из-за облаков и прижался к нему со спины. Мужчина боялся открывать душу Юли, доверять свои слабости, но теперь был уверен в обратном. Ему наконец-то стало легче. У него появилась возможность все исправить.

— Я боялся их восемь лет, — Марк усмехнулся, заглядываясь на каждое надгробие, — но они молчат.

— Ты боялся вовсе не их, — легким прикосновением губ Юля согрела все его тело, — а самого себя. Прекрати, это не сделает тебя лучше.

— Меня уже ничто не сделает лучше, — Марк усмехнулся и покачал головой. — Я же на самом деле монстр, Юля. — Девушка вздрогнула. Слова Марка обожгли ее душу, заставили засомневаться, она лишь на мгновение расслабила свою хватку, но этого хватило, чтобы он почувствовал. «Конечно, иначе и невозможно».

— Мы все неидеальны, — прошептала девушка, вспоминая свои ошибки, ошибки своих близких, мужа. Чем поступки Марка, которые ни разу не были направлены ей во вред, хуже подлой измены мужа и лучшей подруги за спиной?

— Неидеальны? Юля, я убивал людей. Я доставляю из рук в руки смерть, могу назвать все преступления, которые произошли только потому что я решил заработать денег. Даже ты появилась в моей жизни в следствии неуемных амбиций. И могла пострадать так же, как и они...

— Почему ты не перестал этим заниматься? — Достаточно резко оборвала его девушка. Ведь это же так легко бросить дело, что приносит одни страдания, так легко избавиться от мучений. Легко же, Юля?

— Я перестал на какое-то время, свел общение с заказчиками к минимуму, хотел все бросить, но, как ни прискорбно, я был никому не нужен, не умел ничего больше делать. У меня нет образования, есть судимость, которая как клеймо на лбу светится. Я старался подработать, но вкус легких денег навсегда остался на языке. Мне удавалось только стратегически мыслить, думать и общаться — это точно стоило больше, чем любая работа, предназначенная для таких как я. Поэтому в конце концов вернулся, развил это дело до максимума и ни разу не остановился. Сделал, как завещал Арсен.

Юля молчала, не зная что сказать. Она уткнулась лбом в спину Марка, стараясь контролировать свои эмоции. Вот он, открытый, обнаженный, выложил ей всю свою жизнь, все свои грехи, только почему-то все равно не хочется отходить, не хочется отстраняться и бежать без оглядки. Разум что-то бесконечно шепчет в голове, приказывает очнуться, но Юля не может. Она теряет себя, тонет.

Какого черта рядом с ним все еще так хорошо?!

Потому что он умеет манипулировать, потому что он чертов псих, потому что ты поддалась на все его уловки, ушла в омут с головой.

Потому что тебе с ним безопасно.

— Я рассказал это тебе, чтобы дать право выбора, — он не верил в это, хоть и говорил слишком уверенно. Марк развернулся и теперь смотрел Юле прямо в глаза, не видя в них и тени страха, только внутреннюю борьбу с самой собой. — И ты должна выбрать. — Он украдкой дотронулся пальцами до ее подбородка, замечая, как дрожат от сильного ветра губы, как ее маленькая фигура теряется под толстым слоем его пальто. — Мои условия остаются такими же: если да, то я сделаю все возможное, чтобы ты была в безопасности.

— И счастлива? — Юля вымученно улыбнулась, ощущая на себя всю холодность серого льда, который обволакивает с ног до головы.

— Я не помню, какого это, — Марк мгновенно обернулся на надгробия, — но вспоминаю рядом с тобой.

И тут вдруг Юлю словно окатило холодной водой. У нее не было сил оторваться от Марка, но воспоминание о последних новостях, которые словно тень висели над ним, затмили все вокруг. Немой вопрос повис у нее на языке, не решаясь вырваться. Каков шанс, что та авария имеет какое-либо отношение к Марку? Нервный ком застрял в груди, вызывая приступ тошноты. Они продолжали стоять друг напротив друга. Марк не знал, что беспокоит Юлю, но был уверен — их разговор не может быть закончен так однозначно. Впереди должно было стать только хуже. Он подкоркой ощущал надвигающую катастрофу, но точно не хотел видеть в ней Юлю.

Девушка опустила голову, начала рассматривать свою обувь, только чтобы не выдавать свои сомнения прямо. С чего ей вообще показалось, будто Марк может быть к этому причастен, с чего решила вырастить внутри зародыш сомнений? Юля не знала ответа на этот вопрос, не имела доказательств, но чувствовала. Чувствовала, что еще успеет испугаться.

Предельная близость, ощущение чужого запаха и тепла, которые пропитывают тебя изнутри. Мира за ними не было, были только они: погрязшие в своих страхах, сомнениях, грехах и желаниях. Марк не мог перестать смотреть на Юлю, замечать легкий румянец на щеках, как сильно выделяются под слоями одежды округлые бедра на фоне остальных худощавых частей тела, как бледны ее руки, как подрагивают ресницы, как она смущенно улыбается каждый раз, когда ловит на себе его взгляд. Мужчина чувствовал ее изнутри, питался ею, ее добродетелью, которую она так старательно старалась выставить вперед, но чаще на первый план выходил потушенный ею самой внутренний азарт, задор. Он темный фигурой нависал над ней, светлой и маленькой. Юля чувствовала, как он придавливает ею к земле, как подчиняет себе все больше и больше. Она безвольна перед ним, слаба, но как же это все ей чертовски нравится.

Два безумца посреди дня на кладбище стояли и не могли друг другом надышаться. Рука Марка медленно поднялась от лопаток Юли к голове, запутываясь пальцами в волосах. Он не мог остановиться, хотелось больше и ближе, слышать ее голос постоянно, чтобы он звенел в ушах, чтобы наставлял на путь истинный, чтобы был смысл куда-то двигаться. Нежные слегка спутанные волосы струились меж пальцами, закручивались. Марк смотрел на ее макушку, мог пересчитать каждый волосок, потому что видел Юлю насквозь. Внутри так раздражающе щекотало, волновало. Грудь бурлила в венах, разгонялась до безумных скоростей, ударяя в голову. Второй рукой Марк обхватил ее подбородок, поднял его, заставляя девушку посмотреть на него. Ее внутренний страх сейчас сочился наружу, только Марка это все равно не остановило. Он обхватил пальцами нежную кожу на шее Юлианы, сжал ее, потом спустился до предплечья, отмечая, как сейчас ужасно мешает его собственное пальто. Ее кожа слишком нежная, слишком гладкая. Марку хотелось касаться ее бесконечно, умереть в этом касании, отдать за них душу.

Юля не шевелилась. Она лишь смотрела, как меняется лицо Марка, как много сейчас эмоций владеют им. Как опускаются вниз брови, стоило ему дотронуться до шеи, как расширяются зрачки, когда Юля сглатывает слюну и горло приходит в движение, как поджимаются его губы при виде разбегающихся на коже девушки мурашек. Она замерзала под серыми льдами, резалась об острую сталь, но никак не могла разыскать в его взгляде чего-то кроме тех чувств, в которых Марк ей признался совсем недавно, а может и вечность назад. Юля прикрывала глаза на мгновение в момент соприкосновение грубой мужской ладони с ее щекой, забыла про мир вокруг, потому что рядом было самое опасное и притягательное желание.

