Глава 15
ОДИН ГОД НАЗАД
– Ты, наверное, подумаешь, что я странная, но у меня для тебя вроде как есть рождественский подарок.
Я в замешательстве хмурюсь, а глаза блестят наполовину от любопытства, наполовину от пряного гоголь-моголя. А потом чувствую себя идиотом, потому что я ничего ей не приготовил. Мы с Лисой раньше никогда не обменивались подарками… Ну, за исключением того, что однажды я подарил ей вибратор в форме Санта-Клауса, который вибрировал и говорил: «Хо-хо-хо». Она, в свою очередь, одарила меня сильным ударом в плечо.
– Черт, Лалиса. Я ничего тебе не купил.
Лиса сидит на диване, закинув одну загорелую ногу на другую, и поигрывает бокалом с шампанским. Я сижу напротив нее на полу, оперевшись сзади на руки. На фоне рождественских огней сверкают блестки ее красного коктейльного платья, празднично гармонируя с ее яркими зелеными глазами.
Честно говоря, меня раздражает, насколько хорошенькой она выглядит.
– Наверное, это к лучшему, что ты ничего не приготовил.
Я уверен, что мы оба вспоминаем вибратор Санта-Клауса, потому что ее щеки окрашивает румянец.
Я лукаво ей ухмыляюсь.
– Что ж, ну дари. Это машина? Скажи мне, что это машина.
Наëн впивается своим острым ноготком в мою руку.
– С чего вдруг Лисе покупать тебе машину?
– Потому что она любит меня.
– Гадость какая. – Лиса ставит бокал с шампанским на кофейный столик перед собой, наклоняясь ровно настолько, чтобы обнажить опасное декольте. Я отвожу взгляд. – Только ты можешь спутать любовь и ненависть. Уверена, твоему крошечному мозгу размером с горошину очень сложно во всем разобраться.
– Вы двое просто смешны, – бормочет Наëн, протяжно вздыхая. – Мне нужны еще пирожные.
Наëн встает на своих шатких шпильках, и я не могу не задаться вопросом, зачем она весь вечер разгуливает в туфлях в гостиной собственных родителей. Она исчезает на кухне, оставляя меня наедине с еще более раздражающей сестрой.
Не то чтобы я возражал. Препирательства с Лисой Манобан занимают довольно высокое место в моем списке предпочтительных занятий.
Она считает меня идиотом, и я позволяю ей так думать. Меня забавляет ее недоверчивый взгляд, когда я говорю или делаю что-то глупое. Это часть нашей игры.
– Ладно, Лалиса. Показывай, что там у тебя.
– Не называй меня так. – Лиса одаривает меня своим фирменным раздраженным взглядом, затем перегибается через подлокотник дивана и достает спрятанный под елкой подарок. – Лови.
Она бросает мне нечто, завернутое в разноцветную сверкающую обертку, и я ловлю с завидной ловкостью. Подмигиваю и начинаю разворачивать бумагу.
– А ты круто упаковываешь подарки. Брала где-то уроки?
Еще один недовольный взгляд.
Я продолжаю срывать бумагу и обнаруживаю книгу. Я не любитель читать, предпочитаю подкасты и аудиокниги. Но полагаю, в этом подарке есть смысл.
– «О мышах и людях», – заявляет Лиса, берясь за ножку своего бокала с вином и поднося край к губам. – Обычно проходят на уроках английского языка в старших классах, но думаю, можно с уверенностью предположить, что ты никогда ее не читал. Это хорошая книга.
Я поджимаю губы. В одном Лиса права. Я никогда ее не читал.
– Что ж, спасибо. На самом деле это довольно мило с твоей… – Мой голос затихает, когда я начинаю листать страницы.
Они все пустые.
Каждая из них до единой.
Я вскидываю голову и верчу книгу в руках, чувствуя себя неловко из-за того, что ей попалась бракованная.
– Э-э, тут небольшая проблема, – говорю я ей.
Лиса выпрямляется, медленно моргая. Она смотрит на меня в полном замешательстве, прежде чем ответить:
– Дерьмо. Я не думала, что ты заметишь.
Ах, черт.
На следующее Рождество? Я припомню.
– Спокойной ночи, мистер и миссис Манобан. Счастливого Рождества. – Я машу своим вторым родителям и приобнимаю Наëн за талию. – Спасибо за отличный ужин.
И за восхитительный гоголь-моголь с фантастическим количеством рома.
