Пока бьëтся сердце

Эрл Тимоти Хаббард.
Наконец-то я нахожу в себе силы заняться расследованием этого дела. Моего дела.
Нашего дела.
Оно попало в заголовки международных газет, заклеймив Эрла прозвищем «Сводник». На его обширных владениях обнаружены одиннадцать тел. После такого он войдет в историю знаменитым серийным убийцей. Его жертвы всегда были парами – мужчина и женщина без кровного родства или романтической связи. У Эрла на чердаке хранились коробки с трофеями, безделушками и уликами, включая бумажник Лисы, мою кожаную куртку и ключи от машины. У него были записи в дневнике, посвященные каждой «паре», однако ни одно из подробных описаний не обнародовали в средствах массовой информации. Основываясь на обнаруженных дневниках, утверждалось, что Эрл побуждал своих жертв испытывать друг к другу чувства – и когда видел, что те, наконец, влюблялись, хладнокровно убивал их. Он получал удовольствие, наблюдая, как его жертвы оплакивают возлюбленного, замученного до смерти.
Болезненный бред сумасшедшего.
Я вспоминаю ту роковую ночь, размышляя о каждой своей ошибке, о каждой мелочи. Каждый неверный поворот и оговорку, повлекшие катастрофические последствия.
– Она твоя девушка?
Тогда вопрос Эрла казался безобидным. Я понятия не имел, что на кону наша судьба, когда твердо ответил:
– Черт возьми, нет!
Я должен был солгать, черт побери, но поддеть Лису казалось важнее. Выводить ее из себя было веселее.
Я понятия не имел, что тем самым собственноручно заколотил гвозди в крышки наших гробов.
Оказалось, что этот парень работал заурядным продавцом в компании, производящей электроинструменты. Сначала я подумал, что он грязный полицейский, но мигалки на его машине служили цели лишь обманом заставить жертв остановиться.
Подобное дерьмо показывают обычно в документальных фильмах и криминальных сериалах – вам даже не снилось, что это происходит в реальной жизни.
Я закрываю новостные статьи, так как от нервов начинает покалывать кожу. Я чувствую себя физически больным. И проклинаю себя за то, что читаю это дерьмо. Я явно еще не готов, и раны еще слишком свежие. Слишком глубокие. И очень надеюсь, что Лиса тоже ничего из этого не читает.
Я откидываюсь на подушки дивана, закрываю глаза и пытаюсь выровнять дыхание. Двух собак забрали из его дома и сейчас они содержатся в отделе контроля за животными. Одна была немецкой овчаркой, а другая – помесью йорка. Ни одна из собак на фотографиях не выглядела опасной. На самом деле, они казались испуганными и истощенными – совсем не похожие на бешеных зверей, которые в моих кошмарах глодали наши кости. Интересно, каким ужасам Эрл подвергал этих бедных животных?
По крайней мере, они были вместе.
Телефон на тумбочке начинает вибрировать, и я тут же его хватаю, не сильно воодушевленный светящимся на экране именем Наëн. И это заставляет меня чувствовать себя еще дерьмовее, чем раньше.
Наëн: Малыш, не могу дождаться, когда тебя увижу! Заеду за тобой в 7:):)Сегодня вечером Наëн устраивает свою ежегодную вечеринку в канун Нового года. Обычно мы организовываем ее в моем таунхаусе, потому что он больше ее скромной квартирки с двумя спальнями, но, учитывая мое нынешнее печальное состояние, мы оба согласились, что в этом году ей лучше самой позаботиться о празднике. Честно говоря, я не собирался идти – встретить новый год с бутылкой водки под плейлист с прогрессивным роком казалось гораздо привлекательнее.
Но там будет Лиса.
Я не видел ее с того странного, наполненного похмельем рождественского утра, но с тех пор мы почти каждый вечер созваниваемся по телефону.
Мы не обсуждаем, как проснулись в объятиях друг друга, ноги переплетены, а моя ладонь поверх ее топика.
