Влюбилась?
Я пытаюсь вложить в свои слова хоть крупицу уверенности, но расчетливый взгляд Тома полностью разрушает ее. Я дрожу вовсе не от беспощадного пронизывающего дождя. Я дрожу от него. От того, как его глаза видят меня насквозь, читают каждую мысль, каждую тайную дрожь, которую я пытаюсь скрыть.
Мои губы касаются его горла, касаются так мягко, что прикосновение кажется просто шепотом. Его хватка сжимается, и моя улыбка становится еще шире. Я раздвигаю губы, мой язык выныривает наружу и вылизывает дорожку от основания его горла до места за ухом. Он безжалостно клеймил меня столько месяцев назад. Разве не справедливо, если я тоже поставлю ему метку?
Я прикусываю это место, причмокивая и посасывая плоть, оказавшуюся между зубами, пока не убеждаюсь, что на коже остался синяк. А потом отстраняюсь и нахожу новое место, чтобы отметить и его, – снова и снова, пока он скрежещет зубами, а его руки с силой стискивают меня.
– Что такое? – шепчу я ему на ухо. – Не можешь выдержать то, что даешь сам? Я снова покусываю его шею, наслаждаясь тем, как ослабевает его контроль и вырывается его стон. Это самый сексуальный звук, который я когда-либо слышала, и я почти схожу с ума от желания вырвать его снова.
Внезапно он перехватывает инициативу. Его руки поднимают меня так легко, будто я невесома. Я инстинктивно обвиваю его шею, пока он несет меня сквозь ливень к моему дому. Дверь захлопывается, и мы оказываемся в теплой тишине прихожей. Он не останавливается, его шаги уверенны и быстры, он знает дорогу в мою спальню лучше меня.
Он бросает меня на кровать, и матрас прогибается под нашим весом. Его тело нависает надо мной, загораживая свет, и в его глазах горит тот самый огонь, что свел меня с ума в зеркальном лабиринте. Но сейчас в нем нет игры. Есть только голод. Жажда.
Его рот находит мой в поцелуе, который не просит, а требует. Это не нежность, это завоевание. Его язык вторгается в мой рот, и я отвечаю ему с той же дикостью, впиваясь ногтями в его спину, в твердые мышцы под мокрой тканью футболки. Он срывает с меня одежду, его движения резки и нетерпеливы. Его губы скользят вниз по моей шее, к груди. Он захватывает сосок губами, и я выгибаюсь от внезапной волны удовольствия, вскрикивая, когда его зубы слегка сжимают чувствительную кожу.
Он движется ниже, его горячее дыхание обжигает мой живот, а затем... затем его язык находит тот самый чувствительный бугорок, скрытый в темноте между моих ног. Я вздрагиваю, пытаясь закрыться, но его сильные руки раздвигают мои бедра, не оставляя мне шанса на спасение. Он не просто ласкает меня. Он изучает, вкушает, заставляет мое тело петь на той самой грани, где боль смешивается с невыносимым наслаждением. Я теряю контроль, мои пальцы впиваются в простыни, мое дыхание срывается на прерывистые стоны. Он доводит меня до края, заставляя кричать его имя, а затем, не давая опомниться, входит в меня одним резким, уверенным движением, заполняя собой всю пустоту.
Мы движемся в унисон, наш ритм – это биение нашего общего безумия. Он смотрит мне в глаза, и в его взгляде я читаю не только страсть, но и то признание, что прозвучало под дождем. Мы – два изломанных существа, нашедших друг в друге и боль, и спасение. Когда волна накрывает меня снова, я чувствую, как его тело напрягается в финальном спазме, и его низкий стон сливается с моим криком.
---
Мы с Томом опираемся на перила моего балкона. Сегодня необычайно теплый день, и поскольку близится зима, мы оба решили насладиться им. После вчерашней ночи у меня ужасно ломит тело, но это приятная боль. Напоминание.
Я решаюсь спросить то, что вертится на языке с самого утра. – Ты не считаешь, что наши взаимоотношения странные? Ты меня преследуешь и...
– Влюбилась? – он перебивает меня, и в уголках его глаз появляются смешинки.
Я пытаюсь уклониться от ответа, смотря на проезжающие вдали машины. – Просто это кажется безумным и... не знаю, невозможным, наверное.
Я перевожу на него взгляд. Это так странно, что мы стоим тут как влюбленная пара. Я облизываю губы, и он уже смотрит на меня с тем хищным интересом, который заставляет мое сердце биться чаще.
– Блять, что не... Он перебивает меня грубым поцелуем. Хватает меня за волосы и поворачивает так, что моя задница упирается в перила, а кончики пальцев моих ног едва касаются пола.
– Какого черта, Том?!
