Насквозь

Удивительно, насколько у человека может быть развита способность оставаться хладнокровным в критических ситуациях. Марк развивал это умение несколько лет, когда пришло осознание: эмоции сильно предсказывают его действия. Ошибаться мужчина позволял себе редко, только в последнее время внутренний комок из накопившихся чувств способствовал разрастанию свербящим ненависти и ярости, выплескивать которую он предпочитал исключительно по делу. Вот и сейчас был прекрасный повод высвободить эмоции, пока на полу корчился от боли очередной идиот.

— Я еще раз спрашиваю, — Марк схватил его за грудки, приподнимая, — кому ты сказал о складе?

Ответом ему послужило внутриутробное хрипение и подавленный скулеж достаточно молодого работника склада, что взбесило мужчину еще больше. Его подбитый вид — результат стараний Марка, — жалкий умоляющий взгляд и лепетание неразборчивого потока слов. Этот парень боялся Марка, не мог ему ответить, зато, мужчина помнил, строил из себя саму могучесть, когда Аня приходила договариваться об аренде склада. Марк ненавидел, когда с девушками, особенно с его девушками, обращаются так невежественно, выставляют себя доминантами ситуации — чертовы мужланы. Только за это Марк хотел убить его, но больше всего наслаждения ему доставляло представлять вместо этого сосунка одного противного, тупоголового...

— Я не... Не говорил, — наконец-то выдавил из себя парень, чем заставил Марка тяжело вздохнуть.

— Попробуем еще раз, — мужчина отцепил от своей жертвы одну руку, чтобы размашисто, с оттяжкой нанести ему удар кулаком. В этот раз сила гнева столкнулась с носом парня, заставляя того вскрикнуть и запрокинуть голову.

Марк уронил его на пол, отпуская вторую руку. Дальше он с остервенением пинал его ногами, слушая, как по ушам льется крик и мольба о пощаде. Сдавленные стоны, «пожалуйста», хрипло звучащее через череду ударов, повышали общий тонус Марка, поднимали настроение, освобождали от того сдавленного чувства горести, что принесли ему все прошедшие месяцы. Он остановился ненадолго, только чтобы поднять свою жертву и приставить того к стене, правда на ногах парень еле стоял. Марк точно знал, что не будет его убивать, это в общем-то было ни к чему. Он оставит этого бедолагу сильно избитым, напуганным, возможно, с некоторыми шансами на инвалидность, но оставит — чтобы другие боялись, чтобы никто больше не смел думать, будто Марк жалки щенок, страдающий по всем юбкам подряд.

Парень не шевелился и не сопротивлялся. Марк настолько сильно мог внушить страх, что тело цепенело, оставляя будущее на волю судьбе. Мужчина отошел от жертвы на несколько шагов, чтобы оценить принесенный ущерб: выбитый зуб, разбитый нос, губа, бровь, отбитые внутренние органы — Марку было мало. Он не столько хотел докопаться до правды, сколько освободить свои чувства и напугать сомневающихся.

Тело было готова уже опуститься на пол, а Марк способствовал этому, начиная бить в уши, глаза и челюсть. В эти мгновения вместе с болью в костяшках по венам проносилось удовольствие: да, именно так он бы расправился с мужем Юли, не иначе. Марк отошел снова, чтобы отдышаться.

— Кому ты сказал, что я арендовал склад? Кому ты сказал, что я здесь храню? — Марс вытер кровь с потрескавшейся кожи на руках. Ответ он не слышал долго, видимо, отбил возможность говорить у этого парня. Нельзя было перебарщивать. Марк даже был готов поклясться, что остановится, если так и не услышит ответа, но удивление обогнало все его обещания.

— При... Приходил мужчина, — парень откашлялся, выплевывая рядом с собой осколок зуба вперемешку с сукровицей. — Говорил, что... Что необходимо осмотреть склад, а после... Угрожал полицией, если я не скажу данные арендатора.

— Что он видел?

— Я... Я не знаю, — парень опустил голову, всхлипывая. — Сказал, что не соответствует пожарной... 

— Он предлагал тебе денег? — Марк присел на корточки и потянул паренька за волосы, чтобы смотреть прямо в его пострадавшие, уже начавшие опухать глаза.

— Д... Да.

— Эти деньги с тобой? — Вместо слов парень лишь кивнул и полез в свой карман, корчась от боли. Марк отпихнул его к стене, самостоятельно залез в брюки к своей жертве, выудив оттуда новый кошелек из поддельной кожи. Марк поморщился, когда ему на руку капнула кровь из разбитого носа и отшатнулся от парня. Определенного рода брезгливость сильно выделяла его на фоне многих людей с подобным родом деятельности.

Марс выудил из кошелька хрустящую пятитысячную купюру и довольно улыбнулся. Что ж, именно этого он и ожидал. Удовлетворенная ухмылка растянула губы, и он выпрямился.

— Что ж, большего мне и не нужно. — Он присвистнул, склоняя голову на бок.

Парень не шевелился. Марк вздохнул, понимая, что останавливаться было рано. После такого признания ему ничего больше не оставалось, как довести дело до конца. Никто не имел права разглашать информацию, о чем он постоянно заботился, подсовывал бесконечные соглашения о неразглашении, за которыми скрывалась страшная кара при нарушении договоренностей. Марк просто не прописывал это мелким шрифтом.

Азарт пробуждал в голове различные мысли. Марк оценочно глядел на паренька, который уже достаточно настрадался, но наказание требовалось, иначе величественность Марка будет под угрозой. Мужчина хмыкнул, достал из кармана маленький складной нож и снова приблизился к работнику склада.

