Глава 17
ТРИ ГОДА НАЗАД
Пальцы Наëн танцуют по моему колену под столом и крадутся выше по бедру. Я ловлю ее ладонь и подмигиваю.
Маленькая шалунья.
В «Весле» шумно: посетители смотрят игру на телевизорах с большими экранами, распивают пиво и выкрикивают непристойности. Лиса и Брэндон сидят напротив нас, строят друг другу глазки и пытаются выбрать закуски. У нашего столика останавливается поболтать мой друг Рид со своей новой девушкой, и появляется официантка, чтобы принять наши заказы и освежить нам напитки.
Жизнь прекрасна.
У меня есть красивая женщина, на которой, как мне кажется, я когда-нибудь захочу жениться, стабильная работа, новый таунхаус и чертовски хорошие друзья. Не знаю, почему этот факт поражает меня именно в тот пятничный вечер в середине зимы, пока мы тусуемся в нашем любимом баре. Но когда уши наполняет смех, а теплая рука Наëн прижимается к моему бедру, я чувствую удовлетворение.
– Как считаешь, официантка горячая штучка?
Рид прощается, а я поворачиваюсь к Наëн, которая подпирает голову ладонью и накручивает на палец прядь светло-русых волос.
– Что?
– У нее впечатляющие сиськи. И наращенные волосы выглядят великолепно. – Наëн со вздохом поджимает губы, глубоко задумавшись.
– Ты с ума сошла. Я ее даже не заметил.
Это правда, не заметил. Лиса убеждена, что я сплю с кем попало, потому что «большего придурка не найти», и полагаю, что измена идет рука об руку с этим званием. Но правда состоит в том, что я никогда не был ни с кем, кроме Наëн. Мы стали первыми друг у друга, когда я был на втором курсе старшей школы, а она – на первом, и с тех пор мы вместе. В колледже мы брали трехмесячный перерыв, но я еще ни разу не сбился с курса. Это казалось неправильным.
Честно говоря, единственная другая женщина, о которой я когда-либо думал в подобном ключе, – это Лиса… но такой секрет я унесу с собой в могилу. Никто никогда не узнает, что сначала я положил глаз на Лису Манобан, когда на первом курсе она с глазами лани вошла в класс английского, источая невинность и благоухание лаванды.
Сестры Манобан по-прежнему две самые красивые женщины, когда-либо встречавшиеся мне на пути, и одна из них сейчас пристально смотрит на меня через стол.
– Что? – спрашиваю я, откидываясь на спинку стула. – Тебя раздражает, как я дышу?
– Это само собой. – Она пожимает плечами. – Но ты такой врун. Ты определенно заметил официантку.
– Нет, с чего такое предположение?
– Потому что ты гетеросексуальный мужчина. – Лиса мгновение молчит, и в ее зеленых глазах появляется лукавый блеск. – Хотя… полагаю, данное утверждение тоже можно оспорить. Не стоит забывать тот неловкий инцидент с твоим приятелем по колледжу в прошлом году.
Я не могу поверить, что она об этом вспомнила.
– Ты имеешь в виду случай, когда ты подсунула мне виагру своего отца после того, как я упомянул, что у меня болит голова? Очень мило, Лалиса. Я думал, что это Адвил.
От смеха она чуть не выплевывает свой напиток. Черт бы ее побрал.
Это был самый унизительный вечер в моей жизни, и я до сих пор понятия не имею, как собираюсь отомстить ей за ту выходку. Все идеи кажутся недостаточно хорошими.
Официантка возвращается с нашими крылышками и сырными палочками, и я не спускаю с Лисы сурового взгляда, отказываясь порадовать ее даже мельчайшим взглядом в сторону официантки. Но краем глаза замечаю, как Брэндон практически пускает слюни в свое крафтовое пиво.
– Может быть, желаете что-нибудь еще?
– Нет, – отвечаю я, все еще глядя на Лису.
Она подозрительно щурится на меня.
Официантка уходит, а я тянусь за крылышками, макая одно из них в стоящую передо мной маленькую чашечку с соусом ранч. Я откусываю большой кусок…
…и меня едва не выворачивает на весь стол, как в фильме «Экзорцист».
– Какого хрена? Это майонез?
Я ненавижу майонез. Презираю его. Меня тошнит даже от одного его запаха.
