Реальность Всегда Побеждает

Понедельник. Вечер.

Комната групповой терапии, как обычно, окутана запахом сандала. В аквариуме тихо гудит аэратор, лениво плещется вода.

Подопечные Виктора заняли привычные места. Мягкие кресла-мешки поскрипывали, смешивая свои едва слышные звуки с тихими голосами, медитативной музыкой из колонок и тихим шелестом тетрадных листов.

Кира устроилась в углу комнаты, намеренно отдалившись от остальных. Лицо её казалось бледным на фоне белой блузки. Она вытянула ноги, погрузив ступни в густой ворс коричневого ковра, словно в мягкую траву. В пальцах она крутила ручку, но взгляд бросала только на одного человека — сидящую напротив Милену.

Группа собралась в полном составе. Почти.

Молчание никого не тяготило. Каждый был занят своими мыслями, своими дневниками.

Виталина ёрзала в кресле, её маленькие голубые глаза быстро пробегали по строчкам тетради. Она машинально чесала уже красные кисти рук, а потом, спохватившись, натягивала рукава чёрной водолазки, пряча пальцы до самых кончиков. Руки сжимались в кулаки. Она облизывала потрескавшиеся губы, шмыгала носом. Сегодня её словно подменили. Зайдя в комнату, она лишь коротко поздоровалась и молча села в серое кресло-мешок.

В этот вечер на собрании присутствовали ассистенты Максим и Яков. Перед началом они предупредили всех, что Виктор задерживается. И что у него есть новости.

Плохие.

В комнате повисло напряжённое ожидание.

Дверь открылась.

Разговоры стихли, музыка продолжала звучать, но теперь казалась неуместной, глухой. Виктор вошёл быстро, но не решительно — будто преодолевая сопротивление воздуха. Резкий порыв из коридора качнул лёгкую белую занавеску на окне.

Он остановился в дверях, оглядел комнату. Группа замерла, дневники лежали открытыми на коленях.

— Простите, что заставил ждать, — голос у Виктора был хриплым, с трудом вырывался из горла.

Он шагнул ближе, обогнул кресла, остановился у аквариума. Провёл ладонью по лицу, задержался пальцами у висков. Глубоко вдохнул.

— Сегодня… — он запнулся, язык не слушался, — сегодня у меня для вас новости.

Виталина перестала теребить рукава, замерла. Кира подняла голову, наклонив её чуть набок. В воздухе повисло напряжение.

— Оскар… — Виктор снова замолчал. Сжал пальцы, чувствуя, как подрагивают ладони. — Оскар погиб. Я позвонил ему, трубку взяла его мама.

Кто-то громко выдохнул. Кто - то шумно перелистнул страницу в дневнике, хотя вряд ли осознанно.

— Как? — голос Милены сорвался.

— Он… — Виктор сглотнул, на мгновение закрыл глаза. Перед ним всё ещё стояло то окно. Оно. Открытое. Тёмное. Он видел это снова и снова, хотя его там не было.

— Он выпрыгнул.

После секундной тишины раздались голоса:

— Нет…

— Оскар?

— Когда?..

Голоса сливались в тревожный шум, но Виктор слышал только биение крови в ушах.

— Вчера ночью… Нет. Ранним утром…

Слова давались тяжело. Словно за каждое нужно было платить частью себя.

Максим отвёл взгляд. Яков смотрел на Виктора пристально, без эмоций, но с каким-то странным блеском в глазах.

Виталина сжала руки так сильно, что побелели костяшки.

Милена закрыла лицо ладонями.

Кира молчала. Она смотрела в одну точку, сквозь всех.

Её фраза “не улетай совсем” в их короткой переписке теперь выглядела как - то нелепо. Если бы она не прервала тогда разговор, если бы докопалась до правды, возможно… Девушка тихо всхлипнула.

Виктор попытался выровнять дыхание, но оно сбивалось. Он сел на стул, не зная, что ещё сказать.

Они ждали от него чего-то.

Но он ничего не мог дать.

Тишина. Давящая, плотная, с шумом крови в ушах.

Виктор опустил взгляд. На коричневом ковре, прямо перед его ботинками, темнело пятно – кто-то пролил кофе. Он цеплялся за эту деталь, как за спасательный круг, лишь бы не поднимать голову, не смотреть в глаза собравшимся.

Кто-то тяжело вздохнул.

— Господи… — сорвалось с губ Виталины. Она резко прикрыла рот ладонью, испугавшись своих слов.

Милена сидела неподвижно, с закрытым лицом, её плечи чуть подрагивали.

— Выпрыгнул? — голос Киры был тихим, но в нём прозвучало что-то острое. — Он сам?..

Виктор медленно кивнул.

— Сам.

Слово ударило в воздух, оставив за собой гулкую пустоту.

— Мы могли… — начал Максим, но тут же осёкся.

Виктор сжал ладони в замок, вытянув пальцы так сильно, что суставы заныли.

— Нет. Я мог.

Эти два слова прорезали тишину, как лезвие.

Он чувствовал на себе взгляды, но не мог их выдержать.

— Я видел, что ему плохо. Я знал.

Голос был ровным, почти бесцветным.

— Но я считал, что у нас ещё есть время.

Яков чуть склонил голову, прищурился, словно изучая Виктора.

— Нам  всегда кажется, что есть время, — проговорил он.

Виктор резко вдохнул. Поднял голову. Теперь он смотрел прямо перед собой, взгляд стал жёстче, но губы дрожали.

— Теперь нет.

Милена издала тихий всхлип.

Кира сжала ручку так сильно, что та хрустнула.

Виталина прикусила губу, пальцы впились в рукава.

Они ждали от него ответа. Объяснения. Разрешения этой новой, страшной реальности.

Но у Виктора не было ничего.

Только вина.

Виталина тихо заплакала.

Тишина в комнате становилась невыносимой. Каждый из них смотрел в одну точку, но видел своё.

Виктор медленно поднялся, приложил ладонь ко лбу.

— Я… — он замолчал, потерял нить мысли. Вдохнул. Попытался собрать себя обратно. — Если кто-то хочет поговорить…

Никто не двигался.

Кира продолжала стискивать в пальцах сломанную ручку, на её ладонях блестели чернильные пятна. Виталина отводила взгляд, вцепившись в рукава, будто боялась их отпустить. Милена сидела с закрытыми глазами, её дыхание было тяжёлым, сбитым. Её губы заметно дрожали.

Виктор осёкся.

Он ожидал этой реакции. Он знал, что так и будет. Но от этой предсказуемости не становилось легче.

— Давайте… закончим на сегодня, — его голос дрогнул, но он взял себя в руки. — Отдыхайте. Если… если что-то понадобится — вы знаете, где меня найти. Если у вас есть записи в дневниках, можете передать их Якову или Максиму. Я ознакомлюсь с ними позже.

Медленно, словно во сне, участники начали подниматься с мест.

Максим и Яков переглянулись.

— Виктор, — глухо сказал Яков.

Тот замер, посмотрел на него.

— Что?

Яков чуть прищурился, собираясь что-то сказать… но передумал.

— Ничего.

Виктор посмотрел на него ещё мгновение, но не стал добиваться ответа.

Кира встала последней. Её взгляд случайно встретился с Меленой.

Та отвела глаза.

Кира задержалась на секунду, стиснула зубы… и первой вышла за дверь.

Следом — остальные.

Виктор остался в пустой комнате.

Только мягкий гул воды в аквариуме и тонкие нити ароматного дыма напоминали, что время всё ещё движется…

---

Поздний вечер. Комната для персонала, тусклый свет настольной лампы. В воздухе висит напряжение, густое, тяжёлое – как нечто материальное, осязаемое.

Максим сидит за столом, перед ним — телефон, экран погас. Он не решается снова его разблокировать. Яков стоит у стены, скрестив руки, глядя в одну точку.

— Если бы мы сказали Виктору… — голос Максима глухой, как будто кто-то зажал ему горло.

— Если бы, — Яков качает головой, проводит ладонью по коротким волосам. — Если бы, если бы…

Он устало опускается на подоконник, достаёт сигарету, вертит её в пальцах, но не закуривает.

— Мы знали. Мы видели всё, — продолжает Максим. Он наконец берёт телефон, нажимает кнопку. Экран вспыхивает. Видеофайлы. Их десятки.

На каждом — визуализация фантазии Оскара. Признание Виктору лишило бы их работы, сделало  в какой-то степени предателями, но спасло жизнь Оскару.

Голос дрожит:

— Мы могли что-то сделать.

Яков прикрывает глаза, тяжело вздыхает.

— А ты думаешь, Виктор бы что-то понял? Да он сам по уши в своей вине. Думаешь, он спас бы Оскара?

— По крайней мере, попробовал бы.

Повисает пауза.

— Мы записывали их, потому что… — Максим осекается, сжимает телефон так, что костяшки белеют.

— Потому что мы искали закономерности, — заканчивает за него Яков.

Максим резко поворачивается к нему:

— Закономерности? Он любил её, понимаешь? Он не просто фантазировал, он жил там! Она была для него реальнее, чем этот мир!

Яков сжимает губы.

— Именно. Он первый, кто…

— Кто?.. — Максим пристально смотрит на него.

Яков поднимает голову. Глаза у него тёмные, задумчивые.

— Кто доказывает, что они могут умирать ради своих фантазий!

Снова тишина.

— Ты говоришь так, будто это эксперимент, — с нажимом выдаёт Максим.

— Всё — эксперимент, — ровно отвечает Яков. — А теперь у нас есть доказательства. И эти доказательства сегодня уже уйдут сам знаешь куда! И сам знаешь – зачем!

Максим резко встал и смахнул телефон со стола.

— Это не доказательства!  Это его смерть.

Яков не отвечает. Он просто смотрит на него, и в этом взгляде — что-то непонятное.

Тяжело дыша, Максим поднял телефон.

На экране замер последний кадр. Оскар в иммерсионном модуле. Оскар с ней.

— Мы должны были сказать Виктору, — глухо повторяет он, – этот “независимый эксперимент” провалился. Твой или тех, кто тебе платит, мне уже всё равно, знаешь.

Яков молчит.

И в этой тишине — их вина.

— Да кто знал, что он такое сделает?! — Яков сжал кулаки, вены вздулись на висках. Его голос сорвался. Глаза налились кровью. — Он же не говорил ей там, в модуле, что собирается сигануть из окна! Я слушал, чёрт возьми! Не было этих слов, не было!

Он резко шагнул вперёд, толкнул стул, тот с глухим стуком ударился о стену.

— Всё какие-то абстрактные вещи да загадки! — Яков выдохнул, провёл рукой по лицу, словно хотел стереть с себя это проклятое чувство. — Они друг друга понимали. Это… Это было что-то своё, личное.

Он поднял голову, встретился взглядом с Максимом.

— Да он псих, понимаешь? — Голос сорвался, но Якову было уже плевать. — Был психом. И его ничего бы не спасло!

Максим молча смотрел на него. В его блестящих голубых глазах было не обвинение. Хуже.

Понимание.

— Ты так уверен? — тихо спросил он.

Яков замер.

Где-то за окном захлопала створка, ветер заскользил по стеклу.

Яков сделал шаг назад, будто отступая от собственных слов. Его дыхание сбилось, грудь тяжело вздымалась.