— Ты молодец, что рассказал мне, — он пригладил испачканные в крови волосы пострадавшего. Хотя истинно пострадавшим Марк считал именно себя.  Парень не поднимал головы, пока мужчина унизительно проводил рукой ему по голове, спускаясь до линии подбородка. — Только ты все равно меня предал. Разве та девушка не говорила тебе, как важно сохранить ее данные в тайне, разве она не просила придерживаться строгой конфиденциальности? Или слова тупой бабы, — голос Марка стал жестче, — ничего не значат, если за ней не стоит кто-то вроде меня?

Он схватил парня за горло одной рукой, а второй занес над ним нож. В глазах Марка загорелся огонек бешенства, первородной ярости, которая пробирала жертву до костей, заставляя трепетать. Парень забился в новой волне истерики, старался отбросить с горла тяжелую руку Марка, отпихнуть от себя грозную фигуру, трепыхался всеми частями тела и орал. Но Марка это сильно не заботило. Он ровно, уверенно приставил нож к уху парня, прижимая к лезвию плоть большим пальцем, словно шинковал огурец, и начал резать.

Крик отскакивал от пустых стен склада, отдаваясь эхом. Марк старался растянуть удовольствие, пока острие ножа разделяло ухо молодого человека на две части. Мужчина не собирался отрезать его полностью, подобной жестокости даже он в таких случаях не одобрял.

Просто отштопать кусочек, чтобы неповадно было. Крик его не пугал, не оглушал. Марк совершал свои действия уверенно, не выражая никаких эмоций, кроме брезгливости от чужой крови.  Парень барахтался в его руках, извивался словно уж, но ничто не могло его спасти. Голос охрип, но все равно продолжал пронизывать пустоту склада. Марк закатил глаза, когда парнишка попытался отпихнуть его от себя ногой. В этот момент лезвие закончило свой путь через плоть, выбрасывая Марку в руку кусок чужой плоти, измазанной в крови.

— Живи, — выплюнул он, кидая работнику склада в лицо часть уха, — но больше никогда не разглашай чужой информации, а тем более не вспоминай меня, иначе я буду вынужден вернуться.

После этого Марк выпрямился, хмыкнул, развернулся и ушел прочь. Он понимал, что этой экзекуции ему было недостаточно. Внутри все равно чувствовался привкус желчи от Юлиных реалий жизни, которые он так долго был вынужден наблюдать.

Все складывалось ужасно. Пару месяцев назад в уже несколько лет успешно арендуемый склад наведалась полиция. Марку это не понравилось и, определенно, смутило его. Благо, еще тогда у него был надежный человек, которому можно было доверить охрану и ведение складской документации. Он мужественно отбивался от нападок полиции, параллельно звоня Марку. Полиция уехала за «ордером», а через пару часов все, что хранилось в закромах склада, спрятанное под «легальной» продукцией, было успешно вывезено и спрятано, пока Аня искала новое место. На следующий день человек, которому мужчина доверял все складские обязанности, был найден с простреленной головой.

Марк знал: это случилось точно по чьему-то сговору. С того самого дня была предпринята четкая стратегия: прятать все, что можно спрятать, а иное вызывающе показывать. Конечно, в первый раз Аня и остальные настояли все-таки попробовать арендовать еще одно помещение, ссылаясь на совпадение. Марк доверился — частично, — и минимальная часть хранимого была перевезена в новый склад. Документы были оформлены на чужое имя, ничего с Марком и его людьми не связывало. Это место сгорело через пару недель, по счастливой случайности весь находившейся там заказ Марк за пару часов до катастрофы дал команду отгрузить заказчику.

Они хотели добраться до него, чтобы отомстить. Некто собирался превратить его жизнь в ад, потому что в случае утери всего хранимого — Марку не хватит никаких денег, чтобы расплатиться. Третье помещение он арендовал интереса ради, туда завезли зерно, муку, расфасованные по коробкам и пакетам. Выглядело все провокационно. Еще через пару недель доблестная полиция обнаружила это, а Марк удостоверился: его проблемы гораздо больше, чем можно было представить. Оставалось только понять, кто безжалостно докладывает о перемещениях Марка.

Он не доверял всем, кроме своих. Все мелкие грузы, посылки, бандероли — как они их именовали между собой по весу — были надежно спрятаны. Только узкий круг лиц знал об их местонахождении. Марк снял еще одно помещение, ожидая результата манипуляции. К сожалению виновных, помимо этого бедолаги, что позволил себе один раз неуважительно поговорить с Аней, найти не удалось, но недоброжелатели Марка шли по ложному следу — это радовало. Он специально оставлял их, чтобы выйти на следы настоящие.

Следующие свои действия Марк продумал наперед. Это могло навсегда перечеркнуть его прошлую жизнь, но иного выхода он точно не видел.

Мужчина понимал, кто вставляет ему палки в колеса, знал, что старая проблема теперь разрослась до колоссальных размеров. От него ушло несколько клиентов, дабы не портить свою репутацию еще больше он не стал с ними связываться. Новости о возможном «накрытии» таких ценных и провокационных складов несли отрицательный характер для любого, кто имел дело с Марком — люди боялись.

Больше всего пугало, что его нынешний враг не брезгует ни полицией, ни грубой силой. Хоть Марк и уважал второй вариант за эффективность, но слить недоброжелателя полиции всегда казалось чем-то привлекательным. Любой может заплатить ради свободы, но вряд ли это столь же ценно, если кто-то заплатит за обратное, да еще и все доказательства принесет на блюдечке. Взятка на взятку.  Марк хотел этого в меньшей степени за неимением обратного. Он придерживался консервативных взглядов: нет человека — нет проблемы.