– Тише, детка, – бормочет он. Одной рукой он держит мои волосы, а второй скользит по животу, раскрывая халат. Ему открывается вид на следы его же вчерашних укусов. В его глазах мелькает что-то темное, животное, и он срывает с меня халат. Соски напрягаются на прохладном ветру. Он отпускает меня, и я быстро хватаю халат и прижимаюсь к стене, чтобы найти равновесие.
– С тобой все в порядке?
– Проклятье, – говорит он, потирая лицо.
– Прости, малышка. Сегодня утром я получил дерьмовые новости.
Я завязываю халат и снова иду к нему, уже без страха, с одним лишь желанием понять.
– Хочешь поговорить об этом?
– А ты хочешь послушать? – отвечает он, его взгляд испытующий.
Я киваю головой в знак согласия.
– Тебе не понравится то, что ты услышишь.
– Может быть, – отвечаю я. – Но ты уже говорил, что спаваешь женщин и детей. Разве это не правда?
– Это в самом деле то, что я делаю. Все, что я тебе рассказывал, – чистейшая правда. Просто я не вдавался в подробности о том, что я делаю, когда ловлю негодяев.
– Пытаешь их? – догадываюсь я. – Расскажи мне, Том. Я хочу знать все о тебе.
– Ты имеешь в виду, кроме того, каково это – ощущать мой член в себе?
– О боже, заткнись! – я бью его по плечу, и он смеется. – Том, ты больной?
– А что, не видно? – он ухмыляется, но вдруг посерьезневает. Его лицо становится каменным. – Я выбираю конкретных людей. Политиков. Знаменитостей. Бизнесменов. Людей, обладающих властью или деньгами. И даже тех, кто стоит ниже всех в иерархии и готов на все, чтобы выжить. В конце концов, не имеет значения, какая у них работа и сколько у них денег, потому что все они одинаковы. Они все торгуют людьми.
Он делает паузу, его взгляд устремлен куда-то вдаль, в прошлое. – Я уже много лет выслеживаю педофильские группировки и ликвидирую их. Спасаю девочек и детей и либо возвращаю их в семьи, либо отправляю в безопасное место, которое не разглашается, где они могут прожить остаток своей жизни в комфорте. Но около девяти месяцев назад в сеть просочилось видео... – он сжимает челюсть, и я вижу, как напрягаются мышцы на его шее. – На нем был заснят садистский ритуал. Они приносили в жертву ребенка и пили его кровь. С тех пор появилось еще несколько видео, одно было слито прошлой ночью.
Он глубоко вздыхает, пытаясь вернуть самообладание. – Я уже говорил тебе, что на первом видео был Лиам, поэтому я нацелился на него и еще троих. Все четверо участвовали в ритуале. В ночь, когда я убил Лиама, он назвал мне место, и вчера вечером я отправился туда, чтобы внедриться, войти в доверие и получить приглашение в подземелье. Они пили из тех же кубков... – его голос срывается от ярости. – Я думаю, что последнее видео было снято прошлой ночью, и в этих кубках находилась кровь от жертвоприношения, которое они проводили, пока я был прямо там.
Меня начинает тошнить. Я кладу руку ему на плечо. – Какой ужас, Том. Но ты не можешь винить себя в этом!
– Не могу, черт побери! – он резко оборачивается ко мне, и в его глазах бушует буря. – Эсме, я не для того создавал «Фор» и становился тем, кем стал сегодня, чтобы позволять приносить в жертву ребенка прямо подо мной. А потом еще смотреть, как больные ублюдки пьют его кровь, как гребаную воду.
– Почему ты делаешь это? – спрашиваю я тихо.
– Потому что хочу этого, детка. Я по жизни иду по своей морали. Ты ждешь, что я назову тебе разумную причину, из-за которой я выбрал этот жизненный путь. Что у меня, быть может, была сестра или мать, которую похитили и продали. Или, может быть, меня самого. Но ничего из этого не случалось. Когда я узнал о торговле людьми и глубинах ее жестокости, мне просто стало противно. А у меня есть навыки, позволяющие что-то с этим сделать, вот я и делаю. Спасаю невинных людей, потому что хочу этого. И пытаю, и убиваю плохих, я тоже потому что хочу.
Мои глаза расширяются, и я медленно отхожу от него, переваривая его слова. Это холодная, безжалостная логика мстителя.
– И причина, по которой я преследую тебя, заключается в том, что я хочу этого. Все, что я делаю в жизни, – это мой выбор. Я сам выбираю свою мораль. Я выбираю тех, кого стоит спасать, а кого – убивать. И тебя я выбрал.
В этот момент я не боялась его. Как завороженная, я подняла руку и погладила его по щеке. Том прикрыл глаза, будто это простое прикосновение было для него искуплением.
– А твои шрамы?