Своими поглаживаниями он пробуждал в ней саму суть. Марк рассматривал ресницы на прикрытых веках, продолжая водить рукой по нежной девичьей щеке, невесомо касался кончиками пальцев уха, перекручивал волосы, но не на мгновение не решался оторваться. Второй рукой чувствовал, как напрягается от каждого его движения ее спина, как после расслабляется, как томно она дышит. Марк сошел с ума — давно признал это. Одно только присутствие этой девчонки заставляло забыть о самом себе. Мужчина больше не мог терпеть жар внутри, как чешутся вены от шустрой крови, как внутри все скручивает от каждого ее тихого вздоха. Он медленно наклонился, обжигая ее губы своим дыханием, улавливая ее. Юля смотрела, не смела снова прикрыть глаза. Хотела видеть Марка всего, утонуть уже к чертовой матери, только ничего не произошло. Снова.

Тишину между ними нарушил Юлин телефон, что решил именно в этот момент зазвонить. Она будто проснулась, теперь совершенно по-другому посмотрела на Марка, что также не скрылось от него. Страх вернулся, наваждение растворилось под тяжестью реального мира. Мужчина испугался, когда заметил в ее глазах нескрываемый ужас. Как тогда, в заброшенной усадьбе, когда он упрекнул ее в желании помириться с мужем, только теперь страх ее был другим. Она боялась отпустить этот момент.

— Ответь, — прошептал он и прочистил горло. Перед глазами все как-то смазалось. Марку вдруг захотелось кого-то убить, чтобы избавиться от чувства пустоты внутри. Он виновата посмотрел на памятник Мэри, поджимая губы.

Юля словно интуитивно потянулась в карман, доставая телефон, но при этом смотрела только на мужчину перед собой. Марк отошел от нее на безопасное расстояние, потому что знал: не сдержится под этим взглядом, не сможет устоять. Это был знак свыше, что еще не время, что мир еще жестче, чем он привык представлять. Это девушка не предназначалась ему, и никогда не будет...

Телефон продолжал разрываться от желания пока еще неизвестного человека связаться с Юлей. Только она этого не хотела. Холод стал быстро пробираться по коже прямо внутрь девушки, отчаянье убивало ее сердце, вся душа хотела вернуться в мгновение ранее, прижаться к желанному мужчине, почувствовать себя счастливой, нужной. Но Марк разорвал их связь, отвернулся. Она видела, как сжимаются его руки, как весь образ моментально темнее, покрываясь смердящей опасностью оболочкой. Юля болезненно прикусила губу и посмотрела на экран. Захотелось закричать.

«Подойди ко мне! Я не хочу жить в реальном мире».

Только Юля не закричала, а Марк не подошел. Девушка прикрыла глаза, стараясь подавить желание залить кладбищенскую землю своими слезами, и ответила на звонок.

— Алло, мам? — Мать девушки всхлипывала. Это можно было услышать без особых усилий. Сразу же внутри Юли разорвались на мелкие части все предыдущие воспоминания, потому что теперь в ушах бились звуки маминой истерики. Марк повернулся, замечая на лице Юли отражении паники. — Мам, ты плачешь? Что случилось?

Марк не подходил, но просто наблюдал, как меняется Юля под гнетом переживаний, понимая, что не хочет видеть ее всегда такой. А какова вероятность, что она стает такой, если решит быть с ним? Нет, он должен сделать все возможное, чтобы избежать этого, сражаться до конца, но обезопасить ее от этого. Нужно было как можно скорее покинуть это траурное место, потому что атмосфера кладбища угнетала еще сильнее. Марк старался промочить пересохшее горло слюной, но вид Юли высушивал все сильнее солнца в зените.

— Мам, ответь мне, что происходит? — Девушка сделала первый неосознанный шаг навстречу к Марку, будто желала найти в нем защиту. Мужчина не двигался.

— Юля, папе плохо, — сквозь слезы пролепетала мать девушки. Сердце Юлианы сжалось, земля под ногами затряслась. Она испуганно посмотрела на Марка, отчего ему захотелось разрушить этот мир полностью, положить пепел к ее ногам, но только не видеть этот взгляд. — Я вызвала скорую. Ты сможешь приехать?

Она не помнила, что для всех остальных формально оставалась на работе, что ей требовалось якобы отпроситься. Юля почувствовала привкус крови на губах и зажмурилась.

— Да, мам, я приеду, не волнуйся, — девушка знала, что успокаивает не сколько мать, сколько саму себя. — Все будет хорошо.

Марк еще не знал, что именно хорошо должно быть там у Юли, но спокойствие пришлось похоронить слишком быстро, прямо в этой семье под ногами. Он смотрел, как начинают трястись эти нежные руки, как блекнет свет в глазах, а от волнения Юля пытается зацепиться хоть за что-то вокруг. Мужчина понимал, что его самообладание скоро рухнет, но не думал, что придется сделать это самостоятельно лишь бы не видеть такую Юлиану. Он задал немой вопрос, когда она отвела телефон от своего уха. Юля подняла глаза к небу, сдерживая слезы, искусала губы до крови, но даже в этом Марк видел красоту. Юлиана молчала, не спешила ответить на его колкий взгляд.

— Мне нужно уехать, — хриплый голос звучал надрывно, со страхом, — папе плохо. Мама там в истерике, я совершенно не знаю... — Она сухо всхлипнула. — Прости.

Юля точно не знала, за что извинилась, не знала, почему так вдруг забыла обо всем, что происходило до этого. В последнее время так много страхов преследовало ее, но этот оказался самым страшным. Темная фигура Марка была единственным оплотом безопасности для Юли, но все равно хотелось сорваться с места и убежать, чтобы была тишина, чтобы не было такой боли в груди. Она зажмурилась, сделала глубокий вдох. Марк внимательно наблюдал за ней, не решаясь вмешаться. Юлиана вся сгорбилась, прикрыла лицо руками. Что происходит, почему это происходит? Все внутри затряслось, в ушах зазвенело. Чувство вины за собственную глупость стало постепенно заполнять все отступившее удовольствие. Неважно, что говорил Марк, какие чувства у них, что происходит между ними. Все это не имеет никакого значения. Юлиана с силой оттянула свои волосы, начиная шептать про себя. Идиотка. Как можно было так глупо обо всем забыть, уйти в какой-то омут, когда самое важное в жизни, когда семья рушится и горит в адском пламене.

Когда же это все закончится?

Юля вдруг сорвалась с места и намеревалась пройти мимо Марка, уйти отсюда, только чтобы успеть. Тошнота подступала к горлу, внутренности содрогались. Она могла вот-вот пролететь мимо мужчины, не замечая ничего перед собой. Юлиана стремительно старалась убежать от всего происходящего, но резко была остановлена крепкой мужской хваткой.

— Я отвезу тебя, — уверенно произнес Марк, заставляя Юлю поднять голову. Он не мог точно осознать, какие чувства порождала в нем ее печаль, но точно их нельзя было сравнить с чем-то хорошим.