Снова раздается смех Лисы, и я сосредотачиваюсь на виновнице. С каждым разом ее розыгрыши все изощреннее и изощреннее.
– Какая же ты стерва, Лиса, – укоризненно произносит Наëн рядом со мной, но сама безуспешно пытается ладошкой прикрыть смех.
Я скрещиваю руки на груди, с обещанием расплаты в глазах наблюдаю, как Брэндон наклоняется к Лисе, целует ее в макушку и бормочет:
– Молодец, девочка.
Наëн и Лиса ушли около пятнадцати минут назад. Мы с Брэндоном решаем задержаться и выпить еще по паре кружек пива, поскольку игра продолжается, и нам обоим не терпится увидеть, кто победит.
– Мне нужно отлить. Вернусь через несколько минут, – говорит Брэндон, соскальзывая со своего стула и прокладывая себе путь через оживленный гриль-бар.
Я делаю глоток пива, не отрывая глаз от игры, когда улавливаю слабый аромат цветочных духов. Бросаю взгляд направо. Наша официантка стоит у стойки с блокнотом в руках и постукивает по нему ручкой.
– Тебе что-нибудь принести, сладенький?
Ее намерения безошибочно читаются в ее голосе и взгляде. Смотря мне в глаза, она покусывает нижнюю губу и выставляет на показ ложбинку между грудями. Я отвожу взгляд, поднося край бокала к губам.
– Уверен, что ты весь вечер видела меня с моей девушкой.
– Но сейчас ее здесь нет, – смело отвечает она, наклоняя голову набок и хлопая длинными ресницами.
В ответ я вытаскиваю бумажник и бросаю на стойку бара двадцатидолларовую купюру, затем поднимаюсь со своего стула.
– Приятного вечера. – Я не удостаиваю ее прощальным взглядом. Просто прохожу мимо и направляюсь к дверям, чтобы покурить перед уходом. Игру можно досмотреть и дома.
Я достаю свой мобильный телефон, чтобы предупредить Брэндона, когда слышу знакомый мужской голос, доносящийся с левой стороны парковки. Я щурюсь в темноте и замечаю Брэндона, прислонившегося спиной к своему джипу… обнимающего незнакомую девушку с волосами цвета воронова крыла. Он смеется, наклоняясь к ней и начиная ее целовать. Это явно не Лиса.
Во мне вскипает гнев.
Не теряя время, я бросаюсь к гребаному бабнику, сжимая кулаки. Заметив мое приближение, Брэндон отстраняется от своей спутницы и выглядит испуганным и очень виноватым. Я бросаю взгляд на брюнетку и кивком отсылаю ее.
– Уходи.
– Простите? – возмущенно переспрашивает она, уперев руки в бедра.
– Ну или можешь посмотреть. – Пожимаю я плечами. – Это тоже прикольно. – Я хватаю Брэндона за воротник рубашки, дергаю его на себя, а затем толкаю на капот джипа. – Ты скользкий кусок дерьма! Четыре года – четыре гребаных года с ней ты бросаешь ради молоденькой симпатичной киски?
Брэндон поднимает руки в знак защиты.
– Черт, чувак, я просто чуток развлекся. Не говори ей, ладно? Это убьет ее.
Я бью его в челюсть.
– Ты сам ей расскажешь.
Брэндон хватается за лицо, воя от боли.
– Черт возьми, кажется, ты сломал мне челюсть! – Он пытается оттолкнуть меня, но я держу крепко. – Лиса ведь тебе даже не нравится. Так почему, черт подери, тебя это волнует?
Я впечатываю его в машину, и он снова вскрикивает.
– Всегда знал, что она слишком хороша для тебя. – Я смотрю вслед убегающей на высоких каблуках незнакомой брюнетке, затем возвращаю свое внимание к Брэндону. – Ты мешок с дерьмом! Ты порвешь с ней, или я сломаю тебе челюсть по-настоящему. Я тебе обещаю это.
Брэндон наконец отталкивает меня и поднимается, тяжело дыша. Он трясет головой.
– Это разобьет ей сердце, чувак. Предыдущий ее парень изменил ей, и она до сих пор не оправилась. Давай просто забудем. Это больше не повторится.
