2 часть
я постучала в дверь. коротко — раз-два. почти сразу щёлкнул замок, и в проёме появилась флора борисовна. высокая, сдержанная, строгая. она всегда держалась прямо, словно на плацу, и говорила так, что хотелось сразу подтянуться. в её взгляде была сила — такая, что даже витя иногда слова подбирал, прежде чем рот открыть. женщина с характером, с боевым. не каждая бы в одиночку троих пацанов вырастила. но при всём этом — когда она глядела на меня, в её глазах появлялось что-то мягкое, материнское. будто я не просто гостья, а своя, близкая.
— ну, лика, проходи, — сказала она, и уже не как строгая хозяйка, а почти с нежностью.
— ликуша моя… сколько не была! заходи скорее. — и прежде чем я успела что-то сказать, она обняла меня крепко. тепло, по-настоящему. пахло у неё всегда хлебом и мятным чаем.
— здравствуйте, флора борисовна, — буркнул витя, чуть склонив голову.
она одарила его строгим, но добрым взглядом:
— заходите оба. юра вас уже заждался. и к столу скоро зову, ужин почти готов. не думайте, что уйдёте голодными.
мы разулись в прихожей. тут же откуда-то с грохотом выскочил руслан. младший из братьев. ему лет шестнадцать, но энергии как у целого класса. весёлый, шумный, вечно с какой-то ерундой в голове. но мне он нравился — всегда приветливый, в нём не было ни капли злости.
— лика! — он аж подпрыгнул, будто не ждал меня увидеть.
— здорово! ты чего, правда пришла? — подлетел, схватил за руку, обнял на бегу.
— да ты ж целую вечность не заходила!
— вот, пришла. соскучилась, — хмыкнула я, улыбаясь.
он радостно кивнул вите:
— здорова, витя. — и тут же, как заведённый,
— пойдём, пойдём, юра там видик крутит, фильм выбрал.
не успела я слова вставить, как он уже тянул меня за руку в комнату. прямо с разбега мы свалились на кровать, и он — как водится — угодил затылком об стену. глухой грохот разнёсся по квартире.
— ай, твою... — выдохнул он, потирая голову, но уже смеясь.
я тоже прыснула со смеху, чуть ли не уткнулась в подушку. всё-таки с русланом рядом скучно не бывает.
— вы что там, штурмом комнату берёте? — донёсся голос юры.
в комнате он уже сидел у видеоплеера, копался в кассетах. на полу — пара коробок, на табуретке напротив — витя, наблюдающий за происходящим с тем самым видом, мол, «вот опять».
юра повернулся к нам, скосив взгляд на брата:
— рус, ну ты и табурет. лбом стену пробил?
— не пробил, но трещина точно есть, — буркнул тот, ещё посмеиваясь.
— лика виновата, тяжёлая.
— ага, конечно, я виновата, — фыркнула я и тут же показала вите средний палец, когда он, покачав головой, выдал:
— как дети, честное слово.
— а ты взрослый, что ли? — отрезала я, закатив глаза.
— если взрослость — это сидеть с табуреточным лицом, то не, не хочу.
юра в этот момент вставил кассету, хлопнул крышкой видака:
— всё, давайте без боёв, сейчас кино начнётся. рус, иди хоть воды принеси. а то гости, а вы им ни чай, ни морду.
руслан запрыгал к выходу, приговаривая:
— чай сделаю, морду принесу позже!
все рассмеялись. и я тоже. внутри было так… спокойно. несмотря на то, что пару часов назад мы чуть не попали в переделку, тут — в этой квартире, в этих стенах — я чувствовала себя по-настоящему в безопасности. как будто дома. будто здесь я не чужая. не «сестра мента», как говорил петя, а просто лика. для флоры борисовны — почти как дочка. для юры — подруга, почти родная. руслан вообще меня обожал. и даже витя здесь расслаблялся, не бурчал каждые пять минут.
и мне этого было достаточно.