– С первого задания. Один из главарей был грубоват и знал толк в ножевом бою. Он хорошо меня порезал. И это стало тем уроком, который был мне необходим, чтобы научиться защищаться и драться надлежащим образом. С тех пор ни один человек и близко не подходил ко мне.
Я решаюсь спросить самое сокровенное, то, что не давало мне покоя все эти недели.
– Последний вопрос.
– Задавай мне столько, сколько захочешь, – отвечает он, его голос снова мягкий.
– Розы. Почему ты мне их приносил? – Моя мать. Ее любимыми цветами были розы. Она всегда расставляла их по всему дому с обрезанными шипами, чтобы я не поранился. Наверное, мне хотелось видеть розы и в твоем доме. Может быть, потому что ты ощущаешься как дом.
Я была потрясена этим разговором. Гора лжи, страха и недопонимания рухнула, обнажив суть этого сложного, жестокого, но по-своему цельного человека.
– Мне потребуется некоторое время, чтобы полностью принять какие-то вещи, Том. Я не могу сказать, сколько именно времени это займет, но могу сказать, что я буду стараться. Но что я однозначно уже готова принять, так это то, что ты спасаешь детей и девочек. Я восхищаюсь тобой больше, чем могу выразить, за то, что ты один из тех очень немногих, кто действительно готов что-то делать для их спасения. Миру нужно больше таких людей, как ты.
– Возможно, – бормочет он и мягко целует уголок моих губ. – Но все, что мне нужно – это ты.
Его рука скользит по моим волосам, и когда он сокращает расстояние между нами, через дверь спальни раздается голос. – Эсме, как... – голос обрывается, сменяясь вздохом ужаса.
Мы с Томом одновременно поворачиваем голову. Тая стоит в дверях, ее глаза вытаращены, а челюсть буквально отвисла.
– О боже, – шепчу я.
– Привет, Тая, – невозмутимо говорит Том, а я стою в шоке и в смущении.
– Какого черта? Это он? – спрашивает Тая, ее палец дрожит, указывая на Тома.
Том ухмыляется и разворачивается ко мне: – Ты сплетничала обо мне, Эсме? Рассказывала, какой у меня член?
Моя ярость вспыхивает, и я ударяю его в грудь, хотя ему, конечно, не больно от этого. – ЗАСРАНЕЦ! НЕТ!
Тая несется, чтобы ударить Тома, но он перехватывает ее руку с пугающей легкостью. – Черт, вы обе проснулись сегодня и выбрали насилие, да? – спрашивает он.
Тая вырывает свою руку и обращается ко мне, и в ее голосе звучит настоящая боль: – Я думала, мы его ненавидим.
Я краснею и не могу вымолвить ни слова. Тая переводит взгляд на Тома и снова открывает рот, но он перебивает: – Я бы был очень осторожен со словами и любыми машущими конечностями. Я все-таки подписываю чеки на твою зарплату.
Ее глаза пораженно расширяются. – Так значит, это ты. Ты – «Фор»? – требует она, и ее голос дрожит.
– Что, мое лице не соответствует твоим ожиданиям? – он отпускает ее руку.
Выражение, которое появляется на лице Таи, – чистейшая забава. Клянусь, такого дерьма не увидишь даже по телевизору. Она мечется в поисках ответа, но не находит его. Все, что она может сделать – это просто пялиться на Тома.
– Надеюсь, ты понимаешь, что у Эсме никогда не было шансов устоять. Не стоит ее винить, – говорит он, и его тон внезапно становится серьезным.
Я вспыхиваю от его слов. – Я сама принимаю решения, Том. Хватит вести себя так, будто у меня не было выбора!
– Ты знала, что у меня были подозрения на этот счет, Эсме. Почему ты просто не сказала мне? – на этот раз голос Таи смягчается, но в нем звучат обида и грусть.
– Мне очень жаль. Я не знала, как объяснить все, связанное с ним, – искренне говорю я.
Том делает шаг назад, его поза снова становится деловой.
– Мне нужно разобраться с видео. Я уже расставил охрану снаружи.
– Какого черта? Зачем? Я не видела никакой охраны! – вопит Тая, и ее глаза расширяются в тревоге.
– Они и не должны быть видны, Тая. Ты ведь уже сама догадалась, да? - она стискивает зубы, и он продолжает. – Вы двое – целуетесь и миритесь. Я доверяю твоим суждениям, поэтому, что бы ты там ни решила рассказать, я это разрешаю.
Я закусываю губу и краснею еще сильнее. Его доверие значит для меня больше, чем я могла предположить.
– Увидимся позже, детка, – этот гад подмигивает мне и выходит из спальни, оставив меня наедине с моей лучшей подругой и с грузом объяснений, которые только предстоит дать.
—————
Спасибо всем, кто читает мой фанфик! Оставляйте свое мнение в комментариях ❤️