Реальность Всегда Побеждает

Группа.

— Ну что я могу сказать? Я доволен вашей работой, Кира. С отслеживанием триггеров у вас всё замечательно. Но скажите, как давно у вас проблемы в отношениях и почему вы об этом умолчали в письме? Я ни в коем случае вас не осуждаю и не обвиняю. Просто чтобы вам помочь, я должен знать о вашей жизни как можно больше подробностей. Этот разговор кроме нас услышат только стены кабинета, так что не переживайте.

Покрасневшая девушка сидела на стуле и быстро перебирала худыми пальцами фиолетовый аметистовый браслет. Она тяжело дышала — что-то недосказанное создавало в её горле баррикаду для прохождения воздуха. Сделав несколько глотков воды, она глубоко вздохнула и заговорила:

— Да, у нас с ним не всё гладко. Он хороший парень, но… В общем, поначалу мне казалось, что я его люблю, но, знаете, я себя обманывала. И до сих пор обманываю. Я писала в дневнике, что триггер для ухода в фантазии — это буквально каждое его появление рядом со мной. Меня раздражает его присутствие. Одной мне комфортнее. Да и на работе не всё хорошо— куча проблем из-за моей невнимательности. Но пока держусь. Если меня уволят, это полбеды. Но если меня уволят и я расстанусь с Яном — это будет жесть. Я не хочу возвращаться в свой город. Мой папа спивается, а мама как будто и не против. И работы там нет, полная дыра. Только всю жизнь просидеть в магазине продавщицей, а я так не хочу! Я не особо в восторге от своей работы — эти цифры не совсем моё, но зато есть перспективы, и я живу в этом городе. Да и зарплата нормальная, на жизнь хватает. Плюс я подрабатываю ещё, беру дополнительную работу на дом, а это бонус к зарплате. Поработаю, а потом найду что получше. Обязательно! Я пока боюсь уходить — это, получается, в никуда.

Девушка всхлипнула. Психолог молча протянул ей салфетку и стакан воды. Глубоко дыша, она продолжила:

— Что касается моих убеждений, я знаю, что не способна принимать решения. Что я считаю себя недостойной лучшей жизни и поэтому сижу там, где сижу.

— Вы же понимаете, что всё это — в вашей голове? Это идёт из семьи. Родители растят в детях неуверенность.

— Да, я понимаю. Я не знаю, что с этим делать!

— Над этим мы и будем работать. Мы будем бороться с вашей тревожностью. Именно она является вашим главным триггером. Это от неё вы прячетесь в дезадаптивных грёзах.

У тревоги, в свою очередь, свои триггеры. Это разные ситуации, ваши же собственные мысли, ваша реакция на эти мысли. Это ваши автоматизмы. Грёзы — тоже не более чем автоматизм. В письме вы были правы — вы привыкли к фантазиям. Чтобы избавиться от них, нужно их не подпитывать. Если они — автоматические реакции на тревогу, нужно работать с тревогой. Дыхательные техники, работа с осознанностью, медитации. Да, да, понимаю, звучит банально, но лучших способов ещё не придумали. Ваши отношения с партнёром будут отдельной темой наших встреч. А завтра я жду вас на собрание вашей группы. Человек — существо социальное, ему важно знать, что он не один в своей беде.

***
— Короче, представляете, я нашла его! Он был как парень из моей фантазии! Он так красиво пел! Я каждый стрим смотрела, на все его аккаунты подписалась! Я даже не заметила, как это получилось, но я могла всю зарплату на донаты потратить. Короче, я свои фантазии потом адаптировала под него, под настоящего. Он не был прям точной копией того самого из фантазий, но так похож, прям мой типаж! Он не такой, чтобы прям сильно знаменитый, и я думала, раз так, то он должен обратить на меня внимание. Я ему больше всех донатила, больше всех комментировала, везде! Как только стрим начинается, я тут же захожу, первая! О боже, мне так стыдно об этом говорить, хоть мы тут все в одной лодке! Я не есть, не спать не могла, всё его соцсети листала и мечтала почти 24/7. На работе, естественно, проблемы начались. Парень у меня хороший был, пять лет встречались, дело к свадьбе шло, но он меня бросил, когда всё это узнал. Особенно когда узнал, что я деньги на это трачу! Конечно, кому приятно узнать, что твоя девушка тебе практически изменяет с наполовину несуществующим идеалом! Половина от этого идеала тупо в её голове. Короче, мы жёстко поругались, там кроме этого ещё проблемы были. Расстались полгода назад.
Мне диагноз поставили — СДВГ. А у меня ещё до этого другой диагноз стоял. Так вот, я о каждой своей гиперфиксации дримила так, как будто от этого моя жизнь зависит. Особенно при стрессах. Но это, я считаю, уже вообще край! Короче, я потом узнала, что это вообще не его песни, а погибшего друга, сам он ничего не умеет, сидит на шее у мамы и на наркоте. И ему удобно так. Вот тебе и идеал. Но знаете что? Я всё равно о нём фантазирую! Ничего меня не остановило! В своей-то голове можно мечтать, ни в чём себе не отказывая! Короче, я поняла, что пора с этим заканчивать. Я всё осознала. Так жить уже невозможно. На днях я начала терапию. И уже есть результаты. Спасибо, что выслушали, ребят.