Меня шатает из стороны в сторону, а Наëн пытается удержать меня ровно. Мы направляемся к входной двери, и я слышу, как она говорит своим родителям, что сама сядет за руль.
Я замечаю, как Лиса надевает зимнее пальто, собирает сумку с подарками и выходит вслед за нами. Прежде чем пронестись мимо нас, она достает что-то из огромной сумки и шлепает этим мне по груди.
– Для тебя, – бормочет она, ее лицо непроницаемо.
Я опускаю взгляд на книгу. «О мышах и людях». Только на этот раз со словами.
– Прочитай. Тебе это может понравиться. – Лиса бросает на меня мимолетный взгляд, затем посылает Наëн воздушный поцелуй и направляется к выходу. – Счастливого Рождества!
Она исчезает за дверью, оставляя после себя аромат сахарного печенья.
Наëн поджимает губы, изучая книгу в моей руке.
– Можем сдать ее в благотворительность. Лиса никогда не узнает.
Я провожу пальцами по обложке, улыбаясь своему самому первому рождественскому подарку от Лисы Манобан. Я пожимаю плечами.
– Не-а. Думаю, эту я прочитаю.
--------------------------------------------------------------
Я наблюдаю за ней из-за кухонного стола, пока она помогает матери нарезать ветчину. Изумрудное платье доходит до середины бедра, волосы цвета шампанского волнами рассыпаются по спине, а в правой руке дрожит зазубренный разделочный нож.
– Хочешь, я закончу, милая? – предлагает Бриджит, и я задаюсь вопросом, замечает ли она то, что вижу я.
Лиса отклоняет предложение, резко качая головой.
– Я справлюсь.
Ломтик. Ломтик. Ломтик.
Лезвие вперед и назад. Осторожно и медленно.
Мне хочется подкрасться к ней сзади, обнять за тонкую талию и прошептать на ушко, что все хорошо. Все в полном порядке. Но я не могу этого сделать, потому что моя невеста стоит рядом со мной и публикует в соцсетях рождественские мемы. Она не поймет.
– О боже. Элли помолвлена! – восклицает Наëн, сияя от радости, и принимается стучать по экрану сообщение. В ее взбитых кудряшках подпрыгивают оленьи уши. – Уж лучше бы ей попросить меня быть подружкой невесты.
Ломтик. Ломтик. Ломтик.
– Ой! Совсем забыла. Брат Элли до сих пор свободен. Как думаешь, Лисе бы он подошел?
Я перемещаю взгляд с осторожных движений ножом Лисы на Наëн, потягивающую праздничный пунш.
– Что?
– Джейсон. Помнишь, мы ходили на его вечеринку в честь Суперкубка? Тогда он встречался с какой-то цыпочкой, но, клянусь, постоянно присматривался к моей сестре. – Наëн прихлебывает свой пунш через красную соломинку. – Лиса считала его симпатичным.
Я не осознаю, что стискиваю зубы, пока не начинает болеть челюсть.
– Немного рановато, тебе не кажется?
– Она уже три года одна, Чонгук, и ей почти тридцать.
– Да, но она все еще восстанавливается после травмы. И, вероятно, пока не ищет себе спутника жизни. – Я прикусываю щеку, снова смотря на Лису, которая успешно закончила нарезать ветчину и теперь перекладывает ломтики на праздничную сервировочную тарелку. – Ей нужно больше времени.
Наëн отрывает взгляд от своего телефона и бокала, на ее лице расцветает понимающая улыбка.
– Теперь ты беспокоишься о ней, да? Это так до приторности мило. Ты как заботливый старший брат. – Она капризно вздыхает. – Я всегда верила, что вы когда-нибудь разберетесь со своими проблемами.
Черт. От термина «старший брат» хочется стошнить.
– Да, похоже на то.
– Ну, как ее сестра и хорошая подруга, я собираюсь что-нибудь придумать. Может быть, мы сможем устроить двойное свидание, чтобы помочь ей.
У меня играют желваки, и хочется самому себя ударить.
– Не думаю, что мне нравится Джейсон.
На самом деле, я даже не помню этого чертова Джейсона, но я уверен, что он мне не нравится.
Наëн ласково похлопывает меня по груди.
– Он необязательно должен тебе нравиться. Не тебе же с ним раздеваться. – Она дразняще подмигивает мне и залпом допивает остатки своего пунша.