Хронология тех ранних утренних часов в лучшем случае туманна. Я смутно припоминаю поездку на такси с водителем, который, я убежден, был Куртом Кобейном, и как я выпрашивал у него автограф. А еще, что аромат нарциссов от волос Лисы усмирял моих демонов, а ее теплое дыхание на моей шее убаюкивало меня. Я помню кошмар, заставивший меня проснуться. И помню, как в конце концов провалился в самый безмятежный сон за почти два месяца… несмотря на сильную мигрень, от которой я проснулся почти в полдень следующего дня.
Когда Лиса наконец высвободилась из моих объятий, и мы встретились взглядами, в наших глазах сквозило невысказанное обещание, что мы никогда не будем об этом говорить.
И мы выполнили свое обещание.
А иногда мы вообще мало разговариваем – одно осознание того, что другой человек на противоположном конце линии, дышит, жив, в безопасности и тепле, само по себе является утешением.
– О боже мой, Чонгук!
– Ты хорошо выглядишь!
– Слава богу, ты в порядке!
Я бы не сказал, что выгляжу хорошо, но мне удалось отыскать чистую рубашку, которая не пахла так, будто ее неделю не стирали, и, наконец, попытался побриться, оставив на подбородке лишь тень щетины.
И я бы не сказал, что со мной все в порядке. Но я здесь с ужасно фальшивой улыбкой на лице, так что, полагаю, это шаг в правильном направлении.
Пока мои приятели и любопытные незнакомцы осыпают меня вопросами и комплиментами, я сжимаю в руке бутылку пива, гадая, может ли стекло лопнуть от одной моей хватки.
В конце концов, мои кулаки ломали вещи и похуже.
Наëн подкрадывается ко мне сзади, обвивает руками за живот и крепко прижимается к спине. Я чувствую, как она целует меня в середину спины, и поднимаю свободную руку, чтобы погладить ее сцепленные ладони.
– Хорошая вечеринка, – бормочу я.
Я лгу. Вечеринка ужасна, у меня раскалывается голова, и кажется, что помещение вращается вокруг меня. Здесь есть люди, которых я привык считать хорошими друзьями, но о которых я ни разу не вспомнил за последние семь недель. Они вообще мне друзья? Неужели у меня полностью пропали чувства и желание общаться с людьми?
Я поворачиваюсь и вижу в дверях Лису со своей подругой Лили. На Лисе блестящая серебряная блузка и узкие джинсы. Ее волосы сияют и переливаются золотом, но взгляд напоминает загнанного в угол зверька. Мое сердце делает забавное сальто в груди, и я понимаю, что не совсем лишен чувствительности.
Переступив порог, Лиса резко тормозит, хватает Лили за руку и тянет брюнетку назад. Музыка слишком громкая, чтобы слышать, о чем они говорят, но Лили поглаживает Лису по руке, будто успокаивая ее. Скорее всего, говорит ей, что все не так уж плохо. Все будет просто прекрасно.
Она лгунья, Лиса. Это ловушка.
Наëн замечает появление своей сестры, убирает руки с моей талии и пьяно-восторженно несется к Лисе, которая так и застыла с пепельно-белым цветом лица в прихожей. Я потягиваю пиво, наблюдая за сценой издалека, любуясь тем, как Наëн притягивает Лису в объятия, как будто жизнь фонтанирует солнечным светом и щенками.
Лиса через плечо Наëн натыкается на мой взгляд, и я отрываюсь от пива, одариваю ее легкой, понимающей улыбкой. В ответ она улыбается мне точно так же. Но прежде чем я успеваю к ней подойти и поздороваться, один из моих хороших приятелей, Рид, отвлекает меня разговором. Он хлопает меня по плечу, кажется искренне счастливым видеть меня, и мы тратим около пятнадцати минут на то, чтобы рассказать друг другу, что у нас нового – ну, точнее он рассказывает. Я уверен, что у Рида нет никакого желания слышать, чем я занимался со времени нашей последней встречи в октябре.