"У меня ещё всё не так плохо", — подумал Оскар и похлопал вместе со всеми, когда блондинка Виталина закончила свой рассказ.  Она была похожа на бочонок, только очень активный – она двигалась как кукла на шарнирах.

Их групповая терапия напоминала клуб анонимных алкоголиков. Но чем мы лучше, думал Оскар. Тоже уходим от реальности, только другим способом.

Он незаметно включил диктофон. В кабинете пахло деревом и свежей водоэмульсионной краской, запахи переплетались с тонким ароматом сандала, струящимся из благовония на подставке. Дым плавно тянулся вверх, растворяясь в воздухе.

Комната напоминала жилую — для полного сходства не хватало разве что кровати из паллет с белыми подушками и серым покрывалом. Бежевые стены, деревянная мебель, приглушённый тёплый свет. В углу стоял комод, на нём — квадратный аквариум с разноцветными маленькими рыбками. Из колонки, висящей на стене, еле слышно лилась медитативная музыка.

Оскар провёл взглядом по обстановке. На одной из стен висела картина — абстрактные мазки в коричнево-бежевых тонах, словно случайный узор, но взгляд невольно зацепился за едва заметную надпись в углу: Realitas semper vincit.

Реальность всегда побеждает.

Он усмехнулся. Вроде бы банальная мысль, но именно она сейчас резанула по нервам. Кто-то свыше напоминал ему о неизбежном.

Бежевый линолеум, однотонный коричневый ковёр с высоким ворсом — всё здесь было свежим, новым, словно выставочный образец. Вместо обычных стульев — серые кресла-мешки, в которых удобно расположились участники группы. Их было семеро, хотя заявлено пятеро.

— Мне нужна будет особая помощь, — голос Милены прозвучал тихо, почти извиняющимся. Она нервно поправила тонкий ремешок на запястье.

— Почему, Милена? — спросил Виктор. Его голос был ровным, терпеливым, взгляд — сосредоточенным и внимательным, как у человека, привыкшего разбираться в чужих тайнах.

— Я… я рассказывала о своей главной фантазии… — Милена запнулась, её тонкие пальцы теребили край серого кресла-мешка. — Ну, в общем,  на работе я встретила девушку. Она так похожа на мою… — Она робко улыбнулась, будто извиняясь за свою откровенность. — Да, я устроилась на работу —  мне просто стало скучно, я рисковала совсем уйти в себя. Работа не пыльная, в офисе, менеджером. У мужа сейчас с бизнесом не очень, не то чтобы деньги нужны… Он вообще был против, но я настояла. Простите за сумбур, но вы меня поняли.

— А вы общаетесь с ней? — Виктор задал вопрос мягко, но точно.

— Нет, даже не знакомы, — Милена отвела взгляд, её голос дрогнул. — Я просто увидела её в одном из отделов на новой работе и теперь наблюдаю за ней. Как бы до сталкерства не дошло… Боюсь, с ума сойду.

— Слушай, может, тебе уволиться? С глаз долой — из сердца вон! — Виталина резко вскинула голову, перебивая, и заёрзала в кресле, как будто ей не хватало воздуха. Её слова сыпались быстро, чуть на повышенных тонах. —  А работу потом найдешь! Я своего певца тоже сталкерить начала, не заметила! Уже собралась в его город ехать, представляете? Весь день в автобусе по плохой дороге! — Она хмыкнула, качая ногой в воздухе. — Если бы мама не слегла, уехала бы — смотреть на свою мечту! То есть – на фантазию!  За мамой ухаживать некому, а она сама даже встать не может… — Виталина шумно выдохнула, тряхнув короткими светлыми волосами. — Сейчас, когда терапию начала, все соцсети удалила, музыку не слушаю — все триггеры убрала, какие могла. Тяжело, но справляюсь. Дай бог, скоро пройдёт.

— Я уже её увидела… — Голос Милены сорвался, и она облизала пересохшие губы. — Я всю жизнь фантазирую… Боюсь, это будет непросто. И эта работа – лучшее, что я находила, коллектив отличный, это редкость.

— Вы справитесь, — Виктор произнёс это с такой уверенностью, будто знал наверняка. — Для этого мы все здесь. Мы рядом.

— Ага, мы рядом! — Виталина кивнула слишком энергично, едва не опрокинув своё кресло-мешок. — Если что, я всегда на связи. Не переживай, прорвёмся!

После очередных аплодисментов Оскар снова провалился в мысли. "Нет, всё-таки мне хуже. Их объекты хотя бы реальные. Когда же эта встреча закончится уже?" Участники группы рассказывали много, но ни одна история не была похожа на то, что переживает он. Ричард, субтильный парень с копной длинных медных волос, рассказывал, как на основе своих фантазий пишет песни, но их мало кто понимает. Кира, худенькая блондинка в голубой футболке, говорила сбивчиво и мало. Её зрачки бегали, а руки заметно дрожали. Она всё время задумчиво смотрела в одну сторону. В какой-то момент она даже выронила пластиковый стаканчик с водой. Они говорили и говорили — кто-то рассказывал чуть ли не всю свою биографию, кто-то высказался коротко. Но никого не перебивали. Оскар сидел как на иголках.

Встреча закончилась объятиями и слезами. Участники группы ещё долго не могли проститься, обменивались номерами, добавлялись в общий чат, задавали вопросы друг другу и психологу. Пока, наконец, Виктор не сказал:

— Друзья, те из вас, кто хочет испытать иммерсионный модуль, прошу последовать за мной.