Меня начинает подташнивать, когда в голове мелькают образы Лисы, раздевающейся с каким-то придурком. Еще слишком рано. И, может быть, я действительно о ней беспокоюсь, но как я могу этого не делать? Я единственный, кто понимает, что ей пришлось пережить за те три недели в аду. Если кто-то и собирается ее защищать, так это я, и извиняться за это не буду.
Я направляюсь к сервировочному столику с алкоголем, украшенной чашей с пуншем и гоголь-моголем, замешанным на роме. Маленькие кузины Наëн и Лисы носятся друг за другом с красно-зелеными светящимися палочками, в то время как взрослые собираются в гостиной в ожидании ужина. Я половником наливаю себе стакан пунша и выпиваю его весь в четыре глотка. Затем наливаю еще один стакан, потом еще и к концу ужина, когда все направляются к рождественской елке для обмена подарками, уже чувствую себя навеселе.
Я сижу на полу, облокотившись спиной на диван и вытянув перед собой ноги, а Наëн сидит позади меня и гладит мои плечи. Я потягиваю свой шестой и, надеюсь, последний стакан пунша, наблюдая затуманенным взглядом, как Лиса передо мной разворачивает один из своих подарков.
Это свитер.
Она натягивает улыбку, которая не касается ее глаз. Кажется, никто, кроме меня, этого не замечает.
Теперь моя очередь открывать подарок. Это свитер.
Я тоже заставляю себя улыбнуться.
Один из маленьких двоюродных братьев разрывает подарочную упаковку, достает костюм полицейского и начинает подпрыгивать от радости. Он продолжает копаться в папиросной бумаге и восклицает:
– Круто! Наручники!
У меня скручивается желудок, и я тут же перевожу взгляд на Лису. Она ерзает на стуле и начинает расчесывать запястье. Ее взгляд скользит ко мне, но лишь на мгновение. Извинившись, Лиса покидает праздник и исчезает на лестнице.
Черт.
Я жду несколько минут, чтобы ни у кого не возникло подозрений, будто я за ней слежу, а затем сообщаю Наëн, что мне нужно в туалет. Но Наëн слишком поглощена разговором со своей тетей об утяжеленных одеялах, так что мой побег остается незамеченным.
Я нахожу Лису в том же месте, где и вечером в нашу первую встречу – она сидит на краю своей старой детской кровати и стискивает в кулаках покрывало. Она замечает мое присутствие сразу и не дает мне заговорить. Может быть, она ждала, что я поднимусь вслед за ней?
– Я в порядке, Чонгук.
Стиснув зубы, я стою в дверном проеме и от моего внимания не ускользает, что она по-прежнему на меня не смотрит. Все же решаю подойти, захожу в спальню и закрываю за собой дверь. От этого звука она вздрагивает.
– Счастливого Рождества, – тихо говорю я.
Затем сажусь рядом с ней на кровать, и матрас прогибается под моим весом. Почти тотчас я чувствую, как Лиса немного расслабляется. Наконец она поднимает на меня глаза, встречается с моим взглядом и слегка хмурится.
– От тебя пахнет водкой и Скитлс.
Мои губы растягиваются в ухмылке.
– Ты не пробовала пунш?
– Нет. Но вижу, что ты попробовал. – Она окидывает меня оценивающим взглядом с ног до головы, как будто полоски на моей рубашке выдадут количество стаканов, выпитых мной за последние два часа. – Будь осторожен. Ты выглядишь не очень.
Я провожу рукой по своей копне каштановых волос, отмечая, что две верхние пуговицы моей рубашки расстегнуты, и только один рукав закатан выше локтя. Кажется, Наëн заставила меня надеть бабочку Санты, но я понятия не имею, куда она подевалась.
– А ты выглядишь грустной, – парирую я, глядя в ее отсутствующие глаза, в которых не хватает той полюбившейся мне искорки.
– Я же сказала, что в порядке.
– Ну, может быть, я смогу помочь тебе чувствовать себя чуть лучше, чем просто в порядке. – Я подталкиваю ее плечом. – У меня вроде как есть для тебя рождественский подарок.
Ее глаза расширяются от удивления, а губы приоткрываются, розовые и блестящие.
– Что? Зачем?
– Затем, что ты подарила мне кое-что в прошлом году. Теперь моя очередь.
Лиса опускает голову, теребя нитки на покрывале.
– В этом году я мало ходила по магазинам, поэтому ничего тебе не купила. Я чувствую себя дрянью.