юра включил кассету, изображение на экране немного шипело, словно старые плёнки не спешили расставаться с временем. он повернулся через плечо и сразу, без шуток, бросил:
— руслан, давай-ка проветришься, — сказал серьёзно, но с усмешкой.
— не для твоих ушей будет.
руслан сразу напрягся, вскинул брови и фыркнул:
— ты вообще кто, чтобы выгонять? я тут тоже живу!
витя, сидевший на табуретке рядом с видео-проигрывателем, хмыкнул и, даже не отрывая взгляда от экрана, добавил:
— и тебе, лика, не помешает выйти. взрослое кино всё-таки.
я, конечно же, мгновенно закатила глаза:
— спасибо, что предупредил. а то я думала, тут детям сказки показывают, — и демонстративно скрестила руки на груди.
юра фыркнул:
— не, ну ты можешь остаться. ты же у нас взрослая. — он даже чуть кивнул в мою сторону, как бы давая допуск к таинствам взрослой жизни.
— да прям! честь какая, — пробурчала я, отворачиваясь, чтобы не показать, как на самом деле забавно всё это выглядело со стороны. витя, конечно, как всегда прикидывается суровым, но сам уже еле сдерживает улыбку.
и тут, как по команде, в комнату вошла флора борисовна. руки на груди, взгляд — стальной. и сразу резко:
— чего младших шпыняете?
в комнате наступила тишина. юра хотел что-то сказать, но она махнула рукой:
— помолчи.
она посмотрела на меня, и тон вдруг стал мягким, почти материнским:
— пошли, ликуша. на кухне поможешь. поболтаем, — она взяла меня под руку, и мне даже немного потеплело на душе. у неё было что-то такое… простое, надёжное, настоящее. не как у матери — у той всё было на нервах, на крике. флора — другая. сильная, да, но без злобы.
— ага, спасибочки, — прошептала я, кидая взгляд на экран телевизора,
— как раз не горю желанием смотреть ваши там… взрослые откровения.
— ты ж сама взрослая, — буркнул витя, но я лишь показала ему язык, будто пятилетняя.
руслан потащился за нами, но когда мы свернули на кухню, он развернулся и вернулся к братьям. кухня встретила запахом жареной картошки и теплом. флора носилась между плитой и столом, а я села на табуретку, оглядывая всё вокруг.
— ну, рассказывай, — начала она, не оборачиваясь.
— как у тебя? как школа?
— нормально, — ответила я, по привычке коротко.
— закончила, не на медаль, но выше среднего. пойдёт.
— молодец, — кивнула она.
— а мальчики? ухаживают?
я чуть не поперхнулась воздухом, но ответила честно:
— нет. никого нет. — и после паузы добавила:
— и не надо.
— как это не надо? ты ж девчонка красивая, дерзкая. хоть сейчас замуж выдавай, — сказала она с лёгкой усмешкой, но без давления.
— дерзкая, это точно, — хмыкнула я, теребя цепочку на шее.
— не всем это нравится.
я чувствовала, как мне становится уютно. эта кухня, запах еды, звуки кастрюль — всё было какое-то настоящее, живое. без пафоса, без фальши. как в детстве, которого, по сути, у меня почти не было.
вдруг с грохотом на кухню влетел руслан:
— мам! готово всё? я умираю с голоду!
— ты всегда умираешь с голоду, — отозвалась она, не поворачиваясь.
— иди, зови своих. и ликушу с собой не забудь.
— слышала, ликуша? пошли! — сказал он с широкой улыбкой и толкнул меня в плечо.
— не толкайся! — я толкнула его в ответ, но уже с улыбкой.
мы вылетели из кухни, хохоча и пихаясь, будто не подростки, а малыши. и мне вдруг стало так легко — будто всё страшное, что было у озера, где-то далеко. будто я действительно здесь дома.
мы с русланом с грохотом влетели в комнату — я запыхавшаяся, с растрёпанными волосами, он — с широкой глупой улыбкой, будто сейчас что-то украли. в этот момент юра резко потянулся к пульту и почти в панике выключил кассету.