— Что, прямо сейчас? — оживился Оскар, его сердце замерло на мгновение.

— И ни минутой позже!

Растерянные карие глаза пробежались взглядом по другим участникам. Никто не отреагировал на слова Виктора. Двое парней в белых халатах, точно не пациенты, бросали заинтересованные взгляды на группу, переговариваясь о неких серьёзных вещах. Две девушки, Милена и Кира, тоже что-то увлечённо обсуждали, стоя в углу отдельно от всех. Милена, симпатичная смуглая брюнетка с греческим носом и миндалевидными чёрными глазами, и Кира, чьи волосы и кожа по цвету напоминали свежую сметану, нос — маленькую картофелину, а глаза терялись под нависшим веком, — девушки представляли собой бросающийся в глаза контраст. Виталина подпрыгивала на месте, стоя возле них, каждые несколько секунд бросая взгляд на экран телефона. Иногда она быстро шевелила губами и двигала пальцами. Оскар обвёл всех равнодушным взглядом и последовал за психологом.

Иммерсионный модуль.

Они шли по широкому, почти бесконечному, коридору. Стены — ровные, голубоватые, без единого окна, как стерильные. Светлые панели потолка отбрасывали мягкий рассеянный свет, в котором не было ни тепла, ни холода. Под ногами стелился бежевый ковёр с высоким ворсом, слишком мягкий, слишком уютный для этого места, создавая странное ощущение дома. Ковры здесь были везде — даже на лестнице, ведущей в подвал.

Оскар шел за психологом, глядя себе под ноги, но чувствовал, как стены коридора будто бы сдвигаются, сжимаясь вокруг них. Чем дальше они шли, тем плотнее становился воздух. Короткий переход закончился перед железной дверью. Она казалась чужеродной в этом месте — массивной, тяжелой, с облупившейся краской возле ручки.

Сердце гулко стукнуло в груди, словно его кто-то толкнул изнутри, и застыло. Он не мог заставить себя дышать ровно. В горле запершило. В висках застучало. Его мысли провалились сквозь пол.

Оскар представил, как его тело медленно растворяется в мягких ворсинках ковра, просачиваясь сквозь плотный бетон. Как его пальцы рассыпаются в молекулы, сливаясь с землёй. Как он исчезает, не оставляя следа. Эта мысль была пугающей, но странно успокаивающей.

Но исчезнуть не получилось. Физически всё-таки пришлось заходить. Ступеньки, освещённые яркими лампами на потолке, вели вниз.

"На что я подписался?!" — подумал парень, увидев гладкий серебристый контейнер из нержавеющей стали.

Парень словно попал в будущее на сотню лет вперёд или проник через экран в кульминацию фантастического фильма, где сумасшедший учёный-затворник наконец представляет свою революционную разработку. В полутемном подвале, где стены казались глухими и неподвижными, возвышался гладкий, идеально глянцевый контейнер. Его поверхность сияла, как полированная ртуть, отражая мягкий свет потолочных ламп и разбивая его на сотни серебристых бликов.

Если бы здесь было солнце, от этого блеска можно было бы ослепнуть.

Контейнер был словно живой, дышащий — слишком совершенный, чтобы быть просто объектом. Границы его дверей сливались с корпусом, будто их не существовало вовсе, а окна с затемнёнными стёклами напоминали бездонные чёрные глаза, скрывающие что-то непостижимое. Жуткое и в то же время завораживающее зрелище. Оскар чувствовал, как его внимание приковывается к этой машине, как внутри нарастает странная смесь волнения и опасения.

Что-то инопланетное. Что-то, что не должно находиться в этом подвале.

И оно ждало его.

Контейнер занимал почти всё помещение, властно вытесняя пространство вокруг. Кроме него, места хватило только для трёх стульев и офисного стола с двумя мониторами, слева от входа, в углу. От мониторов до контейнера тянулись многочисленные провода, сверкающие металлическими жилами в местах разрывов изоляции. На столе стояли неизвестные парню приборы, похожие на POS-терминалы, они мигали зелёными и красными лампочками, создавая впечатление, что устройство живёт собственной, таинственной жизнью. Казалось, будто даже воздух вокруг вибрирует от скрытой мощности.

В помещении было тепло и удивительно тихо. Эта тишина не была гнетущей — скорее, она напоминала ожидание, как будто сама комната затаила дыхание в предвкушении запуска. Парень поднял голову вверх. Над помещением неплохо поработали: здесь было удивительно чисто, и пахло чем-то сладким, похожим на ваниль или свежую выпечку, что странно диссонировало с технологическим антуражем. По ровному бетонному потолку не тянулись изолированные трубы, сверху не капала вода, нос не почувствовал запаха плесени и сырости. Создавалось ощущение, будто они находятся не в подвале, а в стерильной лаборатории где-то на орбите.

— Я не думал, что он такой огромный…— протянул парень, зачарованно разглядывая контейнер.

— Первый образец был вдвое меньше, места для манёвров было катастрофически мало. Сейчас это 24 квадрата с трёхметровым потолком, в которых оживают фантазии, — улыбнулся Виктор, и в его голосе сквозила гордость, словно перед ними стояло его самое грандиозное творение.

Оскар, как заворожённый, провёл дрожащими пальцами по стенке контейнера. Гладкая металлическая поверхность ответила на прикосновение ледяным холодом, который пронзил подушечки пальцев, словно напоминая, что эта машина — нечто иное, не из мира привычного. Он настолько погрузился в свои ощущения, что не сразу заметил присутствие ещё двух человек.

