Глава 5. Я - вне диалога.
Знаете это молчание после вопросов, которые бьют, как кнут по коже? Здесь — то же самое. Моя ладонь в его руке. Голодные глаза. Хищная усмешка. Всё это вызывает во мне раздражение, холодную ненависть и почти физическое отвращение. Я слишком хорошо знаю, кто он. Если бы Маттео был запахом, он, вероятно, пах бы дешевыми сигарами и горьким кофе. Грязная, ядерная смесь. От неё мутит.
— Не переходите черту. Я не давала согласия. У нас — формальное, деловое общение. Я не понимаю, о чём вы. Моя запись есть. Если вы больны, если вас точит паранойя, обратитесь к врачу. Я не специалист. Но вам явно плохо.
Молчание. Снова. Густое. Страх растёт, но я предпочитаю это страху унижения. Даже если умру, пусть с достоинством. Было ли оно у меня? Было.
— Прошу прощения, Меркли. Я, наверное, ошибся в словах. Но и вы укоротите свой язык. Всё держится наверху, мало ли что может пойти не так. Думаю, вы и сами это понимаете. И думаю, вам стоит со мной пройтись. Это не просьба, Меркли.
Больной человек. Я ненавижу чужую власть, построенную на угрозах. Он не бог. Он мусор. А по мусору проезжаются машинами.
— Я занята.
— Это не обсуждается.
— Не понимаете слово «нет»? Если вы не слышите — почистите уши. Может, так информация дойдёт до вас яснее? — Что мне оставалось? Единственное, о чём я думаю — о новой семье. Но Глория ответила бы так же. У неё есть достоинство.
Его громкий смех резал тишину. А я просто смотрела, ждала вспышки злости — но её не было. Он играет в святого? Да иди же ты к чёрту, Денаро. Хочешь прогулки? Будет. Только знай: я дрессирую собак, а не подчиняюсь им. Больше никаких приказов.
Не думайте, будто мне не страшно. Мне страшно. Ещё как. Но хлопать ресницами и молчать — не выход. Игрушкой я не стану.
— Ну и слова... Даже не знаешь, кто перед тобой стоит. Мы идём. Это не обсуждается. Слишком уж вы интересный персонаж.
— Ладно, простите, вспылила. Только нужно предупредить Глорию. Она в магазине. — Я не хотела идти, но проще пойти, послушать и уйти. Назойливый кот.
Мы ждали её. Когда она вышла, на её лице мелькнуло удивление. Я сказала, что ненадолго отойду. Мы договорились встретиться в следующем магазине.
И вот мы с Денаро идём прямо. Один на один. Я — словно наивная студентка. Он — словно преподаватель. Но никакой романтики. У него подозрения. У меня пустота. Нет ни мотива, ни желания быть рядом. Хотя... если углубиться и представить, причина есть. Деньги. Ради них кто угодно сделал бы шаг навстречу. А вы — нет?
Новая сиогорта в моих губах. Для кого-то — признак нервозности, для него — иллюзия спокойствия. Для меня — запах тлена.
— Курить вредно. Особенно для таких юных лиц, — сказал он с мягкой улыбкой, идя так непринуждённо, будто всё происходящее — привычный ритуал.
— Думаю, вам стоит следить за собой, а не за мной. Считаете, я буду кивать и восхищаться? Ошиблись. И мыслите слишком узко.
Сигарету он всё-таки забрал, и мы зашли в кофейню. Внутри было светло, играла музыка. Обыденно. Таких заведений — сотни, тысячи. Все одинаковые, как клоны.
Он заказал кофе. Мне — пустой чай. Без сахара, без вкуса. Чистая горячая вода с ароматизаторами. Иногда хочется именно пустоты.
Его усмешка сидела на лице так же крепко, как брендовые вещи на теле. Белые зубы сверкали в унисон с часами и пуговицами. Красота как доказательство власти.