— Я не знаю… — Он провёл языком по сухим губам. — Чёрт…

Тишина висела между ними, давила, тянула вниз.

— Мы должны были рассказать, — повторил Максим. — Я бы нашёл, что сказать, если бы спросили, зачем нам записи! Всегда можно выкрутиться, найти выход. И не обязательно — в окно!

Яков не ответил.

Но он знал, что Максим прав.

Они молчали несколько минут. Яков смотрел в пол, будто пытался разглядеть в абстрактных узорах бежевого линолеума ответ. Он не моргал, дышал тяжело, прерывисто. Лоб нахмурился, широкие брови сошлись у переносицы. Его губы беззвучно шевелились. Банк пополнился деньгами, совесть - грузом.

Наконец, не поднимая взгляда, он пробормотал:

— Я вот теперь не знаю… С этой девчонкой, Кирой. Предлагать ей или нет?

— У тебя вообще совести нет? — прошипел Максим. — Оставь её в покое. Не смей, понял?!

— Да что ей будет? Она не пострадает. Ещё и заработает…

— Я тебе повторяю: не смей! — Голос Максима сорвался. — Если сделаешь — клянусь, все узнают! И твои протеже тебе не помогут!

Он резко вскочил со стула и вышел, с силой хлопнув дверью.

Виталина

Он сидел напротив неё, чуть склонив голову, улыбаясь той самой понимающей улыбкой, от которой у неё всегда перехватывало дыхание.  Он смотрел ей прямо в глаза – с лёгкой насмешкой, но без злобы, как будто знал о ней что - то, чего она сама не понимала.

– Ты опять не спала, – сказал он.

Она качнула головой.

– Ты ведь знаешь, что так нельзя, – его голос звучал мягко, почти убаюкивающе. – Ты всё усложняешь, а решение – перед тобой. Всё всегда прямо перед твоими глазами, отбрось все призмы, возьми под контроль эмоции, и ты всё поймёшь. Фактам плевать на твои чувства, объективная реальность не такая, какой ты её видишь. Один скажет одно, другой - другое. И все правы. И никто не прав…

Он протянул руку, и Виталина уже почти почувствовала тепло его ладони.

Всё, что нужно – просто взять её.

Но в этот момент из кухни послышался грохот кастрюль. Её мир рассыпался, как будто его и не существовало.

Виталина резко выпрямилась. Сердце колотилось. В комнате было темно, за окном — серый рассвет. В воздухе витал слабый запах медикаментов, растворённых в кофе.

Она сидела на краю кровати, босыми ногами касаясь холодного пола. На тумбочке стояла пустая чашка. Она даже не помнила, когда выпила кофе.

Она всё ещё чувствовала его взгляд.

Но Дмитрия не было.

Она знала это. Чёрт возьми, знала. Но это не мешало её руке дрожать, когда она медленно опустила её на тумбочку и коснулась гладкой поверхности. Два раза. Затем ещё два. Затем три, чтобы получилось нечётное число.

Хорошо.

Дышать стало легче.

С кухни донёсся голос матери:

— Вита, ты встанешь сегодня?

Значит, ей стало лучше.

Виталина провела пальцами по спутанным волосам. Маме стало легче. Она ходит, смеётся, разговаривает на отвлеченные темы. Говорят, улучшение состояния - это плохой знак, временное облегчение перед…

Она не позволила себе закончить эту мысль.

Вместо этого она снова закрыла глаза.

Может быть, если посидеть так достаточно долго, Дмитрий вернётся.

Виталина заставила себя встать.

Мир был вязким, будто покрытым тонкой плёнкой, мешающей дышать, видеть, ходить. Каждый шаг казался слишком тяжёлым, каждое движение — словно сквозь густую воду.

Она вышла в коридор и замерла у дверного проёма.

Пальцы сами нашли привычные точки на деревянном косяке. Два касания слева. Два справа. Ещё три — чтобы получилось нечётное число.

Только после этого она смогла шагнуть дальше.

Кухня встретила её запахом кофе и слабым скрипом деревянных стульев. Мама сидела за столом, держала чашку в руках. Сегодня у неё был хороший день — лицо было чуть свежее, в глазах появился слабый огонёк жизни.

Ещё недавно она не вставала с кровати и нуждалась в помощи круглые сутки.

— Садись, я сварила кофе, — просто сказала она.

Голос был спокойным. Слишком спокойным.

Виталина кивнула, но не села сразу. Сначала обошла стол — раз, два, три раза. Потом опустилась на стул, осторожно, как будто он мог провалиться в пустоту.

Мама смотрела на неё. Она наблюдала.

Внимательно. Стараясь запомнить каждую черту родного лица.

Виталина подняла чашку, вдохнула терпкий аромат. Горький, обжигающий, крепкий. Как реальность, от которой хотелось сбежать.

Но сбежать не получалось.

Где-то на краю сознания тянулась тонкая серебристая нить — дорога туда, где её ждали. Где можно было просто закрыть глаза и снова увидеть Дмитрия. Поговорить с ним.

Где он сидел напротив, откинувшись в кресле, легко улыбался. Где она ему нужна.

— Ты ведь понимаешь, что так нельзя? — звучал в голове его голос.

Понимала.

Но в этом мире слишком холодно.

— Ты же видела, куда могут завести фантазии, — голос звучал настойчиво, требовательно, словно пытался пробиться сквозь пелену её мыслей.

"Да, видела," — ответила она мысленно.

Виталина провела кончиками пальцев по краю стола. Сегодня она напишет в дневнике всю правду. Не очередную обтекаемую версию для психолога, не заученные объяснения, а настоящую правду. О той поездке, о которой никто не знал. О ночных улицах, о холодном ветре на Арбате, о страхе и свободе, сплетённых в один узел. О том, как её увольняли с работы и как она даже не сопротивлялась.

И, наконец, о нём.

О Дмитрии.

Она могла бы уже быть свободной. Могла бы стать другим человеком. Могла бы научиться жить в этом мире, чувствовать его не через пелену, а по-настоящему.

Но…

Воздух в комнате сгустился.

"Ты ведь знаешь, что так нельзя?" — раздался в голове его голос.

Она закрыла глаза.

Знала.

Нет ничего лучше и одновременно хуже, чем начинать жизнь заново.

Ей придётся сделать это в 27 лет.

Учиться снова дышать без ощущения, что воздух обжигает лёгкие. Ходить по улицам, не теряясь в тенях прошлого. Говорить с людьми, не подбирая слова так, будто пишет очередную сцену для себя и Дмитрия.

Ей придётся научиться жить без него.

Без иллюзий, без спасительных фантазий, без того, кто всегда был рядом — пусть даже только в её голове.

И от этой мысли становилось невыносимо пусто.

Только в её голове. Реальность победила. Реальность всегда побеждает.

В никуда

Кира сидела на краю дивана, сжавшись в комок. В комнате было душно, но она не двигалась — любое лишнее движение могло снова разжечь ссору.

Ян стоял напротив, стиснув кулаки. Его лицо перекосилось от злости.

— Ты специально доводишь меня, да? — в его голосе было что-то опасное, что-то, от чего внутри всё сжалось. — Думаешь, я не вижу, как ты смотришь в телефон? Как только я отворачиваюсь — ты уже опять что-то печатаешь! Кому?!

Кира молчала.

— Ну скажи хоть что-то! — рявкнул он, и она вздрогнула.

— Я просто… — начала она, но Ян перебил:

— Ты просто меня за дурака держишь!

Он шагнул ближе, и Кира инстинктивно отпрянула, но он не ударил. Пока что.

— Хочешь, иди !— процедил Ян. — Думаешь, мне не плевать? Думаешь, меня это вообще волнует?

Его слова ударили сильнее, чем если бы он замахнулся.

Кира хотела ответить, но ком в горле не давал говорить. Она сжала телефон в руках и резко встала.

— Мне нужно уйти…

— Да проваливай, — усмехнулся Ян. — Только не возвращайся. Можешь у подружки своей ненормальной оставаться, или у того, с кем ты там переписываешься день и ночь!

Она не оглянулась.

Холодный воздух ударил в лицо, пропитался в лёгкую ткань кофты, обжёг кожу. Она не чувствовала холода, но знала, что замерзает.

Шла быстро, механически, будто можно было уйти от тяжести, разросшейся внутри.

Ссора всё ещё звучала в голове: рваные фразы, короткие, наполненные раздражением взгляды. Ян снова злился. Опять что-то не так. Опять она недостаточно хорошая, недостаточно спокойная, недостаточно правильная.

Не та.

«Да кому ты вообще нужна?»

Эта фраза не была сказана вслух, но висела в воздухе, в каждом его жесте, во взгляде, полном усталости и презрения.

Кира стиснула кулаки в карманах. Больно не от его слов. От себя. Оттого, что знала: вернётся. Вернётся, даже если ненавидит себя за это.

Телефон завибрировал в кармане.

Милена: “Ты где”?

Кира замерла.

Милена. Та, с кем было легко. Та, с кем она хотела бы поговорить.

Она смотрела на экран, не зная, что ответить.

Кира: “Просто гуляю.”

Ответ пришёл сразу.

Милена: “Ты не одна?”

Кира закрыла глаза. Как она всегда чувствует?

Кира: “Одна.”

Миг паузы.

Милена: “Хочешь, я приеду? Поговорим?”

Кира сглотнула.

Да.

Чёрт, да.

Она могла бы написать это. Могла бы сесть в машину, посмотреть на неё вблизи, услышать этот успокаивающий  голос не через сообщения, а вживую.

Но…

Зачем? Зачем досаждать чужому человеку, которого едва знаешь, своими проблемами?

“Я сейчас немного занята, давай позже спишемся”

Пальцы дрогнули над экраном. Кира  выключила звук в телефоне и сунула его обратно в карман.

Она надела капюшон, глубже засунула руки в карманы и пошла вперёд. 

В никуда.

В наушниках играла музыка, приглушая городские звуки. Иногда мелодию прерывали звонки, но Кира не смотрела на экран. Холод пробирался под тонкую ткань голубой толстовки, но она его не чувствовала.

Перед её внутренним взором разворачивалась новая история — фантастика, граничащая с реальностью. Мир, где не было ни долгов, ни безысходности, где её ждала темноволосая героиня, рожденная воображением. Там было тепло. Там не давило чувство вины.

Ян требовал деньги, а она знала: помощи ждать неоткуда. Часы, дни, недели, бесконечные смены — даже если работать круглосуточно, она не сумеет закрыть все долги. Она ждала одну большую сумму, но это нескоро. Реальные проблемы требовали решений уже сейчас, но что-то в ней отчаянно этому сопротивлялось. Она шла вперёд, не видя дороги, пиная кроссовками камни.

Небо над головой сгустилось, потемнело, сдерживая рваное дыхание. В панике кричали птицы — их крылья дрожали, рвались на ветру. Они пытались вырваться, найти небо, но стихия ломала их, бросала вниз, не давая даже увидеть путь.

Кира смотрела на них, но видела не только их.

Музыка в наушниках снова оборвалась. Кира взглянула на экран. Ян.

Наверняка очередное оправдание. Очередная причина, почему она должна немедленно вернуться домой.

Она сбросила звонок, но телефон тут же ожил — одна, две, три вибрации подряд. Сообщения накатывали волной.