Двадцать восьмой номер его клиентской базы. На деле же Антон Вашинский. Марк перестал называть его по кодовому значению, когда пару месяцев назад получил гневное письмо о разрыве любых отношений, как раз спустя некоторое время после расставания с Юлей. Марк терпеть его не мог всегда: мерзкий старый озабоченный скряга, готовый удавиться за копейку, вычитывающий любую бумажку до дыр. А, собственно, он никогда этого сам и не делал, отправляя на встречи с Марком своих представителей. Это стало первой причиной разногласий — Марк хотел видеть заказчика вживую. И после первой встречи Марк все понял. Лучше тянуть из этого урода деньги, чем надеяться на адекватность. Вашинский занимался очень банальными, но прибыльными для преступного мира делами. Марк регулярно организовывал хранение и перевозки его товара из пункта «А» до пункта «Б». Остальное никого не касалось. Марка устраивала цена, за которую все это производилось, он достаточно успешно высасывал из Двадцать Восьмого деньги.

И только один гребанный день все изменил.

Марк не стал объяснять Ане, почему его руки в крови, попросил больше салфеток и антисептика, но даже после того не пропало желание помыться. Они ехали молча: Марк обдумывал все дальнейшие действия, а Аня пыталась понять ход его мыслей.

— Это Вашинский, без сомнений, — прошипел Марк, не сводя глаз с дороги. Он знал, что дальше его ждет долгий и трудный путь, но проиграть не мог себе позволить. Оставалось лишь предотвратить все нежелательные события.

— И что ты думаешь делать? Положение очень шаткое, Марк. Мы не можем вечно прятаться и действовать, словно тараканы, иначе нас быстро раздавят. — Она злобно цокнула. Нет, ей в очередной раз не нравился ход его мыслей, но Аня знала, что в большинстве случаев стратегии Марка хороши и успешны. Не считая той отвратительной, глупой, совершенно неоправданной...

— Нужно готовиться. Проблем меньше не станет, пока что. — Марк поморщился. Он с трудом добивался своего уровня, восходил на вершину, поэтому не мог позволить этому так просто ускользнуть. Это было тяжело. Подвох поджидал его на каждом шагу. Внешняя стойкость скрывала целую бурю чувств внутри Марка. Ему больше всего прочего хотелось закончить эту гонку. А больше этого хотелось еще раз видеть Юлю.  — Нужно арендовать склад. Позвони нашим, пусть начинают...

Договорить Марк не смог из-за внезапно зазвонившего телефона. Он потянулся за ним и сжал губы в одну линию. Ничего хорошего за этим звонком ждать не следовало.

***

Юля шла на дрожащих ногах. Весь день прошел для нее мучительно. Начиная с самого вчерашнего прихода домой, она думала лишь о возможной встрече с Марком. Ей было не важно, что Егор с ней ни разу за вечер не заговорил — и утром тоже, — что дома творился какой-то бардак, что на работу она пошла в той же одежде. Юля заново, снова и снова, прокручивала столкновение с теми мужчинами, убеждая себя в собственной правоте. Ей не хотелось думать, что за ними может стоять не Марк, а неизвестные люди, желающие причинить девушке вред. Только несколько раз подобные мысли врывались в ее голову, но она отметала их.

Юля чувствовала себя правой.

С работы она снова пошла пешком. На этот раз мужчины так явно не попадались ей на глаза, что еще раз доказывало верность ее теории. Она не видела их с самого утра, лишь во время обеденного перекура заметила вдалеке образ, напоминающий одного из преследователей, но более — никого. Юля старалась не оборачиваться, чтобы лишней раз не испугаться и не почувствовать себя в западне. Она искреннее верила, что увидит Марка в назначенной время в назначенном месте. Почему-то сомнения активно проходили мимо нее, даже не задевая.

Юля пришла чуть раньше. Ей было некомфортно. Скамейка местами украшалась каплями недавно прошедшего дождя, которые теперь искрились на заходящем солнце. Девушка раньше вышла с работы, что позволило ей застать закат. Время тянулось слишком медленно, но нигде ей не удавалось увидеть силуэт, такой знакомый и пугающий. Юля не понимала, куда ей следует деть свое тело, лишь бы не чувствовать наплывающей тревоги. Она растирала руки, ковыряла пальцы, ногти, теребила рукав пальто, даже забыла, что промокла, как только опустилась на деревянную поверхность.

Она ждала, даже не представляя, что скажет ему. Сразу же забылась вся уверенность, Юля потерялась в собственных эмоциях. Еще вчера ее переполняло чувство восторга, азарта, желание знать правду, ей хотелось покорить вершину своего страха перед неизведанным, перед Марком, лишь бы только больше никогда не выслушивать те отвратительные слова, вылетавшие из уст некогда близкого ей человека. Сегодня же она вспомнила тот день, когда человек ворвался в дом и напал на хрупкую, неожидающую подвоха девушку. Марк убил его — а это главное доказательство, что ничего хорошего от отношений с ним ждать не следует. Не имело значение, что он спасал ее жизнь — не в первый и не в последний раз — Юля боялась.

Мысли перемешались, она снова испугалась саму себя. Ей резко захотелось уйти. До шести оставалась пара минут. Юля решительно поднялась, намереваясь уйти. Девушка сделала шаг прочь от скамейки, но вдруг остановилась, вспоминая: идти-то некуда, точнее бессмысленно. Дома ждало одно и то же, и наконец-то это однообразие и предсказуемость ей надоели. Юля устало вздохнула и села обратно.

Часы показали шесть часов вечера.

Юля смотрела в пустоту, чтобы отвлечь мысли. Спустя несколько минут от назначенного времени она, наконец-то, начала бояться. Марк мог не прийти — это меньшая проблема. Юля понимала, что связанные с ним события слишком опасны, чтобы смотреть на них через призму равнодушия. И, наверное, ей следовало опасаться именно этого, но беспокоило и другое: люди, которых она приняла за слежку, могли быть просто прохожими. В таком случае девушка рисковала навсегда навлечь на себя собственной рукой звание непроходимой идиотки. Только все равно продолжала ждать.