— Меркли, начнём всё заново. Мы ведь не хотим войны, верно? У вас и вправду трудности с документами. Я мог бы помочь быстро, но есть условия. Нет ничего простого в этой жизни. Мое условие: будьте рядом. В любой момент я могу прийти и пообщаться. Обещаю — без секса и грязи.
Обещание. Слово, за которым всегда есть нож. Он хотел убедиться, что я не тень государства. Что я не видела лишнего.
Он говорил о доверии, но речь шла о контроле. Не союз, а надзор.
К столу подошёл высокий мужчина, похлопал Маттео по плечу, незаметно оставил записку.
Бумага, огонь, пепел. Никаких телефонов, никаких фото. Денаро предпочитал записки, которые немедленно сжигались после прочтения. Он доверял малому кругу. Малому, но крепкому. Мы ещё вернёмся к этому.
— Как я могу быть уверена в вас? Я знаю вас час от силы.
— Справедливо. Но у вас нет выбора. Придётся закрыть глаза и довериться своему чувству.
Доверие. Самое дешевое слово в мире. Оно стоит ровно столько, сколько стоит жизнь того, кто доверился.
Я согласилась. Не потому что верила. Потому что документы — это кислород. Без них мои близкие начали бы задыхаться. Как и я сама. И тут был выбор без выбора.
Кофе и чай. Молчание. Всё это напоминало семейную ссору, после которой уже не хочется кричать. Просто сидишь и ждёшь конца.
— Чем вы занимаетесь в свободное время?
— Не хочу говорить. Мы не друзья. Здесь была сделка. Пустые слова оставьте другим женщинам.
Пауза. Его рот дрогнул в сторону улыбки. Но это была не теплота — скорее жест оценки. Он говорил ровно, без злобы, без громкости. Голос сдержанный, но с холодной складкой на краю.
— Меркли… хорошо. Пустые слова стоят дёшево. Любезности — для тех, кто что-то скрывает. Я всегда предпочитал ясность. Удачи, Меркли. Спасибо, что на этот раз вы выбрали твёрдость ума.
Я ушла быстро, не допила чай. Не хотела оставаться дольше. Всё прошло успешно. Я не стала его куклой. Лучше подозрение, чем грязная игра, но игра будет. Это стиль Денаро.
Мы продолжили прогулку с Глорией. Она сыпала вопросами. Я отвечала лениво, сквозь зубы.
Воздух казался чище, толпа — шумнее. Но взгляд выцепил их. Двух «солдат». Один смотрел прямо на меня. Мы встретились глазами и разошлись так же быстро.
Домой пришли к ужину. Всё казалось на своих местах. Всё — кроме моих мыслей.
Ненавижу резкость. Быстрый диалог, резкий поворот, спокойный конец. И снова ужин, как будто ничего не было.
Микеле опоздал на двадцать минут. Он часто задерживался в доме Галло, это наши соседи. Джорджио Галло – глава семьи, а Элла — дочь — как весёлый якорь. В этот раз он пришёл довольный, улыбался, в руках — тарелка с выпечкой.
Приятное время. Приятный ужин. Приятная компания. Всё идеально, всё по-семейному. Кто бы отказался от тепла?
Если мне не суждено оказаться в своей семье, я буду воровать чужой очаг. И мне не стыдно. Тепло не принадлежит никому. Его можно разделить, как хлеб, и никто не заметит, что кусок утащен.
Прошло два дня. Мужчину, который продавал кошельки, отвезли в больницу со сломанными ногами. «Случайно упал».
Случайность — любимая маска мафии. Всё, что они делают, всегда выглядит как случайность. И только те, кто в игре, видят швы у этой маски.
А всё остальное было рутиной. Не было яркости. Работа, разговоры — и вот ранним утром стук в дверь.
В руках у мужчины конверт. Я знала, что там.
Документы.
Я больше не пустота. Миф о туристке исчез. Теперь я стала «официальным человеком».
Для Денаро это мелочь. Но мелочь — это как галочка в чужом списке. Раз договор вступил в силу, я всегда под его взором.
Камер нет. Но есть тысяча глаз и ушей. Они не мигают, они не спят.
Он добился того, что хотел: я не сбегу.