"Прости, я погорячился."
"Я всё сам решу, не переживай."
"Деньги будут, я найду."

Сегодня был крайний срок по кредиту.

Часть долгов она уже выплатила, взяв выгодную подработку. Но этих денег не хватило для оплаты всего долга. К тому же нужно было платить за квартиру и покупать продукты.

По спине пробежал холодок. Верить?

Пальцы замерли над экраном, потом быстро напечатали:

"Я скоро вернусь."

Цена интереса

В кабинете было тихо, только слабый гул вентиляции напоминал, что где-то за стенами продолжает жить Центр. Яков сидел за столом, склонившись над дневником Милены. Все сотрудники Центра давно разошлись – их кто-то ждал дома. Яков как обычно задержался до глубокой ночи.

Его пальцы медленно перелистывали страницы дневника, внимательный взгляд небесно - голубых глаз скользил по строчкам, где мелким почерком были записаны мысли, которые она, возможно, никому не осмеливалась сказать вслух.

“Кира… Я не знаю, почему. Это же просто совпадение, просто черты лица, просто голос. Это ничего не значит. Это я придумала. Просто придумала. Но когда я с ней, мне кажется, что я снова в своих мечтах. Те же самые чувства, то же волнение, смешанное с эйфорией. Мурашки по коже. Я боюсь этого. Боюсь, что позволю себе слишком много. Боюсь, она поймёт, что я чувствую. Но, наверное, больше всего я боюсь, что её больше не будет рядом. Что настанет день, когда мы попрощаемся навсегда. Судя по всему, это день настанет скоро. Я же для неё просто собеседница, просто компания после групповых встреч. Таких быстро забывают…”

Яков медленно накрыл дневник холодной ладонью, провёл пальцами по разноцветной обложке. Это было интересно. Даже слишком. Внутри снова поднималось то знакомое возбуждение – азарт, холодный расчёт, предвкушение эксперимента. Он уже видел схему, видел, как можно провернуть это. В голове сам собой рождался план.

Кира сближается с Миленой.

Яков мягко уговаривает Милену на модуль.

Милена понимает, что больше не сможет без неё.

Кира исчезает.

А он – записывает результат.

Видео из модуля с полным описанием его работы попадает к нужным людям.

Чистый, отточенный эксперимент. Это должно было сработать. Если уговорить Мелену на модуль, где он настроит интерфейс максимально ярко и повысит чувствительность, эффект будет просто бомба!

Кира не откажется, его предложение довольно выгодное. Она почти излечилась, надобность в сеансах с Виктором скоро отпадёт. Идеальный вариант.

Но теперь всё изменилось. Оскар… Жизнь –  слишком высокая цена интереса. Даже научного.

Яков зажмурился на секунду. Перед глазами – собрание группы, напряжённая тишина, дрожащий голос Виктора, объявляющий, что Оскара больше нет. И после – этот странный, неуютный холод внутри.

Слишком далеко. Тогда он зашёл слишком далеко.

Он откинулся в кресле и сжал переносицу пальцами.

Это всего лишь исследование. Просто факт: люди всё равно разрушают друг друга и самих себя. Это было бы неизбежно. Он лишь создаёт условия. Разве это делает его виноватым?

Он платит деньги, в конце концов. Ему платят — он платит. Это просто сделка, просто цена.

Здесь, в Центре, никто об этом не знает. Всё чисто. Информация передаётся через фейковые аккаунты и левые номера. Деньги приходят на другой счёт.

И всё же, когда он попытался представить финал этого эксперимента, внутри всё сжалось. Милена – сломленная, потерянная.  Виктор – с взглядом, полным ненависти. Может, даже Кира в итоге возненавидела бы его. Куда приводят фантазии? И как они могут разрушить реальность? Он вполне получил ответы на эти вопросы.

Он мог бы сказать себе, что всё это неважно, но впервые за долгое время он засомневался.

Яков снова взглянул на дневник. На этот раз он закрыл его медленным плавным движением и убрал в ящик стола. Пока что.

Без неё

Город жил своей жизнью, будто ничего не изменилось. Люди спешили в метро, автомобили сигналили на перекрёстках, кто -то смеялся вдалеке. Виталине казалось, что весь этот шум доносится откуда -то  из другой реальности – той, где её больше не было.

Она сидела у окна в пустой квартире.  На столе стояли две белые чашки – одну так и не убрали со вчерашнего дня. Мамины вещи всё ещё лежали там, где она их оставила. Виталине казалось, что если она не притронется к ним, то время остановиться и всё вернётся обратно.

“Если бы я не уехала…”

Эта мысль прожгла её изнутри. Она пыталась вспомнить, почему ей тогда казалось, что у неё есть выбор. Почему она решила, что ей нужно уехать, что это ей поможет. А мама подождёт. Слова врачей, что этого всё равно было не избежать не сделали ей лучше, внутри по - прежнему было только одно чувство - вина.

Телефон молчал. Раньше он раздражал её постоянными уведомлениями, напоминаниями о встречах, звонками. Теперь тишина была невыносимой.

Дневник, психолог. Это уже не имело значения. Правда в этом чёртовом дневнике теперь казалась какой - то выдумкой, как будто это произошло не с ней, а с некой лирической героиней, отдалённо похожей на неё.

У неё не было работы. Остались только долги, которые не исчезнут сами собой. Осталась только пустота. Осталась только она сама.

Виталине  казалось, что в этой тишине она слышит дыхание мамы. Ещё немного – и она обернётся, увидит, как та сидит в кресле, как медленно кивает, словно хочет сказать : “Всё хорошо. Я здесь”

Если она обернётся, там будет только стена.
На улице кто-то включил музыку – знакомый мотив, от которого вдруг сжалось горло. Когда - то давно они слушали эту песню вместе. Когда - то давно у неё ещё была мама, у неё ещё была жизнь, где она не боялась смотреть вперёд.

Она встала и подошла к окну. Город всё так же жил.

Ей придётся найти работу. Заплатить по долгам. Разобрать вещи. Смириться.

Реальность победила. Внесла свои коррективы.

Тебя здесь нет

Он закрыл ноутбук с явным раздражением.

— Ты хоть помнишь, как я выгляжу? — Голос звучал ровно, но в глазах мелькнула обида. — Или тебе теперь важны только работа и твои бесконечные психологические проблемы?

Милена устало потерла виски.

— Что ты хочешь сказать, Саша?

— Что ты вообще перестала меня замечать! — Он резко встал, подошёл ближе. — Сколько мы с тобой нормально разговаривали? Когда ты последний раз спросила, как у меня дела?

Она посмотрела на него. Вылощенный, безупречный, со взглядом, в котором смешались раздражение и… страх?

— Саш, ты драматизируешь. У меня просто… сложный период.

— У тебя сложный период уже несколько лет! Ты живёшь, будто меня нет! А в последние месяцы ты изменилась так, что я уже подозреваю подмену! Я только и слышу «работа, психолог, работа». А я кто, мебель?

Милена сжала руки в кулаки.

— Прекрати.

— Что прекрати? У тебя даже сейчас лицо… Как будто ты не здесь. Как будто ты… — Он замолчал, потом усмехнулся. — В общем, понятно.

Она молчала.

— Всё это началось после твоей грёбаной терапии, — продолжил он сдавленным голосом. — Ты уходишь туда, приходишь отстранённая, витаешь где-то… — Он прищурился. — Мне даже иногда кажется, что у тебя кто-то появился.

Милена вздрогнула, но сразу взяла себя в руки.

— Это бред, Саша.

— Правда? — Он усмехнулся и покачал головой. — Чёрт с тобой, Милена.

Он ушёл в спальню, оставив её в тишине.

— Дневник! — Милена резко вскинулась, но тут же выдохнула: тетрадь лежала в ящике стола Виктора.

За последний год они с Сашей и правда сильно отдалились… Если вообще можно говорить о расстоянии между людьми, которые никогда и не были по-настоящему близки.

Она осталась сидеть за столом, глядя в экран телефона. Лента новостей двигалась под пальцем, но слова не складывались в смысл. В какой-то момент она просто перестала видеть буквы – взгляд расфокусировался, провалился сквозь стекло экрана.

Саша прав. Она здесь, но её здесь нет.

Милена машинально взяла телефон, но вскоре экран погас. Она уставилась в отражение на чёрной поверхности, и взгляд провалился сквозь стекло.

В комнате повисла тишина. Белые шторы у окна чуть колыхались от сквозняка, будто вздохнули, а тусклый свет лампы рассыпался по ламинату блеклыми бликами. Диван с серыми подушками казался чужим, словно его притащили из другого мира, а стеклянный столик у кресла отразил расплывчатый силуэт её руки. Пространство вокруг заволокло туманом, очертания предметов потускнели, даже свет, казалось, кто-то случайно приглушил.

— Ты ведь знаешь, что всё не так, — раздался мягкий голос за спиной.

Милена даже не вздрогнула. Она обернулась — и увидела её.

Девушка стояла у окна, окутанная дымкой тумана, сложив руки на груди. Всё такая же, как в её голове: светлая кожа, чуть вздёрнутый маленький нос, голубые, почти бесцветные глаза, в которых застыла полусмех-полу печаль. Изящные запястья, тонкая шея. Нежно - голубое платье, как будто снятое с куклы. Родная до щемящей боли. Настоящая? Нет. Но это не имело значения.

— Я просто устала, — сказала Милена и сделала шаг вперёд.

— А он устал ждать, — усмехнулась девушка, чуть наклонив голову. — Ждать, когда ты включишься наконец - то. Даже у хороших людей есть лимит терпения. И что теперь?

Милена провела рукой по волосам, пытаясь собрать мысли.

— Я не знаю.

— Конечно, знаешь, — собеседница подошла ближе, заглянула в глаза. — Ты всегда знаешь, когда хочешь сбежать.

Милена горько усмехнулась, отвела взгляд.

— Тебя даже здесь нет.

— И всё же ты говоришь со мной.

Она замолчала, ощущая, как сердце сжимается от чего-то неуловимого — тоски? Желания? Или просто страха перед реальностью?

Но через мгновение девушки уже не было. Только тишина комнаты и слабый свет экрана, отражающий пустой взгляд Милены.

— Скоро групповая терапия, я боюсь увидеть там снова тебя…То есть, её.

— Не переживай, она так же вымышлена, как и я.

— Ты что, ревнуешь?  — усмехнулась Милена, — Ведь ты и есть она.

— Милена, с кем ты разговариваешь?

Саша стоял в дверях, скрестив руки. Белая рубашка с закатанными рукавами, идеально выглаженные брюки, волосы аккуратно уложены. Он выглядел так, будто вышел из рекламного ролика. Или собирался туда войти.

Она моргнула.

— Я?.. Разговариваю?

— Ты. — Он слегка прищурился. — Голосовое записываешь?

Милена вздрогнула от внезапного холода, словно кто-то размахнулся и высыпал на неё ведро льда. По телу прокатилась дрожь, но почти сразу её накрыла волна раздражения. Она сжала пальцы, удерживая себя в руках.

Голосовое?.. Ах, чёрт. Она и правда… говорила.

— А… Да. Это я с Олей. — Она попыталась улыбнуться. — По работе вопросы решаем.

Саша какое-то время просто смотрел на неё.