— Нет, — она вся будто вздрогнула, зрачки расширились. Весь вселенский ужас застыл в ней. — Нет, так нельзя. Мама могла позвонить и Егору, вдруг он заметит...

— Тогда я выколю ему глаза, чтобы он меня не увидел, — спокойно ответил Марк, взял девушку под локоть и повел вон с кладбища, мысленно прощаясь со своей семьей.

Юля не успевала здраво реагировать на все проявления сути Марка, поэтому как-то самозабвенно плелась за ним в сторону выхода. В голове проскакивали лишь страшные картины, главным участником которых был ее отец и его непредвиденная... Успокойся, Юлиана. Девушка смотрела на достаточно решительный профиль Марка, как уверенно он ступает, как движутся его скулы, как он весь то ли напряжен, то ли обеспокоен. Юля еще не понимала, что внутри нее разрасталась благодарность за его помощь, за поддержку, потому что одна она бы никогда не смогла спокойно доехать. С территории кладбища они вышли быстрее, чем шли. За воротами осталась грустная и жестокая предыдущая жизнь Марка, все страхи и сомнения Юлианы. Она подумает об этом потом, потому что сейчас не было на это времени. Только снова предательская мысль нарушила все: «Если он так ужасен, то почему помогает тебе?»

Пара быстро оказалась внутри машины. Теперь, к Юлиному сожалению, Марку не было необходимости двигать ее кресло. Он занял водительское место, завел двигатель и тронулся с места. Мужчина снова был рядом, безоговорочно шел впереди Юли, ведя ее за собой. И это, как ни странно, помогало лучше всего успокоиться. Снова с ним она чувствовала, что нет необходимости решать все самостоятельно, есть кто-то гораздо сильнее, увереннее и страшнее. Голова затуманилась дурной фантазией. Юля мысленно прикидывала, сколько может занять дорога до дома, сколько всего она пропустит за это время, что ждет ее на другом конце пути. Она с силой сжимала свои колени, не решаясь выдать настоящие чувства, хоть от подступивших слез болезненно сжало горло, дыхание перехватило, глаза замылились. Девушка отвернула голову к окну, даже не замечая, насколько сильно разогнался Марк, совершенно не удивляясь, что он прекрасно знает дорогу до дома ее родителей.

Холод и страх окутали душу девушки. Она старалась дышать глубже, но это не помогало. Еще страшнее было от представления появления Егора. Юля вся скукожилась внутри, присутствие Марка успокаивало и внушало уверенность только отдаленно. Вдруг горячая ладонь опустилась на сжатое бедро девушки.

И все сразу куда-то пропало: страх, боль, паника.

— Что могло произойти с твоим отцом? — Спросил Марк, не отрывая глаз от дороги. Он знал, что нужно говорить с Юлей, заставлять думать, анализировать, иначе она погрязнет в болоте своих мыслей.

— Не знаю, — спустя довольно долгую паузу, во время которой она собирала свои силы воедино, чтобы не расплакаться, начала Юля, — может, что-то с сердцем.

— Мама не сказала?

— Нет, ей-то откуда знать, — огрызнулась девушка, моментально чувствуя укор вины за это. Марк ничего не сказал. Такая реакция его более чем устраивала, лишь бы Юля не плакала. — Прости.

— Не извиняйся, — он отмахнулся и еще сильнее разогнал машину, желая успеть, желая успокоить девушку. — Все обойдется. Вдруг все не так уж и плохо...

— Мама, конечно, любит преувеличивать, — Юлиана стала внимательно рассматривать картинку за окном движущейся машины, словно могла ее запомнить, словно на такой скорости пейзаж имел четкие очертания, — но с таким не шутят.

— Мне казалось, твоя мать отлично использует это в иных целях, — он не упрекал, но при этом отлично осознавал свою правоту. И Юля знала это не хуже. Марк точно был свидетелем нескольких сцен, когда мама девушки использовала свое здоровье и здоровье отца для манипуляций: чтобы Юля не рушила семью, чтобы не ругалась с Егором, чтобы старалась вести себя мягче. Это еще и лишний раз подтверждало, что Марк всегда рядом с Юлей.

— Много ты такого слышал? — Стыд за собственную семью, эта предвзятая неловкость заполнили легкие Юли, не давая нормально дышать. Она вдруг представила, что мама могла и в этот раз просто надавить на жалость... — Как часто ты вообще прослушиваешь мой телефон?

— Ха, — Марк невольно улыбнулся, — я этим давно уже не занимаюсь, — он пожал плечами. — Но успел пару раз стать свидетелем. И ты почему-то продолжаешь поддаваться.

— Они мои родители, — девушка хотела сказать что-то вроде «ты, наверное, не понимаешь», но вовремя прикусила язык. Между парой снова повисло молчание, которое совершенно не нравилось Марку. Ему не хотелось, чтобы она думала о плохом, но это плохое приближалось с каждой минутой. Он отлично знал дорогу до дома ее родителей, потому что это тоже было место, за которым приходилось наблюдать. Наблюдать, потому что Марк по горло закопался в своем дерьме, впутывая в него Юлю.

Девушка нервно теребила рукав пальто, отдавая ему все свое напряжение. Слова Марка обжигали душу. Больше всего Юля боялась приехать и стать свидетелем новой манипуляции, из-за которой уже успела перенервничать. Конечно, ее мать не настолько сумасшедшая, но на что именно она была готова пойти ради счастья дочери — неизвестно. Также, как и неизвестно было, появится ли Егор по зову любимой тещи. Одна только мысль, что ее заметят с Марком, — нет, вовсе не разобьет ей сердце, — заставит сильно понервничать и разломает ее жизнь на мелкие осколки. Юля вся сжалась. Марк казался ей оплотом спокойствия и уверенности, надежности. Рядом с ним не нужно было ничего делать и решать, а если их связь вскроется, то точно нужно будет решать свои дальнейшие действия.

Машина быстро прибыла по нужному адресу. Юля бегло осмотрела двор на наличие знакомых лиц и прибытия медиков, но ничего в итоге не заметила. Ком беспокойства не давал нормально вдохнуть. Юлиана посмотрела на Марка, словно могла найти ответ на его лице, но он казался спокойнее, чем когда-либо до этого. Девушка поняла, что ей придется следовать дальше самой. Она не решилась что-то еще сказать мужчине, потому что была трусихой. Юля на негнущихся ногах выползла с пассажирского сиденья, закрыла дверь, обошла машину, чтобы пройти к подъезду, как вдруг Марк снова все решил за нее:

— Я подожду тебя, — проговорил он в открытое окно, моментально закрывая его обратно. Юля этого не просила, не смогла бы попросить, но неожиданно улыбнулась, ощущая твердую опору за спиной.

Юля отрыла в своей бездонной сумке связку ключей от родительской квартиры, которые до этого отказывалась отдавать, и зашла в подъезд. Атмосфера казалась до боли родной, даже подъездный запах пропитывал девушку насквозь ностальгией. Воспоминания захватывали ее, усилия панику, сжимающееся чувство тревоги, словно вот-вот все детские воспоминания рухнут. А если Марк прав? А если это все просто уловка для налаживания ее жизни? Юля поднималась на пятый этаж по бесконечной лестнице, проводя пальцами по родным поручням, постоянно в мыслях прокручивались странные, совершенно не оправданные для ситуации, воспоминания.

