Том 1.Глава 10. Султан Мустафа
1605г. Вечер. Покои Кёсем.
Комната была погружена в полумрак, лишь слабый свет ламп отражался в позолоте мебели. Тишина казалась тяжёлой, почти материальной, а сердце Кёсем билось так, что казалось, его слышат все стены дворца. Она сидела у окна, глядя на тёмный двор, где тени казались живыми.
— Мне не спокойно, Эйджан... — её голос дрожал, но в нём была сталь.
— Госпожа, что-то случилось?
— У меня плохое предчувствие... — шептала она, сжимая края платья.
Вдруг послышался скрип двери, приглушённый топот шагов.
— Да...
В покои вошли Нилюфер Султан с Бюльбюль-агой и шестью стражниками. Её взгляд был холоден, решителен, словно ледяной клинок.
— Кёсем! — голос прозвучал твёрдо, без тени сомнения.
— Нилюфер... что тебе нужно? — Кёсем подняла голову, пытаясь скрыть трепет в груди.
— Ничего. — коротко, ровно, будто отбросила всю эмоцию прочь.
— Так зачем ты пришла?
— ...Бюльбюль.
— Да, госпожа? — Ага подал лист, аккуратно разворачивая его перед Кёсем.
— И что это?
— Закон.
— ...— Кёсем нахмурилась, ощутив, как сердце сжалось.
— Согласно ему, все наложницы умершего или свергнутого Султана подлежат отправке в Старый дворец.
Слова повисли в воздухе, холодные, как ледяной ветер.
— В смысле?! О чём ты говоришь?!
— Я говорю, что Султан Ахмед Хан Хазрет Лери... скончался во время военного похода. Он был убит.
— Что?! Это ложь! Только два дня назад я видела Ахмеда!
— Меня не волнует, веришь ты или нет. Ты со своей дочерью отправляешься в Старый дворец, а твой сын будет казнён по закону Фатиха!
— Что ты говоришь... — голос Кёсем дрожал, но в нём была и ярость, и ужас.
— Стража! Схватите Кёсем! А Шехзаде заберите!
— Нет! Нет! Отпустите моих детей! Нет! Нет! — она кричала, слёзы обжигали лицо. — Мехмед! Шехзаде! Нет! Нет! Нилюфер!
Стражники подошли, безжалостно захватывая Шехзаде и Кёсем. Сердце матери разрывалось, крик её души эхом отражался в стенах покоев.
Тем временем в покоях Сафие Султан собрались верные слуги. Нилюфер стояла рядом, холодная, собранная, готовая к любому приказу.
— Госпожа! Кёсем увели, её вещи собирают, скоро она уедет и больше не вернётся!
— Прекрасно... — холодная улыбка на губах Сафие. — Отныне начинается новая эпоха. Теперь осталось самое малое — привести Шехзаде. Завтра на рассвете он сядет на трон!
— Бюльбюль!
— Как прикажете, госпожа. Дженнет калфа его приведёт.
1605г. Ночь. Карета Кёсем, путь в Эдирне.
Карета качалась по дороге, колёса скрипели в тишине ночи. Луна пробивалась сквозь облака, отбрасывая холодный свет на уставшие лица. Кёсем сидела в углу, держа на руках своих детей, сердце её разрывалось от тревоги и страха. Дети спали, но она чувствовала, как каждый шорох заставляет их вздрагивать.
— Госпожа! — голос Мехмеда Герей прорезал тишину, резкий и уверенный.
— Мехмед Герей?! Что ты тут делаешь?! — испуганно воскликнула Кёсем, не понимая, доверять ли ему.
— Нет времени объяснять! Нужно уезжать! — сказал он, глаза его горели тревогой.
— Почему?! — её голос дрожал, слёзы наворачивались на глаза.
— В Эдирне вас ждут! Там вас схватят и отправят на казнь!
Кёсем сжала детей сильнее, ощущая холод, пробирающий до костей.
— Что?.. — прошептала она.
— Госпожа, Султан Ахмед не умер! — сказал Мехмед Герей, почти шепотом, но каждое слово было как удар молота. — Это интриги Сафие Султан и Нилюфер Султан!
Кёсем замерла, сердце замерло от осознания. Она поверила ему, и в ту же секунду весь страх, вся тревога смешались с надеждой.
— ... — лишь кивок. И карета понеслась дальше по дороге, оставляя позади дворец, интриги и ложь.
1605г. Утро. Топ-капы.
Солнечный свет проникал в покои, отражаясь от золотых орнаментов, пробивая тяжёлые портьеры. Мустафа открыл глаза, ощущая странную смесь страха и волнения.
— Мустафа, наш дорогой внук! Просыпайся! Сегодня ты взойдёшь на престол! — голос Сафие Султан звучал торжественно и властно.
— Сафие Султан? Сейчас, сейчас... только ещё немного поспать... — ответил он, пряча тревогу под детской неуверенностью.
— ...Госпожа! Кёсем Султан... она сбежала! Она не казнена! — шептала одна из слуг, глаза её сияли ужасом.
— Это уже не имеет значения! — холодно ответила Сафие. — Шехзаде здесь. Дженнет калфа, принеси кафтан для Шехзаде!
1605г. Утро. Корпус дворца, где собирались Мустафа, Сафие и Нилюфер.
Комната была наполнена ожиданием и напряжением, воздух будто сжимался от сердца каждого присутствующего. Сафие стояла рядом с троном, взгляд её был твёрд, неподкупен, словно скала, выточенная временем интриг.
— Этот путь ты должен пройти сам! — сказала она Мустафе. — А потом мы будем рядом.
— ...нет, я не смогу! — голос мальчика дрожал.
— Я пойду с тобой! — перебила Нилюфер, решимость её светилась изнутри.
— Нилюфер! — голос Мустафы смешался с изумлением и страхом.
— Я главная наложница покойного Султана Ахмеда Хана! Я пройду этот путь с тобой! — произнесла она, взгляд её был как стальной клинок, отражающий всю боль и верность.
Она взяла Мустафу за руку, и они медленно направились к янычарам, стоявшим по обе стороны коридора, их лица были каменными, готовыми к любым неожиданностям.
Мальчик сел на трон, его маленькие руки дрожали, но глаза светились решимостью. Нилюфер стояла за спиной, гордая, величавая, с поднятой головой, словно символ силы и непреклонного духа.
— Не верьте им! — её голос разнёсся по залу. — Это клевета! Султан Ахмед Хан жив! Я видел его своими глазами!
Толпа зашумела, сомнения расползались, как туман. Но слова Нилюфер были как молот — сильные, непреклонные.
— Нет! Султан Ахмед Хан Хазрет Лири мертв! — продолжала она. — Мне больно, мне тяжело, я потеряла любимого, но я не сдамся! Я иду дальше ради государства, ради будущего моего сына!
Слова её были услышаны каждым, кто находился в зале. Смысл её действий, её страдание, решимость — всё это ощущалось до самых костей.
— Думаю, она говорит правду! — кто-то из слуг произнёс тихо. — Да здравствует Султан Мустафа! Да здравствует Нилюфер Султан!
— Дорогу! Султан Ахмед Хан Хазрет Лири! — крик разнёсся, смешавшись с торжеством и тревогой.
Нилюфер исчезла из зала, оставив за собой эхо силы, гордости и боли. Каждый, кто видел её, понимал: эта женщина готова идти до конца, ради своего сына, ради будущего государства, и ради того, кто стал смыслом её жизни.