— Опять ты со своей работой, — выдохнул он, но в голосе уже не было ни злости, ни обиды. Скорее… усталость? Или облегчение? — Ну и ладно. Решай сама.

Он застегнул ремень, бросил на неё ещё один взгляд и потянулся за телефоном.

— Мне, кстати, отлучиться надо. Буду поздно.

Телефон в его руке завибрировал. Он посмотрел на экран, развернулся и пошёл в прихожую.

Что-то в его движении заставило её напрячься.

Она медленно встала и, ступая босыми ногами по полу, бесшумно направилась за ним. Прислонилась к стене, стараясь не дышать слишком громко.

— Алло. Да, скоро приеду. Жди.

Жди.

Она не помнит, чтобы кто-то из его коллег ждал его где-то вечером. Сердце на секунду сжалось, в висках застучало.

Но затем из динамика раздался мужской голос.

Она выдохнула.

Глупо. Конечно, глупо.

Но внутри всё равно осталось лёгкое, липкое беспокойство.

Групповая терапия завтра. В этот раз точно – без плохих новостей. Там она увидит её. Ту, которая вышла из её фантазий.

Саша ушёл не попрощавшись. Когда в прихожей гулко захлопнулась дверь, она тут же вытащила из сумки ручку и тетрадь.

— Ты обещала быть честной. Себе. Виктору… — шептала она, выводя на бумаге неровные робкие строчки.

"Я всё ещё жду, когда наваждение закончится. Кира, реальная, не ответила мне вчера вечером на сообщения. С одной стороны - она не обязана, ведь кто я ей? Я уже чувствую себя навязчивой. Я написала “хочешь, приеду?”и чуть не выбросила телефон. Мне захотелось провалиться, исчезнуть, раствориться в воздухе, стать частью другого мира, когда я увидела, что она прочитала это. Я не успела удалить. Она не ответила. Боже мой, она всё поняла! Как я буду смотреть ей в глаза на групповой встрече? Как я буду общаться? Мне нужен отдельный разговор с Виктором. После того, как встретила Киру, мне стала нужна другая терапия. Я больше не могу довольствоваться фантазией.

Я сделаю всё, что нужно. Если понадобится, сама себе придумаю лечение! Но просто так это оставлять нельзя. Саша уже догадывается, что со мной что - то не так. У меня и раньше были странности, которые он не понимал, но сейчас всё стало совсем критично. Видимо со стороны я стала совсем другой. Ещё более странной. И он от меня устал. Самое страшное то, что я не знаю, поможет ли мне психолог. Сейчас мне кажется, что ничего не поможет.”

Она положила тяжёлую  голову на стол. Груз мыслей давил как пресс, шея болела от неудобного положения.

Последнее собрание

Милена судорожно сжимала в руках дневник, словно святыню. Её взгляд растерянно метался по комнате, выхватывая лица присутствующих.

В самом углу скромно устроился светловолосый парень с бледным, угловатым лицом. Он безучастно скроллил ленту в телефоне, не обращая внимания на остальных. Его красная клетчатая рубашка и мускулистые татуированные руки делали его похожим на дровосека.

Рядом с Меленой присела симпатичная шатенка с яркими зелёными глазами. Она выглядела так, будто только что вышла с важного совещания: строгий чёрный пиджак, белая блузка, красиво уложенные волосы.

— А здесь уютно! И так вкусно пахнет! Сандал – обожаю! Меня зовут Диана, — девушка протянула руку с бордовыми ногтями. Её кожа была настолько тонкой и светлой, что казалась почти невесомой. Милена растерянно пожала руку девушки.

— Я Милена. Очень приятно… — девушка немного замялась. — Ты здесь новенькая?

— У Виктора — нет. Я месяц хожу к нему на терапию, в модуле была, знаешь, как интересно там! Это как виртуальная реальность, только в разы круче! Это даже не 7D, я вообще не знаю, с чем сравнить! Я почти здорова, если можно так сказать. Сегодня вот решилась прийти на групповую встречу — так хотелось на всех вас посмотреть!

"Мы здесь не все. Точнее, это уже не те самые "мы", — промелькнуло в голове у Мелены, пока она осматривала гомонящую группу.

Диана не замолкала ни на минуту. Её низкий, грудной голос смешивался со звуками аэратора, шорохом страниц, ветром из окна и приглушённым гулом комнаты. Запах сладких ванильных духов впивался в ноздри, цепляясь за сознание, как клещ. Она говорила о терапии, о нейро медитации осознанности, о том, как научилась себя контролировать и убрала все триггеры. Её истории сливались в монотонный поток. Она не переставала улыбаться, обнажая неестественно белые, большие зубы.

Милена слушала вполуха.

Каждый раз, когда дверь открывалась, внутри что-то сбивалось с ритма, как запнувшийся маятник. Мир на мгновение замирал, а в лёгких будто трескался тонкий лед — с каждым новым звуком открывающейся двери трещины становились глубже.

Ей казалось, что это видно всем — и хрупкий лёд в груди, и сбившийся с ритма маятник, и едва сдерживаемое волнение. Она плотнее закуталась в чёрный палантин, глубже утонула в кресле-мешке. Уткнулась взглядом в тетрадь, старательно изображая сосредоточенность, но каждый раз, когда дверь скрипела, её плечи невольно подрагивали.

Сегодня собралось десять человек. Ассистенты принесли дополнительные кресла-мешки. Все поздоровались и расселись по кругу.

Тема встречи: «Что я потерял из-за фантазий?»

Один за другим участники делились историями — порой сбивчиво, порой с подчеркнутой серьёзностью. Эти рассказы напоминали школьные сочинения на заданную тему. В другой день и в другой ситуации Милену бы это позабавило. Но не в этот раз.

Когда настала её очередь говорить, на глаза навернулись слезы. Она долго молчала, но её никто не торопил. Она посмотрела на дневник, который всё это время держала в руках, провела пальцем по краю обложки.

— Я потеряла ощущение реальности, — наконец произнесла она. — Долгое время я жила так, словно меня нет. Будто моя настоящая жизнь — где-то там, в другом мире, а здесь я просто… существую.

Она нервно усмехнулась, но в её голосе не было и намёка на веселье.

— Я упустила столько всего. Людей, которых даже не заметила. Возможности, которых не захотела. Время, которого мне уже не вернуть. Я не замечала, что происходит с близкими. И так – много лет.

Она замолчала, но через несколько секунд добавила, глядя перед собой:

— Но самое страшное — я до сих пор не уверена, что хочу это изменить.

В комнате повисла тишина. Кто-то откашлялся, кто-то неловко поёрзал на кресле-мешке. Никто не знал, что сказать.

Светловолосый парень в углу на секунду оторвался от телефона и мельком взглянул на Милену, но тут же снова уткнулся в экран. Диана резко вдохнула, собираясь что-то сказать, но передумала и просто сложила руки на коленях.

— Понимаю тебя, — тихо проговорил кто-то из группы.

— Это не страшно, — добавил другой голос. — Если ты осознаёшь, значит, ты уже на пути к изменениям.

— А если я не хочу меняться? — спокойно спросила Милена, но в её голосе чувствовалось напряжение.

Виктор смотрел на неё внимательно, не перебивая. Потом он мягко кивнул и сказал:

— Это ваш выбор. Но давайте разберёмся, почему вы не хотите. Что удерживает вас там?

Милена посмотрела на него, потом на дневник в своих руках. Она знала ответ. Но не была готова его произнести. Тяжело вздохнув, она произнесла словно в никуда:

– Сложно выходить оттуда, где тебе комфортно. Это не просто место, это – часть меня, моего сознания. Я хочу выбраться, но это желание какое - то зыбкое, нерешительное. Как будто даже не моё, а того, кто живёт в этом теле.

– Это не кто-то другой, это ты! – резко перебил парень в рубашке. – я тоже воображал себя чёрт пойми кем! Исследовал тысячи миров, строил целые вселенные! Пока это не начало рушить мою жизнь. Единственная реальность – здесь!

Он обвёл руками комнату, подчёркивая свои слова.

— Здесь ты тоже можешь всё! Главное – владеть собой! Это сильнее любых фантазий. Поверь, подруга, я прошёл через это! Я закончил терапию и стал счастливым. Фантазии делают тебя несчастной! Просто у тебя ещё не настал тот самый критический момент. Момент выбора. Ты понимаешь?

Милена молча кивнула. Если бы он знал, сколько таких моментов у неё уже было.

— У меня он настал. И я выбрал жизнь. Реальность. И я воплотил свою мечту. И ни о чём не жалею.

Закончив речь парень гордо сцепил руки на затылке и провалился глубже в кресло - мешок.

…Раздались редкие хлопки. Кто-то кивнул, кто-то отвёл глаза, а девушка в углу хмуро смотрела в пол.

Виктор натянуто улыбнулся. Он сидел, слегка подавшись вперёд, его взгляд скользил по лицам участников. Когда-то она думала, что может читать этот взгляд. Теперь — нет.

«Что со мной не так?» — думала Милена, вцепившись в край палантина. Многие из этих людей люди пришли на терапию позже неё и уже уходили. Они рассказывали о своих победах — одна за другой, одна за другой. Почему у них получилось, а у неё нет? Она ведь сделала всё, что говорил Виктор. Перестала врать. Призналась самой себе. Дала свой дневник.

«Это… странно». Голоса людей сливались в один. Они говорили слишком одинаково. Правильные истории. Наигранные жесты. Яркие эмоции. Как будто играли роли по сценарию.

Она взглянула на Диану. Чёрный пиджак, идеальная осанка, учёная улыбка. Почему она села рядом? Почему говорила с ней больше, чем с другими?

Милена опустила голову. «Я просила Виктора о особенной терапии. Он сказал, что подумает. А если он уже придумал?»

Пальцы сжались. Это спектакль. Конечно, спектакль. Они так старались: собрали этих людей, прописали им истории, отрепетировали реплики. Даже проследили, чтобы здесь не оказалось никого, кого она действительно знает.

Ладно. Если это игра — что ж, я тоже умею играть.

Они продолжали говорить, смеялись, словно ничего не произошло. Разговоры текли легко, но в какой-то момент Милена поймала себя на том, что совсем не слушает. Всё ещё прислушивалась к чужим словам, всматривалась в лица, пытаясь заметить неестественность, игру, но теперь это уже казалось бессмысленным.

Виктор дождался паузы и спокойно сказал:

— Мне нужно кое-что сообщить. Это наша последняя встреча. Я ухожу из Центра.

На мгновение повисло молчание. Кто-то удивлённо вскинул брови, кто-то переглянулся.

— Вместо меня останется мой ученик Яков. Он очень хороший специалист, я полностью ему доверяю. Все, кто проходил у меня индивидуальную терапию, тоже смогут продолжить — но уже с другим терапевтом.

Милена смотрела на него, но не сразу поняла, что он сказал. Уходит? Но почему? Он же…

— Это непростое решение, — добавил Виктор, словно отвечая на её незаданный вопрос. — Но необходимое.

По комнате прокатился гомон. Кто - то задавал вопросы, кто - то грустно качал головой, а кто - то даже всхлипнул.

По позвоночнику Милены прокатился холод. Она схватилась за виски. Выходит, не спектакль. Или всё - таки спектакль, Виктор решил уйти красиво, создав шоу специально для неё?

Да ну, бред какой-то.