«Мам, я больше не беременна».

«Мам, иногда мне кажется, что он меня совершенно не любит!»

«Мам, я не могу так просто терпеть все его истерики!»

«Мам, прошу тебя, не волнуйся. Я вовсе не со зла. Да, я постараюсь быть терпимее, только не нервничай».

Юля встала напротив квартиры, не решаясь сначала зайти. Она совершенно не представляла, что ждет ее за той стороной двери, но предчувствие тошнотой разрасталось внутри, скручивало органы. Она либо будет на грани потери родного человека, либо сойдет с ума от очередной манипуляции. Юля постаралась глубоко вдохнуть, останавливая в уголках глаз слезы. Голос Марка звучал так отчетливо, так успокаивающе, что выбора будто вовсе и не было. Девушка вставила ключ в замок и прокрутила.

«А что чувствовал Марк, когда на его руках умирали близкие, родители?»

По ушам сразу ударила зловещая тишина, но она через секунду исчезла, когда когти на собачьих лапах начал цокать по ламинату. Юля моментально расслабилась, встречая свою давнюю лохматую подругу. Фрида пронеслась навстречу хозяйке, напрыгивая своей громоздкой тушей. Юлиана стала поспешно чесать собаку за ухом и гладить по шерстке, чувствуя тепло и любовь животного. Она бесконечно повторяла: «Привет, моя девочка, привет», — словно успокаивая себя. Когда Фрида наконец-то отошла от Юли, давая той раздеться, на горизонте появилась мать девушки.

Все вокруг было до безумия теплым и родным. Старенький ремонт обнимал гостью за плечи, бесконечные картинки, нарисованные мамиными коллегами, возвращал в воспоминания. В квартире пахло мукой и специями, как на восточном базаре. Юля посмотрела на мать в стареньком домашнем платье, в глазах которой читалось неподдельное беспокойство. И Юлиана не могла понять, становится ли ей от этого лучше. Она сняла обувь и пальто, кинула на тумбочку сумку, ожидая хоть каких-то слов от матери. Где ее вызванная скорая помощь, где вся та угроза папиной жизни, где все причины, из-за которых Марк привез ее сюда?

— Мам, что с папой? — Юля быстро прошла матери навстречу, наскоро клюнув родительницу в щеку. Та шмыгнула носом, отмахнулась. В глазах блестели слезы. Юля испуганно посмотрела в сторону родительской спальни, в которую когда-то строго-настрого было запрещено заходить маленькой Юлиане.

Она не стала ждать ответа, который не предвещал ничего хорошего. Девушка стремительно прошла в комнату, замечая на кровати силуэт отца. Дыхание оборвалось, руки затряслись, Юля не могла собраться, решиться, боялась увидеть самое страшное. Она украдкой заглянула в комнату, застывая на пороге. Глаза отца смотрели прямо на нее с немой радостью и восхищением от неожиданной встречи. Непривычная бледность накрыла его лицо, но нисколько его не испортила. Юля словно очнулась, глянула на мать, рука которой покоилась на собственном сердце, и вошла в спальню.

— Папа, что с тобой? — Она уверенно проследовала к постели, встречая улыбку отца.

— Да все со мной хорошо, — Юля заметила гневный взгляд, направленный ей за спину — в сторону матери. — Твоя мать как всегда подняла панику. Ничего страшного не произошло.

— Да конечно, — гневный голос матери разломал оставшиеся частички спокойствия, — сам за сердце хватался, а теперь все хорошо у него! Тебе что врачи сказали? Полное...

Юля не слышала диалог родителей. Камни один за другим падали с ее плеч, давая возможность выпрямиться и вдохнуть полной грудью. Страх, что так долго сжимал все тело, растворился. Спокойное лицо отца, голос матери — все это теперь казалось ей таким привычным, не угнетенным надвигающейся опасностью. И Марк был не прав — эта мысль тоже успокаивала. Юлиана сделала глубокий вдох, рассматривая обстановку родительской спальни и прокручивая этот долгий, казалось бы, бесконечный день. Монотонно на фоне звучало «все в порядке, все живы». Захотелось сорваться с места, пробежать те бесконечные лестничные пролеты, кинуться на шею к Марку и сказать, что все хорошо, что ничего не изменилось, просто небольшое волнение. Слезы снова выступили на глазах, но уже от радости. Мамин голос почему-то стал звучать громче, но все еще как-то не разборчиво.

— Вот, еще и дочь напугала, — папа устало покачал головой, — с работы ее выдернула. Ты просто невыносимая женщина.

— Все в порядке, — тихо произнесла Юля, осматриваясь. Ее успокоило, что никто даже не подозревал, где она была на самом деле.

Девушка присела на маленький пуфик у шкафа, приводя чувства в порядок. Качели, на которых уже который день катались ее эмоции, сильно утомляли и высасывали из Юлианы все соки. Она молча наблюдала, как продолжает развиваться перепалка между родителями и думала: даже во всем этом чувствуются спокойствие и любовь, отсутствующие в душе Юли уже достаточно долго. Она пыталась понять, когда последний раз испытывала удовольствие участвовать в своего рода баталии, как мать и отец, и вывод приходил неутешительный. Все выводы Юлианы были так или иначе связаны с Марком.

Когда перепалка между родителями подошла к концу, мама позвала Юлю на кухню, чтобы угостить чаем. Почему-то Юлиана стала слишком четко слышать и чувствовать в словах и действиях упоминание, что она лишь гость в этом доме. Теперь гость. Девушка послушно последовала за матерью, впитывая родную домашнюю атмосферу, роль которой сильно изменилась в ее жизни. Когда наступил тот момент, когда она стала приходить к родителям в гости? Юля вдруг вспомнила, как ужасно ощущала себя здесь перед той злосчастной поездкой на дачу в отпуск, и как стены отчего дома не обнимали ее на самом деле. Душой она была где-то далеко. Где-то на пассажирском сиденье машины, везущей черт знает куда.

Мама ровным подступом пошла по своим кухонным владениям, нажала на кнопку, заставляя чайник греть воду. Юлиана села на свой любимый стул, посмотрела в окно и вспомнила, что где-то там внизу сейчас ее ждет Марк. Взгляд украдкой устремился за стекло пять этажей вниз. Юля представляла лицо Марка, пыталась угадать его мысли, застревая в собственных. И она совершенно не заметила, что всю ее мечтательность легко можно было различить любому человеку. Особенно матери.

— На чьей это ты машине приехала? — Юлиана вздрогнула. Она была выдернута из собственных фантазий, в которых ласково прижимала к себе сероглазого ребенка, и встретилась лицом к лицу с мамой, видевшей ее насквозь. Девушку бросило в жар.

— Коллега подвез, — врать у Юли получалось слишком плохо. Она это понимала не хуже собеседника, но ничего не могла поделать. Мама поставила перед ней кружку, подошла к окну, заглядывая далеко вниз. У Юли остановилось сердце в этот момент. Она сжала под столом руку, оставляя на ладони следы-полумесяцы.

— И согласился подождать? — Мамины брови взлетели вверх, замечая уже знакомую машину. — Не думала, что на твоей работе можно заработать на такую машину.