Я провожу языком по зубам, позволяя себе обдумать его слова. Затем медленно выдыхаю.
– Скажи, что это из-за меня.
– Что?
– Скажи ей, что ты расстаешься с ней, потому что я тебе угрожал. Она и так меня ненавидит. Потому поверит тебе.
Брэндон удивленно таращится на меня.
– Ты чертов псих. Может, ты сам в нее тайно влюблен, а?
Я бросаюсь вперед, прижимая его спиной к капоту.
– Сделай это, или, клянусь богом, завтра отправишься к пластическому хирургу за новым носом, черт бы тебя побрал! – Я отпускаю его, напоследок хлопая по уже наливающейся синяками челюсти. – А потом чтобы я больше никогда не видел твою рожу.
Двойное свидание.
Фантастика.
Как я и ожидал, ситуация выходит неловкая, учитывая, что произошло с Джейсоном на вечеринке Наëн на прошлой неделе. Я пытался отговорить Наëн от организации катастрофы, но она настаивала, что «Лисе это пойдет на пользу».
Я не уверен, что намерение свести Лису с парнем в том же баре, где нас выследил Эрл, всего через шесть недель после того, как ее насиловали двадцать дней подряд, пойдет ей на пользу, но я не мог сильно протестовать, чтобы при этом не выглядеть подозрительно. Кроме того… Лиса согласилась, несмотря на мое недовольство.
И теперь мы сидим за столиком напротив и стараемся не смотреть друг другу в глаза, пока она делает вид, что ест свои сырные палочки.
– Итак, когда ты возвращаешься к работе? – спрашивает Джейсон Лису, откидываясь назад и положив руки на колени, выглядя при этом слишком заинтересованным сползшей с ее плеча тоненькой бретелькой топа.
Лиса натягивает ее обратно и заправляет волосы за ухо.
– Вообще-то, в понедельник. Я немного нервничаю, но было бы неплохо вернуться к нормальной жизни и снова заняться привычными делами.
У нас с Наëн одна деревенская пицца на двоих, и я улыбаюсь в ответ на ее улыбку, когда наши пальцы сталкиваются на одном и том же кусочке.
– Твои ученики знают, что с тобой произошло?
Я скольжу взглядом к Джейсону, а затем к Лисе.
Лиса рисует кончиком сырной палочки узоры на соусе и прокашливается.
– Уверена, что да. Это по-прежнему тема номер один в местных сплетнях.
– Черт, – тихо выдыхает Джейсон, сочувственно качая головой. – Жестоко. Хотя можно найти и плюсы. Возможно, ты получишь контракт с Нетфликс или о тебе снимут фильм. Ты же в курсе, что Голливуд хочет снять фильм по твоей истории? – Джейсон тянется за своим пивом и делает несколько глотков. – Тебя уже приглашали на какие-нибудь интервью?
Лиса чешет запястье, и я замечаю, что нежная кожа выглядит шершавой и раздраженной.
– Ага, но я пока не готова. Может быть, когда-нибудь.
Мы обмениваемся взглядами, но она тут же наклоняет голову, опуская глаза. Не раздумывая, я вытягиваю под столом ногу и прижимаю ее к лодыжке Лисы. Девушка широко распахивает глаза. Я пристально смотрю на нее с нежностью во взгляде и поглаживаю лодыжкой по ее икре, пытаясь успокоить единственным доступным мне способом. Она не отстраняется.
И перестает чесать запястье.
Черт. Похоже, мы заигрываем друг с другом под столом рядом с нашими парами.
– Что ж, это довольно круто, – рассеянно произносит Джейсон. – Ты практически знаменитость.
Я резко вскидываю голову и опускаю ногу. С меня хватит этого цирка.
– Круто? – повторяю я сквозь стиснутые зубы, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно и собранно.
Наëн касается моего бедра, мягко предупреждая, чтобы я не устраивал сцен. Лиса, в свою очередь, тоже предупреждающе пронзает меня взглядом и поджимает обе ноги под свой стул.
Джейсон съеживается от собственных слов.
– Извини, я неправильно выразился. Я просто пытался отыскать в негативе хоть что-то положительное.
– В том, что с нами произошло, нет ничего положительного. Ничего, – огрызаюсь я в ответ. Я понимаю, что сжимаю вилку так, словно собираюсь использовать ее в качестве оружия. Я даже не помню, как взял ее в руки. Со звоном роняю ее на тарелку и откидываюсь на спинку стула. Все замолкают.