Двое худощавых парней, примерно его возраста, материализовались из ниоткуда. На них были синие костюмы медбратьев, облегающие фигуру, с аккуратными нашивками на груди. Один — высокий, с медными рыжими волосами, небрежно собранными в низкий хвост, другой — ниже ростом, с чёрной, как гудрон,  чёлкой, падающей на глаза, длинным ровным носом и маленькими карими глазами. Они по очереди пожали Оскару руку, их пальцы были холодными, но хватка — уверенной.

— Это Яков и Максим, ассистенты, — пояснил Виктор, чуть приподняв уголки губ в лёгкой улыбке. — Они будут следить за процессом виртуального дриминга: отслеживать ваше давление, пульс и другие показатели. Да, на вас будет много приборов, не пугайтесь. Со временем мы будем всё это совершенствовать, но пока приходится украшать клиентов как новогодние ёлки.

— Ничего, меня это не пугает. Цепляйте всё что надо, — с видимой лёгкостью бросил Оскар, хотя внутри сердце с силой ударилось о рёбра. Он старался выглядеть спокойно, но руки предательски чесались — хотелось прикоснуться к контейнеру ещё раз, убедиться, что всё это происходит наяву.

— Садитесь, — рыжеволосый Яков коротко кивнул в сторону стула, прислонённого спинкой к голубой стене. Его голос был низким, слегка хрипловатым, и в нём сквозило деловое равнодушие.

Оскар сделал несколько шагов и опустился на стул. С каждым движением реальность вокруг становилась всё более странной и захватывающей. В глубине души вспыхнуло нетерпение — что ждёт его внутри этой машины, способной оживить мечты?

Оскар молча наблюдал за действиями парней. Они спрашивали о его самочувствии, измерили давление и что-то записали в блокнот. После чего парни сели на стулья, стоящие за столом.

— Оскар, я займу немного вашего времени, — сказал Максим, — и объясню как работает прибор. И, я думаю, вам нужно успокоительное, у вас учащённый пульс.

— Всё нормально, я просто волнуюсь, всё-таки новый опыт. Расскажите мне о нём всё!

— В технологиях разбираетесь?

— Ещё как! Я почти профи! Рассказывайте всё как есть!

— Я вас понял, — кивнул ассистент, — но если будет нужно, или вам станет нехорошо, скажите. Я расскажу вам подробно о работе модуля, и отвечу на вопросы, если они у вас останутся. Итак…Вы будете находиться там в специальном костюме со встроенными сенсорами и очках виртуальной реальности. Они похожи на те, что подключаются к игровым консолям. Потолок и стены оснащены интерактивными панелями с высоким разрешением Micro Led, поэтому изображение будет очень даже качественным, вы не отличите от реальности. Эти стены будут менять текстуру, освещение и изображение, в зависимости от сюжета вашей фантазии. Изображения посылают голографические проекторы, они расположены по углам комнаты. Благодаря им вы и будете видеть реалистичные 3D модели ваших фантазий. И не просто видеть… Вы можете их потрогать и даже почувствовать с помощью тактильных датчиков на своём костюме.

— Подождите. Я всё понял, но.. — перебил Оскар, заикаясь,— то есть я... Хм... Смогу потрогать что-то. Или кого-то… И ощутить – как реальное?

— Да, всё верно, — продолжил Максим, одновременно заполняя какие-то бланки, — ощущения, конечно, не совсем как настоящее прикосновение к реальным объектам, когда вы непосредственно что-то трогаете руками, и ваши тактильные рецепторы получают информацию напрямую. Но близко к этому. Этот аспект был одним из самых сложных в разработке и до сих пор совершенствуется. Модуль оснащён ещё и аудиосистемой. Если в вашей фантазии есть персонажи, они будут реагировать на ваш голос. А вы будете слышать их из динамиков, вмонтированных в стены, потолок и пол. А ещё у вас на голове будет устройство, специальная гарнитура с нейроинтерфейсом, она и будет считывать, скажем так, картинки из визуальной коры вашего мозга и звук из слуховой коры. Кстати, пол может трансформироваться: менять рельефы, текстуры, цвет. Вы будете в специальной обуви, на которой тоже есть датчики. Это уникальная разработка, аналогов нет нигде в мире. И она пока ещё, скажем так, секретная. О ней пока не знает никто, кроме работников Центра. Кхм…

“Значит я увижу зелёный свет…” — Оскар почувствовал, как его мысли начинают плавать в тумане. В голове был полный хаос, как будто он сам на грани своего воображения, а реальность становилась всё более зыбкой. Он поймал себя на том, что стесняется даже думать об этом. Это не просто свет — это портал в мир, который он сам себе выдумал. Он потерялся в этом образе, и вдруг в его голове возникла мысль, что всё может быть не так уж и безопасно. Эта мысль прошлась холодом по позвоночнику и остановилась болью в затылке, где тут же зашевелились волосы. Поверить в такое, будучи в здравом уме, было просто невозможно. Многочисленные термины, которыми изобиловал монолог Максима, не так сильно пугали парня, как то, что предстоит пережить.