Она растирала пальцами ноющие виски, совершенно не воспринимая происходящее вокруг.

Утром Милена проснулась с ясной мыслью: терапия ей не помогает.

Сколько бы она ни старалась, её разум продолжал ускользать в фантазии, а реальность оставалась холодной и чужой. Все вокруг справлялись, находили счастье, менялись — но не она. Ей было противно от этой мысли, но ещё противнее было продолжать притворяться, что что-то может измениться.

Она вышла на кухню, где Саша уже пил кофе, глядя в телефон. Он даже не поднял на неё глаз.

— Доброе утро, — сказала она, садясь напротив.

— Ага.

Милена взяла чашку, но даже не сделала глоток.

— Я думаю, что закончу терапию.

— Угу, — отозвался Саша, всё так же не поднимая головы.

— Виктор уходит. Вместо него остаётся Яков.

— Кто такой Яков?

— Ну… новый специалист. Его ученик. Он у Виктора ассистентом был, а теперь вот, психологом будет…

Саша наконец посмотрел на неё, но в его взгляде не было ни удивления, ни интереса.

— Если не хочешь ходить, не ходи. Всё равно не особо помогло, верно?

Он снова уткнулся в телефон, а у неё в горле встал ком.

"Не особо помогло".

Милена не ответила. Просто встала, поставила чашку в раковину и пошла собираться.

Рабочий день тянулся бесконечно. Она смотрела в монитор, но мысли снова и снова возвращались к утреннему разговору. Внутри было какое-то липкое, неприятное чувство.

Иногда к ней подходила Ольга и щелкала пальцами возле её лица.

Телефон завибрировал, отвлекая её от мыслей.

"Давай встретимся в кафе “Дом”, рядом с твоей работой? У меня есть для тебя маленький подарок."

Милена выпрямилась. Сердце сжалось.

Кира.

Два дня она почти не отвечала на сообщения, не пришла в группу. Теперь — внезапное приглашение. Почему?

"Хорошо. Во сколько?"

"Через 15 минут. Я уже рядом."

Милена схватила пальто и поспешила к выходу.

Кира уже сидела за столиком у окна, крутила в пальцах ложку. Бирюзовая блузка с лёгкими рюшами на груди делала её похожей на школьницу. Белые волосы она собрала в хвост на затылке.

Увидев Милену, Кира улыбнулась и тут же протянула небольшой бумажный пакет. Её глаза светились, а на щеках появились маленькие ямочки.

— Это тебе.

Милена осторожно села напротив, развернула пакет. Внутри был блокнот в тёмно-синей обложке и фиалка в горшке.

— Ты как - то говорила, что тебе некуда записывать мысли, — Кира поправила волосы за ухо, — а цветок… ну, просто чтобы было красиво.

Что-то дрогнуло у неё внутри.

— Спасибо… — голос сорвался

Кира немного смутилась, но улыбнулась.

— Кстати, — продолжила Милена, вчера на собрании Виктор сказал, что уходит. Вместо него Яков будет, так что я заканчиваю терапию. Мне он странным кажется, как будто скрывает что - то.

— Яков… Ты права, он странный. В какой-то момент он заваливал меня сообщениями в соцсетях. До навязчивости. А потом вдруг резко перестал.

—А что ему нужно было?

Кира пожала плечами.

— Не знаю. Ничего конкретного не говорил, ну мне, знаешь, неприятно от всего этого…

— А что он тебе писал?

— Ничего особенного. Будто в друзья набивался. Вопросы всякие задавал, точно не по терапии. А потом, раз – и перестал. Это странно.

Милена опустила взгляд на блокнот. Что-то было не так. И это ощущение становилось всё сильнее.

— Да, действительно, странно. Ты… вчера не пришла.

— Знаю. Были дела.

— Всё в порядке? Ты выглядишь растерянной, — тихо сказала Милена, сжимая в руках блокнот. —У тебя скоро свадьба. Из - за этого ты не пришла?

— И да, и нет. У нас с ним, как сказать…не всё гладко. Сложный период. Он просто волнуется из - за свадьбы. В общем, всё нормально

— Точно? Ты уверена?

— Конечно, – кивнула Кира, но голос звучал неубедительно.

Милена пристально посмотрела на неё, но Кира отвела взгляд.

Прежде чем Милена успела что-то сказать, её телефон снова завибрировал.

Она посмотрела на экран.

Саша.

Номер высветился три раза подряд.

— Ты не ответишь? — спокойно спросила Кира, делая вид, что не замечает, как напряглась её подруга.

— Это Саша, — пробормотала Милена, чувствуя, как внутри всё сжимается.

— Ну так возьми.

Милена колебалась. В глубине души она не хотела слушать его голос, но понимала, что, если не ответит, Саша будет названивать снова и снова.

Она нажала на зелёную кнопку.

— Алло.

— Привет, — голос был ровным, почти расслабленным. — Ты где?

— На обеде, — ответила Милена, избегая подробностей.

— С кем?

— С Кирой.

Тишина.

— А, понятно. — В голосе не было ни упрёка, ни злости. Будто ему действительно было всё равно.

Милена напряглась ещё сильнее.

— Ты что-то хотел?

— Нет, просто спросил.

— Ладно…

— Не буду мешать, — спокойно сказал Саша. — До вечера.

Гудки.

Милена убрала телефон в карман, но ощущение тревоги не проходило.

— Что он сказал? — тихо спросила Кира.

— Ничего. Просто спросил, где я.

— И ты вот так напряглась из-за обычного вопроса?

Милена сжала губы.

— Он раньше был другим. Ревновал, злился, раздражался. А теперь… слишком спокоен.

Кира смотрела на неё внимательно.

— Ты думаешь, ему всё равно?

— Не знаю, — пробормотала Милена, — но что-то здесь не так.

— Ты его подозреваешь в чём-то?

— Да нет… не то чтобы. — Милена покрутила чашку в руках. — Просто мы…

Она осеклась, но Кира уже смотрела на неё — внимательно, с лёгким оттенком жалости и чего-то ещё. Интереса?

— Мы чужие люди, — тихо продолжила Милена. — Хотя живём вместе столько лет. У нас есть совместный быт, но… Знаешь, мне кажется, нам просто удобно. Мы не пара, мы скорее… ну, как соседи. А со стороны всё выглядит, будто у нас счастливая семья. Благополучная, обеспеченная. Мы не скандалим, не ругаемся, просто живём. Он хороший парень, но каждый из нас сам по себе.

Кира молчала.

— Ты его любишь?

Милена криво улыбнулась.

— Скорее нет, чем да.

— Дриминг спасал тебя от него?

— От него… и вообще от всего. — Она вздохнула, поправляя рукава кожаной куртки.

Кира подалась вперёд.

— Вот и ответ. Вот твоя причина. Ты сама закрылась. Может, пора подумать о том, чтобы… не знаю… пожить отдельно? Просто попробовать? Ты же понимаешь, что так нельзя?

Она замолчала, явно подбирая слова.

— Я вижу, что тебе плохо.Мне больно на это смотреть, — наконец выдохнула Кира. — Ты… ты дорога мне. Мы можем видеться чаще, если ты хочешь. Я могу уделять тебе больше времени.

Кира замолчала и аккуратно взяла подругу за руку. Милена замерла. У неё было ощущение, будто бетонный пол под ногами сместился, а воздух стал вязким, как мёд. Она смотрела на Киру, но взгляд её расфокусировался – она слышала слова, но не сразу осознала их смысл.

"Ты… Ты дорога мне”

Простая фраза. Слова, которые можно сказать другу или подруге, сестре. Но прозвучали они иначе – мягко, осторожно, с оттенком чего - то… большего? Или это просто её воображение?

Милена вздохнула, поправила волосы, пытаясь скрыть, как сильно дрогнуло внутри. Она хотела сказать что-то лёгкое, отшутиться, но язык не слушался.

— Спасибо, – выдохнула она наконец, и тут же показалось, что это глупый, сухой ответ. Она сжала ладонь Киры в своей руке, чувствуя её мягкую теплую кожу.

Сердце билось слишком быстро. Пальцы на мгновение дрогнули, когда она машинально провела рукой по краю стола.

Она смотрела на Киру – её спокойное, чуть печальное лицо. Глаза, в которых не было ни шутки, не насмешки.

"Я тебе дорога"

Когда в последний раз кто-то говорил ей это? Просто так, в будничном, казалось бы, разговоре. Кто так же нежно держал её за руку, смотря прямо в глаза?

Всё это время она искала смысл, причину, объяснение, почему её так тянет к Кире. Нет, не только из - за того самого совпадения. Кира понимает её. Видит её настоящую, ту, которую никто не замечает. И… она неравнодушна к ней.

“Значит, я не одна?”

Губы чуть дрогнули, но она не позволила себе улыбнуться. Она хотела задержать тот момент, продлить его.

Внутри разливалось тепло. Опасное. Дурманящее.

Из ступора её вывел резкий телефонный звонок. Кира покосилась на телефон подруги, как будто на свой. Милена бодро взяла трубку

— Алло, Милена Прекрасная, ты, собственно где? Твоё место простаивает, а лучше тебя кандидатов нет, между прочим! И на моё сердечко тоже, – Оля смеялась в трубку

— Вы мне льстите, Ольга Великая! — подыграла Милена, смотря на наручные часы, – буду через две минуты, ты мне таблицы скинь!

— Ты давай не опаздывай, мы и так все в косяках! Не видать нам премии как хомяку юбилея! – Оля тяжело дышала в трубку

— Ты, я слышу, тоже пунктуальностью - то не блещешь. Всё, уже бегу!

—  На работе потеряли? – усмехнулась Кира, – теперь я понимаю, почему ты там работаешь. Коллектив весёлый.

— Ой, не то слово! А у тебя как с работой?

— Как у тебя, только с точностью до наоборот. Мне тоже пора, спасибо за кофе! Вечером спишемся.

— И тебе спасибо за всё, – сказала Милена, обнимая подругу, —да, обязательно спишемся!

Кира

Кира ходила по комнате, босые ступни мягко ступали по старому, выцвевшему ковру. Ян куда - то ушёл – он почти всегда куда - то уходил, оставляя после себя запах дешёвых сигарет и пустоту. В последнее время это случалось слишком часто. В комнате было душно, но она не открывала окно.

Она взяла телефон, разблокировала, посмотрела на экран. Открыла банковское приложение. Сумма на счету была жалкой. До зарплаты ещё далеко, кредит висит мёртвым грузом.

Она вздохнула и отбросила телефон на кровать. Всё внутри сжималось.

Подошла к зеркалу. Взглянула на своё отражение.

— Ты же хотела быть свободной, – тихо сказала она себе.

Но свобода всегда требует плату.

Она провела пальцем по стеклу, будто пытаясь дотронуться до кого -то другого – до той себя, что когда - то мечтала о большем. О жизни без страха. О жизни, где никто её не трогает, не приказывает, не давит.

Может, просто отказаться? Но тогда что? Вернуться обратно к бесконечным унижениям? Оставаться в этой пустой квартире, терпеть Яна, его настроение, его руки, которые сжимают слишком сильно?

Нет.

Она сжала кулаки. Глубоко вдохнула.

Развернулась, взяла телефон и написала сообщение.

«Всё идёт как надо. Продолжаем…»

В ответ тут же пришёл подмигивающий смайлик.

