Я всегда найду тебя.
Каждый мускул ныл тихой, приятной болью, напоминая о том, что произошло в комнате с миллионом наших отражений. Дрожащими пальцами я пытаясь застегнуть бра на капризной застежке, когда зазвонил телефон.
Сердце замерло. На экране виднелось имя «ТАЯ».
— Блять, — я потянулась за телефоном, но он лежал как раз на его толстовке.
— Эсме, ты где, блядь?! — в трубке взревел такой голос, что я инстинктивно отдернула ухо. Пальцы скользнули по прохладному стеклу экрана. — Парк закрыли час назад! Меня этот мудак охранник сказал, в Доме Зеркал никого нет! Я тут обосралась, думала, тебя уже в багажнике везут в какой-нибудь подвал!
Я закрыла глаза, чувствуя, как по внутренней стороне бедра медленно сползает вязкая полоска. Меня передернуло — и от ее воплей, и от этого предательского ощущения.
— Я... заблудилась. Плохо ловит связь, — выдавила я, глядя в свое испуганное отражение в зеркале.
Вру. Вру, как последняя сучка, не в силах признаться даже самой себе, не то что ей.
Я лихорадочно натягивала джинсы, стараясь не обращать внимания на Тома. Он стоял спиной, уткнувшись в телефон. На нем не было ничего, кроме расстегнутых джинсов, низко сидящих на бедрах, и черных армейских ботинок.
V-образный изгиб, уходящий под ткань, заставлял кровь приливать к щекам. Разглагольствования Таи сразу отходили на задний план.
— Я... Я сейчас приду, Тай. Прости, — пробормотала я, заставляя взгляд оторваться от него и метаться по комнате, пытаясь собраться с мыслями. Что было чертовски трудно сделать в доме, где отовсюду на меня смотрела я же — растрепанная, с запятнанной помадой улыбкой и огромными глазами.
Она сделала глубокий, успокаивающий вдох.
— Ладно, извини. Я просто очень перепугалась, Эсме.
Я положила трубку и, словно ошпаренная, рванула в ту сторону, где, как мне казалось, должен быть выход.
— Не туда, милая. За мной, — прозвучал за моей спиной его глубокий голос.
Я вздрогнула, плечи сами подскочили к ушам. Он был уже одет — черная толстовка натянута на торс, — и указывал большим пальцем в противоположную сторону. Я молча, не задавая лишних вопросов, развернулась и поплелась за ним.
Лишь бы выбраться. Лишь бы не видеть его.
Пятнадцать минут блужданий по зеркальному лабиринту я думала только об одном: как снова хочу, чтобы его руки были на мне. Это пугало до тошноты. Это была та самая проверка реальности — острое, как лезвие, напоминание, что я только что отдалась своему преследователю. Я не должна была этого допускать.
На парковке он стоял где-то позади, и я, не оборачиваясь, бросила через плечо:
— Не ходи за мной. Меня ждет Тая. Я не хочу, чтобы она тебя видела.
Его пальцы сдавили мое запястье, разворачивая меня к нему. Я врезалась в его грудь, а он уже ловил меня, его ладонь плотно обхватывала мою шею, не давая задохнуться, но и не отпуская.
— Я все равно опаздываю на свидание с одной психованной девчонкой, — легко сказал он. Мои глаза округлились, а он ухмыльнулся, заметив вспышку гнева в них. — Не ревнуй, малышка. Она не в моем вкусе. Особенно теперь, когда есть ты.
— Я не ревную. Отпусти, — огрызнулась я, пытаясь вывернуться.
Он притянул меня, его губы коснулись моих, а взгляд приковал к себе.
— Этого никогда не случится, Эсме. Я никогда не отпущу тебя.
И прежде чем я нашла что ответить, его рот нашел мой. И поскольку я уже поклялась себе, что это в последний раз позволяю ему прикасаться ко мне, я ответила. Я впилась пальцами в толстовку, грубо дернула за воротник и зажала его нижнюю губу зубами, кусая до тех пор, пока медный привкус его крови не заполнил мой рот.
Он рычал, поглощая меня, его язык все еще хранил сладковато-горький привкус меня. А потом он оторвался, дыхание его было тяжелым.
— Иди, — грубо бросил он.
Я не заставила себя ждать. Спотыкаясь, я побежала через пустую площадку к своей машине, единственной, что осталась. За рулем сидела взволнованная Тая, ее взгляд прожигал меня насквозь.
Я вздохнула, готовясь к худшему.
Дверь открылась, и я едва не рухнула на сиденье. Когда я встретилась с ней взглядом, в ее глазах пылал жар тысячи солнц.
— Какого хрена,Эсме?!
——————————————————-
Темную комнату озаряет свет телевизора, а затем раздается голос репортера новостей.