— чё вам? — рявкнул он, глядя на руслана с подозрением, будто мы застукали их за чем-то секретным.
— ну тоже, чё вы сразу выключаете-то, а? — возмутился руслан, поджимая губы.
— может, я тоже хотел посмотреть!
— правда, чего вы? — поддержала я его, усевшись на край дивана.
— будто там такое прям.
— ну? чего? — переспросил юра, поднимая брови.
— мама сказала, картошка готова. вы скоро? — руслан сказал это почти неохотно, будто из чувства долга.
— минут десять, — буркнул юра, не оборачиваясь, а потом снова включил кассету.
— ну чё, как кино? — руслан тут же прищурился, пытаясь рассмотреть, что там такое было.
— обосратушки, даже не знаю, показывать тебе или нет, — усмехнулся юра, продолжая щёлкать пультом.
— в смысле "показывать мне или нет"?! — руслан обиделся.
— вить, посади его на пятнадцать суток, а?
— да ну, серьёзно. это рано тебе смотреть, — с каменным лицом произнёс витя.
— у тебя психика неокрепшая ещё. заикаться начнёшь.
— я?! — руслан аж подпрыгнул.
— да вы... да я!
юра тем временем начал подталкивать его к двери, будто выставляя за порог.
— вам чё, жалко, что ли, а? — не унимался тот, пятясь назад.
— мне не жалко. страшно просто. очень страшно это! — драматично вздохнул витя, переглянувшись с юрой.
— ну вас, блин, — фыркнул руслан и вылетел из комнаты.
— ты писаться начнёшь, понимаешь? — крикнул ему вдогонку витя.
я рассмеялась. громко, искренне, почти до слёз.
— чего вы его так запугали-то, ну правда?
— да он каждый раз ведётся, — усмехнулся юра.
— на самом деле кино — ахерительно страшное.
— да, — подтвердил витя, откинувшись на спинку табуретки.
— особенно эта, в очках ночного виденья… — продолжил юра, и по его голосу было слышно, что он прямо кайфует от фильма.
витя изобразил испуганное лицо и прижал руки к груди:
— это очень крутая придумка! актриса, как её... — витя замялся.
— джоди фостер, — быстро подсказал юра, откупоривая бутылку.
— вот! она очень круто играет, вообще. ну и второй тоже.
— дадада, хопкинс. у него взгляд как у змеи — холодный, липкий такой. — юра явно был в восторге.
— я такой недавно видел, — сказал витя, почти не меняя интонации.
— в смысле? у нас тут? — юра удивлённо посмотрел на него.
— нуда. ну, конечно, не хопкинс, но упырь знатный. его застрелили при задержании, — спокойно ответил витя.
— кто он был-то?
— обычный член группировки. — витя пожал плечами, глядя в сторону.
— таких, к сожалению, не один и не два.
он сделал паузу и добавил с усмешкой:
— ну и ещё у нас одна такой есть. взгляд — как у змеи. один в один.
— кто? — удивился юра.
витя ткнул пальцем в мою сторону:
— вот она.
я тут же рассмеялась, но потом прищурилась, сложила руки на груди и нарочито обиделась:
— ой, ну всё. заткнись уже. обидел ты меня, знаешь ли.
они оба заржали, будто я сама пошутила лучше всех.
после короткой паузы витя вдруг посерьёзнел:
— кстати, юр… я тебе хотел сказать кое-что. ну, про брата твоего.
— говори.
— я всё равно буду их раскручивать — группировку эту, жигалинскую. а он там, твой брат… ну, ты понимаешь.
юра слегка кивнул, взгляд у него стал отстранённым, но внимательным:
— понимаю.
в этот момент с кухни раздался голос флоры:
— лика! иди сюда, помогай! и зови их ужинать!
я вскочила, взглянула на парней:
— ну что, ужин! тёть флора зовёт. давайте, а?
— сейчас. пять минут. — юра отмахнулся, даже не глядя на меня.
— ага, — фыркнула я и вышла из комнаты, чувствуя, как в груди снова разливается тепло. всё было по-домашнему. по-настоящему. несмотря ни на что.