– Все в порядке. Когда-нибудь звезды сойдутся, и мы оба одновременно вручим друг другу подарки.
Она покусывает губу. Мой взгляд тут же неосознанно падает на ее рот, и я внезапно понимаю, что ее обнаженное бедро прижимается к моей ноге. Наверное, мне следовало бы сбежать, но алкоголь удерживает меня на месте.
Я лезу в карман и достаю маленькую коробочку.
– Упаковка не так хороша, как у тебя. Не суди строго.
– Я всегда сужу. – Лиса наконец позволяет себе улыбнуться, когда забирает подарок из моих рук. – Ну, по крайней мере, он слишком мал, чтобы оказаться глупым праздничным вибратором.
– Или нет?
Она смеется. Она смеется, черт возьми, и это лучший подарок на свете.
– На меня оттуда что-нибудь выпрыгнет? – гадает она, вертя коробку и изучая ее у себя на коленях. – Оно кусается?
– Нет и нет.
Лиса не выглядит убежденной, но начинает аккуратно отрывать бумагу, уголок за уголком, осторожными движениями. Она снимает крышку с маленькой белой коробочки, и у нее перехватывает дыхание при виде мягкой подложки. Лиса смотрит на подарок внутри, но я смотрю на нее. Я наблюдаю, как от ее волнения краснеет сначала грудь, затем шея, и, наконец, с губ срывается тихий вздох. Ее пальцы с красными ноготками касаются кулона в виде сердца, прикрепленного к золотой цепочке.
– Оно прекрасно, Чонгук. Это… слишком много. – Лиса смотрит на меня затуманенными глазами, затем снова опускает взгляд на кулон. Вынимает его из коробки и разглядывает золотое сердечко, пока изящная цепочка танцует на ее пальцах.
– Открой его. Это медальон.
Лиса удивленно моргает. Ее пальцы заметно подрагивают, когда она расстегивает две золотые створки и пристально смотрит на внутреннее содержимое.
Пока бьется сердце.
Она ничего не говорит. Решив, что, возможно, она не поняла, я начинаю объяснять.
– Я подумал, что ты можешь носить его у своего сердца как постоянное напоминание обо всем, что ты пережила. Пока оно бьется, ты в порядке.
Она по-прежнему молчит.
Я начинаю сомневаться в подарке, быть может, это слишком. Может быть, это слишком личное. Слишком болезненное напоминание.
Но потом Лиса бросается ко мне на колени, обвивает руками мою шею, и я чувствую, как под воротник рубашки катятся ее слезы.
– Спасибо, – сдавленно шепчет она. – Он прекрасен.
Крепко сжав кулон в кулаке, она продолжает плакать, навзрыд, безутешно. Рыдания рвутся из нее, сотрясая все тело долго сдерживаемыми эмоциями.
Но со мной ей не нужно притворяться. Ей не нужно прятаться.
Я рядом, и я вижу ее душу насквозь – каждый шрам, каждый изъян, каждый сломанный, опустошенный кусочек.
И я понимаю.
Кровь. Повсюду кровь.
Так много чертовой крови.
Кожей чувствую ее брызги, ощущаю вкус во рту, но продолжаю.
Несдержанные удары, треск черепа, кусочки мозгов. Ужасные, болезненные стоны… смерть.
Он должен заплатить за то, что сделал с ней. Он должен умереть. Я пообещал, что лишу его никчемной жизни за то, что он прикоснулся к ней, именно это я и делаю.
Никаких угрызений совести. Пути назад нет.
Все кончено.
Мне кажется, я слышу ее голос, далекий, зовущий меня вернуться к ней.
– Остановись. Он мертв.
Лиса прорывается сквозь мое помутнение разума, и при виде ужасного преступления, которое я только что совершил, реальность впивается в меня острыми зубами. Боже милостивый, это как сцена из фильма ужасов.
Достойный конец ужасной истории.
Я сделал это. Я черт побери, сделал это. Хладнокровно убил человека, не имея ничего, кроме своих изодранных, грязных костяшек пальцев.
Ублюдок заслужил это.
Я собираюсь отшатнуться, убраться как можно дальше от этой кровавой бойни, но тут его глаза распахиваются. Ужасающие белые глаза с такими черными, дикими радужками, что под их взглядом с меня чуть заживо не слезает кожа. Эрл приподнимается на четвереньки, его круглые, вытаращенные глаза сдавливаются искалеченной плотью.
