3 часть
он не сказал ни слова, когда мы вышли из подъезда.
шли молча, шаг в шаг. ночь опустилась густая, город дышал тяжело и глухо, как будто прятал что-то вместе с ним. асфальт скрипел под подошвами, фонари мигали, словно колебались — освещать ли эту сцену.
я чувствовала, как напряжённо он идёт рядом. в его движениях не было злости — только жёсткость, собранность. будто он держит себя в кулаке. я украдкой посмотрела на него — лицо каменное, ни единого взгляда в мою сторону.
у чёрного bmw он резко щёлкнул ключом, не глядя бросил:
— садись спереди.
я молча кивнула и села. дверь захлопнулась с глухим звуком, резонирующим где-то внутри груди. он сел за руль, не включая зажигание. мотор молчал, как и мы.
руки его лежали на руле, большие, жилистые, чуть побелевшие от напряжения. он смотрел прямо перед собой, не на меня. дыхание у него было тяжёлое, неровное. я чувствовала, как что-то нарастает, и сжалась в сиденье, пытаясь не дышать громко.
— никому, — хрипло выдавил он наконец.
— ты меня поняла? никому.
он не повышал голос. но в его словах было такое холодное напряжение, будто от этих букв зависело, сгорю я или выживу.
я сглотнула. голос будто застрял в горле, но всё же кивнула:
— поняла.
он резко повернулся ко мне. глаза у него были острые, цепкие, глубокие.
— точно? — спросил тише, медленнее.
— ты всё уяснила, а?
что-то во мне сжалось, сработал какой-то щелчок. я резко выдохнула:
— да. только отвези меня уже домой, хорошо?
он кивнул. сухо. коротко. взгляд снова вперёд. завёл машину, рывок — и мы тронулись.
по дороге он ни разу не повернулся ко мне. я смотрела в окно, видела, как проносятся фонари, дома, лица прохожих.
в голове гудело.
я старалась не думать, но мысли били в виски, одна за другой: зачем он так? что это было? как теперь смотреть флоре в глаза? а если он… правда?..
машина остановилась возле моего подъезда.
я уже потянулась к двери, но его голос остановил меня. он повернулся и холодно, почти отчуждённо бросил:
— больше не приходи к нам. никогда.
я застыла, потом медленно кивнула, не поворачивая к нему головы. рука уже на ручке двери, как вдруг он снова подал голос.
на этот раз — резче, громче:
— и флоре ничего не ляпни.
я замерла.
а потом, совсем тихо, почти неслышно:
— пока.
я не обернулась. просто вышла и, не оглядываясь, шагнула в подъезд.
дверь за спиной захлопнулась, оставив снаружи холод и его.
в прихожей было темно и глухо, только тикали часы и едва слышно работал холодильник. я захлопнула за собой дверь, быстро сбросила кожаную куртку, неаккуратно бросив её на вешалку. ноги устали — кроссовки скинула прямо у порога, одной ногой надавив на пятку другой.
прошла по коридору, где-то в глубине квартиры горел тусклый свет. кухня.
он сидел там.
витя.
он не ел, не пил, просто сидел за столом, повернувшись к окну. спина напряжённая, плечи сжаты. в комнате было душно, пахло чем-то пряным —, наверное, что то ел.
я стояла в дверях, когда он вдруг повернул голову. глаза у него были тёмные, и в них — ни капли тепла.
— с каких пор ты с ним катаешься на машине? —
вопрос вылетел, как выстрел. низко, резко. будто ударил.
я вздрогнула.
— это… — я склонила голову, опустила глаза.
— само получилось.
он резко встал, стул скрипнул по линолеуму. подошёл ближе.
— само получилось? — повторил он уже громче, злее.
— я тебя не понял.
я подняла голову. взгляд у него был тяжёлый, почти злой.
а мне… стало холодно.
от тона. от его лица. от того, что в груди начинало закипать — раздражение, усталость, какая-то тупая обида.
— он сам предложил, — отрезала я чуть резче, чем хотела.
— я что, отказываться должна была?
витя вскрикнул, не сдержавшись:
— а подумать ты не могла, а? ты вообще понимаешь, что ты делаешь?! с ним? с этим…
я вздрогнула и машинально отпрянула на шаг назад.
он осёкся. закрыл лицо ладонями. медленно, устало сел обратно.