я зашла на кухню к флоре борисовне. села снова на табурет у стола, где ещё стояли кружки, тёплый хлеб в салфетке и сковородка с картошкой. флора что-то рассказывала — кажется, про соседку с третьего этажа, как та опять выносила половики сушить в подъезд. я кивала, слушала, иногда улыбалась. не столько из вежливости, сколько потому что её голос был каким-то домашним, тёплым. флора борисовна бегала от плиты к мойке, потом к шкафам — раскладывала всё для ужина, а я просто сидела, разглядывая, как всё устроено у них на кухне.
в какой-то момент вдруг раздался стук в дверь. я вздрогнула, обернулась на звук. флора не придала этому значения — кивнула в сторону прихожей:
— русланчик, открой, пожалуйста.
руслан пошёл. я напряжённо прислушивалась. через несколько секунд послышался грубый, хриплый голос, который я, к сожалению, узнала сразу. сердце будто провалилось куда-то вниз. петя…
я краем глаза посмотрела в сторону прихожей — от кухни её было видно частично. я увидела, как он резко сдёргивает с петли куртку вити, почти с ненавистью.
— кто у нас? — спросил он, зло, но будто лениво, как хищник перед броском.
— там юрка с виктором в комнате, лика с мамой на кухне,
— отозвался руслан, сдержанно, но спокойно.
— в смысле у нас они? они че, меня не поняли, да? — уже почти рычал петя. я заметила, как у него напряглись плечи.
— че происходит? что такое? — спросила флора, выходя из кухни. я же шагнула следом, как-то инстинктивно встала у неё за спиной, почти прячась. взгляд опустила вниз, но всё равно видела, как петя весь словно сжимается, как пружина. злой. дикий.
— ничего, — ответил он резко, будто сквозь зубы.
— что такое? они кино смотрят, по видику, лика мне помогает. щас будем ужинать все вместе. чего ты начинаешь? — флора говорила тихо, но строго, глядя ему в глаза. я почувствовала, как её плечи напряглись.
— чтоб я с этими за один стол сел?.. мам, ты че? — выпалил петя, челюсть сжал, глаза налились злобой.
— че ты рявкаешь? — не выдержала флора, шагнула к нему ближе.
— не рявкаю я! я не могу понять — я домой прихожу или в мусарню? — он почти кричал, но с дурацкой наигранной улыбкой. развёл руками. мерзко.
— подожди, успокойся, пожалуйста. это его друзья. у него свои друзья, у тебя свои.
— да у меня свои, только они сюда не ходят почему-то, кино не смотрят. — я слышала, как он почти скрипит зубами.
— так пусть приходят. я не против, — вставил руслан с абсолютно искренним тоном.
— слышь, аладин, ты че в мои дела свой нос загнутый суёшь? — вдруг петя схватил руслана за кофту. я отпрянула, сердце забилось громче.
— рот закрыл! — флора стеганула петю по плечу полотенцем.
— я рот закрыл?!
— да!
— народ, что случилось? — юра вышел из комнаты, взглядом окинул всех. я заметила, как его брови нахмурились.
— что случилось? я тебе говорил, чтоб когда я дома, ты своих мусоров не приводил! — петя толкнул юру, и тот врезался плечом в шкаф.
— говорил. но я ж не знаю, пойдёшь ты или нет. я не обещал. — голос юры был спокойный, но твёрдый.
— короче, выводи их отсюда. или я сам это сделаю.
— чё с тобой сегодня? — флора снова ударила петю полотенцем.
— ты меня понял или нет?! — кричал петя.
— а с чего я его должен выгонять?
— правильно, юрочка, не надо никого выгонять, — вступилась флора.
— петя, успокойся, пожалуйста.
— и дело не в том, что он в милиции работает. а вы как шакалы, серьёзно.
— пасть закрой свою! — петя замахнулся на юру.
— а ну отпустил его! я тебе щас! и тебе тоже! как собаки! — флора разошлась, стегала полотенцем и пети, и юру, обеими руками.