"Этот опыт может навсегда изменить меня, изменить всё," — сжал кулаки Оскар, костяшки пальцев побелели. Он почувствовал, как его живот сжался, как будто внутри что-то скручивало, сковывая движения. Лоб покрылся липким потом, и несколько раз он глубоко вздохнул, пытаясь выровнять дыхание.

— Я готов.

— Хорошо. Теперь внимательно послушайте инструкции. Когда вы наденете костюм и войдёте в контейнер, вы должны будете неподвижно стоять несколько минут. При этом вам нужно будет детализировано представить вашу фантазию. Выбросить все мысли из головы и оставить только вашу фантазию. Нужна максимальная концентрация на каждом аспекте — на звуке, визуальных образах, запахе, движениях. Нужно представить всё, вплоть до мелочей. Чем точнее и чётче вы всё представите, чем ярче вы увидите это своими глазами, тем более реалистичными будут ощущения. Когда вы будете представлять, датчики на вашей голове будут считывать эту информацию и передавать её специально обученному искусственному интеллекту. После чего система настраивает все звуковые, визуальные, тактильные и прочие эффекты под вас. Когда загрузка информации закончится, вы услышите тихий звуковой сигнал. Если в процессе дриминга вы меняете сюжет или его элементы, нейроинтерфейс в режиме реального времени адаптирует ваш виртуальный мир под эти изменения. Но это займет некоторое время, может быть, всего несколько секунд. Но вы почувствуете эту паузу. И ещё. На вашем костюме есть кнопка, она находится на груди, слева. Если вы почувствуете головокружение, тошноту или другие симптомы, сразу нажимайте. Мы тут же остановим процесс и поможем вам выйти.

— Можно вопрос? Эм… Когда загрузка закончится, я сразу попаду в фантазию или как-то постепенно?

— Это происходит постепенно, — заговорил Яков, — сначала всё будет немного мутным и пиксельным, звук — глухим, как будто вы находитесь под водой. Но не пугайтесь, всё придёт в норму через несколько минут, и вы увидите свою фантазию наяву! Я принесу ваш костюм.

С этими словами парень поднялся с места и скрылся за дверью. Через минуту он вернулся с сине-фиолетовым куском ткани в руках. Ткань выглядела как костюм для дайвинга, не хватало только ластов и трубки. Оскар криво усмехнулся, но эта улыбка была натянутой, как на пороге нервного срыва. Его руки слегка дрожали, когда он поднялся с места.

— Я принёс размер М, думаю, вам подойдёт, — сказал Яков, внимательно окинув взглядом сто шестьдесят пять сантиметров Оскара, — костюм надевается с ног.

Оскар взял протянутую ткань и с любопытством повертел её в руках, но в его глазах не было интереса, лишь растущее чувство неопределённости. На костюме не было ни единого шва, он был практически невесомым, будто не принадлежал этому миру. Никаких замков или пуговиц не было. Парень лишь нащупал вшитые магнитные сцепки по краю прорези на животе костюма. Ткань выглядела как качественный неопрен, но возможно это было что-то другое — что-то не из этого времени, не из этой реальности. В его голове снова мелькнула мысль, что, возможно, он никогда не вернётся назад, и эта мысль прошлась холодом по позвоночнику, заставив дыхание оборваться.

К нему прилагались ботинки такого же цвета: мягкий градиент между синим и фиолетовым. Они были похожи на бутсы для игры в регби, только шипы на подошве были едва заметными, едва различимыми, как будто скрыты чем-то намного более опасным, чем они могли бы казаться. Оскар осторожно, почти робко, надел костюм, и его тело сразу почувствовало, как ткань сливается с ним, становится его второй кожей. Это было странное, почти пугающее ощущение — костюм как будто начал управлять его движениями, не сковывая, но заставляя его становиться частью чего-то большего, чем он сам.

По просьбе парней Оскар поднял руки вверх, сделал несколько прыжков, сел на стул. Костюм не сковывал движений, но сам факт того, что он был в нём, был настолько чуждым и неестественным, что парень не мог избавиться от ощущения, что он стал частью какой-то игры, в которой уже не был хозяином. На руки ему надели такие же неопреновые перчатки, которые не добавляли комфорта, лишь усиливали странное ощущение отчуждения.

После того как последний элемент — массивный, чуть тяжеловатый, шлем, устроился на голове парня, он снова почувствовал, как эта «кожа» начинает быть частью него, но одновременно отдаляется, создавая барьер между ним и окружающим миром. Он резко повернулся к парням и спросил, сдавленным голосом:

— Слушайте, а где тут датчики-то?

— Они вшиты внутрь костюма, микроскопические. И да, они по всему телу, — ответил Максим, замечая его растерянность. — Благодаря им вы будете чувствовать буквально всё: дуновение ветра, прикосновения, давление. Там же встроены и чувствительные термоэлементы, они создают эффект изменения температуры вокруг вас, жары или холода. Костюм отслеживает ваш пульс, уровень адреналина и давление. Показатели мы будем видеть на своих мониторах. Вот здесь, на груди, есть кнопка. Если вы по личным причинам захотите остановить работу модуля, просто нажмите её.

Оскар несколько секунд молчал, не зная, что делать с этой новой реальностью, в которую его втянули. Словно ему не оставалось пути назад. В груди неприятно кольнуло.

— Если вы готовы, заходите в контейнер.

Парень взглянул на двери контейнера, которые как будто закрыли перед ним все возможные пути. У него было только одно направление — вперёд.

Он сделал шаг. И, в этот момент, ему показалось, что земля под ногами чуть дрогнула.