на кухне повисла тишина. глухая, тяжёлая.
— прости… — выдохнул он наконец.
— просто… ты же знаешь, кто он.
я не ответила. не хотелось.
не могла.
развернулась, не глядя на него, вышла из кухни.
комната встретила полумраком и тишиной. я даже не включала свет — в темноте было безопасней.
рухнула на кровать прямо в брюках, в футболке, не раздеваясь. закопалась руками в волосы, натянула их на лицо.
глаза закрылись сами собой. стало чуть легче — будто бы исчезло всё, кроме этой подушки и моего дыхания.
но внутри — что-то жило.
щемящее, тягучее, липкое.
страх.
странный.
за что — я не понимала.
или… за кого?
в комнате было темно. я лежала на боку, уставившись в стену, пальцы всё ещё сжимали одеяло, будто бы оно могло спасти от всего, что творилось вокруг. снаружи тишина, только где-то вдалеке мерно тикали часы.
вдруг — тихий стук в дверь.
осторожный, будто он не знал, как я отреагирую.
— можно?.. — голос вити. тихий, сдержанный, почти виноватый.
я медленно выдохнула, тяжело. не хотелось никого видеть. но и прогонять его — тоже нет.
— заходи, — ответила я.
дверь скрипнула, зашла полоска света из коридора. витя вошёл. щёлкнул выключатель. лампа мигнула и загорелась, заливая комнату мягким жёлтым светом.
он подошёл медленно, сел на край кровати, и только тогда я заметила, как изменилась его поза — уже не злой, не напряжённый. спокойный. немного уставший.
он посмотрел на меня. прямо в глаза. и в его взгляде было что-то, чего раньше не было — тревога. и забота.
— всё нормально? — спросил он.
— петя… ничего тебе не сделал?
я молча покачала головой. а потом резко отмахнулась:
— не маленькая уже. справлюсь сама.
он вздохнул. будто ожидал этот ответ.
— да, ты у нас взрослая, — пробурчал он и покачал головой.
— вот только скажи мне, что ты взрослая сделаешь против пети? у которого пистолет в бардачке, у друзей — ножи в карманах, а отец сидел три раза?
я замолчала.
слова застряли в горле.
губы сжались в тонкую линию, лоб нахмурился.
я ничего не сказала. потому что… он был прав.
а я это знала.
витя немного посидел, потом выдохнул и мягче сказал:
— чего я, собственно, зашёл-то… это… руслан зайти хотел. за тобой. погулять.
я подняла взгляд.
— когда?
— завтра, — ответил он, вставая с кровати.
— пойду, — тихо сказала я.
он уже почти вышел, когда обернулся:
— он тебе позвонит.
— хорошо, — кивнула я.
дверь прикрылась. я осталась одна.
рука потянулась к тумбочке — там лежал мой старенький белый "самсунг". не новый, но звонить мог. и пара игр была — простых, как змейка и шарики, зато хоть что-то. правда, он вис часто, особенно когда настроение плохое — как будто чувствовал.
я уткнулась лицом в подушку. не потому что хотелось спать. а потому что так было проще. тише. спокойнее.
и тень тревоги всё ещё оставалась где-то внутри.
комната будто выдохла, когда за витей закрылась дверь.
тишина.
она навалилась сразу — плотная, тяжёлая, почти липкая.
я осталась одна. и это «одна» не про одиночество, а про то, что можно наконец снять с себя всё: лицо, голос, маску.
я встала. медленно. движения были как у человека, который устал не телом — душой.
сняла с себя одежду, надела домашнюю футболку, старые мягкие шорты. босыми ногами прошлась по холодному полу, зябко передёрнув плечами.
в груди всё ещё стояло странное чувство — не тревога, нет… но что-то близкое. тяжесть какая-то. тень.
я вышла в коридор, свет не включала — так было уютнее. только тусклый свет из кухни мягко тёк по полу.
я шагнула туда.
витя сидел за столом, сгорбившись. перед ним лежала видеокассета.
он не заметил, как я вошла — или сделал вид.
но когда я только приблизилась, он резко отодвинул кассету в сторону. как будто прятал.
будто бы я не видела. будто бы не поняла.
я ничего не сказала.
наливала себе воды в кружку, прислушиваясь к его дыханию — тяжёлому, сбивчивому.
потом молча села рядом. кружка в руке, холод стекла приятно жёг ладони.