— господи, боже мой! что у вас в голове вообще?! — почти вскрикнула она.
— вы можете хоть немножко друг к другу навстречу идти?!
я стояла за спиной флоры, почти не дыша. сердце колотилось. я посмотрела исподлобья на петю, наш взгляд неожиданно пересёкся. он сжал челюсть, прищурился. я тут же отвернулась. шагнула назад. развернулась и быстро ушла в комнату, где сидел витя. не хотелось быть здесь. не хотелось, чтоб он смотрел на меня так.
в комнате витя сидел, глядя в экран — но фильм был на паузе. он повернул голову, когда я вошла, и спросил спокойно:
— всё нормально?
я кивнула. и села рядом. молча.
витя включил видик с паузы. экран мигнул, снова пошли последние минуты фильма. мы оба молча смотрели. по экрану пробегали финальные субтитры, но вдруг резкий, абсолютно неожиданный кадр — какой-то парень, связанный по рукам и ногам, орёт, его жестоко бьют. затем вспышка, камера дёргается, и самого оператора тоже кто-то с размаху валит. изображение срывается, лента дёргается и обрывается на полуслове.
я не успела даже слова вымолвить — только сглотнула, сердце как будто провалилось вниз. жутко стало от этого финала. как-то мерзко. холодно внутри.
в этот момент резко влетает юра.
— вить, там...
— да я понимаю, — спокойно, но хмуро ответил витя, не дожидаясь пояснений.
— ничего страшного. юр, ты эту кассету где брал? в прокате?
— ну да. на углу, где киоск с газетами.
— я возьму, ладно? досмотрю.
— да, конечно, бери. только отмотай потом, а то хозяин орёт всегда.
— отмотаю. спасибо.
я поднялась, тоже кивнула юре, и мы с витей вышли из комнаты в зал. юра пошёл следом, но задержался у двери. флора борисовна вышла из кухни, вытирая руки о полотенце.
— вы куда это? — спросила она, взгляд сразу устремился на меня.
витя резко, будто заранее продумав фразу, выпалил:
— у меня срочные дела по работе, флора борисовна. прям срочные.
она с прищуром посмотрела на него, потом перевела взгляд на меня. нежно, почти по-матерински, взяла за руку:
— останься, а? ну побудь со мной немного. посидим, поможешь чуть, ладно?
я чуть дернулась, бросила взгляд на витю. он сжал губы, посмотрел на меня так, будто хотел сказать: «не надо». я поняла, что он боится — оставлять меня в одном доме с этим зверем, с петей. но сказать это прямо он не мог, не при матери.
и тут как назло подскочил руслан:
— лииик, ну останься, ну пожалуйста. мне скучно будет без тебя. а с мамой мы втроём быстрей накроем.
он так на меня смотрел, с щенячьим выражением, как будто без меня тут прям беда будет.
я тяжело вздохнула, кивнула:
— ладно. остаюсь.
витя нахмурился, но ничего не сказал. кивнул коротко, сухо. развернулся и ушёл, тихо прикрыв за собой дверь.
мы с флорой остались в зале. она остановилась, устало опустилась на стул у стены, ссутулилась, уткнулась лицом в ладони. плечи у неё дрожали, будто от сдерживаемых слёз. я стояла рядом, не зная, как быть. потом она вдруг выдохнула и посмотрела на меня снизу вверх.
— извини меня, лика, — тихо, хрипло.
— за петю. он тяжёлый. это не ты виновата.
я подошла к ней ближе, аккуратно накрыла её плечо рукой:
— вы-то тут при чём? он взрослый. сам должен головой думать.
она быстро поднялась, выпрямилась и махнула рукой, будто стряхивая с себя всё это:
— нельзя киснуть! — уже другим, бодрым тоном.
— пошли, на стол накрывать.
я чуть усмехнулась — такая она, флора: сто раз устанет, но виду не подаст. мы пошли с ней на кухню, и я снова села на свой табурет. она сновала по кухне, доставала тарелки, сковородки, накладывала картошку.