Это грязные игры. Но все игры грязные, если играть не по своей воле.
Как итог, я всё равно пешка. Любой выбор вёл к одному и тому же. Разница только в иллюзии. Я выбрала хотя бы иллюзию.
Домашние радовались. А мне? Мне было всё равно. Не тепло, не холодно. Равнодушие — лучший способ не сойти с ума. Микеле взял выходной. Глория пошла печь пирог. А меня отпустили гулять с назойливым тараканом.
Всё казалось назойливым и шумным. Будто вечная пищащая игрушка, которая не умолкает, даже если кричать или бить её об стену.
Элла — черноволосый барашек с большими выразительными глазами. На её губах улыбка, словно она ещё не устала от этого мира.
— Почему такая кислая? Что-то случилось? Не надоело ходить как мальчишка? Мы ведь идём в город.
У многих образ «мальчишки» сводится к шортам и отцовской рубашке. Сейчас мне просто лень носить брюки и строить из себя высокомерие или аристократию.
— Всё нормально. Мне так нравится. Я же не спрашиваю, почему ты вечно такая...
Возможно, она втайне закидывается наркотиками? Не удивлюсь. Лучше закурю.
— Курение вредит здоровью.
— Я курю табак. Это не то дерьмо, что пихают в себя здешние студенты.
Палермо студенты часто увлекались наркотиками — на тот момент был бум и дух хиппи.
Она замолчала. А я спокойно выпускала дым. Он походил на цепи. Сигарета — это цепь и замок. И я не хотела бы от неё отходить. Острый взгляд. Снова те парни. Мы пересеклись глазами, как и в прошлый раз, и так же быстро разошлись.
Первый бутик.
Элла выбрала короткое платье с ярким, кричащим принтом. Я же взяла чёрное — ниже колена. Сюда подошли бы туфли-лодочки на шпильке.
Она выглядела красиво. Молодая барышня, жаждущая следовать трендам. А я просто знала, что хочет видеть общество.
— Как ты добилась такой тонкой талии? У тебя красивые формы. И фасон платья симпатичный. Хотя сейчас многие предпочитают короткие юбки и платья. — Элла улыбалась, было видно что она искренна в своих чувствах, словах и мыслях.
— Мне повезло с генетикой. А платье — это классика. Она всегда будет в моде.
Первые покупки. Для меня в этом нет ничего особенного — это лишь базовый минимум. У покупки всего должна быть цель. У каждой вещи есть назначение.
Потом мы пошли в кофейню. На этот раз мне не хотелось убить собеседника напротив. Максимум — прихлопнуть книгой.
— Хочу попробовать начать вязать крючком или изучать язык, — она держала чашку чая, взгляд задумчивый, на губах улыбка.
— Вязание нудно даже для меня. А языки — полезно.
— Значит, начну учить язык… — уголки её губ расползлись в глупую, игровую улыбку. — Ну… а у тебя кто-нибудь появился?
— Нет. Бессмысленно.
— Почему сразу «бессмысленно»? У тебя не было отношений?
— Были. Но они не понимают и не хотят решать общие проблемы. В первые недели всё сладко, а потом приходит горечь — с привкусом лекарства, как у лакрицы. Так всегда. Отношения — это когда вы изучаете друг друга как состав и лечите. Только тогда выходит единая субстанция.
— А-а-а, поняла… У меня на примете есть один парень. Мы двигаемся медленно. Он вежливый, добрый. Ты же знаешь, какой бывает первый поцелуй, какое это волнение. Если мы поцелуемся, я сойду с ума.
— Да ты уже…
— Что? Не услышала. — Она хлопала глазами, как глупый котёнок.
— Я говорю, как же я тебя понимаю…
Устала. Столько слов — и все не мои. Глупые, бессмысленные разговоры.
Мы гуляли целый день, а домой пошли только к вечеру. Она — занудная, мягкая, наивная. Её так легко сломать. Но починить — сложно. Сложный, тяжёлый механизм. Надеюсь, с возрастом она станет твёрже.