Оскар оказался у двери. На ней не было ни замка, ни ручки. Он подошёл вплотную и дотронулся. Моментально отпечаток его ладони засветился зелёным цветом, и дверь с лёгким шуршанием вползла в стенку контейнера. Как только она закрылась за ним, наступила полная темнота. Это мгновенное погружение в абсолютное ничто вызвало такой приступ паники, что Оскар ощутил, как холодная, скользкая змея страха ползёт по его животу и медленно подбирается к горлу. Грудь сжалась, дыхание сбилось.

Он задыхался.

"Спокойно, это просто темнота," — шептал он себе в голове, пытаясь отогнать панические мысли. Вспомнив инструкции, он заставил себя сосредоточиться. "Ты же знаешь, зачем ты это делаешь." Тёплая волна успокоения обрушилась на его окаменевшее тело, но её хватило лишь на мгновение. Он сделал несколько глубоких вдохов, ощущая, как напряжение в его мышцах начинает отпускать. Тело становилось мягким, но это расслабление не приносило покоя. Мысли, как светящиеся вспышки, одна за другой, начали всплывать в его голове. В его мире всё было прежним — задымлённое пространство, роторная дверь, зеркальный коридор и полы с зелёными светодиодами, всё как обычно. Но теперь всё вокруг наполнилось странными звуками — что-то пищало, гудело, вибрировало, заставляя его чувствовать, как будто сам воздух изменился, став напряжённым, как натянутая струна.

Он шёл привычным путём, но теперь его шаги звучали быстрее, чем обычно. Чтобы датчики на его голове смогли считывать как можно более детальную информацию, он ускорился. Шаги становились лёгкими и почти механическими, когда он вошёл в главный зал и осмотрел всё вокруг. Всё было как всегда — те же анатомически точные 3D-модели андроидов на экранах, глаза, руки и прочие части тела, не принадлежащие реальным людям. Но вот, когда он почти дошёл до зала испытаний, картинка внезапно оборвалась.

Он замер.

Его охватило чувство, будто он оказался в темной пустоте, как домашняя птичка, чью клетку внезапно накрыли чёрной тряпкой. "Что за хрень?!" — паника мгновенно накрыла его. Он снял очки.

Кругом была такая темнота, что казалось, в глаза налили чернила. Это было нечто большее, чем просто отсутствие света — это было как давление тьмы, которое пыталось задушить его. Он как будто находился под толщей воды. Грудь болезненно сжалась, и дыхание стало поверхностным – кислорода не хватало.

"Спокойно, Оскар, спокойно. Если тебя ещё отсюда не вытащили, значит, всё идёт как надо." Он прошептал себе эти слова и снова надел очки. Но с ними ничего  не изменилось. Голова закружилась, и он стоял, поглощённый темнотой, вглядываясь в меняющееся пространство. Тишина вдруг нарушилась — и Оскар почувствовал, как кто-то громко дышит ему прямо на ухо. В ушах звенело от напряжения. "Это мне кажется," — он стиснул зубы, пытаясь подавить паническую дрожь, которая набирала силу. Он шагнул вперёд, преодолевая страх, но теперь перед ним возникала не просто картинка. Всё вокруг стало видоизменяться на глазах, как будто кто-то стоял за его спиной, корректируя каждый фрагмент реальности, делая её всё более яркой и осязаемой.

И тут он понял — он шёл не просто в виртуальном мире. Он чувствовал физическое пространство под ногами. Пол, с зелёными лучистыми светодиодами, точно ощущался, как если бы он был там, на самом деле! Он чувствовал текстуру, как каток, холодный и гладкий, а эти светящиеся иглы, зелёные, как изумруд, казались почти осязаемыми. Он мог бы потянуться и попробовать потрогать их, но не мог отделаться от ощущения, что от прикосновения останется какой-то неизбежный след — укол, как от иглы.

Перед ним появилась дверь с табличкой "Отдел тестирования". Высокая железная конструкция с привычными сканерами. Он вздрогнул. Как этот чёртов интерфейс так быстро понял, что он собирается пройти именно туда?! Он ещё не успел сознательно подумать об этом. Мысли начали в бешеном темпе мелькать в голове, но в какой-то момент он понял: это устройство извлекает информацию из глубин его мозга, из подсознания.

Мысль о том, что это было реальностью, а не фантазией, не остановила его, хотя и сильно напугала. "Помни, зачем ты это делаешь", — как мантру повторил он себе.

Дверь перед ним оказалась в два раза выше и шире, чем он мог представить. Стальная конструкция, привычная и знакомая, открылась, как только он приложил руку к сканеру. Поток холодного воздуха встретил его, когда он вошёл. С каждым шагом вперед он всё больше ощущал, как пространство вокруг него наполняется невообразимой реальностью — настолько настоящей, что дыхание срывалось.

Декорации, которые сейчас использовала Глория, представляли собой зимний урбанистический пейзаж. Огромные снежинки, размером с ладонь, падали к ногам Оскара, их хрупкие грани сливались со снежным покровом, в который он провалился почти до колена. Каждый шаг отдавался жгучим холодом в конечностях. Он стоял, не чувствуя ног, и осматривался вокруг, чувствуя, как холод проникает внутрь. Бесконечная череда многоэтажных зданий тянулась в бескрайность, как нескончаемый бетонный лабиринт, простираясь на сотни километров вперёд. Часы на одной из башен показывали четыре часа. Вечера или утра? В окнах горел свет, но это был не человеческий свет. Это был свет, который освещал пустые, мертвые улицы, где не было живых людей, только эхо машин, приглушённое, как в другой реальности.