тишина.
гробовая.
потом я заговорила первой, тихо, спокойно, будто бы просто обсуждала новости:
— ты думаешь… петя в этом причастен?
он поднял на меня взгляд.
уставшие глаза. покрасневшие. злые.
не на меня — на мир.
он молчал секунду, может две, но всё же кивнул. коротко.
всё стало ясно.
я чуть сжала губы, потом отвела взгляд.
время на микроволновке мигало — 02:04.
я вздохнула:
— чего не спишь? уже два часа…
он не ответил.
просто тяжело выдохнул.
руки лежали на столе, большие, уставшие ладони с видимыми венами.
в этот момент я поняла: он не просто устал. он сгорает.
и я вдруг услышала себя — будто бы со стороны, хрипло, тихо, почти шёпотом:
— снова проблемы на работе, да?..
он снова кивнул.
и всё. ни одного слова.
но мне и не нужно было слов.
я поднялась, поставила кружку в раковину.
посмотрела на него в профиль.
взгляд в пол, глаза будто стеклянные.
на прощание, на почти вдохе, едва слышно:
— я тебе помогу.
он не ответил.
но я знала, он услышал.
я ушла к себе в комнату.
дверь тихо закрылась.
легла. зарылась в подушку.
и впервые за несколько дней — уснула.
крепко.
спокойно.
утро пришло не по моей воле.
громкий, резкий звонок разорвал сон, как лезвие — тонкую ткань.
я поморщилась, потерла глаза, зарылась лицом в подушку, но звонок не сдавался.
пришлось потянуться к тумбочке, на ощупь нашла телефон — старенький белый самсунг с царапиной на корпусе.
на экране мигало имя: "руслан".
я приподнялась, нажала кнопку приёма, голос ещё сонный, хрипловатый:
— алло?..
— привет, — весело и как-то даже слишком бодро сказал он,
— слушай, я за тобой к четырём зайду. нормально?
— ага, нормально, — я зевнула, закрывая глаза,
— я пойду собираться.
— давай, — короткий смешок,
— не проспи.
— ага…
нажала «отбой» и положила телефон обратно.
потом посмотрела на часы.
12:14.
ну, почти пол первого.
я зевнула, потянулась — тело приятно ломило от сна, но в голове уже мелькнуло: надо вставать. руслан ждать не будет. да и вообще… не люблю я, когда меня дожидаются.
я поднялась с кровати, босыми ногами пошаркала по комнате, выглянула в коридор.
квартира тихая. витин пиджак висел на вешалке — значит, дома его нет. ушёл. наверное, на работу.
я быстро обошла квартиру, проверила ванную, кухню.
никого.
спокойно.
вернулась в комнату, вытащила из старой сумки, из порванного бокового кармана, аккуратно спрятанную пачку сигарет.
«альянс».
осталось три штуки.
взяла спички.
открыла окно, приподняв раму ровно настолько, чтобы сквозняк вытягивал дым, но меня с улицы видно не было.
осторожно закурила.
тянула дым медленно, глубоко, чувствуя, как лёгкое жжение в груди возвращает мне ясность.
мысленно пробежалась по вчерашнему.
по петиному голосу. по кассете.
по витиному молчанию.
по обещанию помочь.
тяжело выдохнула.
затушила, сунула сигареты обратно в сумку, как всегда — между подкладкой и старым замком.
так, чтоб витя точно не нашёл.
прошла в душ.
горячая вода оживила тело, размыла остатки сна.
вышла, обернувшись в полотенце, волосы влажные, прохладные на затылке.
открыла холодильник — наспех поела то, что осталось с вечера.
в животе стало тепло.
и только тогда пришла мысль — сегодня будет нормальный день.
прошлась к шкафу.
достала любимые чёрные джинсы — сидели идеально, немного обтягивали, но не слишком.
надела белую майку — простая, но с вырезом. немного открытая, конечно.
взглянула в зеркало.
губы чуть прикусила.
в глазах — лукавый блеск.
нормально.
достала из вешалки кожаную куртку.
сразу всё стало на свои места.
всё в балансе.
и вроде бы по-моему, и не слишком вызывающе.
в отражении — я.
и я себе понравилась.
в голове щёлкнуло: «всё, готова. пусть только попробует опоздать».
я в который раз глянула на часы.
без пяти четыре.
