Так сделай это, Эсме.
Выставка в музее прошла успешно. Я утонула в красках, холстах, разговорах с коллегами-художниками. Обсуждали технику лессировки, спорили о новых трендах, делились контактами галеристов.
Тая, спасительница моих нервов, выдернула меня оттуда под предлогом срочного дела.
Бар. Тусклый свет, гул голосов, холодное пиво. Мы вспоминали школу – ее косички и мои вечные прятки от физрука, наши первые провальные попытки курить за гаражами.
Она настаивала:
— Переночуй у меня сегодня. Пожалуйста, Эсме.
Глаза ее были серьезны, без привычной иронии.
— Нет, — ответила я тверже, чем планировала. — Я должна быть дома.
В своей крепости.
Она не стала спорить, только вздохнула, многозначительно посмотрев на мой почти полный стакан. Я допила.
Дорога домой промелькнула в тумане городских огней и нарастающего беспокойства. Я заперла дверь на все замки, щелкнула сигнализацией. Ритуал безопасности. Сбросила сумку в прихожей с глухим стуком. Подошла к панорамному окну в гостиной, чтобы раздвинуть шторы. И замерла.
Он.
Снова стоял там, в том же месте, на краю лунного света и в темноте горел ярко-красный огонек его сигареты.
Я пристально смотрела в ответ. Я чувствовала дикий страх, сковывающий всю тело , но и возбуждение.
Жую губу до боли. Что делать? Выбежать снова? С ножом на этот раз? Или... взять телефон? Вызвать того самого шерифа Бойда? Логично.
Но полиция... Они приедут через вечность. Он растворится, как дым от его сигареты. А заявление? Снова упрется в стену, ведь он сотрет следы, подменит данные. Шериф Бойд в курсе моей «тени», как он ее назвал после исчезновения Эндрю. Но без зацепок, без имени – он бессилен. Звонок – лишь формальность. Галочка в отчете.
А он... он может решить, что я окончательно перешла черту. Что пора перестать играть и забрать то, что он, видимо, считает своим.
Поглядывая на неподвижный силуэт, беру телефон. Встаю прямо перед окном, чтобы он видел,прикладываю холодный корпус к уху. Пальцы не набирают номер, просто держу телефон, я хочу его спровоцировать? Не знаю...
Потому что со мной что-то определенно не так.
Я играю с огнем. Провоцирую хищника. И каждый раз, когда моя дерзость достигает его, внутри вспыхивает не только страх, но и острое, запретное возбуждение. Сладкий яд адреналина, смешанный с чем-то темным, порочным
Это увлекает. Это сводит с ума. Это глупо до самоубийства.
Не вижу лица под капюшоном, но знаю : он улыбается. Эта уверенность должна вызывать отвращение, леденящий ужас. Но вместо этого... тепло разливается по низу живота. И мысль – безумная, нелепая – мелькает: а что, если улыбнуться ему в ответ?
Звонок смс режет тишину и я вздрагиваю.
Неизвестный номер.
Мне полагается поверить, что ты звонишь в полицию? Я думаю, что моя девочка – лгунья.
Злость, горячая и немедленная, подкатывает к горлу. Пальцы летят по клавиатуре:
Хочешь проверить?
Ответ приходит почти мгновенно:
Да, вообще-то, хочу. Я бы с удовольствием наказал тебя за это потом.
Кровь стынет в жилах. Пальцы замирают. Последнее «наказание» – Эндрю, кровавая роза, недели кошмаров. Отвратительно. Ужасающе. Набираю дрожащими пальцами:
Что, дальше ты будешь похищать моих парней?
Зависит от того, продолжишь ли ты пытаться трахаться с другими парнями.
Поднимаю голову. Вглядываюсь в темный провал капюшона. Вижу, как он поднимает свой телефон. Экран светится тускло, но этого хватает, чтобы подсветить жесткую линию челюсти, уголок губ, растянутых в явной, наглой ухмылке. Ярость бьет ключом. Я поднимаю руку и показываю ему средний палец. Прямо в лицо через стекло.
Его большой палец шевелится на экране. Ухмылка становится шире, оскаливаясь в лунном свете. Новое сообщение:
Я планирую это.
Рычу сквозь стиснутые зубы. Как смеет! Черта с два он до меня дотронется!
Только подойди ко мне, и я пырну тебя ножом.
Я звоню в полицию, если ты сейчас же не уберешься!
Так сделай это, Эсме.
Сердце колотится, как бешеное. Что он имеет в виду? Пырнуть ножом? Или вызвать копов? Я готова на оба варианта. И ненавижу его намеки на игру кошки с мышью. Я – не мышь! Я не хочу быть добычей! Но... проклятье. Колеблюсь. Надо звонить. Это единственный разумный выход. Но пальцы не слушаются. Он бросает вызов. И меня безумно пугает... и безумно интересует, что он сделает, если я нажму кнопку вызова. Ненавижу себя за это желание.