Прошло около десяти минут. Никто не появился. Закат багровел, темнел, сообщая о приближающемся вечере. Юля растирала ладони, теребила одежду, но никак не могла успокоиться. Бесконечный поток мыслей, вариантов крутился в голове. Только Юля все равно не решалась встать. Она не понимала, что ее пугает больше: обстановка дома или шанс разозлить Марка в случае его прихода.

Девушка посмотрела вокруг. Изредка попадающие на глаза люди, спешащие домой, ухоженные деревья с активно напухающими почками вокруг, высохшие местами после недавнего дождя лужи. Юля ловила взглядом каждую тень, каждое легкое шевеление вокруг, всматривалась в прохожих, но ничто не могло удовлетворить ее. Желание сдаться активно боролось с жаждой ступить на запретную тропу и узнать правду.

Прошло пятнадцать минут. Марк или кто-либо другой так и не появлялись в поле зрения. Даже количество прохожих резко сократилось. Юля устало смотрела, как на экране телефона лениво меняются цифры. Девушка начинала замерзать. Ее всю пробирала мелкая дрожь, но перед глазами яркими буквами загоралось: «Идиотка, никто не придет. Уходи!». И Юля собиралась уйти. Оставалось подождать еще пару минут.

В груди начала сжиматься обида и обреченность. Она знала, что через пару минут встанет, пойдет домой и снова войдет в свой круговорот рутины и душевных истязаний. И лишь слабая надежда на еще одну встречу с Марком, которую он обязательно утроит — в этом девушка не сомневалась, — останется жить в ее сердце. А желание самостоятельно изменить свою жизнь рухнет под гнетом саморазрушения. Юля встала со скамейки.

Девушка двинулась вглубь парка, чтобы скорее оказаться в тепле дома, где тепла на самом деле и нет. Она старалась подавить нарастающую истерику, уничтожить внутри чувство униженности. Нужно было просто забыть, стереть из памяти, как те дни. Юля сделала глубокий вдох, подняла воротник пальто навстречу усиливающемуся ветру. Она прикрыла глаза, в уголках которых уже собирались слезы. Шаг, еще один.

Неожиданно кто-то схватил ее за руку и развернул к себе. Юлиана ахнула, подавляя желание вскрикнуть. Вся душа перевернулась и собиралась вылететь из замученного тела молодой девушки, как вдруг она почувствовала, что схватили ее мягче ожидаемого. Юля подняла глаза, и зрачки расширились. Марк ровным аристократичным станом возвышался над хрупкой девушкой и достаточно часто вздымал грудь.

— Я опоздал. — Ни тени злобы, угрозы, усмешек. Лишь легкость, присущая молодому человеку, спешащему к своей возлюбленной, выраженная в заметной улыбке. Юля не могла поверить, что это именно он перед ней, но его раскаленная кожа была убедительнейшим из всех доказательств.

— Так это все-таки были твои люди? — Юля не решалась пошевелиться. Они стояли друг напротив друга. Улыбка Марка удивляла и напрягала одновременно. Девушка не могла поверить, что, когда она решила сдаться, впервые нечто осветило ей путь. И это нечто все равно заставило всему внутри задрожать.

— Ты догадливая, — он как-то хищно усмехнулся, отчего Юля вздрогнула. Мысли вылетели из головы, она даже не могла вспомнить, о чем именно хотела расспросить Марка. — Придется наказать их за проваленную конспирацию.

В мыслях сразу возник человек, замертво падающий на увядший газон. Юля испугалась. Снова она почувствовала выедающую вину, подумала о своей причастности к чужим страданиям.

— Расслабься, — он закатил глаза, — я пошутил.

После этого Марк развернулся и, видимо, решил последовать к одной из скамеек. Их разговор посреди дороги не мог не вызвать странных взглядов. Хоть Марк и любил оставаться на виду, но в случае с Юлей это было не слишком безопасно. Он совершенно не хотел подвергать ее неприятностям, которые обязательно появятся, заметь кто-то из недоброжелателей девушку рядом с ним.

Сначала Юля не решалась сделать и шагу, но после последовала за мужчиной. «Именно же этого ты хотела, разве нет?» — спросил ее внутренний голос. Юля понимала, что сейчас она является виновницей ситуации, это целиком и полностью ее идея, но на душе все равно чувствовалось какое-то давление.

— Ты вызвала меня на разговор, — Марк не сел, брезгливо кинув взгляд на скамейку. У Юли уже был опыт сидения на мокром, поэтому она ни секунды не думала. Марк попытался сказать что-то вроде: «Она же...», — но сдался, закатив глаза. Теперь девушка смотрела на него внизу вверх, но не испытывала дискомфорта. Впереди ее ждала тяжелая беседа, итог которой был известен лишь судьбе. — Почему ты передумала, Юля?

— Я хочу знать правду, — девушка решила не смотреть на Марка. Так ей было проще мыслить и говорить. Его фигура возвышалась, заслоняя собой ветер, остатки солнца, отбрасывая тень на асфальт. Он казался ей чем-то пугающим, сильным, только в это мгновение, заслоненная Марком от всего вокруг, девушка почувствовала неоправданное спокойствие. Все, что раньше занимало ее голову, стало неважным.

Марк молчал. Его равнодушное совершенство вернулось. Он смотрел на Юлю и сквозь нее одновременно, скулы периодически подрагивали, что доказывало тяжесть мыслей. Одно мужчина знал точно: без правды он ничем не сможет помочь Юле. Марк плотно сжал ладони в кулаки в карманах.

Юлю лишь на секунду подняла на него свои глаза, перебарывая страх почувствовать запретное вновь. Она увидела, как по его темным волосам струятся остатки закатного солнца, как холодные серые глаза сейчас выглядят абсолютно черными, а за равнодушием на лице скрывается усталость. Юля не думала раньше о грузах на душе Марка, но в это мгновение будто прочувствовала их на себе. Сомнений в ней словно и не было.