Когда я отхожу, чтобы взять еще пива, то на кухне обнаруживаю Лису, которая стоит, вцепившись в свой красный стаканчик, и общается с Лили и знакомо выглядящим парнем. Предполагаю, что это Джейсон. Я достаю из холодильника свежее пиво и смотрю в их сторону, решая, что был абсолютно прав: мне не нравится Джейсон.
Черт возьми, на нем водолазка.
И он то и дело ищет возможности прикоснуться к ней. То руки, то ладони, то бедра. Он даже вытащил невидимую соринку из ее волос. Лиса постоянно улыбается и любезничает с ним, но я замечаю, что хватка на стаканчике все сильнее, а коленка не перестает нервно подрагивать. Лили смеется над любой чушью, которую он несет, и эй, теперь мне кажется, что Лили и Джейсон идеально смотрелись бы вместе. Вот пусть так и будет.
Я решаю вмешаться в разговор.
Загоревшийся взгляд Лисы танцует на моем лице, когда я втискиваюсь в их маленький треугольник.
– Чонгук, – приветствует она, и ее идеальные вишневые губы растягиваются в широкой улыбке.
– Вот ты где, – говорит Лили, наклоняясь и обнимая меня одной рукой, в то время как другой сжимает свой собственный стаканчик. – Лиса говорила, что ты скорее всего тоже здесь будешь. Как у тебя дела?
– У меня все хорошо. Дела идут на поправку. – Легко лгать, когда ты только этим и занимаешься. – Что у тебя нового?
Лили без умолку болтает о своей работе помощником фармацевта в аптеке, но мой взгляд постоянно возвращается к Лисе. Джейсон играется в своем мобильном телефоне, потягивая пиво, и время от времени поднимает взгляд, чтобы кивнуть и улыбнуться. Я слушаю Лили вполуха и наконец решаю выпалить:
– Лиса не заинтересована.
Лили замолкает. Все взгляды устремляются на меня.
Джейсон прочищает горло, допивает остатки пива и выбрасывает бутылку в ближайшую мусорную корзину.
– Если твое замечание было адресовано мне, то я почти уверен, что девушка и сама может за себя ответить.
– Не сомневаюсь в этом, но как ее будущий шурин, я присматриваю за ней и несу за нее ответственность. Она ни коим образом не готова к поиску отношений. Так что, я настоятельно рекомендую тебе пойти со своим флиртом в другое место.
Джейсон совсем не весело смеется, в то время как Лили пытается подавить свой собственный смех, хотя ей определенно и искренне весело.
Лиса скрещивает руки на груди, испепеляя меня взглядом. Ее щеки заливает румянец, зубы стиснуты.
– Какого черта, Чонгук? Я вообще-то тут.
– Я в курсе.
Джейсон поворачивается ко мне, уперев руки в бедра.
– Послушай, чувак. Я знаю, вы вместе пережили определенное дерьмо, и понимаю, что ты теперь настороже, но…
– Определенное дерьмо? – повторяю я, резко поворачиваясь к нему лицом. Легкомысленный ублюдок. – Нас на протяжении трех чертовых недель держали на цепи, как собак, поддерживали жизнь бутербродами с индейкой и водопроводной водой, заставляли делать больные вещи, в то время как Лису…
– Чонгук! – Лиса меня перебивает.
Джейсон поднимает ладони вверх.
– Я не пытался ничего преуменьшать. Я просто разговаривал с девушкой.
Прежде чем я успеваю вставить еще хоть слово, Лиса хватает меня за руку и тащит прочь из кухни.
– Прошу нас извинить, – бросает она через плечо.
Она затаскивает меня в спальню Наëн и захлопывает дверь, прижимаясь к ней спиной.
– Какого. Черта?
Я вздыхаю, чувствуя легкий укол вины. Возможно, четыре бутылки пива подействовали на меня сильнее, чем я думал.
– Извини, я просто пытался тебя защитить.
Она ставит свой стаканчик на комод Наëн и делает шаг ко мне. Ее взгляд ледяной, черты лица напряженные.
