Связаны

Этой ночью я не спал.

Лежал на плотном одеяле и мягких подушках, тщательно набитых пухом, и никак не мог уснуть. Внутри зияла пустота. Даже сквозь плотно задёрнутые шторы лунный свет проникал в спальню без труда, будто ткань не была для него преградой.

Меня как будто выпотрошили. Унизили. Словно я стал частью чьей-то идиотской шутки.

Я резко встал. Босые ноги коснулись ворсистого ковра. Резким движением я распахнул шторы.

На небе, среди тысячи звёзд, горели два месяца и три лунных диска – давний знак перемен. Я смотрел на них с ненавистью, как на живое напоминание о чём-то невозможном. Взгляд сам тянулся к небу – без слов, с немым вопросом. Почему? За какие грехи?

Небо ответило лишь тишиной.

– Это просто глупая ошибка...

Но даже от этих слов кровь загудела в висках, и мир сузился до точки. Гнев вырвался наружу ударом кулака о стену. Первый – глухой и пустой, без единой вспышки боли. Второй, с размаху, ошметал штукатурку, и пальцы наконец пронзило острой, почти животной болью.

Я поднял руку к окну, разглядывая кожу. Костяшки были содраны, алая кровь стекала по запястью, пачкая белоснежный ковёр. Но рана стремительно затянулась – как будто ничего и не произошло.

Я знал, что должен это проверить. Нужна была капля её крови.

Если мои догадки подтвердятся... Сердце сжалось. По спине прокатилась волна колючего озноба. Я мотнул головой. Всё равно – мне нужно убедиться...

Решительно пересекая комнату, я направился в библиотеку. Мои шаги гулко отдавались по холодному, вычищенному до зеркального блеска мрамору коридора. Щёлкнул замок.

Свет был мне не нужен – в отличие от людей, мы и так прекрасно видели в темноте. В библиотеке царила тишина. Я неспеша обошёл ряды высоких стеллажей, доверху набитых книгами. Ещё с детства мне приходилось проводить тут много времени. Так что к своим годам я успел перечитать почти всё.

В библиотеке элеморды появлялись редко. Хоть дворец был и огромным, иногда мы сталкивались – и чаще всего, я ловил на себе их недовольные взгляды.

Провёл пальцами по пыльным корешкам, бегло читая названия. Минут через десять нашёл нужную книгу – о судьбах и душах. Толстая, шершавый переплёт, выцветшие буквы. Я только успел сдуть с неё слой пыли, считывая название, будто выведенное кровью, как в гробовой тишине отозвались шаги. Они были тут, в коридоре. Кто мог прийти сюда посреди ночи? Я инстинктивно сжал находку в руках, но спрятать её было уже поздно. Дверь с тяжелым скрипом медленно поползла внутрь.

– Тарен?

Я узнал голос мгновенно. У входа стоял Дугалас – в тёмно-синем камзоле, с прямой спиной и хмурым лицом. Его серые глаза тускло блеснули во тьме, скользнув по книге в моей руке.

– Снова напрасно тратишь своё время? – с сухой насмешкой спросил Дугалас. – Лучше бы почитал о тактике и искусстве боя.

С ним мы были знакомы с детства, тот был другом моего отца. И именно Дугалас нашёл меня с его трупом. И промолчал. В его глазах читалось полное понимание происшедшего. Прошли годы, а я до сих пор ломаю голову: что же заставило Дугаласа промолчать?

– Время – единственный ресурс, который у меня пока в избытке. Позволь мне тратить его на то, что считаю нужным. – спокойно бросил я, листая пожелтевшие страницы.

Не стал спрашивать, что он делает здесь в полном парадном облачении. Дугалас давно перестал быть тем, кто мог бы ответить честно. Хотя когда-то этот элеморд заменил мне отца... Но после его смерти – отстранился. Видимо не мог простить того, что я сделал с его лучшим другом. И всё же – взгляд теперь у Дугаласа был другой. Осторожный, сдержанный. А я не мог позволить себе ещё одну трещину перед ним.

– Даже когда посреди ночи ты читаешь про родственные души? – Дугалас лениво почесал щетину и в его голосе мелькнули весёлые нотки. – Что ты ищешь? Может, могу быть полезен, – элеморд кивнул в сторону приоткрытой двери, откуда лился серебряный свет. – В коридоре пусто.

Я ненадолго замер, подбирая слова. Скрывать что-либо от Дугаласа было бессмысленно – он читал меня как раскрытую книгу.

– Вижу, твоё любопытство не знает покоя, – в моём голосе прозвучала мягкая усмешка. – Что ж, не стану терять время на уловки. Поведай мне всё, что тебе известно о душах.

Я не спеша прошелся вдоль стеллажей, пальцы скользнули по корешкам, будто считывая давно забытые истории.

– Тебя ведь никогда не интересовала эта тема... Или что-то изменилось?

Я без суеты закрыл книгу, уже жалея, что завёл этот разговор. Дугалас, чуть прихрамывая, продолжил, переходя на другую сторону библиотеки:

– Наш народ склонен верить, что их души чего-то стоят... В отличие от твоих драгоценных людей, мы воспринимаем любовь иначе. Глубже. В нашем мире душа способна связаться с другой – независимо от расы или возраста. Когда встречаешь родственную душу... ты это чувствуешь.

– Сразу? – мой голос прозвучал нарочито спокойно.

Уголок его губ дрогнул в кривой, почти издевательской усмешке. Было досадно осознавать, что именно из уст Дугаласа я слышу эти откровения.

– Зачастую тела изначально тянет друг к другу. Но чаще всего, сначала или чуть позже, душа распознаёт свою пару. Это нить, Тарен. Невидимая, но она тянется между судьбами. Такие вещи большая редкость. Не зря наш народ веками пел оды о мечтах найти свою родственную душу.

Он медленно обернулся, и в полумраке глаза вспыхнули, как два осколка молнии.

– Неужели у тебя кто-то появился? Я-то думал, ты у нас добровольный затворник.

В груди что-то болезненно дёрнулось, пальцы непроизвольно сжались в кулак.

– Но связь ощущается и визуально, – продолжил элеморд, будто и не заметил. – Достаточно пары капель крови.

Дугалас вынул клинок и, не моргнув, рассёк себе ладонь.

– Своя кровь и кровь наречённой, – он провёл рукой по губам, слизывая струйки алого. –Когда они соединяются, кровь начинает сиять, как рубин. Это и называют сиянием душ.

Теперь сомнений почти не осталось: элеморд нарочно испытывал меня. Дугаласу было забавно смотреть, как я реагирую. Да, он не рассказал ничего нового – лишь подтвердил мои догадки.

Я перевёл взгляд на книгу. Родственные души. Могла ли эта связь возникнуть между человеком и элемордом?

Меня передёрнуло. При последней встрече с Аникой я почувствовал нечто странное. Словно между нами сверкнула золотая нить – тонкая, невозможная.

На лбу выступил холодный пот. Люди – не ровня нам. Это неправильно, отвратительно. Я не мог быть связан с человеком.

***

А тем временем Дугалас затаился в глубине библиотеки, почти растворяясь в тени массивных стеллажей.

– Мальчишка ещё слишком глуп и слаб, чтобы познать всю истину, – пробормотал он, едва слышно.

Элеморд достал из пришитого изнутри кармана старую, потёртую фотографию. На ней – голубоглазая женщина. Дугалас провёл пальцами по бумаге, словно ласково касаясь её светлых волос, – с тем самым трепетом, который редко вырывался наружу.

– Родство душ, – выдохнул он. – Иногда приходится крайне некстати...