На какую машину, не стоило даже и уточнять. Юлиана понимала, что нет смысла строить из себя идиотку, косить под святую наивность, не отличающую дорогой автомобиль от среднестатистического. Свободной рукой она прокрутила по столу горячую кружку, закусывая губу. Мать хмыкнула, отошла от окна и присела напротив дочери. Все это напоминала прошедшие давным-давно вечера, в которые Юле приходилось на этом самом месте признаваться в своих грехах: прогулы, плохие оценки, свидания с мальчиком, курение. Сейчас выросшая Юлиана чувствовала себя поистине глупо, ведь она вполне может решать свою жизнь самостоятельно, но никто вокруг не разделял это мнение.

Не сдержавшись, девушка вздохнула, пряча взгляд в чайной глади. Мама понимала все и даже больше, но Юля не собиралась так просто сдаваться. Пока будет возможность прятать эту совершенно сумасшедшую часть жизни, она приложит все усилия. Марк все еще кажется кем-то нереальным, кем-то вымышленным вместе со всеми призраками своей, другой жизни. И чем дольше это не будет выходить за Юлю, тем дольше будет оставаться невозможным. Даже если его прикосновения и чувства, что они дарят, были более чем реальными.

Юлиану вырвал из раздумий точно такой тяжелый вздох матери, прервавший угнетающую тишину.

— Что с тобой происходит, дочка? — Достаточно ласково спросила она, но ничего одобряющего за этим не было. В своей голове мать уже представляла свою дочь загулявшей обманщицей, окунувшейся в омут с головой. Едва ли это была не правда.

— А что со мной происходит? — Юле хотелось отложить этот разговор в самый дальний ящик их взаимоотношений, спрятать Марка в своей душе вместе со всей болью и разочарованием, которые она испытывала день за днем после того вечера в заброшенной усадьбе. Девушка вовсе не хотелось посвящать родительницу во все страхи и страдания, испытываемые в браке, но эта тропинка уже виднелась на горизонте.

— Ты приехала сама не своя на какой-то непонятной машине, — мать эмоционально указала рукой на окно, но ни на децибел не повысила голоса, — что-то вечно скрываешь, не договариваешь. Я хочу знать, что с тобой происходит. Егор вообще в курсе, что за коллеги тебя подвозят?

— Вряд ли, — Юля усмехнулась, а следом сделала глоток, выразительно поднимая брови, — слишком занят моей подругой.

— Что ты говоришь? — Конечно, добродушие этой женщины не знало границ. Как тяжело ей было поверить в порочность любимого зятя, искренние извинения за предыдущие ошибки трогали ее до глубины души. Ее, но далеко не дочь. — При чем тут эта твоя Катя?

— Я видела их вместе недавно, — внутри начала щипать обида, а чувство унижение подкатывало к горлу, — в достаточно провокационной близости.

— Может тебе...

— Мне не показалось, мам, — между женщинами повисла напряженная пауза. Мама Юли поджала губы, обдумывая полученную информацию. Зять поступал бесчестно, подруга-вертихвостка — тоже, но это все равно не отменяло беспокоящего факта:

— Из-за этого ты решила податься во все тяжкие? — Укор в самую суть. Правда об изменах мужа подтолкнула Юлиану в объятия Марка, обостряя чувства безопасности, удовольствия и симпатию. Девушка нахмурилась, прокручивая в руках чашку. Румянец предательски покрыл щеки, подтверждая догадку матери.

— С чего ты взяла, что тяжкие? — Ситуация можно было спокойно охарактеризовать как «наиболее тяжкие» и «отягощающие», но Юлиана никогда не сказала бы этого вслух. Как минимум, потому что не было уверена, что наибольшее зло: плохой муж или преступник с сомнительным прошлым.

— Потому что ты не должна себя так вести, — мать покачала головой и обожгла Юлю осуждающим взглядом, — Егор поступает ужасно, но ты решила разрушить семью окончательно. Он тебя не простит.

— А с чего ты взяла, что я его прощу? — Юлю отодвинула кружку, голос ее повысился. Она снова чувствовала невидимые цепи на себе. Должна, простить, нужно, обязательно, это важно. Только Юлиана наконец-то стала понимать, что список ее обязанностей гораздо меньше и на самом деле, чем думают окружающие. Внутри начала расплываться огнем злость: на мать, на обстоятельства, на мужа, на всех вокруг. Захотелось крикнуть что есть мочи, заорать, распугать всех вокруг только ради секунды тишины.

— Потому что это семья, Юлиана, — мать строго посмотрела на дочь, — это обязательства друг перед другом. Нельзя так просто взять и отказаться от этого — обесценить. Вы с Егором когда-то стали единым целым перед законом и перед богом, — Юля отрицала привлечение в брак божественной силы, но под венец их все равно уговорили встать, — и после этого вы оба так просто отказываетесь от этого.

— Я просто хочу напомнить, мам, — Юля усмехнулась, даже не представляя, как блестяще в это мгновение скопировала Марка, — что все началось с предательства Егора. Я просто не хочу, чтобы об меня вытирали ноги.

— Эх, дочка, — мать устало вздохнула, пряча лицо в ладонях. В немой молитве она обратила вздор к потолку. — Ты не понимаешь. Вы выбрали друг друга когда-то. Теперь нужно нести ответственность за свой выбор. — Она пожала плечами. — Брак — это не только цветочки да ягодки, но и невзгоды, ссоры, иногда измены, но в конечном итоге всегда одно целое.

— Ага, — девушка отодвинула кружку еще дальше, чтобы ненароком не задеть ее в порыве гнева, — одно целое гнилое яблоко. Тут без вариантов, — она посмотрела в окно, желая в моменте уйти отсюда и прижаться к человеку, которые ничего от нее не требует.

Ничего, кроме тяжелого выбора...

Разговор с матерью заходил в тупик, потому что ни одна из собеседниц не собиралась отступать. Для представительницы старшего поколения было непонятно, почему молодежь так легко способна расстаться с выбором и клятвой, а Юлиана не понимала, почему должна терпеть плохое отношение к себе и выбирать не себя. Правда, пятью этажами ниже ее ждал другой выбор, в котором она могла выбрать далеко не привычные ей нормы жизни. Мама девушки одарила ее еще одним неодобрительным взглядом и как-то многозначительно покачала головой. Юлиана понимала, что следует покинуть родительский дом как можно скорее, пока ссора не разгорелась, как пожар от ветра, только мать совершенно не собиралась останавливаться:

— Я считаю, — Юля вся сжалась, будто вот-вот ее могли лишить карманных денег, — что нам необходимо еще раз всем собраться и обсудить ваше семейное положение. — Девушка усмехнулась словам матери, понимая, что еще один подобный спектакль не выдержит. — Позовем мать Егора, через нее убедим его бросить эту интрижку с Катериной, — Юля была на грани, вот-вот из нее мог вырваться истеричный смех, — а пока я настаиваю, чтобы никакие коллеги вокруг тебя не крутились.

— Ты настаиваешь, — Юлиана склонила голову. На глазах выступили слезы, ком появился в горле и теперь раздражал слизистую. Девушка сжала одну руку в кулак, стараясь сдержаться. Ей хотелось смеяться и плакать от обиды. — Мам, а я настаиваю, чтобы вы перестали лезть в мою жизнь.