– ...Расследование убийства четырех правительственных служащих все еще продолжается. Были обнародованы отчеты о вскрытии, в них сообщается, что перед смертью мужчин подвергли жестоким пыткам.
На экране появляется женский фоторобот. Это симпатичная девушка, с каштановыми волосами и карими глазами. Самое тревожное – это ее глаза. Хватает одного взгляда, чтобы понять, что она явно нестабильна. Это она была той самой сломанной куклой, которую я видела на ярмарке.
Я выключаю телевизор и с дрожью бросаю пульт обратно на диван.
Сначала этот придурок трахнул меня, а потом пошел и убил кучу людей на пару с психованной цыпочкой.
Один из них – Лиам, мать его, а остальные трое – правительственные чиновники, с которыми я познакомилась, стоя в очереди в «Игровой домик Энни». Он сказал, что у него есть дело с одной психованной, и почему-то то, что он отправится убивать людей, было последним, чего я ожидала.
Глупо. Это то, чем он занимается, Эсме. Убивает людей.
Я знала, что он убийца. Он сам признал это. Но почему-то видеть его чудовищные преступления, передаваемые по телевидению в прямом эфире, – это открывает мне глаза. Он убил четырех политиков. Заслужил ли это Лиам? Безусловно. Но в этом доме была я. И была его мишенью. И теперь, когда он мертв, придет ли кто-нибудь за мной?
Дерьмо. Ты действительно идиотка, Эсме.
Я упираюсь локтями в колени и опускаю голову. Мои мысли выходят из-под контроля.
Я раскачиваюсь в старом кресле, когда за моим окном мелькает движение. Мое сердце пропускает несколько ударов, и я вижу его, стоящего на той стороне, в нескольких метрах от меня, с этим проклятым вишневым огоньком в ночи.
Проклятье. Он здесь.
Он не станет прислушиваться к моим доводам, когда я попрошу его оставить меня в покое. Он никогда не делал этого раньше, не будет по-другому и сейчас. Мне нужно придумать, как, черт возьми, отвадить его от меня навсегда. Может быть, мне стоит обратиться к тому телохранителю, о котором говорила Тая.
Но сейчас единственное, что я могу сделать, это позвонить в полицию. Они приедут быстро, если я совру и скажу, что мне угрожает серьезная опасность, а я тем временем попытаюсь убедить его уйти.
Я поднимаюсь из кресла, отхожу от окна и ищу свой телефон.
Судорожно оглядываясь по сторонам, я перерываю всю гостиную в его поисках. Мое сердце колотится, звук отдается в ушах, а дыхание становится резким и прерывистым.
Проходит несколько минут, прежде чем я наконец нахожу свой телефон, засунутый под диванную подушку. Когда я выпрямляюсь и смотрю в окно, я замираю.
Его нет.
О, черт, куда он делся?
Дрожащими руками я набираю цифры. 9-1-... Я чувствую его присутствие у себя за спиной за мгновение до того, как он выхватывает телефон из моей руки. У меня перехватывает дыхание, он стирает цифры, и телефон исчезает из виду.
Он наклоняется ко мне, и его дыхание щекочет мне ухо.
– Ты собиралась вызвать полицию? – спрашивает он. – А я-то думал, что мы это уже прошли.
Мое дыхание сбивается.
– Я больше не хочу продолжать, Том. Я... Я не хочу тебя.
Его тихое дыхание заглушает репортер новостей, вещающий на заднем плане.
– Когда ты стала такой лгуньей?
Закрыв глаза, я делаю успокаивающий вдох. А потом поднимаю ногу и наступаю на его ступню изо всех сил. Он рычит, но прежде, чем я успеваю отскочить, он обхватывает меня за талию и прижимает к себе.
– Очень непослушно с твоей стороны. А ты знаешь, что бывает, когда ты не слушаешься? – проходит удар сердца, прежде чем он наконец рычит мне в ухо.
– Тебя, черт побери, съедят.
Внутри меня разгорается огонь, воспламеняя все мое существо. Его слова пробуждают явный огонь, который прокладывает себе путь от моего горла, через желудок и прямо к чувствительному месту между ног.
Но я не сдамся так просто. Я не позволю этому мужчине и дальше влезать в мою голову и в мое тело.
– Я не твоя гребаная добыча.
– Тогда почему ты позволяешь мне владеть тобой? – шепчет он, прежде чем обхватить рукой мое горло и крепко сжать.
Его вторая рука грубо проводит по моему животу, а затем скользит вверх к моей вздымающейся груди.
Он захватывает одну из них и сжимает. Я чувствую, как к моему лицу приливает кровь, и из моего горла вырывается очередной хнык. Мои соски твердеют.
– Прекрати, – выдавливаю я, пытаясь вырваться, однако его хватка остается крепкой, затягиваясь вокруг моего горла до тех пор, пока перед глазами у меня не появляются черные точки.