всё вовремя.
я даже хмыкнула в голос — руслан, как швейцар, чётко по графику.
и будто по заказу — стук в дверь.
не громкий, не требовательный, скорее… уверенный.
я подошла к двери, медленно, даже чуть потянув момент, проверила в глазок.
руслан.
конечно, он.
открыла.
он стоял, как обычно, с чуть лукавой, но тёплой улыбкой на лице.
куртка не застёгнута, руки в карманах, волосы чуть растрёпаны.
в глазах — искреннее облегчение, будто боялся, что я передумаю.
— привет, — сказал он негромко.
— привет, — кивнула я, в глазах скользнула лёгкая тень, но я быстро её спрятала за обычным выражением лица.
он наклонился, небрежно, по-дружески, приобнял одной рукой.
от него пахло чем-то знакомым — табак и немного дешёвого лосьона, тот самый, что всегда вызывал ассоциации с детством.
— ты готова? — спросил.
— щас, секунду.
я накинула куртку, запрыгнула в кроссовки, схватила свою маленькую чёрную сумку с комода.
телефон положила внутрь, потом, когда ключ повернулся в замке — сунула туда и его.
— всё, пошли.
мы вышли из подъезда.
ветер был прохладный, но не злобный, волосы трепались, как будто кто-то гладил меня по голове.
едва мы спустились с крыльца, как он повернулся ко мне и спросил:
— ну чего, как там с петей?
вопрос прозвучал как-то напряжённо.
словно всё утро сдерживал.
я пожала плечами, спокойно, даже чуть холодно, ответила:
— нормально всё. довёз молча, ничего не сказал. сразу уехал.
он выдохнул с такой силой, будто реально с плеч что-то свалилось.
в груди что-то кольнуло.
переживал всё-таки.
— хорошо, — пробормотал он, глядя себе под ноги,
— я думал, хуже будет. поругаетесь опять.
я кивнула, и мы несколько секунд шли молча.
ветер толкал в спину, будто торопил.
потом я чуть сбавила шаг, взглянула на него из-под бровей.
— руслан… слушай… мне помощь нужна.
он сразу повернул ко мне голову, лицо серьёзное, внимательное.
— говори.
я вдохнула.
словно проглотила ком.
внутри всё сжалось, но надо было говорить.
— у вити опять эти его проблемы, — начала тихо, не глядя в глаза,
— работа, долги или что-то ещё, я не знаю. но видно, что плохо всё. сам ничего не говорит, но я же вижу. я… ну, я хочу ему помочь. деньгами. хоть как-то.
он остановился.
я тоже.
ветер шуршал в листьях рядом.
— лика… — его голос стал низким, серьёзным,
— не тащи это на себе. это не твоё.
— да кто, если не я? — вскинулась я, в голосе мелькнуло раздражение, почти обида.
— он один меня воспитывал, всё для меня делал. я ему должна. я ему… обязана.
он смотрел прямо в глаза.
долго.
потом покачал головой.
— я не потяну тебя в свои дела, ясно? ты не полезешь туда.
даже не думай.
я наклонила голову чуть вбок, прикусила губу.
улыбнулась хитро.
подмигнула.
— руслан… ну пожалуйста.
он прищурился.
всё понял.
всё.
— не смотри на меня так.
— как? — наивно.
— вот так, — он ткнул пальцем в воздух между нами,
— когда ты делаешь эти свои глаза — у меня мозги плавятся.
я скрестила руки на груди, улыбнулась уже по-настоящему.
внутри даже потеплело.
чёрт с ним, с петей. хоть кто-то на моей стороне.
— ну… — начал он устало,
— хорошо. я помогу. но…
он поднял палец.
— я слушаюсь. — я кивнула сразу.
— честно. как шёлковая.
он хмыкнул.
— посмотрим.
и мы пошли дальше.
улица впереди вытягивалась в длинную ленту, редкие машины проезжали мимо, в воздухе пахло весной и чем-то… новым.
мы шли по улице, медленно, как будто никто никуда не торопился.
по асфальту ещё не до конца высохли лужи от недавнего дождя, воздух был сырой, но свежий.
ветер шевелил край моей куртки, а волосы — тянул за плечо, будто шептал что-то своё, ветерное.
руслан шагал рядом, молча, что-то прокручивал в голове.