Захотелось разрыдаться на плече у родительницы, высказать ей все, что происходило так долго: как больно ей было от измены мужа, как страшно ей было на даче одной, будучи окруженный вооруженными людьми, как приятно ей было падать в омут с каким-то психом, что просто запер ее, но, черт возьми, думал о ней, спасал и помогал, как чертовски тяжело ей было возвращаться в привычную жизнь, как долго она представляла своего тюремщика по ночам на месте мужа, как отвратительно чувствовала себя, наблюдая за поцелуями подруги и мужа. Но не сказала и слова. Соленая капля скатилась по щеке. Мама почти пожалела об этом разговоре с дочерью, почувствовала острый укол совести, испытала мучительную потребность обнять, приласкать своего ребенка, утешить, но не успела. Юля поспешно встала и направилась вон из кухни.

— Спасибо, мам. Я пойду.

Она слишком быстро проскочила по коридору, крикнув отцу слова прощания, испытывая и за это, как острые зубы совести вгрызаются в душу. Бежишь, бросаешь, предаешь, даже попрощаться не можешь с уважением, а они родные тебе люди. Она наспех натянула обувь с пальто, почесала за ухом Фриду и выскочила за дверь. Юля прижалась спиной к дверному полотну, чувствуя, как не хватает воздуха, как все в ней сжимается от пульсирующей боли. Она еще долго будет чувствовать вину, потому что не смогла даже попрощаться нормально с родителями, что прервала разговор с матерью, возможно, нагрубила. Это чувство будет наслаиваться на все детские страхи, в которых ты искреннее боишься потерять своих родных. Это будет долго свербеть в ней, но назад она все равно не пойдет.

Юлиана сделала глубокий вдох и медленно начала спускать вниз по лестнице, не заметив, как преодолела пять этажей. Подъездная дверь показалась ей чересчур тяжелый, она приложила чуть больше усилий, открыла ее, наслаждаясь резкий ударом прокладного воздуха в лицо.

Марк был точно на том же месте. В душе у девушки вдруг стало спокойно, пугающее чувство единение со своими проблемами пропало. Она быстро прошла в машине, осознавая, что мать сейчас видит все это. Юля быстро открыла дверь, на секунду подняв вверх голову. Там, на последнем пятом этаже, кто-то точно посмотрел на нее в ответ, заставляя сердце болезненно сжаться.

Разочаровала.

Марк оторвал взгляд от телефона, в котором было нечто, способное сильно его напрячь, и внимательно осмотрел Юлю. Неподдельная печаль бросалась в глаза раньше, чем природная красота, пробуждая в мужчине желание подняться и разобраться со всеми этими семейными проблемами.

— Как твой отец? — Спросил он, надеясь услышать добрые вести, не расстраивающие Юлю. Она опустила глаза, начиная теребить край рукава.

— Он в порядке, — голос ее показался мужчине хриплым, надломленным. Что-то произошло там, наверху, отчего она вся поникла. Еще пару часов назад Юля светилась от их неожиданной встречи, а теперь померкла. Марку захотелось спросить, но она опередила его желания: — Поехали куда-нибудь?

Юля вдруг посмотрела на него так пронизывающе, так смиренно и умоляюще, словно от его отказа рассыплется. От виды голубого неба, что было способно осветить всю жизнь его, Марк проглотил вязкую слюну, признавая свое поражение. Нет, всесильный отчаянный Марк, бесстрашный и хитрый, идеальный преступник проиграл этой девчонке. Само того не зная, Юлиана побеждала его всякий раз, управляла мужчиной, которым еще никто не управлял, внушала ему страх потери и чувство острой необходимости. Она могла его подчинить, чем ненароком пользовалась, боясь обжечься самой.

— Не боишься, что я тебя не верну обратно? — Марк хищно оскалился, представляя, сколько всего теперь ему позволено. Она сама просила спрятать ее, увезти подальше от всего этого их семейного дерьма. Конечно, ему было интересно, но не настолько, чтобы обрывать эту образовавшуюся между ними нить. Хочет свалить — он исполнит ее желание.

— А что ты со мной сделаешь? — Юлиана снова почувствовала колющий под кожей жар.

— Кто знает, — на секунду брови Марка игриво взлетели вверх, — но, учитывая мой опыт, вряд ли тебя кто-то найдет.

Юля не ответила, смущенно улыбаясь. Ей нравился такой Марк со всей своей звериной опасной сущностью. Она сжала губы и отвела глаза, устремляя взгляд в лобовое стекло. Было абсолютно не важно, куда Марк повезет ее, главное подальше, где никого из давящих на нее людей не будет вовсе. Мужчина, понимая ее посыл, усмехнулся и завел двигатель автомобиля. Пара мыслей касательно их поездки у него уже зародилась.

Машина быстро разогналась и мчалась по городским трассам. Юля молчала, рассматривая мелькающие за окном силуэты. Марку такое поведение девушки совершенно не нравилось. Конечно, он мог попытаться разузнать о произошедшем, но совершенно не хотел расстраивать своего ангела еще больше. Родители ее точно чем-то обидели, но вряд ли это его касалось напрямую.

— Ты был чем-то озадачен, когда я пришла, — вдруг прервала молчание Юлиана, вспоминая задумчивость Марка.

— Работа, — это была ни черта не работа, а очень опасный факт, способный сильно испортить их с Юлей общение, а зачинщик этого точно ходил по острию ножа, испытывая терпение Марка. Он не собирался говорить об этом Юле, пока человек по другую сторону телефона не узнает больше подробностей об утреннем инциденте, но возвращать девушку домой мужчине теперь не хотелось совсем.

— Работа, — Юля забавно растянула это слово по слогам, усмехаясь, — так ты обзываешь свою деятельность?

— А как же? Все вполне законно, — мужчина поудобнее перехватил руль, на секунду отвлекаясь на Юлю, которая заметно повеселела, — если не углубляться.

— А как же налоги? — Марк засмеялся.

— Я все думал, за что же меня поймают, — он резво перестраивался между рядами, играя в шашки, и радовался, что Юля этих действий не боится, — а, оказывается, за неуплату налогов. — Вдруг свободной «клетки» не осталось, из-за чего мужчине пришлось резко затормозить за впередистоящей машиной, отчего они с Юлей синхронно дернулись вперед. Девушка невольно ахнула.

— Скорее за опасное вождение.

Юля не хотела спрашивать, куда Марк ее везет, потому что на самом деле это совершенно не волновало. Она испытывала острое желание спрятаться и не показываться миру, надеть на себя крепкие доспехи, способные защитить от любой напасти. Юлиана каждой клеточкой своего дела ощущала азарт, что накрыл их с Марком с головой, заставляя забыть обо всем. Мужчина уверенно вел машину, иногда бросая на девушку свой хищный взгляд. Юле не думала о мотивах, причинах и последствиях. Только он и она. Девушка понимала, что сейчас ей выпала идеальная возможность поговорить, получить ответы на столь беспокоящие ее вопросы, игривость Марка точно располагала к этому.