Я похлопываю рукой по бедру и покачиваю ногой, отчаянно нуждаясь в сигарете.
Я не курил с ночи похищения и прикинул, что раз не курил целых три недели, то не было смысла снова заводить эту привычку. Но в последнее время я завожусь с полоборота и быстро теряю терпение, а никотин всегда помогал мне успокоиться. Может быть, мне все же стоит снова начать курить. Черт возьми, я и так уже на грани алкоголизма… какой еще порок можно добавить в эту смесь? Я решаю купить несколько пачек после этого дерьмового двойного свидания, а пока просто попытаюсь напиться.
Вечер тянется мучительно медленно, Джейсон задает тупые вопросы, Лиса ковыряется в своей тарелке, а Наëн пытается соблазнить меня застенчивыми подмигиваниями и хватаниями за бедра. В течение следующего часа я выпиваю пять банок пива, радуясь, когда наконец чувствую приближение обманчивого кайфа.
Джейсон и Лиса обсуждают какую-то книгу, о которой я никогда не слышал, и Лиса увлечена разговором. Она расслаблена и воодушевлена, смеется над какими-то его словами и искренне улыбается. В какой-то момент Джейсон обнимает ее за плечи и наклоняется, чтобы поцеловать в щеку.
– Ты такая милая, – слышу я, как он шепчет ей на ухо.
Мне требуется вся моя оставшаяся сила воли, чтобы усидеть на стуле, а не кинуться через стол и придушить его.
Джейсон объявляет, что ему нужно в туалет, и отваживается отойти от нашего столика. Наëн сразу же оживляется.
– О боже мой, сестренка. Ты ему очень понравилась, – сияет она, сжимая ладони Лисы в своих. – Что думаешь?
Я не упускаю из виду, как Лиса смотрит на меня, прежде чем ответить.
– Он милый. Думаю, у него есть шанс.
– Он выглядит как придурок, – бормочу я себе под нос между глотками шестого бокала пива.
Лиса резко поворачивает голову в мою сторону.
– Почему? Он ведет себя как истинный джентльмен.
– Очевидно, что он просто хочет трахнуть местную знаменитость с темным прошлым.
Я мгновенно жалею о своих словах, закрываю глаза и жду заслуженного ответа. Но чувствую лишь, как Наëн тычет локтем мне в ребра. Я вздрагиваю. Когда я открываю глаза, Лиса молча смотрит на меня, задетая и на грани слез. Черт.
– Так ты обо мне думаешь, Чонгук? – Она сглатывает, ее руки дрожат. Она прячет их у себя на коленях. – Ты думаешь, я порченый товар, и мужчины хотят от меня только одного?
Я пытаюсь оправдаться:
– Нет. Черт, я просто… сейчас пьян и немного не в себе, а еще мне не нравится Джейсон. Я хотел сказать, что он, вероятно, видит тебя такой.
– Потому что у меня больше нет других привлекательных качеств.
В ее словах по-прежнему нет ни гнева, ни горечи, ни враждебности. Только боль.
Что, черт возьми, намного хуже.
Я не могу сказать то, что хочу, ведь Наëн сидит рядом и наблюдает за разворачивающейся сценой с огромной заинтересованностью. Я до чертиков уверен, что больше ни секунды не смогу выдержать такое выражение лица Лисы, а потому отталкиваюсь от стола и поднимаюсь на ноги. Я стремительно ухожу прочь, не оглядываясь, и направляюсь в сторону туалета. В дверях я сталкиваюсь с Джейсоном. Он приостанавливается, выглядя несколько встревоженным моим присутствием.
Я не планировал ничего начинать, но к черту все.
– Просто держись от нее подальше, ладно? – Я пристально смотрю на него, и под моим взглядом он хмурится. – Она через слишком многое прошла. Ей не нужно, чтобы ею снова пользовались.
Джейсон качает головой, складывая руки в защитном жесте.
– У тебя хватает наглости пытаться отвадить меня от женщины, в которую явно влюблен сам, в то время как твоя невеста – ее сестра, черт побери – сидит прямо рядом с тобой.