я это сразу почувствовала — у него всегда лицо становится чуть жёстче, губы напряжены, а глаза — не здесь.
я хотела спросить, но не стала.
подождала.
и он заговорил первым.
— слушай… я сразу скажу, чтобы потом не было сюрпризов.
я повернула голову, вскинула брови. он смотрел вперёд, не на меня. значит, серьёзное.
— я занимаюсь делом, которое тебе, может, и не понравится.
внутри что-то напряглось.
не от страха — скорее, от того, что мне не нравится, когда меня держат в стороне.
все думают, что я такая — хрупкая, впечатлительная, с тонкой душой.
а я давно уже закалялась на огне.
я знаю, когда стоит испугаться, а когда — просто слушать.
я нахмурилась.
— говори уже. я слушаю.
он кивнул, будто ждал именно этих слов.
руки в карманах, плечи чуть опущены.
голос ровный, но с лёгкой тяжестью.
— есть контора одна… — начал он.
— неофициальная.
туда ходим мы с пацанами.
нам дают всякое… китайское барахло, ты понимаешь.
футболки, часы, наушники, всякую мелочь. а мы потом всё это продаём — в два раза дороже, иногда и больше.
так и живём.
я молчала.
просто смотрела на него.
он говорил спокойно, честно. без пафоса.
он не оправдывался.
— это не то, чем я хочу заниматься до конца жизни, — добавил он.
— но сейчас это деньги. и нормальные деньги. без драк, без оружия, без крови. просто товар. просто продажа.
он посмотрел на меня.
— тебе это не обязательно. я сказал, потому что ты попросила помощи. а за помощь, ты же понимаешь, платят.
я на секунду отвела взгляд.
в груди было туго.
как будто внутри всё спорило само с собой.
всё это странно. не моё. не честно, может быть.
но ведь и то, что у вити происходит, честным не назовёшь.
я видела, как он сидел над этой кассетой. как у него тряслись пальцы. как он не спал всю ночь.
перед глазами встал его взгляд.
усталый.
виноватый.
сломленный.
я вспомнила, как тихо сказала ему: я тебе помогу.
а значит — теперь отступать нельзя.
я посмотрела на руслана.
ровно, спокойно.
— я с тобой.
он приподнял брови.
— ты уверена?
— не совсем. — я усмехнулась, но без радости.
— но это не важно.
я шла дальше, он догнал меня через пару шагов.
— значит так, — начал он,
— если уж ты в это влезешь, то слушайся меня. без самодеятельности. без импровизации. всё чётко.
— ага, — кивнула я.
— ты начальник — я дура.
— и договорились, — усмехнулся он.
— ну хоть кто-то это признал.
я тоже улыбнулась, краем губ.
но внутри было другое.
не про смех.
я знала, что будет тяжело.
знала, что это только начало.
и с петей мне ещё разбираться.
и витя молчит про многое.
и с этой чёртовой кассетой — явно не всё просто.
но если это хоть немного облегчит ему жизнь —
значит, оно того стоит.
мы шли уже молча, но в шаге руслана чувствовалась лёгкая спешка, как будто он знал, куда идёт, и мысленно уже был там.
в какой-то момент он свернул с улицы, и я, едва успев за ним, увидела здание школы.
моей школы.
и его.
— а это ещё зачем? — я приподняла брови, остановившись. он не обернулся, просто махнул рукой, будто отгонял назойливую муху.
— пойдём, потом скажу.
я фыркнула.
— руслан, я вообще-то не люблю вот это “потом скажу”.
скажи сейчас — или я иду домой.
он обернулся, быстро, с полуулыбкой. глаза загорелись чем-то шутливым.
— лика, да не вредничай. это не больно. обещаю, интереснее, чем смотреть в потолок дома.
пойдём.
— ты с ума сошёл, в школу тащить меня… — пробурчала я, но всё равно пошла за ним.
он знал, как меня переубедить.
всегда знал.
эта его лёгкость — дурацкая, раздражающая — но работает.
мы прошли мимо пустой вахты.
дворник у входа только кивнул руслану — видимо, знакомый.
я прикрыла за собой дверь и с тоской посмотрела на потолки — всё так же пахнет мелом и сыростью.
в коридорах пусто, тихо, свет просачивается через мутные окна.
— куда мы идём? — спросила я снова, уже поднимаясь за ним на второй этаж.
— подожди, — бросил он.