— Почему ты отпустил меня тогда, а не оставил взаперти? — Ее голос был совершенно спокойным, но вопрос выбил Марка из колеи. Он моментально прокрутил в голове ту их, как он думал, последнюю встречу, подбирая наиболее точный вариант ответа. Не потому что Аня сказала выкинуть всю эту чепуху из головы, не потому что сам чувствовал свою слабость, не потому что ее уже нашли и оставаться в глуши было опаснее, чем у всех на виду.

— Тебя бы начали искать, — Марк на секунду нахмурился, понимая, что это далеко не основная причина. Слабость основная. — Я не люблю привлекать лишнее внимание...

— Разъезжая на самой неприметной машине в городе, — голосом Юля выделила значимое слово, получая недюжинное удовольствие от их своеобразной игры. Марк посмотрел на нее и улыбнулся наиграно мило, признавая честность замечания.

— Ты сегодня чрезвычайно язвительна, — мужчина остановился на светофоре, повернувшись к девушке. Юлиана от неожиданного внимания покрылась румянцем, опуская голову. Ее поведению не было оправдания, кроме как желания играть с Марком в опасные словесные игры, способные вывести на интересные детали их взаимоотношений.

— Есть у кого учиться, — в глазах ее загорелся огонек, который Марк оценил по достоинству. Хотелось коснуться ее, прижать к себе, но между ними все еще был барьер несделанной выбора. Ему не хотелось заставлять ее или получить желаемое, а после остаться у разбитого корыта ее неопределенности.

— Поверь, я знаю человека, который превзошел всю планету по язвительности, — в голове сразу предстал образ девушки, неудовольствие которой вполне могло уничтожить вселенную, только Юле еще рано было знать об этом. Ему самому меньше всего сейчас хотелось о ней думать.

— Получается, не во всем ты лучший, — самозабвенно произнесла Юля, когда машина снова тронулась с места. На скорость Марк не был скуп, поэтому то и дело девушка вжималась в кресло.

— Никогда не гнался за этим, — неожиданно он свернул с основного шоссе на дублёр, отчего Юля нахмурилась. Дорога была ей незнакома. — За лучшими вещами — да; за лучшей жизнью — да; но при этом не хотел быть лучшим человеком. Слишком далеко ушел от этого титула.

— Я так не думаю. По крайне мере, ты это признаешь, а не строишь из себя добродетеля, а это уже о многом говорит. — Юлиана пожала плечами, улыбнувшись. — Например о скромности.

Марк засмеялся, не сдерживая свой порыв. Юля видела в нем что-то совершенно не привычное, из-за чего подтверждала все те чувство, что захватили его холодный разум. Он оглядел ее.

— Ты невероятная, — он внимательно оглядел местность, в которую они въезжали, мысленно с чем-то соглашаясь, — и всегда удивляешь меня. — Юля вся вспыхнула от его слов, но резко была прервана продолжение: — Но в чем-то, конечно, слишком глупа.

— Это в чем? — Юлиана не на шутку возмутилась, внутри загорелось желание отстаивать свои права, но в глубине души также зрело понимание некой справедливости.

— Во-первых, по какой-то неведомой мне причине ты продолжаешь страдать от жизни со своим моллюском, — по лицу Марка волной пробежалось возмущение, — во-вторых, после всего мною рассказанного ты все равно решилась довериться и поехать со мной в неизвестном направлении. — Он снова по-хищному улыбнулся, отчего на этот раз у Юли пробежали мурашки по спине. — И кстати, мы приехали.

Юлиана огляделась второй раз за день, совершено не понимая, где они находятся. Точнее, определение данному месту было более чем понятное — лес. Девушка испуганно переглянулась с мужчиной, улавливая самые что ни на есть издевательские нотки в серых льдах, начиная медленно отстегивать ремень безопасности. Он умел держать Юлиану в тонусе, без сомнений. Она как-то интуитивно сжала бедра, собираясь сгруппироваться целиком, но ее снова отрезвил его заливистый громкий смех.

— Тебя слишком легко напугать, Юля, — он покачал головой. — Вылезай, заяц, постараюсь не кусаться.

И Юлиана послушно покинула машину, выходя в открытый лес. Ее встретили звуки природы, наполненные птицами, качающимися от ветра кронами, движением всего цветущего и слышный издали гул шоссе. Юля оглядел, сделав глубокий вдох. И все-таки Марк заставлял ее понервничать, покачаться на качелях эмоций, разгоняющихся между эйфорией и страхом. Мужчина вышел следом за девушкой, закрывая машину, и двинулся прямо в чащу, приглашаю перепуганную его внезапными шутками Юлю. Она сделал первый шаг вперед, а после уже догнала Марка.

— Почему ты привез меня в лес? — Юлиана поняла, что подсознательно слепо доверяет Марку, она даже не заметила, куда ее везут. А, собственно, это и не имело значения, потому что здесь их точно никто бы не побеспокоил.

— Тут тихо, — Марк уверенно перешагнул поваленное дерево, — и ни души. Ты разве не этого хотела?

— Проницательности тебе не занимать, — девушка следовала за мужчиной, не замечая ни весенней грязи под ногами, ни прохлады лесной тени, — не буду спрашивать, насколько хорошо тебе знакомы все ближайшие леса.

— Я не прячу трупы каждый день, если ты об этом. Вообще стараюсь работать с меньшими потерями или не мараться особо. — Марк раздвинул перед ней ветки разросшегося кустарника, пропуская вперед. На мгновение их взгляды встретились, а тела замерли. Мужчина не мог оторваться, чувствуя, как жажда болезненно сжимает горло, как все его тело требуют эту девчонку, словно она живительная вода. Он тянулся к ней, стараясь сохранить остатки самообладания, потому что дал слово. Юля так и застыла между ветками и Марком, ненароком облизав пересохшие губы, отчего серый лед заволокла тьма. Их лица разделяли ничтожные несколько сантиметров, которые ей хотелось сломать и утонуть в омуте, навсегда, насмерть.

— А как же... — Юлиана не решилась продолжить, слегка приоткрывая губы. Марку нужно было скорее отойти от нее, иначе вся его добродетель умрет, практически не родившись. У Юли должно быть право выбора, право самой решиться на его проклятую жизнь.

— Тот урод это заслужил, — в его голосе лязгнул металл, с легкостью обрезавший момент близости. Юля резко выпрямилась, делая шаг вперед. Мужчина выдохнул, сжимая кулаки. Сейчас бы как ни кстати хотелось кого-нибудь или что-нибудь закопать и поглубже.

Неожиданную роль джентльмена, например.

— А какого это, — Юля понимала, что ступает по опасной дорожке, но она могла привести ее к ответу на мучавший вопрос, — убивать?

— В первый раз страшно, — Марк следовал за ней, и Юлиана чувствовала его горячее дыхание, как тогда в деревне, — во второй стыдно, в третий ищешь оправдание, в четвертый причину, а в пятый уже думаешь, что это спасло тебя от будущих проблем.

— И от скольких проблем ты так себя избавил? — Лес вдруг стал просторнее, и пара поравнялась. Марк почувствовал, что Юля пытается вывести его на какое-то признание.

— Что именно ты хочешь знать? Количество? — Он повернулся к ней. — Не знаю, честно. В какой-то момент перестаешь считать.