— Какую правду ты хочешь знать? — Он сделал шаг ближе к Юле, но она так и не решилась встретиться с ним взглядом.

— Почему ты появился в моей жизни, почему запер меня, почему кто-то собирался меня убить — все это я хочу знать, Марк. — Она рассматривала, как ветер заставлял мокрую траву подрагивать, ощущая всем телом взгляд мужчины.

— Я уже говорил тебе...

— Я видела файлы на той флешке. — Тише, чем предыдущую фразу, произнесла она, опасаясь реакции Марка. Но он ничего не сделал, лишь растянул на губах странную улыбку. Юля решилась посмотреть ему в глаза, потому что все эти месяцы боялась его ответа на ее безрассудство, ожидала наказания, только, кажется, этому он совершенно не удивился. В груди что-то сжалось, а душа начинала тонуть в его омутах. — Я не верю в то, что ты мне тогда сказал.

Впервые девушка увидела, что Марк курит. Он вытянул из своего кармана пачку, достал сигарету и закурил. Каждое из совершенных движений вызывало у Юли жажду. Она не могла не смотреть на длинные пальцы, что сжимают сигарету, на его губы, из которых плавно, словно по маслу, выходил дым, и на его глаза, через которые Юля видела всю душу Марка. Он сделал пару затяжек и выкинул дымящийся окурок, а девушка заметила, что его красивые руки в кровь разбиты, отчего к горлу подступил тошнотворный комок из страха и волнения.

— А если я откажусь говорить? — Марк восхищался ее проницательностью. Конечно, мужчина понимал, что та наскоро придуманная история про его желание заполучить флешку выглядела более чем глупо, но не думал, что Юля способна так качественно распознать ложь. Марк помнил свои эмоции, когда она полезла и начала копаться по зарослям его хорошо выдуманных тайн, представлял ее лицо в этот момент, но никогда не думал, что вызовет такое яркое желание добиться ясности.

— Ты сам появился вновь с намерением поговорить. Пока я не узнаю, что хочу, ты не добьешься от меня прочего. — Юля ощутила прилив сил. Ей было абсолютно неинтересно, что ждет ее дома, что было до и что будет после. Сейчас ей хотелось лишь чувствовать Марка, чувствовать, как она способна играть в его игры по своим правилам. Тонкая ниточка правда стала прорисовываться, и вот-вот девушка могла разглядеть ее.

— Ты умеешь удивлять, — Марк усмехнулся. — Ты можешь мне не верить, можешь ощущать страх, можешь захотеть уйти, — он неожиданно наклонился к ней, отчего у девушки не было возможности отвести глаза. Юля смотрела в темные озера, ощущая, как земля уходит из-под ног, как душа замирает, а единственное желание зарождается внутри. Этого Юля боялась — перестать бояться Марка.

Он прикрыл глаза и злобно улыбнулся, оценивая потерянное лицо Юлианы. Мужчина гордился собой — он смог вытащить ее настоящую наружу.

— Расскажи.

Юля приоткрыла губы в желании вдохнуть, но забыла об этом, а вспомнила, когда Марк резко отодвинулся и сделал шаг назад.

Мимо проходили люди, не обращая внимания на пару. А для них остановилось все время мира, потому что вот-вот невидимая грань сотрется, будут скинуты маски. Юля об этом лишь слабо догадывалась, а вот Марк знал точно.

— Я не буду тебе говорить, чем занимаюсь. Просто знай, что ничего правомерного в этом нет. У меня есть определенное количество заказчиков, чьи просьбы я исполняю за деньги. — Марк внимательно посмотрел на Юлю, но никакой реакции от нее не последовало. — Это совершенно разные, но чертовски опасные и богатые люди. И вот однажды один из них решил, что следует поджать меня под себя.

— Поджать? — Небо начало темнеть, отчего образ Марка покрылся мраком наступающего вечера. Так он выглядел более зловеще, но Юля уже не видела того психа, что вторгся к ней в дом. Теперь девушка лишь боролась с внутренними желаниями и растущей волной сожалений.

— Да, ему не нравилось, что я работаю самостоятельно, могу в любой момент отказать. Ему хотелось подчинить мои дела себе. — На лице Марка засияла странная улыбка, от которой хотелось вжаться в угол и не дышать. Но Юля дышала, внимательно рассматривая острые черты его лица. — Поэтому он вышел на одного из моих ребят и сделал из него крысу.

Юля поморщилась. Она слово за словом разбирала и складывала в своей голове, стараясь понять. В его голосе не было ничего, что доказывало бы настоящее отношение к этому, и только на лице девушка видела некоторые изменения. Она улавливала легкую дрожь губ, бровей, скул, совершенно забыв о страхе смотреть ему в глаза.

— Так в моих делах стали появляться проблемы. Небольшие сложности, но одна за другой. Кто-то сливал информацию, из-за этого были созданы целые кучи ложных файлов, вирусный код для загрузки нашей личной программы. Все это было разбросано по дюжине разных дисков, накопителей, одна из которых попала в руки нужного человека. Так мы все и выяснили. Когда пазл сложился, мы подставили этого человека, слив неверную информацию. И мой некогда заказчик пострадал. Не сильно, но достаточно, чтобы понять — крыс я терпеть не могу.

— Но как во всей этой истории появилась я? — Ее голос оказался слишком тихим, но величественный силуэт Марка защищал ее от гудящего вокруг ветра, поэтому он мог ее слышать.

— Этот жалкий трус, поняв, что обложался, решил спасти свой зад, спихнув вину за свою некачественную работу на девушку, которая по моему приказу выкрала у него все нужные данные и файлы, при этом постоянно шпионив за ним и докладывая мне. Так мой бывший заказчик заточил зуб на меня и захотел избавиться якобы от моей крысы, то есть от тебя.

