Откровения
Три дня я ничего не знала о нем. Он не писал , не звонил и даже не приходил. Я чувствовала себя одновременно облегченной и... странно опустошенной.
Чтобы отвлечься, встретилась с Таей в нашем любимом кафе.
– Почему в водолазке? – Тая прищурилась, отхлебывая капучино. – Не совсем твой стиль, солнышко.
Я покраснела так, что щеки запылали, будто меня ошпарили. Всплыли картины той ночи: синяки на шее, следы зубов на груди и бедре.
– Да так, экспериментирую, – нервно улыбнулась я, отводя взгляд.
– Ясно, – протянула Тая, ставя чашку. – Что насчет твоего таинственного поклонника? Того, из-за которого ты пропала на прошлых выходных?
Я заикнулась. Клянусь, цвет лица сменился с розового на свекольный за секунду.
– О БОЖЕ, ЭСМЕ! – Тая аж привстала, хлопнув ладонью по столу. Люди за соседним столиком обернулись.
– Боже, тише, присядь! – зашипела я, сгорая от стыда.
Она шумно плюхнулась на стул, наклонилась ко мне через стол, глаза расширены от азарта. – ТЫ ЧТО... ТРАХАЛАСЬ С НИМ?!
– Нет! – выпалила я слишком громко. – Тая, это не то, что ты...
– Блять, Эсме! – перебила она, тыча пальцем в мою водолазку.
- Знаешь, у тебя красивые глаза, – попыталась я сбить ее с толку.
– Не заговаривай мне зубы, подружка! – Тая скрестила руки. – Выкладывай все. Полностью. Сейчас же.
И я выложила почти все. О том, как он припер меня к стене, о зубах на коже, о пальцах... О том, как он ушел, оставив меня полураздетой и дрожащей. О его угрозах и той жуткой, неконтролируемой волне, что смыла меня в конце.
Тая откинулась на спинку стула, молча схватила свою чашку, нервно сербнула остывший кофе, поставила ее с глухим стуком.
– Не знаю, кто он, – проговорила она наконец. – Но этот парень чертовски... горяч. И чертовски опасен, Эсме. Ты это понимаешь?
– Знаешь, – вздохнула я, ковыряя ложкой пенку в своем латте, – ты мне сейчас ничем не помогла.
Оставшийся вечер мы пытались вспоминать детство и смешные случаи из колледжа, но тень того разговора висела над нами.
Мы разъехались раньше обычного.
С пакетами из бутика я ввалилась в свой дом и только бросила сумки в прихожей, как зазвонил телефон.
Неизвестный номер.
– Да?
– Привет.
Его голос.Такой глубокий и красивый, что я покрываюсь мурашками и у меня перехватывает дыхание.
– Привет? – повторила я, стараясь звучать резко. – Послушай, чувак, ты вообще в порядке? Ты удрал из моего дома, не сказав ни слова, после того как... – голос дрогнул, – после того как отымел меня пальцами!
– Я в порядке, милая, – ответил он спокойно, как будто обсуждал погоду. – Ты все еще сердишься на меня? За то, что наша первая... встреча... произошла так? Позволь объяснить. Я собирался лишь преподать тебе урок. Доказать, что мои слова – не пустые.
Я промолчала, сжимая трубку так, что костяшки пальцев побелели. Гнев и что-то еще, предательски теплое, клубились в груди.
– Увидимся вечером, Эсме, – его голос прозвучал как приговор.
– Вне моего дома! И желательно, когда ты будешь в полицейских наручниках!
Тихий, довольный смешок в трубке.
– Тебе не нужны копы, чтобы надеть на меня наручники, детка. Я позволю тебе сделать со мной все, что захочешь.
Я швырнула телефон на диван, как раскаленный уголь. На кухне нашла почти полную бутылку коньяка. Сама не помню, как добралась до спальни. Помню только сладкую тяжесть в конечностях, когда плюхнулась на кровать и провалилась в черный, беспробудный сон.
Меня вырвали из пучины сна теплым прикосновением к щеке. Я стону, мир плывет и раскачивается, когда я с трудом разлепляю слипшиеся веки. Передо мной – он. Стоит у моей кровати, его пальцы осторожно убирают выбившиеся волосы с моего лица. Лампа на тумбочке горит – видимо, забыла выключить. Видеть его при свете, в моей собственной спальне, а не в тенях или лунном свете стеклянной комнаты... Это делало его слишком реальным. Слишком осязаемым. И почему-то это мне... нравилось?
– О, отлично, – выдохнула я хрипло, голос хрипел от сухости во рту и коньяка. – Ты тут.
– Детка, ты пьяна? – спросил он, присаживаясь на край кровати.
– Отличный способ задать очевидный вопрос.Мне нужно снять джинсы, – заявила я с пьяной прямотой. – Я полагаю, ты собираешься посмотреть, да?
Алкогольная смелость лилась через край. Казалось, я могу все. Хотя где-то в глубине сознания шевелилось понимание: пьяная – значит беззащитная. Но сейчас это не имело значения.