Какого черта? Я едва не задыхаюсь от его слов. Во мне мгновенно закипает кровь и от ярости кружится голова. Я хватаю его за грудки и рывком впечатываю спиной в стену.
– Ты ни хрена не понимаешь, о чем говоришь.
– Это ясно как божий день, придурок, и я не хочу в этом участвовать. – Джейсон отталкивает меня и разглаживает складки на своей рубашке. – Можешь забирать ее.
Я пытаюсь справиться с учащенным дыханием и отвечаю:
– Я в нее не влюблен. Ты бредишь.
– Убеждай себя. – Джейсон хлопает меня по плечу, затем проводит ладонью по своим русым волосам и отворачивается, бормоча себе под нос: – Гребаный придурок.
Гнев продолжает клокотать в крови, пока я смотрю ему вслед, и тут замечаю в конце коридора Лису. Она крепко стискивает пальцами ремешок сумочки. Ее взгляд мечется между нами, она выглядит расстроенной. Смущенной.
Я стою в нескольких футах, но слышу, как Джейсон, прежде чем вылететь за дверь, бормочет:
– Извини, но я не готов к соревнованиям. Береги себя, Лиса.
А потом мы остаемся смотреть друг на друга с разных концов коридора. Наши взгляды пристальны и полны невысказанных слов, мы тяжело дышим и не в силах пошевелиться. Но Лиса все же уходит, протискиваясь через те же самые двери и исчезая в ночи.
Я следую за ней.
– Лиса, – зову я, когда она быстро убегает к своей машине и на ходу несколько раз жмет на кнопку разблокировки, пока наконец фары не оживают.
– Отвали от меня.
Я догоняю ее и сажусь на пассажирское сиденье, пока она садится со стороны водителя.
– Прости.
Она не смотрит на меня.
– Вылезай из моей машины, Чонгук.
Лиса включает зажигание, а в это время по ее щекам растекается тушь. Хотя от выпитого у меня начинает кружиться голова, я понимаю, что облажался. Очень сильно. Я заставил ее усомниться в своей ценности и сорвал ее свидание.
И для чего?
Зачем?
– Лалиса, прошу тебя. Поговори со мной.
Ее плечи дрожат. Она кладет обе руки на руль и сжимает его с такой силой, что у нее белеют костяшки пальцев. Слез становится еще больше.
– Ладно. – Она шмыгает носом, глядя на меня пылающими изумрудным пламенем глазами. – Все кончено между нами. Что бы это ни было, что бы ни было между нами – все кончено! Навсегда. Я думала, что ты мое лекарство, но оно оказалось ядом… Ты лишь удерживаешь меня под водой, где я не могу вздохнуть. Я не могу исцелиться, когда мне постоянно напоминают о моей травме. Каждый раз, при каждом взгляде на тебя. – Закончив, Лиса резко и неровно дышит. – Я думала, что ты сможешь меня исцелить. Но ты лишь убиваешь меня, Чонгук.
Я пораженно замолкаю, мое сердце разлетается на тысячу гребаных осколков. Мне только и остается, что таращиться на нее. Я знаю, что она этого не хочет, знаю, что она просто расстроена, зла и сбита с толку. Но ловлю себя на том, что не нахожу слов, и что мне больно. Я опускаю взгляд на центральную консоль, проглатывая свою гордость.
– Я не знаю, как пройти через это без тебя.
– Тебе нужно попытаться. Мы больше не в том подвале. Теперь мы сами по себе.
– Нет, Лиса, мы все еще в том подвале – мы так и не смогли оттуда выбраться. И мы останемся там, внизу, в ловушке, прикованные к стальным трубам, тонущие во тьме, пока не сможем исправить всю эту хрень. Вместе.
– Нет! – Лиса хлопает ладонью по рулю и сдавленно всхлипывает. – Нет… не вместе. Я не могу звонить тебе посреди ночи и просить приехать, мы не можем делить постель, мы не можем говорить по телефону каждую ночь, пока не заснем. – Она яростно трясет головой. Упрямо. – Я не могу позволить тебе обнимать меня, прикасаться ко мне и смотреть на меня так, как это делаешь ты. Это нечестно по отношению к Наëн. У меня словно душа гниет, я чувствую!
– Мы не сделали ничего постыдного, – настаиваю я, пытаясь достучаться до нее.