— ещё чуть-чуть.
— ты не маньяк случайно? — я склонила голову.
— ты меня ведёшь в тёмный кабинет, и у тебя в рюкзаке что-то подозрительно тяжёлое…
— не маньяк, а романтик, — усмехнулся он.
— почти.
— ну вот романтиков я боюсь больше.
он хмыкнул, открыл знакомую дверь — кабинет истории.
я шагнула внутрь — всё так же, как в прошлом году. карта полуспущена, на доске остатки мела. серое небо за окнами.
— руслан, серьёзно, — я остановилась.
— ты притащил меня в кабинет истории, чтобы… что?
он подошёл к стене, оглянулся — как будто проверял, не смотрит ли кто. я прищурилась.
руслан взял край большого старого плаката, где нарисованы цари и какие-то даты, и ловко его отогнул.
под ним — стена, и в стене дыра.
аккуратная, почти незаметная.
— ты что, из кино сбежал? — прошептала я, шагнув ближе.
но он не ответил, только молча открыл рюкзак, достал аккуратно сложенную пачку денег.
ни слова.
ни взгляда.
и засунул эту пачку внутрь.
потом прикрыл всё обратно плакатом.
— ты… — я открыла рот.
— ты серьёзно?это… твой тайник?
в школе? в кабинете истории?
он повернулся ко мне, ухмыльнулся.
— я что говорил? интереснее, чем дома сидеть.
— руслан! — прошипела я.
— ты издеваешься? что это было?
почему? что за деньги? зачем ты их туда спрятал?
— скажу потом, — он поднял руки, будто сдавался.
— обещаю. честно-честно. просто пока рано.
— рано… — я скрестила руки на груди.
— а может, мне вообще не надо всё это видеть, а?
— ты сама хотела помощи, — напомнил он.
— а теперь хочешь, чтоб я делал всё, как тебе удобно? так не работает, лика.
я прикусила губу. он прав.
раз вписалась — значит, надо идти до конца. но всё равно…
— хорошо, — выдохнула я.
— я подожду. но ты мне расскажешь. всё. иначе — забудь.
— договорились, — кивнул он.
— я тебе всё скажу. всё, что надо.
обещаю.
и он вышел из кабинета, будто ничего особенного и не произошло.
а я — вслед за ним, по коридору, вниз по лестнице.
шум шагов гулко отдавался от стен.
я оглянулась на дверь кабинета истории, прищурилась.
руслан прячет деньги в школе.
я вписываюсь в какую-то сомнительную торговлю.
вити снова проблемы.
а у пети — тайны, которые только начинают распутываться.
мы вышли на улицу.
ветер ударил в лицо, как будто вытягивал из меня остатки вопросов. я скрестила руки на груди и остановилась.
— всё. давай. объясняй.
руслан остановился, но не сразу посмотрел на меня.
только через пару секунд.
глаза у него были серьёзные.
— позже. я всё скажу, лика.
честно. но чуть позже.
я выдохнула.
долго, с усталостью.
— ладно. но только потому, что ты — ты.
и мы пошли дальше, по улице.
ближе к вечеру город будто затаился — серое небо опустилось ниже, в окнах начали загораться жёлтые квадратики света, и воздух стал плотнее, как перед дождём.
я почувствовала, что день подходит к концу, и будто по инерции — сама не осознавая, зачем — посмотрела на руслана, и сказала:
— хочешь чаю у нас попить?
он тут же расплылся в улыбке, будто только и ждал этого.
— конечно. ты ж не просто так предлагаешь, а значит — чаёк будет с печеньем. или с секретами. или и с тем, и с другим.
я усмехнулась, закатив глаза.
— иди уже, философ.
мы дошли до дома.
лестница, как всегда, скрипела на третьем пролёте, а ключ еле провернулся в замке.
зайдя внутрь, я скинула куртку и кроссовки, привычно заглянула в коридор — и напряглась.
витя должен был быть дома.
уже давно.
но его не было.
я машинально прошла в кухню, сделала жест рукой руслану, чтобы проходил, и постаралась не выдать свою тревогу.
— может, он вышел по делам, — прошептала я себе под нос, хотя знала, что витя обычно предупреждает.
всегда.
руслан сел за стол, начал рассказывать что-то весёлое, и я постаралась переключиться.
налаживала чайник, расставляла кружки, даже достала своё любимое варенье — малиновое, которое хранила на «особые случаи».