– Ты меня опозорил!
– Я не хотел.
– Джейсон – хороший парень. Он всегда был вежлив и обходителен. Кроме того, моя интимная жизнь – не твое чертово дело!
– Интимная жизнь? – Я выгибаю бровь, когда внутри меня вспыхивает что-то похожее на ревность. – Ты хочешь заняться с ним сексом?
Ее щеки рдеют еще ярче, и она отводит взгляд в сторону.
– Хочу я или нет, тебя это не касается.
Я с трудом сглатываю.
– Ты выглядела не в своей тарелке. Я пытался помочь.
– Мне не нужна твоя помощь, Чонгук. Тебе больше не нужно меня защищать. – Она медленно выдыхает, поднимая взгляд к потолку. – И да, возможно, мне было некомфортно. Одно нахождение здесь уже заставляет меня чувствовать себя неуютно. Я все еще пытаюсь привыкнуть к людям, шуму и научиться снова жить, – объясняет Лиса, ее тон предательски звенит от эмоций. – Но мне не нужна нянька. Мне просто нужно сорвать пластырь с раны.
– Ты думаешь обо мне как о няньке? – Я пытаюсь скрыть вызов в своем голосе, глядя на свои ноги.
Лиса долго молчит, побуждая меня поднять взгляд. И я обнаруживаю, что она пристально наблюдает за мной. Мы замираем на мгновение, прежде чем она отвечает:
– Я понятия не имею, кто ты для меня.
Сначала я обижаюсь. Меня это возмущает. После всего, через что мы прошли. Я уже собираюсь ответить, запальчиво и зло, когда понимаю… она абсолютно права. Кто мы, черт побери?
Мы никогда не станем друзьями. Но мы больше не враги. Мы не можем быть любовниками. Так что же нам остается?
Солдаты на войне. Родственные души. Две потерянные, блуждающие души, у которых нет ничего и одновременно все общее.
Или… может быть, и нет.
Может быть, мы не из тех, на кого можно вешать ярлыки. Мы не вписываемся в рамки канонов. И это, я боюсь, самый весомый факт из всех.
Я опускаю взгляд на грудь Лисы, отмечая подрагивающий на ней медальон. Она носит частичку меня с собой.
Она носит с собой много моего.
Я прикусываю щеку, шаркая ногой по коричневому ковру.
– Ты видела последние новости по нашему делу?
Лиса явно застигнута врасплох сменой темы и начинает почесывать запястье, снова подергивая коленом.
– Ага. Они повсюду.
Проклятье. Я надеялся, что она не в курсе.
– Это же настоящий кошмар. Он заставлял пары влюбляться друг в друга, а потом убивал их… Настоящий больной извращенец.
Ее глаза широко раскрыты и блестят, дыхание резко прерывается.
– Он сказал, что наше время почти истекло. Он думал?..
Наши взгляды встречаются.
И я абсолютно уверен, что мы оба думаем о том, что произошло у той трубы, прежде чем я раскрошил Эрлу череп.
Мы оба вздрагиваем от неожиданности, когда раздается настойчивый стук в дверь спальни.
– Лис? Ты там?
Это Наëн.
– Сейчас выйду, – отзывается Лиса срывающимся голосом.
– Ах ты, маленькая потаскушка! Ты с парнем? – подтрунивает Наëн, а потом врывается. Очевидно, ей наплевать, что Лиса может с кем-нибудь уединиться. Заметив меня, она останавливается, как вкопанная. – Ох. Привет, малыш.
Я засовываю руки в карманы. В ее глазах мелькает подозрение, и от этого мне становится неуютно. Я знаю, что Наëн видела репортажи в новостях об истинных мотивах Эрла, но еще не приставала ко мне с распросами. Я сглатываю.
– Привет. Мы просто разговаривали.
Между нами тремя воцаряется странное, неловкое молчание, и мне вдруг хочется упасть и притвориться мертвым, как это делают те козы.