С замиранием сердца набираю 911. Подношу телефон к уху, не сводя с него глаз. Он стоит недвижимо, наблюдая.
«911, что у вас случилось? — женский голос, равнодушный, с чавканьем жвачки.»
Глубокий вдох. Голос дрожит:
«Меня преследует один человек. Он вломился в мой дом неделю назад. А теперь стоит снаружи и наблюдает за мной.»
«Он стоит снаружи прямо сейчас? — все то же чавканье, звук набираемого текста на заднем плане.»
«Да.»
«Мэм, он что-нибудь делает? У него при себе есть какое-нибудь оружие?»
«Нет... насколько я знаю. Вы можете отправить сюда кого-нибудь?»
Еще клавиши. Я диктую адрес. Она задает еще пару формальных вопросов. Голос монотонный.
«Патрульный будет примерно через пять минут. Оставайтесь на линии, пожалуйста.»
Кладу трубку. Не могу. Не хочу слышать ее жвачку, а он уже растворяется в тени деревьев, как я и предполагала. Прежде чем я успеваю вздохнуть с облегчением... или разочарованием, подъезжает полицейская машина.
И тут я понимаю – я хочу, чтобы он уехал. Этот полноватый офицер с короткими светлыми волосами и румяным, недовольным лицом. Он выглядит так, будто мечтает оказаться где угодно, только не здесь. Я чувствую то же самое. Он тяжело поднимается на крыльцо, пыхтя.
— Что здесь стряслось, мэм? — его голос усталый, раздраженный.
— За моим окном был мужчина, — отвечаю я коротко, избегая его взгляда. — Тот самый. О котором я говорила шерифу Бойду.
Он кивает, делает вид, что осматривает территорию фонариком. Записывает что-то в блокнот. Обещает «усилить патрулирование». Я знаю – это пустые слова. Он уезжает.
Вечер. Горячий душ не смывает напряжение, только размягчает его, делая кожу слишком чувствительной. Устраиваюсь в кровати, пытаюсь читать. Телефон вибрирует. Его сообщение:
Чем чаще ты меня не слушаешься, тем суровее будет твое наказание.
***
— Я отыщу этого заморыша! — Тая яростно колотит по клавиатуре ноутбука на следующее утро у меня на кухне. Я только что пересказала ей вчерашний кошмар, опустив самые... смущающие детали своих реакций. — Он не невидимка! Он где-то оступится!
Теперь, когда «тень» начал общаться, она намерена быть щитом.
— Заморышем он не выглядел, — роняю я, глядя в пустую чашку.
Она резко поднимает голову. На ее лице – смесь недоверия и тревоги. *Что с тобой не так?* – кричит ее взгляд.
Я пожимаю плечами, избегая прямого контакта.
— Просто сказала. Ты назвала его заморышем.
— Ты в порядке, подружка? — ее голос мягче, но настороженность не исчезла.
Я откашливаюсь, чувствуя жар на щеках.
— Насколько вероятно, что он сможет взломать мой телефон и получить... ну... мои фотографии? — вопрос вырывается сам, мучительный, постыдный.
Ее губы дергаются в почти улыбке, и я готова швырнуть в нее пустой кружкой.
— Детка, — она качает головой, — этот мужик, наверное, уже тысячу раз видел, как ты раздеваешься в своей комнате. И не только.
Мои глаза расширяются. Эта мысль... она витала где-то на задворках сознания, но сейчас врезалась с пугающей ясностью.
— О боже.
Тая немедленно хватает мой телефон. Ее пальцы летают по экрану, она бормочет что-то про шифрование, VPN и «заплатки». Устанавливает какие-то блокировщики, чтобы заткнуть дыры для взлома. Пока мой мозг лихорадочно прокручивает возможные компрометирующие кадры, которые он мог видеть, Тая бьет тревогу о более приземленных, но не менее страшных вещах: доступ ко всем сообщениям, банковским данным, истории звонков, геолокации. Он мог знать обо мне все и следить за каждым шагом. Мысли о нюдсах меркнут перед этим всевидящим оком.
— Скоро Хэллоуин, — говорит Тая неожиданно, упаковывая свой ноутбук. Она стоит у входной двери, готовая уйти. — Мы ведь пойдем в этом году на «Тени Карнавала»? Как всегда?
Смотрю на нее, пытаясь переключиться. Хэллоуин... наша традиция.
— Хэллоуин – это вся моя жизнь, Тая. Конечно, мы пойдем на гребаную ярмарку привидений. — Улыбаюсь, и это почти искренне.
«Тени Карнавала» – легендарная передвижная ярмарка. Мрачная, атмосферная, с умопомрачительными аттракционами и домами ужасов, которые переезжают из города в город, оставаясь всего на две ночи. Они приедут через пару недель. Мы обсудили детали, костюмы.
Она уходит, оставляя меня наедине с тишиной дома и куда более реальными тенями за окном. Планы на будущее – хрупкий мостик над пропастью настоящего.