– Ты не хочешь этого, детка?
Я закрываю глаза, когда его горячее дыхание обдает мою грудь. По коже бегут мурашки, а по позвоночнику ползет дрожь.
Как только я начинаю думать, что он не намерен останавливаться, его рука разжимается, и я жадно втягиваю драгоценный воздух.
Но он не дает мне дышать долго. Он разворачивает мое тело и отталкивает к стене рядом с телевизором, злобно улыбаясь, когда я, спотыкаясь, пятясь от него именно в том направлении, куда он хочет. Когда я оказываюсь в полуметре от него, он хватает меня и впечатывает в стену, прижимаясь ко мне всем телом. И прежде, чем я успеваю сделать еще один вдох, его рука снова обхватывает мое горло, а его рот оказывается на моем.
Как он и сказал, я позволяю ему владеть собой. Слезы жгут мне глаза, пока его рот раздирает мои губы, пируя моим языком без разрешения.
Я так не могу.
Я не могу, черт побери, позволить ему сделать это со мной.
Оторвав губы, я отталкиваю его от себя, но он не двигается ни на миллиметр.
– Хватит! – кричу я, борясь с ним. – Я не дам тебе сделать это. Ты только что убил опаснейших людей, Том, а это значит, что у них есть не менее опасные друзья.
Рука, все еще сжимающая мое горло, напрягается, а затем он ударяет меня головой о стену, останавливая мое сопротивление.
– А ты – милый ангелочек, которого я собираюсь утащить с собой в ад, – рычит он; его глубокий и хриплый голос шепчет свое предсказание мне на ухо.
– Ненавижу тебя, – выплевываю я, глядя на него со всем отвращением, которое только могу в себя вместить. Но он просто не слушает.
Он только улыбается – насмешливо.
– И я никогда больше не позволю тебе трахать меня, Том.
Мне не стыдно за то, как дрожит мой голос. Пусть он услышит, насколько я серьезна. Не страх делает мой голос нестройным, а враждебность, рвущаяся из моей души.
Он вжимается в меня еще глубже, на его лице формируется оскал. Он выглядит порочным и манящим одновременно, словно прекрасный дьявол, восседающий на троне из костей.
– Ты готова поставить на кон свою жизнь? – спрашивает он, его ровный голос резко контрастирует с моим.
Я молчу, и он улыбается.
– Ты врешь.
Его рот ласкает мою щеку, мягкая плоть его губ слегка скользит к моим губам. Он прижимается к ним, вызывая электрическую дрожь в каждом месте соприкосновения нашей кожи.
Я резко вдыхаю, непрекращающийся страх и адреналин все еще неуклонно поступают в мою кровь, почти одурманивая меня и вызывая бредовое возбуждение.
– Да, – шепчу я, отвечая на его вопрос, прежде чем вскинуть ногу и двинуть ему коленом прямо между ног.
Ему удается увернуться от основной силы удара, однако это дает мне достаточно пространства, чтобы выскользнуть из его хватки и убежать.
Когда я почти срываю дверь с петель и вылетаю в ночной воздух, за мной раздается громкий жестокий смех.
На мою кожу летят холодные, мокрые капли дождя, я мгновенно промокаю, но ливень не останавливает меня.
Ужас толкает меня вперед, ноги сами несут меня в лес. Я соскальзываю с крыльца – и тут вспоминаю, что я босиком.
Но уже слишком поздно. Я несусь вперед, стиснув зубы от боли в ступнях, когда перебегаю каменную дорогу.
В детстве я всегда хотела изучить этот лес. Он глубок, и в нем невероятно легко заблудиться.
Я продолжаю работать ногами, все быстрее и быстрее. Мне слишком страшно остановиться. Я слишком боюсь дьявола, наступающего мне на пятки.
И тут я спотыкаюсь о корень, мое тело проваливается вперед, а затем с шумом ударяется о землю. Я неловко приземляюсь на руки, боль вспыхивает в обоих запястьях под моим весом.
Я не вижу его, но это не значит, что он не рядом.
Моя грудь напряжена, и я стараюсь усмирить свое хаотичное сердцебиение и делаю глубокие, долгие вдохи, чтобы успокоиться настолько, чтобы расслышать, идет ли он за мной.
Мне нужно спрятаться.
Как только я делаю беззвучный шаг, слышу еще один треск ветки. Когда в поле моего зрения появляется нога, мое сердце бешено подскакивает. Словно демон, восставший из огненной ямы, он появляется между двумя деревьями. Мои глаза расширяются, во рту пересыхает от вида огромного человека, выходящего из тени, с надвинутым на лицо капюшоном, и идущего ко мне.
Я разворачиваюсь и бегу.
Я успеваю преодолеть только три метра прежде, чем мою руку обхватывает его рука и рывком дергает меня назад. Мое тело налетает на него, врезается в его твердую грудь и выбивает дыхание из моих легких.