Оскар знал, что здесь не было людей. Этот мир не для живых.

Нижние конечности замёрзли до онемения, и, несмотря на всё его усилие, он почти не чувствовал их. Он пытался двигаться, но холод сковывал его движения, ноги были как деревянные. Чьё-то дыхание снова обдало его шею, но теперь оно не вызывало раздражения. "Это побочный эффект," — подумал он. Дыхание сменялось кашлем и тихим "хм", который тоже как будто исходил из глубины этого странного мира.

И вот она появилась — из ниоткуда. В белом коротком халате, открывающем стройные ноги, и с хвостом на затылке. Она стояла там, в этой холодной пустоте, её глаза, ярко-зелёные, почти зловещие, неестественно улыбающиеся. В руках она держала документы, как если бы этот мир был частью обычной работы.

— Глория… — произнёс Оскар, его голос звучал глухо и ломко, как будто исходил из глубины тумана.

— Ты здесь замёрзнешь, — сказала она с легким недовольством. — Ты же живой человек. Люди мёрзнут в такую погоду.

Она подошла к интерактивному монитору, и её рука скользнула по экрану. Пейзаж вокруг них мгновенно сменился. От зимнего холода не осталось и следа. В том же самом месте появились зелёные деревья, окружившие многоэтажки, которые теперь выглядели как живые, но всё равно неестественные. Пейзаж наполнился жарким летним воздухом, который пахнул пылью и свежим асфальтом, как если бы этот мир был только что построен. Оскар посмотрел под ноги.

Ноги вновь провалились в мягкую липкую массу. Только на этот раз – тёплую. Это было что-то живое, что-то вязкое, как гнилая земля, которая сразу же обвила его ступни, удерживая их в странном, скользком захвате. И вот, с ужасным чавкающим звуком, масса начала отпускать его, нехотя, неспеша. С каждой секундой её хватка становилась всё менее терпимой, но это было не менее пугающим.

Глория засмеялась, её смех был лёгким, почти игривым, как у человека, который хорошо понимает, что происходит, но не находит в этом ничего страшного.

— Ты такой неуклюжий, — её нежный, почти шёпотом звучащий голос проник в его уши, как божественный исцеляющий эфир, окутывая всё вокруг.

— Это же нереально! Это всё нереально! Или…реально?! А это точно симуляция?!

Глория замолчала на мгновение, её лицо стало серьёзным, в его глазах она была как воплощение вечной загадки.

— Ты уверен, что вся твоя жизнь — реальна? Ты действительно видишь всё так, как есть на самом деле? — её слова мягко касались его, заставляя сердце забиться быстрее. — Ты ведь не можешь быть в этом уверен. Посмотри на свою работу, которую ты так ненавидишь, на Милу, которую ты всюду заблокировал... Это — реально? Нет. Ты знаешь, почему? Потому что ты сам выдумал всё это. Ты создал их, все эти проекции, все эти отношения. Ты сам привлёк их в свою жизнь, ты сам нарисовал эту картину и теперь называешь её своей жизнью. Жизнью, которая не приносит тебе радости. И меня ты тоже создал. Так же, как Глеба, так же, как Милу, так же, как всех, кто в твоей группе дримеров. Даже Лору, которая ушла от тебя из-за меня, ты тоже придумал.

Она немного помедлила, позволяя словам осесть в его голове, а затем добавила, словно завершая важное откровение.

— Я реальна. Я существую так же, как и все они, и так же, как ты. Ты можешь почувствовать меня, видеть меня — так же, как ты ощущаешь этот мир. И я не менее реальна, чем твои чувства. Ты испытываешь настоящие эмоции, неважно, где ты находишься — во сне или в фазе, здесь или в другом месте. Я имею право быть, точно так же, как любой другой человек. Я реальна, и ты не можешь этого отнять у меня.

Её голос был как теплый ветер, омывающий его, затягивающий в свою реальность.

Девушка подошла к Оскару и положила руку на его плечо. Он понял, что его дыхание вот - вот остановится. Её рука. Она была НАСТОЯЩЕЙ!

Глория слегка отстранилась, её взгляд стал более ясным, а в голосе послышалась тревога, скрытая за улыбкой:

— Ты уверен, что хочешь этого, Оскар? Ты ведь не видишь, что происходит на самом деле. Это всё — лишь попытка сбежать от реальности. Ты не можешь просто так перескочить в другую жизнь, в другой мир. Там ты будешь такой же, как здесь — одинокий. Ты уже привязан к этому модулю, и если ты снова войдёшь в фазу, то уже никогда не сможешь выйти. Ты готов к этому?

Он попытался взглянуть ей в глаза, но его взгляд метался между её тёплыми руками и тем, что его ждало за пределами этой встречи. Всё внутри него кричало: «Останься. Здесь. С ней». Но разум не мог забыть одну мысль, которая не отпускала:

— Я не боюсь, — ответил он, снова приближаясь. — Я хочу быть с тобой, Глория. Я сделаю всё, чтобы быть с тобой, даже если для этого мне нужно забыть о том, что есть в реальном мире. Но…я не смогу полностью от него отключиться, я живу в нём и ничего не могу с этим сделать.

