Связаны

Когда я подошёл к домику Илиры, она любезно сообщила, что Аника ушла пасти оленей. Одна. Ночью. В лес. Сначала я остолбенел, а потом едва сдержался, чтобы не убить эту теркенку на месте.

– Как... как ты могла отпустить её? – прохрипел сквозь зубы.

Илира, словно оправдываясь, быстро заговорила:

– Аника сама согласилась помочь. Ей нужно было побыть одной. Ты ведь знаешь, как ...

Я не дослушал. Уже шагнув прочь, бросил через плечо:

– Куда она пошла?

– К озеру, – махнула рукой Илира.

В груди кольнуло. Нить, связывающая меня с Аникой, пульсировала тревожным жаром. Я проклинал её за доверчивость – и от этого сердце сжималось ещё сильнее.

Сорвался с места. Ноги подкашивались, но я не позволил себе остановиться. Лесные тропы путались под ногами, ветви хлестали по лицу – всё это не имело значения. Только бы успеть.

Когда добежал до озера, в груди разлилось колкое оцепенение. Первое, что я увидел, – кровь. Густая, вязкая, она растекалась по корням деревьев и впитывалась в землю. Белоснежный олень лежал на боку. Его копыта дёргались, а из раны торчал клинок. Мой клинок. Тот самый, что я подарил Анике.

Сердце пропустило удар. Я перевёл взгляд на озеро. Вода бурлила, поднимая пенящиеся волны. И тогда я увидел его.

Силуэт в чёрном плаще с капюшоном, скрывающим лицо. Он стоял в тени деревьев, неподвижный, словно сама тьма обрела форму. Наши взгляды встретились – и ярость захлестнула меня, сметая всё на своём пути.

Я рванул было за ним – но остановился. Где Аника? Она ведь не умеет плавать.

Стиснув зубы, я повернулся к озеру. Нить между нами всё ещё пульсировала – слабо, будто на грани обрыва. Значит, она жива. Пока что.

Чертыхнулся и бросился в воду. Холод вонзился в кости, но я плыл, не чувствуя боли. Вода обволакивала меня тёмной, вязкой тяжестью. Каждый взмах рук отдавался болью, сердце готово было разорваться. Я не мог её потерять.

Наконец перед глазами появилось тело. Аника медленно опускалась ко дну, словно её забирала сама бездна. Я подхватил девушку одной рукой, второй выгребал к берегу. Кожа была ледяной. Разум кричал, сердце сжималось от ужаса – но я продолжал.

Когда выбрался на берег, почти не дышал. Но, не обращая внимания на боль, опустился на колени и уложил её на спину. В голове звучало только одно: Дыши, Аника. Только дыши.

Я запрокинул ей голову и начал делать искусственное дыхание. Глубокий вдох. Давление на грудь. Снова вдох.

– Вернись... – выдохнул я, почти молясь. – Прошу тебя, вернись...

Каждый вдох казался вечностью. Руки ныли, тело сотрясалось от страха – но я не останавливался. Снова. И снова.

И вдруг – она закашлялась. Хрипло, резко. Моё сердце едва не разорвалось. Аника повернулась на бок, выплёвывая воду. Я не выдержал – обнял её, зарывшись лицом в мокрые волосы. Нить между нами вспыхнула, натянутая до предела.

– Как же хорошо, что ты жива... – прошептал я, не отпуская.

– Тарен... – хрипло выдохнула Аника.

Я только крепче прижал её к себе, гладя по спине.

– Всё хорошо. Ты в безопасности.

Её руки дрожали. Аника прижалась ко мне, будто цепляясь за реальность. Я закрыл глаза, вдыхая её запах, и мы сидели так, пока девушка не отстранилась. В её взгляде промелькнул страх. Осознание. Аника резко встрепенулась.

– Олень... нужно вытащить нож, – прохрипела она, с трудом поднимаясь.

Я не раздумывая вызвал поток ветра. Клинок рывком выдернулся из плоти животного и мягко опустился мне в ладонь.

Это заняло всего секунду. Но её хватило, чтобы понять, какую неимоверную ошибку я только что совершил.

Аника побледнела. Глаза расширились. Она резко отпрянула, отползая прочь.

– Ты... – выдохнула Аника. – Как ты это сделал?

Я хотел ответить, но слова застряли в горле. Медленно встал. В груди нарастала тревога. Я сделал шаг, но она с ужасом отползла ещё дальше, глядя на меня, как на чудовище.

– Аника... – выдохнул, опуская нож на землю. – Я не причиню тебе вреда.

– Откуда мне знать? – её голос сорвался на крик. – Кто ты вообще такой, Тарен?

Наши взгляды встретились. Сердце болезненно сжалось от того, с каким страхом Аника смотрела на меня.

– Как... как ты вытянул нож? – она осеклась, озираясь. – Ты ведь теркен... а значит, не можешь управлять воздухом...

Осознание пробилось сквозь панику. Лицо побледнело, губы задрожали.