и вот мы сидели за столом.
чай дымился, ложки звенели по стеклу.
на какое-то время стало уютно.
— слушай, — сказал руслан, подперев подбородок рукой.
— а помнишь, я тебе рассказывал, как петя в детстве пытался на турнике крутиться, и штаны у него слетели?
— господи, — я прыснула,
— как можно такое помнить вообще?
— так это же было гениально! он потом ещё стоял на месте, натягивая штаны, и объяснял, что “это была техника из каратэ, просто никто не понял её суть”.
я закашлялась от смеха.
— да, петя и “техника”… он бы и упав в лужу сказал, что это "элемент спецоперации".
— сто процентов, — подхватил руслан.
— я уверен, он до сих пор считает, что его уволили не потому что он твердолобый, а потому что "слишком умный для этой системы".
— он вообще-то не тупой, — хмыкнула я,
— просто упрямый как осёл.
— ослы на него в суд подадут, — кивнул руслан серьёзно.
мы смеялись, и на минуту мне даже стало тепло.
но потом я снова глянула на часы — и всё обрушилось.
витя всё ещё не вернулся.
я не слышала, чтобы он стучал ключом в дверь, не было его привычного кашля с порога, не было тяжёлых шагов в коридоре.
— секунду, — сказала я и пошла за телефоном.
набираю номер.
гудки не идут.
тишина.
экран гаснет.
— выключен, — сказала я, вернувшись.
голос вышел глухим.
— его телефон выключен.
— может, батарея села, — спокойно сказал руслан.
но я почувствовала, что он тоже чуть напрягся.
я села обратно за стол, уставилась в кружку.
пальцы нервно теребили край скатерти.
— он никогда так не делает. он всегда пишет, звонит, предупреждает. даже если ерунда. даже если просто на пять минут задерживается.
— лика, — тихо проговорил руслан.
— давай не паниковать. может, реально просто сел телефон. может, он заехал к кому-то. или…
он замолчал.
мы оба подумали про одно и то же, но не сказали вслух.
я кивнула.
— ты прав. не паниковать.
но внутри всё уже начало закручиваться: тревога в животе, напряжённая шея, даже сердце билось как-то не в такт.
я старалась не показывать виду.
но чай уже не лез в горло.
время тянулось медленно.
на часах было уже почти одиннадцать, когда руслан наконец встал.
— ладно… я пойду.
— да, — сказала я тихо.
— спасибо, что зашёл.
— завтра с утра позвоню тебе.
— хорошо.
мы подошли к двери.
он обулся, застегнул куртку.
я постояла в проёме, держа за ручку двери.
— всё будет нормально, — сказал он, положив руку мне на плечо.
— он найдётся.
— я знаю, — кивнула я.
улыбнулась.
едва-едва.
— до завтра.
— пока, руслан.
он ушёл.
я закрыла дверь.
откинулась на неё спиной.
в прихожей стало особенно тихо.
прошла в зал.
села на диван.
пальцы машинально сжали подушку.
я ждала.
просто сидела и ждала.
вити всё не было.
но витя не пришёл домой.
не через полчаса.
не через час.
не через два.
я сидела в зале, сжав колени руками, будто так могла сдержать всё, что поднималось внутри — тревогу, страх, злость, непонимание.
телефон молчал, экран оставался холодным и тёмным, как будто и не существовало на свете человека по имени витя.
я набирала снова.
и снова.
и снова.
и каждый раз — глухая тишина.
неизвестность — вот что больше всего разъедало изнутри.
эта липкая, бесформенная пустота, в которой ты не знаешь: ждать? искать? бояться? надеяться?
тишина становилась громче с каждой минутой.
казалось, она давила на грудь, на виски, на сердце.
в комнате не было ничего, кроме тусклого света, моего дыхания — и этой давящей, мёртвой тишины.
и именно она — тишина и неизвестность — убивали меня.
извиняюсь перед вами за то, что так редко выходят новые главы. у меня сейчас подготовка к экзаменам, но это не единственная причина. я начала писать новую историю, сейчас она в процессе, не знаю когда, но в ближайшее время выйдет первая глава. это будет не фф о каком то сериале, а как настоящая книга, в одной главе будет как минимум 5000 слов, чтобы вам было интересно читать. спасибо за звёздочки и прочтение)