— нож возьми, хлеб порежь. он в хлебнице.
— ага, — я кивнула, встала, нашла нож. хлеб почему-то оказался чёрствее, чем казался с виду.
флора всё ещё волновалась, я это чувствовала. она будто старалась отвлечься на хлопоты, но в каждом движении было напряжение.
— ты не бойся его, — вдруг сказала она, не глядя.
— он не тронет тебя. при мне — точно нет.
я молчала. не потому что боялась, просто не хотелось врать. я-то знала, что петя может. ему бы только повод...
— всё будет хорошо, — добавила флора, пододвигая к столу большую миску с картошкой.
я только кивнула, стараясь не смотреть ей в глаза.
потом мы молча продолжили накрывать стол, а я в голове гоняла всё то, что только что видела в кино и что слышала от витиного напарника. и в этой тишине было столько всего недосказанного.
когда мы с флорой накрыли на стол — большой, тяжёлый, с вышитой скатертью и разными тарелками — она выпрямилась и громко, но спокойно позвала мальчиков:
— ребята, идите ужинать! — голос её прозвучал твёрдо, по-хозяйски.
из комнаты юры послышались шаги и гомон, сначала вышел руслан, потом юра. они сразу расселись за стол, перебрасываясь тихими репликами. флора хлопнула себе по лбу и повернулась ко мне:
— лика, позови петю, пожалуйста. он в своей комнате.
я слегка напряглась. не хотела туда идти, но виду не подала. кивнула:
— хорошо. сейчас.
комната пети находилась дальше по коридору, отдалённо от той, где жили руслан и юра. темнее, тише. я шла по коридору, чувствуя, как напряжение растёт внутри. на полпути мне захотелось развернуться и уйти обратно, но я сжала кулаки и заставила себя подойти к двери. постучала.
тишина.
я аккуратно положила руку на дверную ручку, но не поворачивала её.
— петя?.. — негромко, почти шёпотом.
— мама зовёт… ужинать.
тишина. только какой-то слабый шорох. я снова постучала, чуть сильнее.
дверь вдруг сама медленно приоткрылась с лёгким скрипом. я замерла.
и тут взгляд мой упал на пуфик у дальней стены. на нём сидел петя.
он сидел, слегка наклонившись вперёд, а на его голове был надет обычный прозрачный целофановый пакет.
моё сердце сорвалось вниз. я резко сделала шаг назад, ладонь вцепилась в косяк. рот приоткрылся от шока.
— п-петя?! — хрипло сорвалось с губ.
я метнулась вперёд, кинулась к нему, обеими руками сорвала пакет с головы. петя резко захватал ртом воздух, закашлялся, но тут же оттолкнул меня со всей силы. я отлетела назад, ударившись плечом о стену, с трудом удержалась на ногах.
— ты че тут забыла?! — прорычал он, глаза налиты злостью.
— я… мама сказала тебя звать… я не… — я растерялась. не знала, как правильно сказать, голос дрожал.
— не голоден я! — рявкнул он, вставая с пуфика.
— и не сяду я с тобой за один стол!
мне стало обидно. и страшно. но я выпрямилась, собралась:
— не со мной. — резко сказала я.
— ради неё. ради мамы. чтоб ей не было больно.
он замер. взгляд его, мрачный и хмурый, медленно поднялся на меня.
я продолжила, уже злее:
— ты как идиот себя ведёшь. она переживает, а ты будто специально. тебе плевать на неё, да? на мать, которая всё для вас делает? вам бы ценить её. я бы за такую маму всё отдала... а вы... бестолочи.
он сделал шаг ко мне. я дёрнулась назад, но он остановился. смотрел в упор. потом, почти шёпотом:
— пошли.
я не ответила. просто пошла за ним, чуть поодаль, чувствуя, как внутри всё дрожит.
в зале уже все сидели. флора взглянула на нас удивлённо. петя молча сел на своё место. я — на своё. он напротив.