Он прислонился к спинке кресла у туалетного столика, скрестил мощные руки на груди и наблюдал.
Я расстегнула пуговицу джинсов, с трудом стянула молнию. Пыталась спустить обтягивающую ткань по бедрам.
– Знаешь, – начала я, спотыкаясь на слове, борясь с узкой штаниной, обвившейся вокруг лодыжки. Проклятые скинни! – Я даже не знаю, как тебя зовут.
– Ты никогда не спрашивала, – ответил он просто, его взгляд был неотрывным.
– Я спрашиваю сейчас, – выпалила я, наконец-то высвободив одну ногу и с торжеством швырнув джинсину на пол. Минус одна! Осталась вторая.
Кажется, все его тело на мгновение окаменело. От этого моя смелость только выросла. Вторая штанина поддалась легче. Я скинула ее, оставшись в просторной футболке, лифчике под ней и фиолетовых кружевных стрингах.
Забравшись на кровать , я плюхнулась на спину и зарылась в подушку щекой. Он видел профиль моей задницы в стрингах, но мне сейчас было плевать.
– Эсме, – его голос прозвучал как низкое предупреждающее рычание.
И предательски – между ног стало тепло и влажно. Несправедливо! Как его голос мог так физиологично влиять на меня? Хотя сейчас... может, и к лучшему? Я вжалась в подушку глубже, откинула голову назад, обнажив шею с синяками, и стонуще протянула:
– Котеночек...
Он медленно отошел от туалетного столика и наклонился. До дури красив. Его губы осторожно, почти нежно, коснулись моих. Искры. Настоящие электрические разряды пробежали по моим губам, лицу, спустились по позвоночнику. Я резко вдохнула, потрясенная силой реакции своего тела на его прикосновение.
– Том, – прошептал он мне в губы. Дыхание согрело кожу. – Отныне только это имя будет сходить с твоих губ.
Он отстранился на дюйм, его глаза искали мои в полутьме. Потом лег рядом, на мою постель, поверх одеяла. Огромный, занимающий слишком много места.
– Эй, – буркнула я, тыча пальцем в его ноги. – Сними кроссовки. На моей чистой постели.
Уголок его губ дрогнул в полуулыбке.
– Только попроси – и я полностью разденусь, – прозвучало как обещание и угроза одновременно.
– Боже, – прошептала я про себя, закрывая глаза. Что этот человек со мной делает??
Он послушно скинул кроссовки. Закинул ноги обратно на кровать. Устроился поудобнее, будто так и надо.
– А теперь расскажи мне, Том, – голос звучал хрипло, но я старалась сохранить хоть каплю твердости. – Что с Эндрю и Джейком?
Он повернул голову на подушке, смотря в потолок.
– Первого убил. Второму отрезал язык и выпроводил из города.
Ком подкатил к горлу. Он говорил об этом так... буднично. Как о вынесенном мусоре. Я сглотнула. Не буду спрашивать подробности. Не хочу знать. И да... в каком-то извращенном смысле... я была виновата. Я их отвергла, а он... устранил «проблему». По-своему.
– Еще вопросы, малышка? – спросил он, его рука легла мне на плечо поверх футболки. Пальцы начали нежно, почти гипнотически, массировать напряженные мышцы.
Я замерла. Алкоголь туманил голову, но любопытство и страх гнали вперед.
– Сколько тебе лет?
– Двадцать три. Не староват для тебя? – в его голосе прозвучала легкая насмешка.
– Нет... – почему-то вырвалось у меня само собой.
Его пальцы продолжали массировать мое плечо.
– Почему копы перестали собирать информацию обо мне? И мои звонки... они словно в пустоту уходят?
Он тихо засмеялся, коротко и беззвучно.
– Потому что я стираю базу данных при каждом обновлении. И кажется, про копов мы уже договорились? – Он слегка сжал мое плечо, напоминая. – Наручники – это только между нами.
Его рука скользнула ниже, к спине.
– Еще вопросы?
– Где ты работаешь? – выдавила я, чувствуя, как тяжелеют веки.
Он наклонился ближе, его губы почти коснулись моего уха.
– Об этом я скажу тебе чуть позже, малышка. А сейчас – спать.
Прежде чем я успела что-то промычать в ответ, он натянул на меня одеяло до подбородка. Его движение было удивительно... заботливым. Потом он встал. Я почувствовала легкое прикосновение его губ к моей макушке.
– Спокойной ночи, Эсме.
Шаги затихли в коридоре. Дверь в прихожую закрылась с тихим щелчком. Я лежала, уткнувшись лицом в подушку, еще чувствуя тепло его пальцев на плече и призрачное касание губ на волосах. В голове крутились его слова: "Убил... Отрезал язык...". И этот поцелуй. Контраст был ошеломляющим. Что это было? Забота тюремного надзирателя о своей вещи? Или что-то еще? Алкоголь и усталость накрыли меня новой, неодолимой волной. Мир поплыл, и я снова провалилась в сон, где смешивались тени, бархатный голос и ощущение синяков на коже.