Затем он протягивает руки и сжимает мне горло, его хватка подобна тискам. Неумолима. Он рычит сквозь обломки зубов и заливает мне лицо кровью, пока душит меня.
– Очень плохой пес!
Это еще не конец. Это еще не конец.
Это никогда не закончится.
Я резко сажусь, с головы до ног покрытый потом, дыхание частое и сбивчивое. Я свешиваю ноги с края кровати, сжимая в кулаках простыни. Мысли начинают возвращаться к реальности, и до меня смутно, словно издалека доносится мелодия моего телефона. Пока я ищу его в спутанных промокших простынях, понимаю, что голова до сих пор кружится от алкоголя. Наëн подвезла меня домой около одиннадцати вечера, и я выпил четверть бутылки водки, прежде чем отключиться далеко за полночь.
Черт, чувствую себя дерьмово.
Наконец, я нахожу звонящий телефон и вижу светящееся имя и фотографию Лисы.
А еще, что сейчас два часа ночи.
Сердце начинает бешено колотиться, когда я принимаю звонок и невнятно произношу в трубку:
– Лиса? Где ты?
– Чонгук.
Вот черт. Похоже, она плачет.
– Ты в порядке, Лалиса?
На другом конце провода слышно сопение, сопровождаемое тихими всхлипываниями.
– Мне приснился ужасный кошмар. Я не могу от него избавиться, и мне страшно.
– Я тебе нужен?
Вопрос вырывается без раздумий. Если я ей нужен, значит, я буду рядом. У нее перехватывает дыхание, а затем:
– Да.
– Дай мне пятнадцать минут.
Пятнадцать минут спустя я, шатаясь, выхожу из такси перед ее маленьким бунгало и чуть не путаюсь в собственных ногах, когда неуклюже бреду по каменной дорожке. Я упираюсь лбом в бирюзовую дверь, и начинаю колотить по ней кулаком, крича:
– Лиса, это я. Открой.
С другой стороны слышатся ее шаги, и когда дверь распахивается, я чуть не падаю вперед. Ловлю себя на том, что стою в дверном проеме и упиваюсь видом Лисы. На ней лишь белый топик без лифчика и хлопковые трусики. Но ей, похоже, плевать, что она передо мной полуголая, потому что отступает назад и пропускает меня внутрь. Ее глаза красные, и она так же неуверенно держится на ногах, как и я. Я закрываю за собой дверь, не в силах оторвать блуждающий взгляд от тела, которое очень хорошо знал.
Она не пытается от меня спрятаться.
Она знает, что я видел ее гораздо более раздетой, чем сейчас.
Но именно ее глаза сводят меня с ума. Они словно стеклянные, безжизненные и совершенно загнанные.
– Лалиса…
Мы смотрим друг на друга на расстоянии всего нескольких шагов. Ее нижняя губа дрожит.
– Я приняла снотворное. Оно должно было помочь мне отключиться и забыть, но… кошмары, Чонгук. Я даже не могу… Боже, они такие ужасные.
Я шагаю ей навстречу, ее слезы магнитом притягивают мое ноющее сердце.
– Иди сюда.
Лиса не медлит ни секунды. Она бросается ко мне, сокращая расстояние между нами и обвивая руками мою шею.
Я тоже не колеблюсь. Повинуясь инстинкту, как будто по-другому и нельзя, я подхватываю ее под бедра и поднимаю, пока она обвивает меня ногами за талию и зарывается лицом в изгиб моей шеи.
Я несу ее через темные комнаты, затем по короткому коридору в ее спальню. Мы падаем на кровать, продолжая цепляться друг за друга, все еще отчаянно нуждаясь в той искре тепла, которая, кажется, разгорается только когда мы вместе.
Мы устраиваемся на широкой кровати, и я отпускаю ее только для того, чтобы натянуть на нас одеяло, а затем снова обнимаю ее. Она накачана снотворным, а я пьян в стельку, мы потерянные, сломленные люди, рука об руку противостоящие буре, но это нормально, потому что мы вместе.
Лиса прижимается ко мне так тесно, что, засыпая, определенно слышит биение моего сердца, которое стучит в унисон с ее. Интересно, чувствует ли она, насколько оно разбито?
Когда сознание застилает алкогольный туман, я наклоняюсь и целую ее в лоб, отводя непослушную прядь волос, а затем провожу пальцами по ее щеке, шее и верхней части груди.
Я засыпаю, сжимая в руке ее кулон в виде сердца.