Я борюсь с ним, пытаясь вырваться, но он слишком большой – слишком сильный. Он легко одерживает верх, обхватывает меня рукой за талию и прижимает к своему горячему телу.
Его жаркое дыхание касается моего уха за мгновение до того, как его глубокий голос пробивается сквозю дымку паники и ужаса, циркулирующих в моем мозгу.
– Я всегда найду тебя.
Я молочу руками и ногами, извиваясь, пытаясь освободиться от его немилосердной хватки. Моя нога соскальзывает, и тело опрокидывается назад.
Мы оба падаем, но меня спасает его подставленная рука, которая ловит нас обоих, удерживая его тело в нескольких сантиметрах от земли, в то время как второй он прижимает меня к своему телу.
Это, конечно, все равно не останавливает меня.
– Отпусти меня, гребаный маньяк! Я, черт возьми...
– Сделаешь что? – шипит он, злобно обрывая меня.
Он фиксирует мое тело между своим и холодной землей, и в мое тело вторгается мороз.
Схватив оба моих запястья, он зажимает их над моей головой одной рукой, а другой обхватывает мою шею.
– Скажи мне, Эсме. Ты считаешь, что убивать педофилов – неправильно? – резко спрашивает он; единственное светлое пятно в темноте – это его бесцветный глаз.
– Я думаю, что убивать людей вообще неправильно, – кричу я ему в лицо, тяжело дыша и давая своему телу минутную передышку. Мне страшно, но мое тело истощено.
– Почему? – выпаливает он в ответ. – Потому что так сказало тебе общество? Потому что люди сфабриковали мораль, чтобы контролировать и манипулировать другими людьми в рамках закона и порядка?
Он крепче прижимает мои запястья к земле, раздвигает мои ноги коленями и устраивается между ними.
– Ты и меня убьешь! – кричу я. – Потому что ты, должно быть, больной, раз мучил их так сильно, что это попало в национальные новости!
– Хочешь знать, что такое больной, Эсме? Это те люди, из-за смерти которых ты так расстраиваешься, – это те мужчины, которые причиняют боль, насилуют и пытают невинных детей.
Я закрываю рот, мои глаза жгут слезы.
– И что еще хуже, несмотря на то, что ты принадлежишь мне, Сообщество уже выбрало тебя своей мишенью еще до того, как появился я. Это значит, что ты в опасности, независимо от того, мертвы они или нет. Ты в курсе, что тебя пытались похитить во время ярмарки? Пока ты бежала через «Игровой домик Энни», он как раз натравливал своих псов на тебя. И это я позаботился о том, чтобы этого не случилось, Эсме. Если ты думала, что у тебя есть хоть какой-то гребаный шанс избавиться от меня, то выкинь его из головы. Моя защита нужна тебе больше, чем мой член, но я намерен предоставить тебе и то, и другое.
Мои глаза расширяются, а сердце падает. Сообщество нацелилось на меня? Господи Иисусе, что я, черт возьми, сделала в своей прошлой жизни, чтобы заслужить это дерьмо?
– Ты не смог бы помешать ему заметить меня, – признаю я тихим шепотом.
– Может, и нет, но я еще больше приблизил тебя к нему. Я надеялся, что то, что я назвал тебя своей, спасет тебя, но Лиам собирался выдать тебя с самого начала. И теперь каждый ублюдок, который хотя бы на метр приблизится к твоему дому, получит мой нож в горло. Я никогда не притворялся хорошим человеком. Я продолжу убивать каждого ненормального, живущего на этой проклятой планете, если это означает, что дети перестанут умирать, а тебе не придется жить в опасности.
Мои губы трясутся, и вся борьба, которая горела внутри меня, покидает мое тело единым вздохом.
Мне нечего сказать. Нечему возразить.
Я так крепко держалась за понятие, что любое убийство – это неправильно, однако мне придется забыть об этом. Потому что Том прав: появился бы он в моей жизни или нет, я бы все равно была в опасности. И я не могу расстраиваться каждый раз, когда он убивает кого-то, кто желал мне зла.
Он медленно отпускает мои запястья, но не отходит. Его взгляд, пронзительный даже в темноте, изучает мое лицо, выискивая признаки понимания.
– Ты поняла? – его голос больше не громовый раскат, а низкий, почти интимный гул.
Я киваю, не в силах вымолвить ни слова. Слезы, наконец, вырываются наружу и текут по моим вискам, смешиваясь с грязью и дождем. Это не слезы страха перед ним. Это слезы страха перед всем этим миром, слезы принятия той ужасной правды, что он мне только что открыл.
Он стирает их большим пальцем, грубо, почти неловко.
– Хорошая девочка, – бормочет он, и в его голосе слышится странная смесь одобрения и чего-то еще, чего я не могу понять.