Кира раздражённо бросила телефон на диван.

Она снова открыла приложение банка. Она всегда делала это, когда чувствовала отвращение к происходящему. Смотрела на баланс, как будто надеялась, что цифры внезапно изменятся. Но они изменятся только после того, как она выполнит условия.

«Сегодня не приду, у Стаса ночую.»

Сообщение от Яна.

Кира не ответила.

Она встала, открыла шкаф. Короткое белое платье, туфли на каблуках, фатиновая накидка. Всё это вызывало лишь отторжение. Она медленно провела пальцами по ткани платья. Оно было мягким, дорогим, но чужим.

Кира вытащила вещи и сфотографировала их по очереди.

Они ей не пригодятся.

О свадьбе они больше не говорили. Только Ян время от времени жаловался, что у него нет денег. И обещал, что скоро появятся.

А она – выплачивала кредиты, отдавала долги.

Кира снова взяла телефон, набрала короткое сообщение: "Я не уверена..." – и тут же удалила.

Экран мигнул новым сообщением.

"Всё идёт по плану?"

Она смотрела на эти слова, не двигаясь. Было ощущение, будто она стоит на краю крыши и вот-вот шагнёт вниз.

"Да".

Отправила и тут же выключила телефон.

Она легла, натянула одеяло до подбородка, но сон не приходил. В темноте, на потолке, не было ничего, кроме её собственных мыслей. Образ Милены вспыхивал снова и снова, не давая заснуть.

Всё идёт по плану.

Деньги скоро будут. Все довольны.

Тогда почему ей так мерзко?

Милена ни в чём не виновата. Она просто застряла в своих фантазиях однажды — и до сих пор не выбралась. Никто не может её вытащить. Только она сама.

Кира закроет почти весь долг. Он получит, что хочет. Милена... вылечится?

Разве так работает терапия? Разве насилие — это лекарство?

Она стиснула зубы, пытаясь не думать об этом. Может, в этом действительно есть смысл? Может, так действительно можно вылечиться?

Но если всё правильно — почему так тревожно?

Слишком много вопросов.

Она не смогла уснуть. Стоило закрыть глаза, как сердце начинало колотиться в груди. Стоило открыть — темнота комнаты давила со всех сторон.

Кира натянула одеяло до подбородка, но оно душило. Отбросила его — стало холодно. Она сжала руки в кулаки, чтобы не сорвать заусенец на пальце. Всё раздражало: светящийся экран телефона, писк уведомлений, даже собственное дыхание.

Чат мигал до глубокой ночи. Кто-то смеялся, кто-то жаловался, кто-то спорил. Новенькие пытались понять куда попали и что делать.

Кира читала, но ничего не писала.

Ту самую переписку с Оскаром она так и не смогла удалить.

Открыла диалог, но тут же закрыла. Как будто боялась, что он ответит.

В общем чате его имя не всплывало.

Как будто Оскара никогда и не было. Или о нем боялись упоминать.

Кира замерла. "Был в сети час назад."

Она нахмурилась.

Странно… Наверное, его мама заходила.

Но почему от этой мысли стало только хуже?

Ян пришёл под утро. От него разило алкоголем, табаком и чем-то приторно-сладким, отчего в горле сразу стало неприятно. Он не разулся — оставил на полу тёмные следы, комки грязи.

Накинул капюшон, как будто не домой вернулся, а пробрался в чужую квартиру, собираясь ограбить.

— Ты ещё не спишь, что ли? — прошептал он, садясь на кровать рядом с Кирой. Дыхнул перегаром. — Мы со Стасом такое придумали! Скоро бабки будем грести немеряно! Все долги раскидаем!

— Ты сначала кроссовки сними, — устало вздохнула Кира, натягивая одеяло до плеч. — Надеюсь, этот ваш… план – законный?

Ян фыркнул, задел её плечом.

— Я вообще-то про Твич говорю! Думаешь, там всё так просто? Просто играешь и бабки капают?

— Я об этом вообще не думаю, — тихо сказала Кира.

Она отвернулась к стене. Запах от него только усилился.

— Так и знал! — Голос его стал громче. Влажная ладонь сжала её плечо. — Тебе вообще плевать на меня! Ни хрена тебе не интересно!

Кира молчала.

Ян медлил. Потом вдруг коротко хохотнул и добавил:

— Да и ты права, кстати. Со свадьбой мы что-то поторопились. Тебе это вообще не надо!

Он резко встал, и кровать качнулась. Кира не обернулась.

Но из-за спины слышала: он наконец сдёрнул кроссовки и швырнул их в угол.

Из кухни донёсся грохот — сначала звон тарелки, потом что-то тяжелое глухо стукнулось о пол. Кира вздрогнула. Через секунду раздался характерный хруст.

Разбил.

Она не пошевелилась. Пусть сам разбирается.

Часы на тумбочке показывали 5:12. Через пару часов вставать. Весь день предстояло провести на работе. Вечером  первый приём у нового психолога.

Она не хотела туда идти. Но сеансы уже оплачены.

Не ею.

Она должна выполнить все условия. И ходить на терапию – одно из них.

Наяву

Милена не хотела идти.

Прошло три дня, но она так и не записалась к новому психологу. Каждый раз, когда её пальцы зависали над экраном, открывая мессенджер, внутри вспыхивало сопротивление. Виктор ушёл, забрав с собой её доверие, оставив в воздухе тихий, едва ощутимый привкус потери. С Яковом она не хотела иметь ничего общего. Не хотела разговаривать. Не доверяла. Что-то в нём казалось ей фальшивым, скользким, будто гладкая поверхность льда, под которой скрываются глубины. Может, потому что он был слишком вежливым — неестественно мягким, словно напускным.

Но дневник был у него. Мысль о том, что чужие глаза могут скользить по строкам её самых личных переживаний, вызывала холодную дрожь. Наверняка кабинет Виктора всё ещё стоял бесхозным, запертым в своей тишине. Может, дневник всё ещё там, нетронутый? Или Яков уже пролистал страницы, вчитался в её мысли? Или кто-то другой?

Она долго пыталась убедить себя, что дневник ей не нужен. Что перечитывать исписанные страницы — значит снова шагнуть в болото прошлых эмоций, пропитанных отчаянием, сомнениями, страхами. Но с каждой минутой ощущение потери только усиливалось. К утру четвёртого дня она больше не смогла бороться с собой. И всё-таки пришла в Центр.

В коридоре пахло кофе и антисептиком. Воздух был густым, стерильным, с едва уловимой примесью чужих голосов и запаха бумаги. За чёрно-белой стойкой ресепшена сидела рыжеволосая девушка, лениво постукивая пальцами по гладкой поверхности стола. Завидев Милену, она улыбнулась – профессионально, чуть рассеянно – и кивнула в знак приветствия.

— Не желаете чай? Или кофе?

— Да, можно. Кофе, — быстро кивнула Милена.

Пока ждала, её взгляд скользил по серой стене перед собой. Абстрактные картины. На каждой — фразы на латыни. “Realitas semper vincit.”, «Tuum est mens tua carcere.», «Sibi imperare omnium difficillimum est.»

Кофе принесли. Она сжала тёплый стакан, но не спешила уходить. Несколько минут стояла, прислушиваясь к себе. Здесь никто её не торопил.

Когда белый пластиковый стаканчик опустел, она вздохнула, скомкала его в ладони и направилась к кабинету. Шаги глухо отдавались в призрачной тишине коридора.

Яков открыл дверь сразу, как только она постучала.

— Милена. Здравствуйте. Рад, что вы всё-таки пришли, — сказал он с безупречной улыбкой. На его гладких щеках появились ямочки, но светлые глаза оставались холодными, бесчувственными.

Она вошла в кабинет и на мгновение замерла. Всё было слишком… чисто. Как в реанимации. Безупречно правильное пространство, где ничто не выпадало из строгой симметрии. Светло-голубые стены казались почти стерильными, белые рольшторы висели идеально ровно, не дрогнув даже под лёгким сквозняком. Стол из массива дерева смотрелся здесь слегка вычурно. На нём белели аккуратные стопки бумаг, ни одной сдвинутой на миллиметр.

Ковёр под ногами был слишком светлым, слишком мягким, словно сотканным из ваты, не предназначенной для человеческих ног.

Её взгляд скользнул по кушетке в углу. Теперь она выглядела сиротливо. Как и всё остальное помещение — пустое, выверенное, холодное.

Милена медленно села на стул. Теперь он был из белой замши, с деревянными ножками, и податливо прогнулся под её весом. Слишком мягкий. Как будто приглашал остаться подольше.

— Здравствуйте. Мне просто нужно забрать свой дневник.

— Конечно, — кивнул Яков, не двигаясь с места. — Но раз вы здесь, может, просто поговорим? Всего один сеанс, просто попробовать.

— Я не…

— Я понимаю ваши сомнения. Смена специалиста — это непросто, — голос Якова звучал мягко, но в его интонациях сквозила уверенность. — Я уверяю вас, вы можете доверять мне так же, как доверяли Виктору. Вы убедитесь в этом. Я не настаиваю, просто предлагаю. К тому же, это бесплатно и займёт всего полчаса.

Милена вжала плечи, словно пытаясь стать меньше. Ей уже хотелось развернуться и уйти, но отступать перед ним не хотелось. Она заставила себя внимательно посмотреть на Якова. Белый халат исчез, теперь он был в чёрной футболке-поло с белой окантовкой. Опрятный, сдержанный вид — всё под контролем. Рыжие волосы, как обычно, собраны в аккуратный низкий хвост. Ясно - голубые глаза, обрамлённые светлыми ресницами на тонких веках, смотрели прямо, не мигая. В этом взгляде не было ни тени сомнения — только спокойная настойчивость, от которой становилось неуютно. И всё же… В этом взгляде был и проблеск чего-то ещё. Если не доверие, то, по крайней мере, обещание, что она может его испытать.

Когда молчать стало невыносимо, Милена выдохнула:

— Хорошо. Полчаса. Но я просто хотела забрать дневник. Вы можете мне его отдать?

— Думаю, он вам больше не нужен.

Милена нахмурилась, почувствовав, как внутри всё сжалось.

— Это мне решать.

Яков не ответил сразу. Он открыл ящик стола, движением преднамеренно медленным, словно давая ей время осознать его действия. Вытащил тонкую тёмно-синюю тетрадь, повертел её в руках, будто оценивая вес или содержание, а затем аккуратно положил перед собой. Не к ней. К себе.

Милена почувствовала, как к горлу подступил неприятный ком. Пальцы на подлокотниках кресла сжались, ногти впились в обивку.

— Вы читали, да? – голос её дрогнул, но она старалась звучать твёрдо. Липкие волны холода пробежали по спине.

Яков задержал дыхание, думая над ответом. Затем выдохнул и, не поднимая взгляда, медленно произнёс:

— Если вы хотите разобраться в себе, у меня есть более действенный метод.

Голос его был ровным, уверенным, но Милене показалось, что в уголках его губ проскользнула тень улыбки. Или ей просто захотелось так думать?

— Что за метод? — голос Милены прозвучал осторожно, но в нём сквозило напряжение.

Яков медленно наклонился вперёд, переплёл пальцы рук и посмотрел на неё так, будто уже знал её ответ.