Юля ахнула, складывая всю картину воедино. Димка, ее вечно замкнутый коллега, зависающий в компьютерах, работал на врага Марка, а после, когда она случайно забрала не свою вещь, решил использовать это ради спасения своей шкуру. Девушка вжалась в лавочку, опуская руки на мокрое дерево. Захотелось раствориться в ней, исчезнуть, в крайнем случае помыться, но не ощущать себя жертвой странных обстоятельств и чужих игр. Но ужаснее всего было понимать еще более страшную правду.

Марк ожидал этой реакции. У него внутри словно рухнула стена. Он никогда не думал рассказывать правду, не знал ее отношения к правде. Легче всего Марку было внушать страх, ненависть к самому себе, а вот поделиться с ней обратными чувствами никогда бы не решился. Он потерял власть над собой, отчего еще сократил расстояние между ними, но на большее так и не решился.

Марк на некоторое время замолчал, заглядывая Юле в глаза. Она сидела на скамейке, а он стоял над ней, возможно, подсознательно не давая шанса на побег. Мужчина знал, что девушка видела его окровавленные руки, но не повела и бровью. Марка это забавляло. Еще некоторое время назад она тряслась от страха, а теперь смотрит прямо на него своими невинными зашуганными глазами. Между ними было слишком маленькое расстояние, переступить которое мужчина не решался. Знал, что не сдержится. Знал, что эта чертова девчонка занимала все его мысли слишком долго, заставляя чувствовать себя гребанным идиотом. Каждый раз только от этого хрипловатого голоса во рту мужчины появлялась вязкая слюна, а от звука собственного имени бросало в жар.

Юля не знала, что Марк боялся ее не меньше. Она могла разрушить всю его налаженную жизнь, хотя ей казалось обратное — он рушит ее. И прямо в это мгновение девушка ощущала, как вокруг, будто старый замок, рушится ее спокойная, понятная жизнь. Нужно броситься спасать все это, но сил почему-то не было. Хотелось слушать рассказ Марка про его отвратительную грязную жизнь и не вставать.

— Но как ты...?

— Он остался жив — это удивило. Мне захотелось узнать, что за акт великодушия произошел. В своих личных сообщениях он рассказывал другу о произошедшем, а накопитель нашелся совершенно на другом адресе. В доказательство мой программист взломал чужие диски и выудил перечень лиц, которые находились у моего недоброжелателя в черном списке. Так за очень короткий срок мы нашли тебя.

— И что ты решил сделать? — Юля говорила отстраненно. Она не чувствовала холода, надвигающегося сумрака, лишь голос Марка и жар от его тела. Безопасность.

— Меня взбесило, что этот трус не просто шпионил, будучи пригретым на моей груди, но еще и впутал в это невинного человека, девушку. Я понимал, что тебя убьют в отместку мне, понимал, что рано или поздно увижу твою голову, переданную по почте, — от каждого слова глаза Юли расширялись от давления животного ужаса внутри, — и не мог допустить этого. Кто угодно должен страдать, но только не при таких обстоятельствах. Умирать ни за что слишком несправедливо. — Сбитые костяшки на руках Марка зачесались, но он знал: это было заслужено, тот человек предал договоренность. — У меня было слишком мало времени, чтобы обезопасить тебя, но ты сама помогла мне, свалив от урода-муженька в деревню.

Юля молчала. Голова шла кругом, Марк на секунду расплылся в ее глазах. Абсолютно не волновало оскорбление мужа. Она не могла поверить, что ее жизнь сложилась таким странным образом, таким отвратительным и гадким образом. Ее подставили, ее загнали в угол, но лишь Марк, тот псих, которого она мечтала больше никогда не видеть и до конца дней ненавидеть, спас ее.

— Мне быстро нашли информацию про тебя, я ускоренно организовал охрану, настройку аппаратуры. Все сложилось слишком выгодно: глушь, закрытая территория, тебя бы никто не видел и не знал о местонахождении. Так я запер тебя.

— Но зачем? Какое тебе было до меня дело?

— Я не знаю, — Марк усмехнулся. — Я много думал об этом, но так и не нашел ответа на вопрос, почему мне так сильно захотелось отгородить тебя от этого.

Они недолго помолчали. Юлиана была ошарашена его признанием. С первого взгляда она видела в Марке опасность, за которой на самом деле скрывалась изощренная жажда спасения невинной души. На глазах девушки выступили слезы. Не благодарности, а собственной слабости. Слабости перед этим неоднозначным миром, перед этим неоднозначным человеком.

— А те выстрелы? Тот... Человек?

— Они нашли тебя. Разгадали мой план. Нанятые мной люди защищали тебя, но не могли знать, что среди них тоже есть подставное лицо. Так все и случилось. Он убил нескольких, мог убить тебя, если бы я не успел.

Юля опустила голову на руки в надежде спрятаться. Перед глазами пронеслись все события, которые прошли будто сто лет назад. Столько страха и боли, а все потому что не Марк так хотел, а потому что какой-то парнишка просто пожелал обменять свою жизнь на ее. Потому что Юля была невнимательна.

— И чего ты хотел, вернувшись? — Сдавленно, будто из-под завала, сказала она, проглатывая свои всхлипы.

Мужчина смотрел на нее, на плод своих стараний. На языке появился привкус желчи. Юля вдруг показалась ему слишком маленькой, слишком хрупкой, чтобы слушать такое, знать, что вокруг дома ее детства теперь закопаны трупы. Он был на грани. Марк смотрел на вздрагивающиеся женские плечи и понимал, что назад пути уже не будет. С первого взгляда, с момента их встречи, когда он увидел в ее глазах желание умереть, не страдать — все было решено для него. Однажды мужчина сломал такую же душу, но теперь обязан сделать все, чтобы это не случилось.