– Ты врал мне всё это время... – Аника подняла на меня глаза. – Ты врал!

В её взгляде больше не было доверия. Только страх, боль и предательство. Я опустил голову, шумно вздохнув.

– У меня не было выбора. Если бы ты знала, кто я на самом деле... стала бы вести себя как прежде?

– Ты должен был сказать! Ты обещал... – голос сорвался. – Обещал – никакой лжи...

Аника отползла ещё дальше и вскрикнула, когда пальцы коснулись тёмной, липкой крови. Она вытянула руку, глядя на алые пятна.

Я рванулся вперёд, но Аника тут же вскинула руки:

– Нет! Не приближайся!

Я застыл. Стиснул кулаки, сдерживая себя. Она даже не смотрела на меня – взгляд блуждал по телу оленя. Тот лежал в неестественной позе, брюхо вспорото. Изо рта сочилась чёрная пена, язык раздут и вывалился на землю. Над трупом уже кружили мухи. Они копошились в ране, заползали в ноздри и глазницы, исследуя мёртвое тело изнутри.

– Его... нужно спасти... – бормотала она, растерянно осматривая рану.

– Аника...

Она не ответила. Только продолжала шептать, будто не слышала.

– Ему уже не поможешь. Он мёртв. – тихо произнёс я.

Аника подняла на меня заплаканные глаза. Я осторожно опустился рядом, стараясь не спугнуть. Она напряглась.

– Что случилось? Кто на тебя напал?

Аника задрожала, обхватив себя руками.

– Если я отвечу... ты скажешь, почему скрывал, что ты элеморд?

Я кивнул. Скинул с себя плащ и накинул ей на плечи. Аника удивлённо посмотрела на меня и с благодарностью завернулась в тёплую ткань.

– Я... не знаю, кто это был. Лица не видела. Он появился из ниоткуда и... – голос сорвался, её затрясло сильнее.

– Он пытался убить тебя? Мог управлять только водой?

Аника вздрогнула, прижав плащ к груди.

– Он вытянул нож у меня из рук... на расстоянии, – прошептала она. – Значит, он такой же как и ты, элеморд...

Внутри всё сжималось. Если это действительно был один из наших, значит, кто-то из Смотрителей знал. Возможно, Дугалас. Скорее всего, Винсент уже передал ему кольцо. Но зачем? Чтобы избавиться от неё? Или... от нас обоих?

– Да. Но это не значит, что я чудовище. – отрешённо процедил я.

Аника не ответила. Только смотрела на меня, будто впервые. Я молча протянул руку.

Она колебалась несколько секунд. Потом вложила ладонь в мою. Сжал крепче. Не хотел отпускать. Аника поднялась, пошатываясь. Мне хотелось обнять её, прижать к себе, но девушка разжала пальцы. Внутри болезненно кольнуло.

– Почему ты снова соврал?

Я отвёл взгляд, наблюдая, как ветер шевелит кроны деревьев.

И рассказал ей всё.

О ненависти к Смотрителям. О том, как притворился теркеном, чтобы выжить. И о том, как попал в мир людей. Аника слушала молча, всё плотнее кутаясь в мой плащ.

– Значит, Никерия и Финн знали? – спросила она.

– Да. Я встретил Финна, когда впервые пришёл в Лесную Долину. Тогда я был ребёнком и не знал, насколько сильно остальные ненавидят таких, как я. – руки сами сжались в кулаки. – Меня окружили теркены – мои ровесники. Сначала били. Потом затащили в чащу и оставили на растерзание животным. Им было весело смотреть, как моё тело регенерирует. Они с удовольствием наблюдали, как отрастают конечности, а дикие животные продолжали грызть меня заживо.

Аника вздрогнула. Убить рафелла можно только ударом в сердце. Хотя есть и яды... Но даже тогда Озеро Жизни способно воскресить. А после рубинового клинка – уже ничто.

– Но разве магия... не помогла? – прошептала она.

– Я был ребёнком, Аника. Такой же неумёха, как ты. И не мог защититься – ни от них, ни от зверей. – горько усмехнулся я.

Взглянул на неё – и сам не понял, зачем всё это говорю. Зачем открываю душу? Аника осторожно коснулась моей руки. Наши взгляды встретились.

– То, что они сделали, – чудовищно. – твёрдо произнесла она. – Никто не заслуживает такого. Тем более ребёнок.

Её слова ударили в самую глубину. Стена, которую я строил годами, начала трескаться. Я продолжил, но уже тише:

– Единственный, кто заступился, был Финн. Он нашёл меня полумёртвого и спас. С тех пор считает, что я в долгу. Из всех эмеров только он имел право приходить ко мне во дворец.

Мы замолчали. Я медленно провёл пальцами по её ладони и крепко сжал. Холод чужой кожи отрезвлял, но внутри нарастал жар. Я твердил себе, что это всего лишь связь между нами. Но в глубине души знал, что вру самому себе.