— Иммерсионный модуль. Он покажет вам ваши фантазии такими, какие они есть. Без искажений. Без прикрас. Вы думаете, что контролируете их? Что знаете их лучше, чем кто-либо? — Он сделал паузу, изучая её реакцию. — Нет, Милена. Это они контролируют вас. Они прячут от вас правду. В модуле вы это поймёте. Вы увидите не только то, что хотите видеть, но и то, что скрыто глубже. То, о чём даже не подозреваете.

Милена чувствовала, как внутри всё сжимается. Её ладони стали влажными. Она хотела сказать что-то, возразить, но слова застряли в горле.

Милена чуть подалась вперёд, пытаясь уловить в его взгляде хоть тень сомнения.

— Я слышала про модуль. На собрании говорили, да и в постах ваших читала. Один парень из нашей группы был там… — она запнулась, прикусив губу. — Он… сами знаете.

Яков остался невозмутим.

— Это не из-за модуля. Это был индивидуальный случай. У него были проблемы, о которых он умалчивал. Будь это систематическим явлением, мы бы давно пересмотрели методику.

Милена нахмурилась. Он говорил так уверенно, что в его словах хотелось найти истину, но сомнения не отпускали.

— Это… что-то вроде симулятора, да? — осторожно уточнила она, заглядывая ему в глаза.

— Это глубже. Симулятор — это всего лишь сценическая площадка. Модуль же позволяет вам увидеть себя изнутри. Не только увидеть свои собственные мысли, а буквально побыть в них. Это поможет вам лучше понять себя, понять, зачем вы фантазируете. И нужно ли оно вам вообще. Есть большая вероятность, что вам будет достаточно один раз увидеть то, что у вас в голове, чтобы навсегда прекратить это. Или же вам будет достаточно посещать модуль один раз в неделю в течение месяца или двух, чтобы пресытиться своей фантазией. Вы же не боитесь своих фантазий?

Милена сжала пальцы, ощущая, как холодок пробегает по спине. Это было не столько от страха, сколько от неприязни к самому предложению.

Нет, не боится.

Но, может быть, боится того, что увидит.

— Боитесь ли вы того, что ваша фантазия не такая, какой вам кажется? Что она может оказаться глубже и темнее, чем вы думали? Что все эти мечты, которые кажутся вашими спасителями, на самом деле будут пытаться вас разрушить?

Её сердце забилось быстрее. Внутри, где не было никаких масок и дистанции, она чувствовала, как начинает что - то трескаться. Она с трудом осознавала смысл его слов.

— А… Как это работает? – тихо спросила она.

— Достаточно надеть гарнитуру и костюм. Всё остальное сделает программа.

— А это безопасно?

— Абсолютно – кивнул Яков, придавая своему голосу серьёзности, – не вреднее, чем обычные наушники. Но решать вам. Дневник я вам верну, не переживайте.

— А знаете… А я согласна. Мне же не станет хуже? – спросила девушка, смотря прямо в глаза психолога.

Её зубы стучали, ноги впились в кожу ладоней так, что наверняка останутся следы. Тело предательски выдавало её тревогу, но она не отступала. Хотела верить, что это – возможность.

— Нет, ни в коем случае. За это можете не беспокоится. За вами будем следить мы с ассистентом и куча разных приборов. Мы остановим модуль при первых признаках вашего плохого самочувствия, если оно будет. Но, повторю, вероятность этого крайне низкая.

— Куда идти? – спросила Милена, поднимаясь с места.

***

Через несколько минут они уже шли по коридору. Милена все время смотрела под ноги. Светлая ковровая дорожка тянулась в бесконечность, и коридор казался бескрайним. Лампы на потолке тускло мерцали, не в силах побороть мрак. Светло-голубые стены отражали свет, но не спасали от ощущения пустоты. Одна за другой мелькали деревянные двери кабинетов, а каждый шаг словно загонял её в ловушку.

Яков что-то говорил о работе модуля, но Милена едва ли вникала в его слова: слишком сложно, слишком научно.

Всё её внимание было поглощено тревожными мыслями, сжимающими грудь. Когда Яков подошёл к последней двери — большой, железной, — сердце Милены сжалось, как испуганный котёнок, и в её груди всё застыло. Он повернул ключ и с силой толкнул дверь плечом.

— Зачем вы привели меня в подвал?! – задыхаясь, спросила она, с ужасом в глазам глядя на ступеньки, ведущие вниз.

— Просто там находится модуль, – пояснил Яков и нажал на выключатель слева от двери.

Лестница с мягкими серыми накладками заканчивалась другой железной дверью. Девушка пропустила Якова вперёд; спустилась, как только он открыл вторую дверь и жестом пригласил её войти. Всё это время его лицо оставалось невозмутимым. Он то и дело смотрел на девушку спокойным, почти безразличным взглядом.

Она медленно вошла в подвальное помещение, где стоял модуль. Руки непроизвольно обхватили тело, но в помещении оказалось на удивление тепло. Она обхватила пальцами рукава черной водолазки и сжала их в кулаках. Слева от входа за столом сидел парень, которого она видела на собраниях. Обычно он приветливо здоровался, при этом забавно тряся головой в попытке откинуть с глаз длинную темную челку. Сегодня он был другим: мрачным, с усталым взглядом. Он лишь вежливо кивнул, здороваясь.

– Это Максим, ассистент, — пояснил Яков, что - то записывая в блокнот.

Милена кивнула в ответ. Её глаза видели только его – массивный  металлический контейнер, занимающий почти всё помещение. На его боковой панели мигал экран с непонятными значками. Серебристый корпус блестел, словно его натерли воском.

— Надевайте, – Максим появился внезапно. Он небрежно держал в руках фиолетовую ткань и протягивал её девушке. Милена даже не сразу поняла, что это – костюм.

Она взяла его, на ощупь он напоминал нечто среднее между спортивным костюмом и тонким неопреном. Костюм оказался неожиданно лёгким, но плотным. Обувь с датчиками выглядела обычной, как кроссовки, но весила чуть больше, чем ожидалось.

Яков надел на её голову белый  шлем с двумя выпуклыми линзами внутри, и поддерживая под руку, проводил в модуль.

Когда дверь за её спиной мягко вошла в стену контейнера, она замерла. Она помнила инструкции, но нарастающее волнение не давало ей сосредоточиться.

— Почему так темно?! Я ничего не вижу! – крикнула она в пустоту.

— Спокойно, всё в порядке. Просто следуйте инструкциям, представляйте вашу фантазию, — послышался из неоткуда спокойный голос, в котором она узнала Якова.

Ничего не происходило. Только глухой шум в ушах и собственное дыхание, сперва ровное, затем сбивчивое. Лёгкое покачивание, будто земля под ногами вдруг утратила устойчивость. Милена зажмурилась, вцепившись пальцами в пустоту, но хвататься было не за что. Надо просто дышать. Глубже. Спокойнее. Унять дрожь.

Через секунду она открыла глаза.

Залитая солнцем улица развернулась перед ней, словно ожившая картина. Воздух был тёплым, пронизанным ароматами цветов и свежей выпечки. Солнечные лучи золотили фасады домов, мягко ложась на уютные веранды, где люди неспешно пили кофе, смеясь и что-то обсуждая.

Кофейни. Маленькие, с круглыми белыми столиками, утопающими в вазонах с живыми цветами. Пол, выложенный розовой мраморной плиткой, мерцал в отблесках света. На стенах – натюрморты в тяжёлых рамах, а над чайным баром, на самом видном месте, висел знаменитый “Завтрак гребцов” Ренуара.

Вечерами здесь играла живая музыка, а гирлянды с разноцветными лампочками превращали пространство в сияющий мир из грёз.

Милена знала это место. Знала слишком хорошо.

«Аллея счастья», – прошептала она, едва шевеля губами.

Это была её фантазия.

Она растерянно посмотрела на руки, провела пальцами по коже, проверяя её на подлинность. Опустила взгляд ниже.

Розовое платье

Точно такое же, какое она представляла. Долгие годы. Дни и ночи.

Пальцы скользнули по ткани — тёплой, осязаемой. Настоящей.

Дыхание сбилось. Милена медленно дотронулась до волос. Мягкие, послушные, похожие на кукольные. Гладкие, переливающиеся на солнце. Она провела рукой ещё раз, но что-то было не так.

Странное, липкое чувство накатывало волной.

Она осторожно зажала прядь между пальцами, наклонила голову, чтобы лучше рассмотреть… и почувствовала, как внутри всё обрывается.

Ярко-фиолетовый.

«Когда они успели надеть на меня парик?»

Панические мысли метались в голове, как насекомые, застрявшие в тесных стенках черепа. Жужжащие, назойливые, не дающие вдохнуть.

Она сделала шаг вперёд.

Лёгкие розовые босоножки почти не ощущались на ногах, а тонкая подошва пропускала тепло асфальта.

И тут она почувствовала — что-то тянет плечи вниз.

Пальцы судорожно скользнули по спине, нащупали плотную ткань.

Чехол.

Тяжёлый, увесистый.

С гитарой.

Милена медленно выдохнула. Значит, сегодня концерт. Где-то в одном из этих уютных ресторанчиков, где звучит приглушённая музыка, а люди неспешно пьют кофе, вполуха слушая выступающих. Она ведь только начинает. Играет в ресторанах, привыкает к сцене, к публике, к свету софитов…

Только вот сейчас она не могла сделать ни шага.

Казалось, стоит ей сдвинуться — и этот хрупкий мир разлетится вдребезги. Рассыплется прямо у неё на глазах. Так же внезапно, как появился.

Сердце забилось быстрее.

Милена смотрела, как мимо проходят люди. Они смеялись, разговаривали, погружённые в свои заботы. Никто не задевал её, никто не спрашивал, почему она стоит на месте, не двигаясь. Они просто обходили её стороной, как будто её не существовало.

Будто она — призрак.

Будто её нет.

"Я умерла?"

Мысль пришла внезапно, обрушившись на неё ледяной волной.

"Они отравили меня. Это - продуманный план. В том кофе был яд. Без вкуса. Без запаха. Я умерла. И попала в свой мир."

Но этот мир был неполным. В нём не хватало самого главного.

Милена судорожно осмотрелась, выискивая взглядом её.

И увидела.

Возле одной из кафешек, под мягким светом уличных фонарей, стояла она. Изящная, светлая, нежная. В лёгком голубом платье, точно таком же, как в мечтах.

Живая.

Настоящая.

Здесь. Прямо перед глазами.

Сердце Милены забилось в унисон с тревогой: неритмичный стук эхом отзывался в горле, в висках, в затылке.

Этого просто не может быть

На этот раз точно спектакль, да ещё  с декорациями и костюмами,  подумала Милена. Но что - то внутри неё не верило, не принимало.

С трудом удерживая равновесие, Милена сделала несколько шагов, не отрывая взгляда от девушки. Чем ближе она подходила, тем сильнее сжималось сердце. Нет, не от страха, а от чего-то похожего на тихий, щемящий восторг.

Девушка улыбалась ей – так, как никто никогда не улыбался в реальной жизни. С теплотой, с пониманием. Как будто она знала всё, что творилось внутри Милены, но не осуждала, не пыталась исправить, а просто принимала.

— Ты идёшь? — спросила девушка, протягивая руку.