Марк опустился перед Юлей, дотрагиваясь до ее холодных рук, разрушая границу самообладания. Он пытался отнять их от лица. Она сопротивлялась, боялась. Марк чувствовал, как ломается душа от каждого ее всхлипа. Крепкие горячие пальцы надавили на ее, и их глаза встретились в уличной темноте. Отступать Марк не хотел и знал, что Юля тоже на самом деле этого не захочет. В ней слишком много силы, слишком много огня.

— Юля, послушай меня, — он говорил тихо, завораживающе, гипнотизируя. — Это все в прошлом. Тогда мне удалось защитить тебя. Но впереди будут более страшные события, я вступлю на опасную дорогу, и придется идти до конца. Не твоя вина, что ты оказалась впутана в эту историю, но я сделаю все возможное, чтобы ничего не произошло с тобой. Только позволь мне.

— Снова запрешь меня?

— Нет, — отрезал он, — надеюсь. — Шутки ради. — Я сберегу тебя, но только если ты пойдешь мне навстречу. Я принес беду в твою жизнь, но, признайся, что и без меня бед было не мало. Прошу, решись, сделай шаг навстречу этой чертовой новой жизни.

Но Юля ему не ответила. Она вжалась в его губы, словно они были долгожданным глотком воздуха после глубины. Марк не ожидал такого, но положил одну руку ей на затылок, а второй дотронулся до щеки. Юля целовала его жадно, отчаянно, моля о спасении. В Марке она видела шанс на что-то новое, на жизнь, в этом поцелуе чувствовала наконец спокойствие, умиротворение. Только на самом деле ничего, кроме боли за этим не было. И Юля это знала, но все равно позволила его языку проникнуть внутрь, его зубам прикусить губу, почувствовать одно дыхание с ним на двоих. Юля не знала, сколько времени. Впервые за несколько месяцев она не следила за часами. Хотелось лишь глубже, больше забыться.

Но неожиданный отголосок разума все разрушил.

— Я не могу, — она оторвалась от Марка, уже начиная себя винить за то, что поддалась страху и желанию.

— Что? — хриплый мужской голос, сбитое дыхание обожгло Юлины губы. Она посмотрела на него, как на монстра под кроватью, которого боишься все детство, а потом становится совсем не страшно, а лишь грустно, потому что детский страх ушел вместе с детством. Девушка прикрыла глаза, понимая — так быть не должно. Румянец стыда разлился по щекам, в ушах стоял гул. Она не может позволить Марку большего. Ей следует уйти, забыть, вернуться к реальной жизни, в которой нет смертей, опасности, преступников. Нет Марка, нет адреналина, что волнами агонии проносится по телу. Ничего нет.

— Не могу, — прошептала она, быстро встала и, словно в бреду, побежала.

Юля не знала, что делает. Ее всю трясло. Она бежала от самой себя, от своих желаний, от неизвестного ей мира, от человека, что пугал ее, угрожал, но ничего не делал, лишь оберегал. Юля бежала, но только не домой к мужу, а в никуда.

Все резко перемешалось: Марк, деревня, люди с оружием — и вокруг всего этого она. Юлиана не могла остановить слезы, губы все еще жгло от очередного грехопадения. Ее тело помнило каждое его прикосновение, но разум все не мог понять, как из чужого эгоизма, желания уничтожения смогло получиться нечто, что принесло ей столько удовольствия и боли одновременно. Марк будил в ней слишком много чувств и противоречий, Юля не подчинялась самой себе — это пугало больше всего. Никогда прежде желание жить не граничило с опасностью.

Она пробежала некоторое расстояние, пока резким толчком не была прижата к ближайшему от дорожки дереву. Юля вскрикнула, но была остановлена жадным поцелуем, граничащим с ненавистью. Она уперлась руками в грудь Марка, желая оттолкнуть.

— Не смей от меня убегать, — он шипел ей прямо в губы, как опасный змей. — Слышишь, Юля? Не смей!

— Прошу, отстань, Марк, пожалуйста! — Крикнула девушка, начиная бить мужчину в грудь. Он даже не шелохнулся, просто смотрел, как на этом прекрасном лице сверкают дорожки слез, как глаза расширены от страха.

— Не могу, — он перехватил ее руки и сжал так сильно, что Юля зашипела. — Не могу я тебя, идиотку, отпустить! Не могу смотреть, как твоя жизнь разрушается — и даже не из-за меня, — как этот урод изводит тебя, как ты сидишь на работе допоздна, чтобы только не видеть его.

— Это не так, — она не верила своим словам, но сказала, потому что должна.

— О, нет, это абсолютно так. — Марк придвинулся еще ближе, впечатывая Юлю в ствол дерева. Она казалась слишком маленькой. — Я знаю, Юля, что ты чувствуешь. Ты потеряна, — в ее глазах отражалась боль понимания. Марк знал, что прав, знал, что она это признает, только не говорит вслух, не решается изменить. — Ты несчастна.

— Еще несчастнее я была, когда боялась выйти за порог, когда вокруг убивали людей!

— Не ври. Этот страх делал тебя сильнее, заставлял бороться. Я помню тебя, помню, какой ты была в ту самую ночь. Потом хоть одна была столько же хороша? — Марк усмехнулся, замечая в глазах девушки ответ на свой вопрос. — Прекрати обманывать себя, начни уже что-то менять...

— Замолчи, Марк, — прошептала Юля, ощущая на губах соленый привкус.

— Начни бороться, Юля, — он провел рукой по ее щеке, стирая дорожку из слез, — борись. А я буду защищать тебя, каждый день, каждую ночь.