– Извини, я не хотела прерывать, – произносит Наëн, кашляя в ладонь, а другой рукой одергивая свое ярко-розовое платье. – Мы собрались играть в «Переверни стаканчик».
Раньше я любил эту игру.
Я многое раньше любил.
– Ладно, должно быть весело, – отзывается Лиса, потянувшись за своим недопитым стаканчиком и бросая на меня взгляд. – Рассчитывайте на меня.
Женщины выходят, а я остаюсь один посреди спальни – спальни своей невесты – растерянный, взволнованный и сам не свой.
Что, черт возьми, увидел Эрл?
Уже почти полночь, а я не могу ее найти.
Я знаю, что это неправильно, знаю, что это извращенно и понимаю, что на данный момент я совершенно пьян, но уже почти чертова полночь. Уже почти Новый год. И я знаю, знаю, что в данный момент должен искать Наëн, женщину, с которой встречал Новый год последние пятнадцать лет.
Но мне нужно найти Лису.
В этом году мы попали в ад и выбрались из него – вместе. Когда часы бьют двенадцать, все начинается с чистого листа. Метафорическое новое начало.
– Десять… девять… восемь…
Я оглядываю веселых гостей, которые скандируют отсчет и улыбаются, размахивают трещотками и алкоголь плещется из их стаканчиков.
– Семь… шесть…
Я поворачиваюсь к маленькому балкону рядом с кухней и нахожу ее там.
Она стоит, прислонившись спиной к перилам и лицом ко мне.
– Пять… Четыре…
Я пробираюсь к ней, проталкиваясь сквозь толпу тел, и тянусь к ручке раздвижной двери, открывая ее.
– Три…
На меня обрушивается волна холодного воздуха, и я наблюдаю, как волосы Лисы развеваются на ветру. Блестки на ее блузке мерцают в лунном свете, вторя ее глазам.
Она ждет меня.
– Два…
Я собираюсь выйти на балкон, когда чувствую, как чьи-то пальцы сжимают мой локоть.
– Вот ты где!
Я разворачиваюсь.
– Один!
Мои губы встречаются с другими губами, и вокруг нас раздаются радостные возгласы. Наëн обвивает меня руками за шею и притягивает к себе для нашего традиционного полуночного поцелуя. Мое тело хочет протестовать, оттолкнуть, отстраниться… но я просто застываю на месте, опустив руки по бокам, и позволяю ей меня целовать. Я слишком пьян, чтобы долго сопротивляться, да и, кроме того, какой смысл?
Прости, детка. Вообще-то я собирался побыть наедине с твоей сестрой. Может быть, в следующем году.
Какой же я козел.
Наëн улыбается, когда отстраняется от меня и мы касаемся друг друга носами. Это был наш первый настоящий поцелуй после вечеринки по случаю ее дня рождения в ту роковую субботнюю ночь.
– С Новым годом, Чонгук. Этот будет лучше… Я обещаю. – Она тянется за еще одним поцелуем, прежде чем поправить воротник моей рубашки и отступить назад. – Хочешь еще выпить?
Я хочу сказать «да», но у меня уже двоится в глазах.
– Думаю, мне хватит. Мне уже пора.
– Ладно, я тебя отвезу.
– Не надо, я вызову такси. Ты же хозяйка вечеринки, Наëн.
Она собирается возразить, но Лиса внезапно оказывается рядом со мной и касается плечом моей руки.
– Я могу его подвезти. Лили повезет Тодда, а я все равно уже устала.
Наëн заговорщически щурится.
– Ох, какой скандал. Мне понадобятся подробности. – Затем, будто вспомнив нашу недавнюю встречу в спальне, ее лицо вытягивается, а глаза мечутся между нами. – Ты уверена, Лис? Я не против.
– Не глупи. Ты же не можешь оставить без присмотра собственную квартиру.
Наëн покусывает губу, выглядя неуверенной, пока одна из ее подруг не зовет ее есть алкогольное желе.
– Да, хорошо. Ты права. – Она бросает на меня взгляд. – Позвонишь мне утром?
Я киваю.
