Молчание звёзд.
– Отпусти меня, ты, гребаный...
– Продолжай – и сделаешь только хуже.
Я визжу, задыхаясь и становясь все слабее, пока он пришпиливает мое бьющееся тело к стене.
– У нас был уговор, разве нет?
Из моего глаза выкатывается слезинка. Потом еще одна и еще, пока я не начинаю рыдать.
Его дыхание скользит по моей щеке, и он еще глубже вжимается в мое тело. Он намного больше меня, его тело прямо-таки обволакивает мое, и все, что я могу видеть, чувствовать и обонять, – это он. Тепло, кожа, тот необычный запах, который принадлежит только ему одному, и его обтянутое черным тело, окружающее меня со всех сторон.
– Мне нравится, когда ты боишься, – шепчет он, вызывая дрожь по всему моему позвоночнику. – Нравится, когда ты умоляешь и просишь. Взываешь к Богу, чтобы он тебя спас, – я чувствую прикосновение его руки на лице и вздрагиваю. Его пальцы легонько проводят по моей скуле до волос и заправляют выбившиеся пряди за ухо. – Мне нравится, как ты дрожишь против воли под моими прикосновениями.
– Ты больной, – огрызаюсь я, делая именно то, о чем он говорит. Меня трясет с головы до ног, и я не могу остановиться.
– Ты думаешь, что умоляешь только потому, что сражаешься за свою жизнь, но в этом ты ошибаешься. Единственный способ, которым я отправлю тебя на небеса, – это мой член, – он издает глубокий смешок. – И, разумеется, язык и пальцы тоже.
– Этого никогда не случится, – шиплю я, глядя на него со всей ненавистью. По крайней мере, я так думаю.
Его глаза затенены тусклым светом, излучаемым бра. Это похоже на дальнозоркость. Когда лицо так близко к чему-то, что отчетливая картинка ускользает от глаз. Тени – это часть его сущности. Он носит их на себе.
– Настала пора наказать тебя, и я придумал множество способов, как я могу это осуществить, – заявляет он, не обращая внимания на мой выпад. То, что он считает отсутствие моего согласия таким несущественным, злит меня только больше. Оно для него такое... ненужное.
– На этот раз я буду милым, – я открываю рот, но он
обрывает меня глубоким предупреждающим рыком. – Но только если ты тоже будешь хорошо себя вести, Эсме.
Раздается клацанье моих зубов, и он снова хмыкает от удовольствия. Моей гордости приходится пережить этот удар, мне хочется двинуть ему коленом по яйцам, но я не могу поднять ногу ни на сантиметр, даже если бы попыталась.
– Что ты собираешься сделать? – выдавливаю я спотыкающиеся, как и мое сердце, слова.
Его горячее дыхание разливается по моей щеке, и я чувствую, как его губы скользят по моей челюсти. Я сглатываю, но едва не задыхаюсь от того, как пересохло мое горло. Эти губы спускаются к моей шее, скользят по ней, пока он не останавливается на месте прямо под моим ухом.
– Я собираюсь заявить на тебя права, – говорит он перед тем, как сомкнуть зубы.
Моя спина непроизвольно выгибается, отвращение и удовольствие соединяются в моих нервных окончаниях, посылая в мой мозг неправильные сигналы. В результате мой разум покидают все связные мысли, и остаются только базовые инстинкты.
Он стонет, его зубы пронзительно впиваются в мою плоть, а язык ласкает ее. Мой рот открывается и наружу вырывается беззвучный крик, когда его рот делает то же самое и втягивает меня в себя, словно выпивая жизненную силу из моего тела. А потом он отстраняется, проводит зубами по моей коже и отпускает, оставляя после себя место, которое болит.
Мои руки упираются в его грудь, чтобы, я не уверена, притянуть его ближе или оттолкнуть. Хотя мой вопрос быстро получает ответ, когда, движимая инстинктом, я сжимаю руки и крепко вцепляюсь в его толстовку, прижимаясь к нему так, словно он мой спасательный круг. Мое тело сотрясает сильная дрожь, он вылизывает влажную дорожку на стыке моей шеи. Он замирает, и мне кажется, что мое тело висит над острием ножа. Я задерживаю дыхание, и мои кости трепещут от предвкушения.