Внутри у Юлианы все похолодело. Ей стало не на шутку страшно, понимая, что даже не руки Марка в крови, а он полностью. Кровь стекала с него, плетясь следом шлейфом. Сколько их? Сотня, две. Скольких людей Марк лишил жизни? Она помнила тот репортаж, чувствовала, что знает ответ на свой вопрос, но язык вдруг потяжелел, стало тяжело. Она шла бок о бок с убийцей, и это было не что-то эфемерное, Марк сам признавался, эта его реальность. Юля неожиданно подумала, сколько жертв будет отмщено, стоит ей только рассказать...

— Тебя же что-то беспокоит, — он прервал ее мысли

Она не решалась. Юля понимала, что сейчас окажется либо один на один с настоящим Марком, который вовсе не тот притягательный мужчина, которого она привыкла рисовать в своих мыслях и видеть наяву, а с преступником, убийцей; либо выставит себя полной идиоткой, скидывающей на него все грехи человечества. Но она также понимала, что иначе не сможет спать.

Тем более с ним.

— Недавно в новостях рассказывали про аварию, крупную партию веществ и... — Юлиана проглотила болезненный ком в горле, — всякого подобного. Там была женщина, она сейчас в реанимации. Дело расследуют, и мне почему-то подумалось, что вдруг это...

— Это был я.

Стоп. Красная пелена застлала глаза. Юля остановилась на месте. Марк остановился следом. Она пожалела о своем вопросе, потому что теперь точно не могла все вернуть обратно. Это был он. Простые слова до этого не могли раскрасить все его деяния, но она видела своими глазами. Видела ту кучу ящиков, по которым была разложена смерть, видела, что стало с тем грузовиком, видела всю реальность происходящего. Марк правда жил этой опасной и гадкой судьбой, правда занимался всем этим. Юля не могла смотреть на него, видеть ту яркую ухмылку, которая так и кричала: «А я все говорил тебе!» Он говорил, рассказывал, предупреждал, но она все равно падала в омут, словно это все вымышлено.

— Неужто так явно, что моих рук дело? — С нескрываемой забавой спросил Марк, наслаждаясь своей правотой. Он знал, что рано или поздно она поймет весь ужас его деяний, прочувствует, перестанет видеть в нем мальчика-хулигана. Теперь мужчина испытывал неподдельное удовольствует. Потому что оказался прав для самого себя: нужно было дать ей право выбора, не мучая самого себя лишними чувствами.

— Та девушка, — дрожащий голос выдавал Юлю, она зажмурилась, — кто она? Что с ней будет, если она выживет?

— Она даст показания против моего недруга. — Марк пожал плечами. План был воистину хорош на самом деле, но испуганная Юля вдруг перестала доставлять удовольствие. — Это было спланировано заранее. Груз не должен был оказаться в сторонних руках, это просто уловка, чтобы завести дело против того, кто мне не симпатичен.

— И кто же это? — Юля хотела знать, сколько таких недругов у Марка имеется, сколько еще потенциальных жертв ходит по свету, чтобы когда-то удовлетворить жестокие желания людей.

— Человек, который угрожал твоей жизни. Антон Вашинский. Я решил прекратить это все, — как на духу выложил Марк, понимая, что назад пути уже точно не будет. Он вступил на эту дорожку с желанием оборвать цепь появившихся проблем, но с каждой новой эмоцией в глазах Юли уверенность у мужчины убавлялось, а холодной дыхание смерти снова начинало обжигать ухо. Его кожа покрылась мурашками. — Если мне удастся, то вся эта история закончится.

— И сколько людей пострадает? — Юлиана не верила. Кошмары оживали и теперь вереницей стояли вокруг Марка, окружая своего создателя. Она была готова принять его всего, только точно не хотела снова становится свидетелем множественных жертв.

— Я не знаю, — честно ответил мужчина, пожимая плечами. Он не собирался знать. У Марка в голове давно сложилась целостная картина, в которой были жертвенные пешки. Ксюша, которая если и успеет дать показания, то точно проживет не дольше необходимого, люди Вашинского, которые попытаются засветить Марка, кто-то из его людей, попавшие под горячую руку. Но не Юля, точно не она.

— Почему все нельзя решить мирно? — Ее наивности не было предела. Марк знал, что она не понимает до конца всех тонкостей, всех нюансов его жизни, поэтому и не спешил заманивать ее на темную сторону. Очень хотел, но не спешил.

— Я пытался, — Марк помнил все разговоры с представителем Вашинского, помнил письма, что писал на его имя, пытаясь сгладить углы под четким руководством Ани, но не вышло. — Мы пытались договориться, но он помешался на этой борьбе, решил поставить меня на место. Дело не только в тебе. — Марк сделал шаг к девушке, к сожалению подмечая, как она дернулась. — Он натравил на меня полицию, сжег мои склады, убил нескольких человек.

— Не надо, — Юля выставила вперед руку, обрывая его попытки приблизиться. Марк начинал злиться. — Я хочу знать, — голос дрогнул, глаза наполнились слезами. — Ты пытался, потому что не хотел крови или потому что на тот момент тебя загнали в угол?

Марк сжал челюсти, отчего скулы на его бледном лице стали виднеться отчетливее. В глазах проскользнул огонек ярости. Он наплевал на предупреждения, подошел ближе к Юле, не оставляя ей попыток на сопротивление. Темная фигура нависла словно тень над девушкой, сковывая все тело. Юлиана задрожала, понимая, что сейчас видит всю зверскую натуру Марка, без прикрас, без той обольстительной галантности. Кровь на его руках стала отчетливой. Она не могла пошевелиться, страх остановил работу тела. Марк был выше и сильнее, оскал пробирал до глубины души. Он знал, что пожалеет о своих действиях позже, но это будет после.

— Тебе лучше не знать, что будет, если загнать меня в угол, — прорычал мужчина девушке в лицо, пробуждая тысячи мурашек на ее теле, пугая до глубины души.

Юля молчала, ее рот испуганно приоткрылся, а глаза, такие большие и яркие, наполнили слезами. Марк в мгновение облачился в образ ужаса и порока, теперь она могла поверить, что он несет смерть, страх. Девушка смотрела на него снова так, как тогда, пробуждая в Марке самые глубокие чувства, выбивала всю спесь, заставляла сомневаться. Только он не позволил себе сомневаться, потому что она должна выбрать именно его, а не свои фантазии. Марк резко наклонился к ней, желая продемонстрировать свою власть, свое неотъемлемое желание обладать ею, только не получил ответа. Впервые за день.

— Кажется, мы задержались с прогулкой, — прошептала Юля, поглощая весь свой страх. Она уверенно заглянула сквозь серебристый лед. Нет, он не причинит ей вреда, но Юлиана не позволит себя пугать, не позволит испачкать ее кровью.

Ошарашенный неожиданным сопротивлением, Марк отстранился. Он усмехнулся, понимая, что весь план его оказался более чем верным. Теперь она уже не так уверена в своих решениях, теперь она будет сомневаться. Мужчина выпрямился, потушил неожиданный гнев внутри и понял, что даст Юле время, позволит подумать, отвезет ее домой, но не отпустит.

Это совершенно не входило в его планы...