Лиса роется в сумочке в поисках ключей от машины, затем кивает на дверь, призывая меня следовать за ней.
Мой таунхаус в пяти милях на другом конце города, и я почти засыпаю во время этой тихой поездки. Но я слишком поглощен мыслями о том, когда мы в последний раз вместе сидели в машине, и на каждом красном сигнале светофора я жду, что разобьется окно и начнется новый кошмар.
Через несколько минут Лиса помогает мне войти в дом, потому что к этому времени все начинает вращаться, и я, спотыкаясь, бреду в спальню, на ходу расстегивая рубашку.
– Пойдем, – говорю я Лисе, которая медлит в дверях, молчаливая и неуверенная.
– Мне нужно идти. Уже поздно.
Я останавливаюсь, чтобы посмотреть ей в глаза. Похоже, она нервничает, но не так, как в присутствии Джейсона. Тогда ей явно было неуютно. Здесь что-то другое.
– Полежи со мной.
Смелая просьба. Чертов алкоголь завладел моим языком.
– Чонгук…
– Ничего такого, чего мы раньше не делали.
Она непонимающе на меня смотрит.
– Это было ошибкой.
Я делаю шаг к ней, моя рубашка распахнута.
– Ну, если ты хочешь назвать ошибкой лучший сон, который у нас случился за почти два месяца, то конечно. Хорошо.
Лиса опускает голову и утыкается взглядом в серый коврик в моей прихожей.
– Ты понял, о чем я говорю. Это неуместно. Особенно потому, что мы были… – Она прокашливается. – Близки.
– Обстоятельства сложились хреновые. У нас не было выбора.
– Знаю, но теперь у нас есть выбор. К нам вернулась свобода воли, и она говорит мне, что ложиться в постель с женихом моей сестры – не очень хорошая идея. Это неправильно, Чонгук. – Она снова поднимает на меня взгляд. – Прости.
Я не могу с ней спорить. Мне нечего возразить ни на одно ее утверждение. Я разрываюсь в двух направлениях. Разум твердит мне, что это неправильно и что Наëн никогда подобного не поймет, но моя проклятая душа ничего так отчаянно не хочет, как прижать Лису к груди и слушать убаюкивающее биение ее сердца, под которое я усну как под гребаную колыбельную.
Я в полном дерьме.
Медленно киваю, поджимая губы.
– Да, ты права. С Новым годом, Лиса. – Я вымученно ей улыбаюсь и уже отворачиваюсь… но что-то меня останавливает. Что-то, что не давало мне покоя уже несколько недель. Я задерживаю ее, не давая выскользнуть за дверь. – Эй, подожди секунду.
Лиса поворачивается ко мне с любопытством в глазах.
– Да?
Я чешу затылок.
– То, что я сказал в машине той ночью… о том, как ты была одета. Что ты сама привлекаешь к себе нежелательное внимание… – Я заставляю себя поднять глаза, замечая озадаченную складочку между ее бровями. – Дерьмово вышло. Я никогда не хотел, чтобы ты считала себя виноватой в том, что с нами произошло, будто ты сама навлекла на нас беду. С моей стороны было отвратительно такое говорить, и меня до сих пор мучают те слова. Просто я… ты так чертовски красиво выглядела, и, наверное, я всегда чувствовал желание о тебе заботиться. Я вижу, как мужчины смотрят на тебя, и это сводит меня с ума.
Лиса заламывает руки и с такой силой прикусывает губу, что я боюсь, как бы у нее не пошла кровь.
– Ох. Эм… Спасибо.
– Ага, да не за что. – Я тру затылок, низко опустив голову. – Что ж, спокойной ночи.
– Спокойной ночи, Чонгук. С Новым годом!
Я поднимаю на нее взгляд и ловлю самую милую улыбку, от которой мое сердце ведет себя так, как на самом деле не должно. А потом она уходит. Когда несколько минут спустя я забираюсь в постель, то думаю об этой улыбке. Знаю, сегодня ночью я не буду хорошо спать, но определенно немного лучше.