А потом он снова прикусывает, извлекая из глубин моей груди звериный звук. Он делает это снова и снова, оставляя на моей шее и плечах дорожку синяков.
Когда он отстраняется, я задыхаюсь.
– Хорошая девочка, – выдыхает он, его собственный голос звучит спокойно. Почему-то от этого я чувствую себя еще хуже. Я хочу, чтобы он ненавидел это так же сильно, как и я.
Не могу объяснить, почему я делаю то, что делаю дальше. Я спрошу Бога об этом попозже. Но в этот момент меня захлестывает такое цунами эмоций, что я встаю на цыпочки и кусаю его за щеку.
Сильно.
Во рту появляется привкус крови, но мне все равно, я лишь кусаю сильнее.
Независимо от причин, он не реагирует на это. Его рука обхватывает мое горло, отталкивая меня назад, пока он вырывает от меня свое лицо. Моя голова ударяется о стену, и это место отдается тупой пульсацией.
Он крепко сжимает мою шею, но мне все равно. Я чувствую себя отомщенной. Если он убьет меня здесь и сейчас, по крайней мере, я смогу сказать, что оставила на нем метку напоследок.
Он низко рычит, это звук разочарования и чего-то еще, чему я не могу подобрать названия.
Я пристально смотрю на него, на моем языке ощущается кровь, которая стекает по подбородку. Не очень много. У меня не было возможности разорвать его лицо в клочья, как я бы хотела. Но эти маленькие кровавые точки на его лице все равно придают мне бодрости.
– Я начинаю думать, что тебе нравится, когда тебя наказывают, а это значит, что мне просто придется делать это получше.
Прежде чем я успеваю отреагировать, он поднимает меня и перекидывает через плечо, словно мешок с картошкой.
– Ублюдок! – кричу я, стуча кулаками по его спине.
Его единственный ответ – резкий шлепок по моей заднице.
Он несет меня вниз по лестнице, сворачивает в коридор налево и направляется в стеклянную комнату. Все это время я борюсь, пинаюсь и колочу его, однако он ведет себя так, будто на него напала бабочка.
– Детка, даже ветер может нанести больше вреда, чем то, что ты сейчас делаешь.
– Хочешь снова увидеть мои зубы, козел? Я сделаю твое лицо еще уродливее.
– Продолжай повторять это себе, но мы оба знаем, что мои шрамы заставляют тебя мокнуть, – отвечает он, развлекаясь. Я рычу, расстроенная тем, насколько он, черт возьми, невозмутим. И еще тем, что он не ошибается.
Нет, тупица, еще как ошибаешься.
Из моего рта продолжают вылетать проклятия, однако все они обрываются, когда он стаскивает мое тело вниз, пока мои ноги не оказываются на его талии, а он не прижимает меня к своей груди.
О, да чтоб тебя.
Визжу. Он швыряет меня на пол, опрокидывая на спину, и мой живот ухает вниз. Он встает передо мной на колени, его руки оказываются по обе стороны от моей головы, а сам он нависает надо мной.
Над ним ярко мерцают звезды, а почти полная луна заливает комнату мягким белым светом.
Я вижу обреченность в том, что небо сегодня совершенно безоблачно. Сиэтл постоянно мучает пасмурным небом.
Я сглатываю, слезы застилают мне глаза.
– Ты такой джентльмен, раз позволяешь мне смотреть на звезды, пока убиваешь меня, – произношу я, с трудом проталкивая слова через сжатое горло.
Мне действительно нужно заткнуться. Но я не могу остановить себя. Очевидно, что, когда я нахожусь в такой опасной для жизни ситуации, все, что я могу сделать, это только усугубить ее.
Кто-то назовет это бесстрашием, но я называю это глупостью.
Он опирается на одну руку, а другой тянется себе за спину. Я открываю рот, собираясь продолжить оскорблять его, но он внезапно хватает подол моего топа и дергает вверх.