Голос её был мягким, живым, настоящим. Это был её голос. Такой же, как на групповых встречах, такой же, как в кафе, как в голосовых сообщениях в мессенджерах.

Рука… такая реальная. Милена сделала ещё шаг, чувствуя, как в груди нарастает волнение.

— Конечно, — ответила она, и взяла Киру за руку.

Кожа была тёплой. Такой же, как тогда, в кафе. Никакой разницы с реальностью. Это её рука.

Они пошли по улице, медленно, будто у них было всё время мира.

Асфальт сменился тротуарной плиткой. Мелена шла, ловя ритм шагов, с нажимом ступая на стыки плиток, задевая рукой фонарные столбы, кусты, фонтаны — ей хотелось ощущать этот мир. Хотелось, чтобы он проник сквозь кожу, впитался в неё, остался внутри — в пылающем сердце, в крови. Мир, насыщенный ароматами кофе, свежести, цветов.

— Ты счастлива? — вдруг спросила Кира, глядя на неё.

Милена хотела ответить, но замялась.

Она обвела взглядом улицу, дома, небо. Всё было таким, как в её мечтах. Таким, каким она всегда представляла.

И всё же…

Что-то было не так.

Где-то глубоко внутри.

Она улыбнулась Кире, но чувствовала, как в ней зарождается странное чувство. Разливается мягким теплом по телу.

— Да, — сказала она. — Конечно.

Кира сжала её пальцы чуть крепче.

— Тогда почему ты смотришь так, как будто боишься? Чего ты боишься? Что это всё исчезнет?

Милена вздрогнула.

— Я… — она хотела сказать что-то лёгкое, отмахнуться, но голос предательски дрогнул.

Кира смотрела прямо в неё — взгляд был внимательный, пронизывающий.

— Я не знаю, — наконец призналась Милена.

Её голос растворился в тёплом воздухе.

— Но ты ведь понимаешь, что это правда? — Кира провела пальцем по её запястью, и по коже пробежали мурашки. — Я здесь. С тобой.

Милена кивнула, но в груди странно щемило.

Она взглянула на свои руки. Яркий свет играл на её запястьях, отражался в разноцветных прядях волос. Всё было реальным, живым.

— Мы ведь можем быть счастливы, правда? — Кира шагнула ближе.

Губы Милены приоткрылись, но слова застряли в горле.

Потому что это было… слишком.

Слишком хорошо.

Слишком правильно.

И именно поэтому — неправильно.

Внутри неё что-то звенело, дрожало, тянулось к Кире — и в то же время разрывалось от непонимания.

Кира положила руку на её затылок, заставляя смотреть прямо в глаза.

— Ты же этого хочешь, — прошептала она.

Милена не ответила.

Но Кира и так всё поняла.

Милена закрыла глаза.

Пальцы Киры чуть сжались на её коже — нежно, бережно. Тепло ладони ощущалось так ясно, что у Милены перехватило дыхание.

— Я здесь, — снова сказала Кира, будто убеждая не только её, но и саму себя.

Воздух наполнился запахом цветущих деревьев, свежести после дождя. Где-то вдалеке звучала тихая музыка — знакомая мелодия, которую Милена когда-то наигрывала на гитаре.

“Как они воспроизводят запахи?.. Или это галлюцинации?” – подумала Милена. Эта мысль больно ударила по нервам.

— Это слишком похоже на сон, — прошептала она, тяжело дыша.

Кира улыбнулась, качнула головой.

— Разве это плохо?

Милена сжала пальцы на чехле гитары. Нет, не плохо.

Просто… неправильно.

Голос реальности шептал ей, что всё это не может быть правдой, что слишком идеально, слишком точно подстроено под её фантазии.

Но ей не хотелось слушать.

Кира взяла её за руку и потянула вперёд, приглашая следовать за ней.

— Пойдём, я хочу показать тебе кое-что.

Милена шагнула вперёд.

И не заметила, как её дыхание сбилось от предвкушения.

Они шли по узкой мощёной улице, залитой мягким светом фонарей. Кира шла рядом, её лёгкое голубое платье колыхалось от вечернего бриза.

— Куда мы идём? — спросила Милена.

— Это твоя фантазия, разве не ты должна знать? — Кира улыбнулась, её голос звучал с нежной игривостью. — мы идём смотреть на неё. Я хочу, чтобы ты увидела всё. Я покажу тебе твою альтернативную жизнь.

Милена посмотрела вокруг. Мир был слишком цельным, слишком настоящим. Тёплый свет, тихий городской шум, аромат цветов. Она сжала лямку гитарного чехла за спиной.

Они вышли на набережную. За белыми парапетами тихо струилась река, её шёпот сливался с шелестом листвы. Цветы, рассыпанные вдоль тротуара, поражали буйством красок и форм. Резные фонарные столбы отбрасывали узорные тени на розовую брусчатку, разноцветные лавочки манили присесть и задержаться. Всё здесь напоминало их настоящую городскую набережную, только ярче, оживлённее, словно сон на грани реальности.

Взгляд Милены остановился на стенде у одной из лавочек — яркая афиша. Акустический концерт. В списке выступающих её имя стояло первым, выделенное курсивом.

— Здесь хорошо, — прошептала она.

— Конечно. — Кира остановилась, глядя на неё. — Здесь ты счастлива. А афиша? Как тебе? Правда здорово? Ты далеко пойдёшь.

Милена почувствовала, как её пальцы дрожат.

— Но это не по-настоящему.

— А что такое «настоящее»? — Кира сделала шаг ближе. — Твой никому не нужный брак? Муж, о котором ты не всё знаешь? Работа? Если ты исчезнешь, на твоё место завтра же найдут другого. И Ольга… плевать, что она говорит. Она так же будет шутить и строить глазки любой новой коллеге. Все заменимы. Особенно на работе. Незаменимость — это миф. И удобная форма манипуляции.

Милена не знала, что ответить. Только смотрела в её глаза — такие ясные, наполненные пониманием.

Милена прикоснулась к руке Киры,  ожидая прохлады, призрачной иллюзии. Ожидая, что это прикосновение будет похоже на попытку дотронуться до утреннего тумана.

Но кожа была тёплой.

Слишком тёплой.

Как реальность.

Кира переплела их пальцы, и Милена не отдёрнула руку. Напротив, в этом прикосновении было что-то естественное, родное.

— Тебе ведь этого хотелось? — Кира смотрела на неё с лёгкой улыбкой.

Милена кивнула, не находя слов.

— Тогда зачем сопротивляться?

Она хотела ответить, но в горле пересохло. Всё было слишком реальным. Кира, её голос, её тепло. Гитарный чехол тянул плечо, ветер играл подолом её розового платья.

Милена опустила взгляд. Их тени сливались на тротуаре.

— Я… не знаю.

— Не знаешь? — Кира мягко сжала её руку. — Или боишься?

Милена подняла голову. Они с Кирой стояли были слишком близко.

— Здесь можно не бояться, — прошептала Кира.

Её дыхание коснулось губ Милены. И в этот момент что-то дрогнуло внутри.

Мир казался слишком совершенным.

Слишком правильным.

Слишком…

До боли в висках.

До тошноты.

И вдруг в её памяти вспыхнуло:

"Это всего лишь модуль."

Милена отпрянула.

— Что-то не так? — Кира чуть склонила голову, её взгляд был полон заботы.

Милена судорожно огляделась. Всё вокруг оставалось идеальным: тот же вечерний свет, тот же запах цветов, те же её чувства.

— Нет… всё в порядке.

Но внутри что-то кричало: "Не верь!”

— Ты ведь знаешь, что всё могло бы быть иначе? — Кира посмотрела на неё с лёгкой улыбкой, сжимая её пальцы в своих. Это могла бы быть твоя жизнь. Та, что ты придумала. Но ты выбрала другую. Ты сделала другую. Знаешь, как эффект бабочки. Ты пошла не туда. Не в тот университет, не в ту компанию, не к тем людям. Наша встреча не состоялась вовремя. Ты шла, не слушая себя. Всегда.

— Прости… Прости меня. Я не знала! Откуда мне было знать, что меня ждёт?! Если я не прекращу это всё прямо сейчас, я точно с ума сойду! Эй!!! Вытащите меня отсюда!!

Её голос дрожал от паники, она не могла справиться с нахлынувшими эмоциями. Внутри всё переворачивалось. Это был не просто страх — это было чувство утраты, как если бы она потеряла что-то важное и единственное, что имела.

Она зажмурила глаза и схватилась за стену, словно стараясь зацепиться за реальность. Картинка вокруг продолжала исчезать, исчезала и сама Кира — её образ, её идеальная реальность, которую она так отчаянно пыталась создать и спрятать в своей голове. Всё разваливалось, утекало, рассыпалось.

Она сорвала с себя гарнитуру и перчатки, не задумываясь, как её руки дрожат от этого жеста. Она не может больше смотреть на эти иллюзии. Не может.

— Я не могу… — прошептала она,  теряя силы.

Она сорвалась  с места и, не оглядываясь, вышла из контейнера, почти падая на пол. Потрясённая, сбитая с ног, она подняла взгляд. Здесь больше нет ни Киры, ни их прогулки. Есть только холодный металл и пустота.

Милена тяжело дышала, уставившись в серый пол. Её пальцы дрожали, будто после сильного мороза, а в груди всё ещё билось странное, болезненное эхо пережитого. Она вытирала рукавом водолазки горячий соленый поток слёз.

Яков наблюдал за ней, скрестив руки. В его взгляде не было ни удивления, ни сочувствия — только сдержанное ожидание.

— Нужно было нажать на кнопку…

— Я забыла про эту вашу кнопку!

— Вы в порядке? — его голос прозвучал спокойно, даже буднично.

Милена резко подняла на него глаза.

— Это… Это было слишком! Вы не предупредили о том, что это будет так ярко, так правдоподобно!   — её голос сорвался.

Яков кивнул, словно подтверждая очевидное.

— Ваш разум сам формирует картину. Я только даю инструмент.

Милена сжала кулаки. Её тошнило от этих слов.

— Вы  знали, что я это увижу?!

— Догадывался, — спокойно ответил он.

Она хотела что-то сказать, но почувствовала, как её ноги подкашиваются. Всё вокруг казалось ненастоящим, плоским. До отвращения картонным. Реальность после модуля виделась блеклой, как если бы кто-то выкрутил яркость до минимума. Лёгкая тошнота и головокружение делали эту картину ещё более невыносимой. Максим сидел за своим столом и смотрел на девушку с сочувствием. Он встал и молча протянул ей бутылку воды.

— Дневник, — выдохнула она.

Яков молча достал его из стола и протянул ей. Милена выхватила дневник, прижала к груди, будто это был единственный якорь, удерживающий её в настоящем.

— Теперь вы знаете, чего хотите, — бросил он ей вслед, когда она, шатаясь, направилась к выходу.

Она не ответила.

Поднимаясь бегом по лестнице, она столкнулась нос носом с Ричардом.

— О, привет! Давно не виделись! Я сюда постоянно хожу, но тебя тут в первый раз вижу!

— Ага, – бросила Милена, не останавливаясь, — Я сюда в первый раз и пришла. И в последний!

Ричард лишь пожал плечами.

Она вышла на улицу, вдохнула холодный воздух. Да, теперь она знает, что хочет.

Она хочет Киру. Настоящую.