– Мы все сделали неправильно.
Я смотрю на нее в полумраке автомобильного салона. Ее слезы подсвечиваются огоньками приборной панели. Лиса выглядит измученной, сломленной и потерянной. Я всеми силами пытался излечить ее, собрать по кусочкам и успокоить призраков, преследующих ее изо дня в день.
Я понятия не имел, что именно я сейчас стал причиной такого выражения ее глаз. Это убивает меня.
Я опускаю взгляд на цепочку у нее на шее, медальон в виде сердца, спрятанный под красной кофточкой. Она под цвет ее губ, хотя помада размазалась от слез, потоком стекающих по щекам. Глядя на ее губы, я вспоминаю, как в последний раз прижимался к ним, какими теплыми и мягкими они тогда были – что-то хорошее и чистое посреди грязи и безумия. Я ловлю ее взгляд и спрашиваю:
– Что произошло между нами в тот последний день?
Наконец-то я это сказал. Оживил самый запутанный момент своего существования, хотя до сих пор, до этой самой секунды, я все еще мог притворяться, что это был сон. Мираж. Может быть, болезненная фантазия. Нереальная. До тех пор, пока мы этого не признавали, оно не существовало.
Но теперь все изменилось. И случившееся витает между нами чем-то осязаемым, мощным, срывает нашу броню, рушит стены и стирает тщательно нарисованные границы.
Дыхание Лисы прерывается, когда она смотрит мне в глаза и смаргивает очередную порцию слез.
– Меня там не было. Мое сознание затуманилось, а тело не подчинялось мозгу. Это ничего не значило.
Я хмурюсь, смущенный ее словами.
Чушь.
– Ты врешь. Ты была там со мной, на сто процентов. Я видел это в твоих глазах.
– Нет.
– Да, Лиса.
– Нет, – выдавливает она сквозь слезы, ее подбородок дрожит. – Пожалуйста, уходи.
Я наклоняюсь вперед, пока наши лица не оказываются всего в нескольких дюймах друг от друга, и чувствую цветочный аромат ее волос. Я стискиваю зубы и говорю низким, приглушенным голосом:
– Ты можешь лгать себе сколько хочешь, но я был там. Я знаю, ты это почувствовала. И я не говорю, что сам все понимаю или могу объяснить. Мне непонятно, что, черт возьми, с этим делать, но что-то точно было, Лалиса.
Она прикусывает нижнюю губу, ее дыхание сбивчивое, а тело продолжает дрожать, но не от холода – нет, не от холода. Лиса тянется ко мне, ее взгляд на мгновение останавливается на моих губах, а затем снова поднимается. Она втягивает носом воздух.
– Не называй меня так. – Ее голос убийственно спокоен и полон ледяной угрозы. Она откидывается на спинку сиденья, все еще пронзая меня колючим взглядом. – А теперь… вылезай из моей машины.
Мерцающий свет, который я носил в душе с того самого дня, когда все закрутилось, надежду на лучшие времена, слабое обещание, что когда-нибудь жизнь снова заиграет яркими красками, теперь гаснет. Я чувствую холод, темноту и пустоту.
И ужасное одиночество.
Я киваю, медленно и уверенно, молча признавая свое поражение, а затем, не оглядываясь, вылезаю из ее машины. Если именно этого она хочет, и если это то, что ей нужно, у меня нет другого выбора, кроме как уйти. И хотя я слышу через приоткрытое окно, как она плачет, выплескивая душевную боль в звездную ночь, все равно ухожу.
Я иду прямиком к Наëн, которая стоит посреди парковки, обхватив себя руками, и по ее раскрасневшимся щекам тоже текут слезы предательства.
– Наëн… – начинаю я, ускоряя шаг, чтобы добраться до нее, попытаться объяснить то, что я не могу объяснить даже самому себе.
Но она резко разворачивается, взметнув волосами и прячась за ними, словно за занавесом. Наëн садится в свою машину и выезжает со стоянки, а несколько мгновений спустя за ней следует машина Лисы. Меня бросили на стоянке «Сломанного весла» морозной январской ночью.
Все в порядке, говорю я себе, пятясь назад, пока не натыкаюсь пяткой на бордюр и не падаю на клочок травы.
Все в порядке.
Я спал в местах и похуже.