– Эй! – вырывается у меня, инстинктивно пытаясь прижать руки к животу. – Не смей!
Он легко отбрасывает мою руку в сторону, его пальцы впиваются в ткань. Раздается резкий звук рвущейся материи. Холодный воздух стеклянной комнаты обжигает обнаженный живот.
– Перестань! – визжу я, извиваясь под ним. Он игнорирует меня, его сильные пальцы заходят под разорванный топ, находят мой бок, цепляются за край лифчика. Еще один рывок – и ткань окончательно рвется по шву. Он стягивает остатки топа через мою голову, резким движением срывая его с рук. Я остаюсь в одном лифчике, холодный пол леденит спину сквозь тонкую ткань.
– Свинья! – шиплю я, пытаясь прикрыть грудь руками. Он ловит мои запястья одним движением, прижимает их над головой к полу. Его колени вжимаются в мои бедра, не оставляя шанса вырваться.
– Твои штаны, – заявляет он спокойно, его взгляд скользит вниз по моему телу. Я замираю.
– Нет, – выдыхаю я, бессмысленно пытаясь сомкнуть ноги. – Нет, не снимай их. Пожалуйста.
– Пожалуйста? – он поднимает бровь, его губы растягиваются в жестокой пародии на улыбку. – Не думал, что ты способна на вежливость, Эсме. Но это не поможет.
Его свободная рука опускается к моему поясу. Я бьюсь изо всех сил, но его колени, как стальные тиски, удерживают мои бедра, а его рука на запястьях кажется выкованной из железа. Кнопка джинсов расстегивается с глухим щелчком. Змейка шипит, сползая вниз. Я сжимаю зубы, чувствуя, как по щекам катятся горячие слезы бессилия и унижения.
– Перестань! – рычу я, но звук больше похож на стон. – Не трогай меня!
Он не обращает внимания. Его пальцы заходят под джинсовую ткань, находят бедро. Он резко дергает вниз и в сторону, сдирая с меня джинсы одним грубым движением. Они застревают на лодыжках, но он не утруждает себя их снимать до конца. Теперь на мне только черный кружевной лифчик и такие же стринги. Я чувствую себя абсолютно голой под его тяжелым, оценивающим взглядом. Воздух кажется ледяным на моей коже, каждая частичка пыли на полу ощущается как укол. Но сильнее холода – жгучий стыд и... что-то еще. Что-то предательски теплое и сжимающееся внизу живота. Его взгляд, медленный, всепоглощающий, словно физически ощущается на моей коже. Я вижу, как темнеют его зрачки, как напрягается челюсть. Эта смесь ненависти и... чего-то еще, чего я не хочу признавать, заставляет мое сердце колотиться с новой силой. Он видит меня. Всю. И это одновременно ужасает и возбуждает, заставляя кровь приливать к лицу и к тем местам, которые сейчас так уязвимы.
– Чертовски красива, – бормочет он, окидывая взглядом изгибы моего тела. Ублюдку повезло, сегодня на мне мой черный кружевной комплект.
Он этого не заслуживает.
Он снова наклоняется ко мне, его рот оставляет на моем плече последний засос.
– Знаешь, что они означают? – шепчет он, целуя следующий синяк. Я вздрагиваю от его прикосновений, электричество вспыхивает в месте его касаний и танцует по моей коже.
Я не отвечаю, но он, кажется, не возражает.
– Они означают, что ты принадлежишь мне. Я пометил тебя как мою собственность.
Кончик его языка выныривает, проводя по моей коже, пока он движется вниз к моей груди.
Его зубы вонзаются в левую грудь, прежде чем я успеваю закончить свое бессмысленное требование. Я вскрикиваю, зажмуривая глаза, когда он оставляет еще одну отметину на моей коже. Когда мое тело измучено его зубами и языком, он приподнимается и раздвигает мои бедра. Я напрягаюсь, сопротивляясь ему, но в итоге мне становится только больнее. Он слишком силен.
Его указательный палец поддевает край моих стрингов, проводя по подкладке от стыка бедер вниз, к центру. Прежде чем он достигает моего клитора, он оттягивает материал и водит пальцем под тканью вверх и вниз, оставляя палец всего в сантиметре от моей киски.