Марк отодвинулся, снова залез в карман за сигаретами. Но разрыв близости лишь усилил напряжение между ними. Оно было густым, вязким, заглушало окружающие звуки, хранило тепло внутри. Юля не сводила с Марка взгляда. Каждое его слово обжигало душу, оставляя кровянистые шрамы. Каждое его слово было правдивым. Она всегда знала, что он прав, но сил от этого никогда не прибавлялось. Только сейчас это было неважным. Юля смотрела, как между губ зажимается сигарета. Марк курил, когда не мог совладать с эмоциями. Рядом с девушкой ему каждую минуту хотелось обжечь горло едким дымом. Без нее еще чаще. Он сжимал мягкий фильтр зубами, не сводя с нее глаз. Прекрасная. От слез глаза ее казались еще больше, еще ярче. Марк потянулся за зажигалкой, но был остановлен холодной, словно лед, ее рукой.

Юля забрала у него зажигалку, замечая каждое изменение в мрачных серых льдах. Ее пальчики обхватили кусок пластика, вторая рука защитила его от ветра. Юля аккуратна приблизила зажигалку к лицу Марка, чиркая ею.  Огонь осветил мужчину, отсвечиваясь в глазах. Никогда прежде она не видела столь аристократичной, мрачной и холодной внешности.

Марк втянул воздух, поджигая сигарету, окутывая их дымом. Юля в свете маленького пламени казалась ему искрящейся. В это мгновение он хотел отказаться от всего, лишь бы только продлить его.

— Ты прав, — еле слышно произнесла она, — но я не могу так просто обменять привычную жизнь на вечную угрозу. Я не знаю, что правильнее.

— Твой выбор всегда правильный, только потому что он твой, Юля. Я могу лишь доказать...

Но Юля не дала ему договорить, оставив мимолетный поцелуй на губах. Она почувствовала горький дым, вдыхая его как можно глубже. Так пах Марк: табаком и цитрусом.

Девушка развернулась. Она знала, что стоит уйти, пока не поздно, пока все еще не окончательно рухнуло. Сердце внутри предательски сжалось. Юля сделала несколько шагов прочь, а после обернулась.

— Я не убегаю, — только так, чтобы Марк услышал, сказала она. И ушла. Снова ушла.

Но не от него.

***

Оказалось, что проговорили они недолго, но для Юли пронеслась вся жизнь. Она по памяти заходила домой, скидывала с себя верхнюю одежду. Ее не интересовал муж, Юля даже вздрогнула, обнаружив его на кухне. За ним, подсвечиваемая подсветкой гарнитура, сияла гора посуды. Девушка молча прошла и помыла руки, надеясь, что Егор не станет с ней говорить.

Губы жгло от поцелуев с Марком. Юля думала, что по ней видно, с кем и чем она занималась. Девушка интуитивно ощущала запах другого мужчины вокруг себя. Хотелось спрятаться, переждать, пока это не пройдет. Она искреннее верила, что Егор все знает, что догадался, что по ее лицу можно сказать больше, чем было на самом деле.

Юля собиралась помыться, смыть с себя Марка, но это действие вызывало еще больше подозрений. В ушах все еще стоял гул. Девушка потерялась в своих действиях. Она была как запуганный, загнанный в ловушку зверек. Юля металась из стороны в сторону, пока не осознала: какая к черту разницу?

Девушка вышла из ванны и проследовала на кухню, собираясь занять руки мытьем посуды. Она равнодушно встала, продолжая ощущать привкус табака и едкий аромат никотина. Юле хотелось провалиться сквозь землю, лишь бы Егор молчал, не обращал на нее внимания. Но ее желаниям не суждено было сбыться.

Это была одна из самых мучительных ее ночей. Именно в этот вечер Егор решил помириться со своей женой, решил поделиться с ней долгожданной лаской, нежностью и страстью. Он прижал ее к кухонному гарнитуру, начал настойчиво целовать шею, шептав на ухо: «Прости, малыш, я погорячился вчера». И Юля поверила, она решила взбунтоваться против своих чувств, откинуть все мысли о Марке в самый далекий угол. Она молилась, чтобы Егор не почувствовал, как от нее воняет сигаретами и другим мужчиной.

Но Егор не замечал. Он, казалось, в принципе мало что мог заметить в Юле. Муж автоматически, по заученному сценарию, потащит ее в спальню, повалил на кровать, срывая одежду, выполняя самые привычные действия. Юля лежала, прикрываясь глаза. Она не хотела видеть, не хотела думать. Наконец-то все было именно так, как должно было быть.

Только почему-то внутри по органам разливалась желчь, во рту было сухо и гадко, девушку тошнило от самой себя. Ей было больно, когда Егор нагло вколачивался в ее тело, словно оно по определению принадлежало ему. Только боль эта была не физической, она неприятно тянула где-то глубже, в душе, в голове.

Муж не замечал, как сухо было между ними, как напряжено все Юлино тело, как она морщится в темноте, стоит ему начать громче пыхтеть ей в ухо. Юле было противно от самой себе, от понимания — она инструмент, не больше. Еще больнее становилось, потому что ей было с чем сравнить. Впервые в жизни было с чем сравнить и осознать, что так не должно быть.

Как стремительно залез на нее, Егор отпрянул от своей жены, спешно чмокнув ее в губы. Его тело было таким знакомым, но совершенно не тем. Юля молилась, чтобы он не понял, благодаря чему ей удалось это пережить. Благодаря кому. Она испуганно открыла глаза, разрушая свои фантазии. Желанный образ растворился, отчего внутри все порвалось. Когда Егор уже окончательно улегся спать, девушка встала, пошла в ванную, закрылась и в немой аноним разрыдалась, ощущая на себе всю грязь этого мира.

Ты инструмент. У тебя нет чувств.

Юля поняла, потеряет себя в четырех стенах, забудет, кто есть на самом деле. «На самом деле ты смертница, спасенная Марком».

В ушах звучал завораживающий плавный голос Марка, который шептал такие обидные, но правдивые вещи. Она потеряна, несчастна. В это мгновение Юля поняла, что лучше пусть каждый день над ней висит реальная угроза, нежели угнетающая, медленно убивающая болезнь — ее жизнь с мужем. Осталось найти в себе силы.

Найти силы...