на мгновение наши взгляды пересеклись. в его глазах не было ни злости, ни вины. было предупреждение.
молчи. забудь, что видела.
я опустила взгляд, взялась за вилку. флора села последней, с облегчением глядя на всех нас:
— ну, давайте. приятного аппетита.
— приятного, — почти хором прозвучало.
и начался ужин. будто ничего и не было. будто не было пакета на голове, злого рыка, стен. я молча ела. иногда, коротко, кивком или словом, отвечала на вопросы флоры. витя не пришёл. и, наверное, это было даже к лучшему.
петя ел молча. всё ещё смотрел. но уже не зло. просто следил. чтоб я не сорвалась. чтоб не рассказала. я молчала. не для него. для флоры.
после ужина всё немного успокоилось. флора с облегчением выдохнула, поправила салфетку на столе и тихо сказала:
— ну вот и ладно… все живы, все поели…
я кивнула и встала помогать. мы с ней вместе начали убирать посуду со стола. тарелки были ещё тёплые, в воздухе висел запах тушёного мяса, хлеба, чайной заварки. в зале кто-то уже щёлкал телевизором — кажется, руслан, — а юра что-то рассказывал ему негромко, смеясь. только петя молчал. сидел, как из камня.
я не смотрела на него. просто брала одну тарелку за другой, относила на кухню. звенела посуда, шуршали салфетки. флора мыла, я вытирала, мы работали молча, будто сговорились не поднимать больше ни одного слова, пока не уберём весь этот день со стола.
но потом она вдруг поставила тарелку, вытерла руки о фартук и посмотрела на меня. долго. а потом, словно между делом, но голос был натянут, как струна:
— лика… а чего вы с петей так долго там делали? в комнате.
я замерла. тарелка в руках чуть не выскользнула.
— чего?..
— вы вышли какие-то… ну… — она на секунду замялась, потом всё же продолжила.
— взъерошенные. он как зверь, ты бледная…
— да мы просто… поругались немного, — быстро выдохнула я.
— всё нормально уже.
она посмотрела на меня ещё несколько секунд, будто пыталась вцепиться взглядом, но потом отступила, кивнула.
— понятно… ну, если что — ты мне скажи, ладно?
я молча кивнула.
— мне уже надо домой, поздно, — выдохнула я, чувствуя, как в груди застревает тревога.
— конечно. сейчас… — флора сняла фартук, пошла со мной в прихожую.
пока я надевала кожаную куртку, застёгивала молнию, она вдруг громко крикнула в сторону зала:
— юра! проводи лику до дома!
я выдохнула, облегчённо. юра всегда был рядом, тихий, добрый, спокойный. с ним можно было идти хоть сквозь ночь. но в этот момент с резким шагом из своей комнаты вышел петя.
— я сам, — бросил он хрипло, коротко.
в прихожей повисло напряжение. юра обернулся на руслана. флора на секунду растерялась, потом нахмурилась.
— петя, может…
— я сам её провожу, — повторил он, надевая куртку. голос стал ещё суше.
я застыла. поймала взгляд юры — растерянный. взгляд руслана — с тревогой.
а я... я стояла, как девочка перед дверью, в чужой квартире, в тяжёлой куртке, с руками, зарытыми в рукава. мне вдруг так сильно не захотелось выходить. хотелось остаться — с ними. с флорой, с юрой, с русланом. выпить ещё чаю, перемывать посуду, что угодно — только не идти рядом с ним.
но я уже застегнула молнию. уже накинула шарф. флора кивнула:
— ну ладно, аккуратно.
— спокойной ночи, лика, — сказал юра, глядя на меня чуть с укором.
— пока… — сказал руслан, сдвинув брови.
— пока, — я выдавила улыбку, которую не чувствовала.
дверь закрылась за нами с глухим щелчком. я шла рядом с петей, немного позади. он не оборачивался. не говорил. только ступал вниз по лестнице, тяжело, резко, будто каждый шаг гремел по бетонным ступеням.
я шла за ним.
как будто в темноту.
ставьте звёздочки!)