Мне хочется закрыть лицо, потому что я знаю, что он ощущает предательство моего тела.
– Они насквозь мокрые, – произносит он, его губы все еще блестят от слюны.
– Это называется разрядка, – огрызаюсь я, надеясь, что моя ложь его оттолкнет.
Он улыбается в ответ.
– Как бы мне ни было неприятно сообщать тебе об этом, я не новичок в женских кисках и в том, что они испытывают, когда плачут по мне.
Я кривлю губы от отвращения.
– Насколько я знаю, большинство девушек плачут, потому что они расстроены. Возьми на вооружение.
Он усмехается.
– Именно это я и делаю.
Затем он оттягивает мои стринги в сторону, обнажая перед ним мою киску и возбуждение, сверкающее внутри. Он бормочет себе под нос проклятия, а его глаза пожирают каждый кусочек меня. Еще один трепет моих губ заставляет меня закусить предательскую плоть.
Он раздвигает мои бедра шире, его пальцы находят мой вход. Один палец легко входит, затем второй. Глубоко. Я закусываю губу, но этого оказывается недостаточно, чтобы сдержать следующий стон. Или следующий за ним. Я слышу всасывающие и хлюпающие звуки, пока он трахает меня своими пальцами.
Он рычит в ответ, и моя спина выгибается, когда он продолжает делать это. Стринги становятся невероятно тесными, впиваясь в мою плоть, прежде чем они срываются с моего тела, и звук рвущейся ткани теряется в очередном моем крике.
Трусики летят в сторону, позволяя его руке сильно сдавить бедро.
Мое сердце подпрыгивает, когда он наклоняется надо мной, но он лишь сжимает зубы на внутренней стороне моего бедра. Я вскрикиваю от ощутимого укуса, но он быстро превращается в удовольствие, когда тень снова припадает к этому месту.
– Кому единственному можно прикасаться к тебе, Эсме?
Я закрываю глаза, ненавидя ложь, которая вот-вот сорвется с моих губ. Ненавидя свое тело, которое так отчаянно хочет этого. Ненавидя его за то, что он знает. За то, что он заставляет меня это сказать.
– Тебе, – шепчу я, и горький вкус этих слов забивает мне горло.
В моем теле бушует битва. Одна часть хочет, чтобы он заставил меня кончить, чтобы это чудовищное напряжение наконец разрядилось. Другая часть умоляет умереть прямо сейчас, лишь бы не чувствовать этого стыда. Его пальцы находят нужный угол, нужный ритм, его большой палец трется о мой клитор с точностью снайпера. Битва проиграна. Волна накатывает с такой силой, что я выгибаюсь дугой, отрываясь от пола. Я громко кричу. Чувствую, как в моем горле вибрирует звук. Чувствую, каким хриплым он становится. Но не слышу. Не сейчас, когда все мое существо охвачено льдом и пламенем, и единственное, что я могу видеть, – это небеса. Мое тело бьется в конвульсиях, сжимая его пальцы внутри, изливаясь на них теплом и влагой. Я падаю обратно на пол, дрожа, как в лихорадке, воздух свистит в легких. Он медленно вынимает пальцы, оставляя меня пустой и разбитой. Потом он наклоняется и целует меня в лоб. Этот неожиданный, почти нежный жест кажется кощунственным после всего. Он легко подхватывает меня на руки, его движения внезапно плавные и бережные, словно я что-то хрупкое. Он несет меня через стеклянную комнату, по темному коридору, в какую-то спальню. Укладывает на мягкую кровать.
– Ты куда? – выпаливаю я, голос хриплый и слабый.
Зачем? Зачем я вообще спрашиваю?
Но он уже разворачивается и уходит, не оглядываясь, растворяясь в темноте за дверью. Тяжелая дверь закрывается с тихим щелчком.
Я лежу неподвижно, слушая бешеный стук своего сердца, ощущая липкую влагу между бедер, холодок на спине от слез, и жгучую боль от синяков на шее, груди, бедре.
Серьезно? Что не так с этим уродом?