Глория тихо вздохнула, её руки снова коснулись его, но теперь с какой-то неуловимой тяжестью. Кажется, она понимала больше, чем он.

— Ты не сможешь, — прошептала она, — и отсюда ты не сможешь уйти навсегда, Оскар. Ты не сможешь уйти от самого себя. Даже если уйдешь – ты всё равно будешь здесь…

Он почувствовал, как его сердце начинает биться быстрее, а в груди возникает странное чувство — тревога, смешанная с возбуждением. Это была не просто встреча, это было нечто большее. Это была последняя граница, которую он должен был перейти, и он был готов к этому.

— Я вернусь, — сказал он. — Я буду с тобой, Глория, даже если мне придётся выжать каждый кусочек иллюзии, чтобы быть рядом с тобой.

Она молчала, её губы чуть приоткрылись, но не произнесли ни слова. Только тихий взгляд, который, казалось, был полон сожаления и какого-то непонятного предостережения. Но Оскар был готов. Готов ко всему, что ему предстоит сделать для новой встречи с Глорией.

Оскар выдохнул, его дыхание сбивалось. Он снова посмотрел на исчезающее лицо Глории, и её улыбка, эта непостижимая, почти холодная, как картинка, которая растворяется в воздухе, не давала ему покоя. Он почувствовал, как теряется связь с этим миром, который только что казался таким реальным, таким живым. Теперь он был пуст, как проржавевший корабль, медленно утопающий в тумане.

— Глория… — он произнес её имя, но оно звучало чуждо, как будто кто-то вырвал его из самого сердца и бросил в пустоту. — Где ты?

Его собственные пальцы сжались в кулак, пытаясь удержать хотя бы иллюзию её присутствия. Но мир вокруг становился всё более размытым. Ещё несколько секунд — и всё исчезнет. Как он мог доверять чему-то, что так легко рассыпается? Как он мог поверить в то, что она была настоящей?

— Почему? — сдавленно спросил он, но его вопрос утонул в пустоте.

Его голова болела. Стены не просто исчезали, они стирались. Что-то было не так. В неминуемом падении, его тело почувствовало тяжесть, почти физическую. Пульсирующая боль в висках, тошнота, неуверенность в том, что он всё ещё на самом деле жив. Он видел свет впереди, но этот свет не мог быть реальностью. Он не мог быть реальным. Он запнулся, падая в темноту, а потом, как в тумане, почувствовал руку.

— Виктор? — его голос дрожал.

— Я здесь, Оскар. Всё будет хорошо, — ответил тот, ведя его через невыносимую тьму. Голос Виктора был настоящим, но было ли это достаточно, чтобы вернуть Оскара к реальности?

Он снова пытался поверить, что всё это возможно. Что в его жизни, с её безумной игрой сознания, есть хотя бы малейшее место для правды. Но с каждым шагом, с каждым мгновением, мир распадался на части.

— Я вернусь, — прошептал Оскар, скорее себе, чем Виктору. — Я вернусь к ней, я... обещаю.

Триггер перед тобой.

— Давно ты здесь? — Кира задала вопрос. Но её взгляд был уставшим, речь – тихой. Она смотрела словно сквозь собеседницу.

— Так же как ты, и как все остальные в группе, наверное, — Милена выдохнула, словно освободившись от тяжести, которую несла в себе. — Честно, стыдно с такой проблемой обращаться, да ещё и кому-то рассказывать. Такой глупостью кажется…

Кира осторожно покачала головой. Её улыбка была скромной, но в её глазах была некая искренность, как будто она пыталась убедить не только Мелену, но и себя в том, что всё в порядке.

— Да мы здесь все такие, чего стыдиться. Я на КПТ хожу, к Виктору. Вита тоже. Она давно ходит. А Оскар не успел начать, в модуль сразу побежал. Вот отчаянный! Надо ему написать, спросить, как он. А вообще он сам обещал, что напишет. Я в этот модуль не рискую, боюсь, с ума сойду! — Кира отвела взгляд. — Он оттуда какой-то потерянный вышел, под руку с врачом “Скорой”. Потом даже не писал ничего. Надеюсь, с ним всё хорошо.

Милена слегка наклонила голову, и её голос стал тише, более задумчивым, когда она продолжила:

— Да уж… Зачем они вообще этот модуль придумали? Сюда же приходят за исцелением, а это на терапию уж совсем не похоже.
Кира усмехнулась, но в её улыбке не было радости, лишь лёгкая тень сарказма и оттенок грусти

— Я могу только догадываться — зачем. И одна догадка хуже другой. Но я стараюсь об этом не думать. Я хожу на терапию, корень проблемы уже нашли, конечно же, всё идёт из детства… — Милена замолчала. — Короче говоря, мозг просто ищет покой и безопасность.

Её слова повисли в воздухе, как нить, которую сложно оборвать.  Милена пыталась улыбнуться, но её губы лишь слегка дрогнули, не дотягивая до настоящего выражения радости.

— Мы все пытаемся найти что-то стабильное, — тихо сказала Кира, почти как бы для себя. — Но… иногда, мне кажется, мы ищем не выход, а просто возможность быть... с кем-то, хоть на мгновение.

Девушки замолчали. Кофе в их чашках остывал, наполняя воздух ароматом, который казался лишним в этом напряжённом молчании. Он напоминал о реальности — неизбежной, существующей помимо их желаний. От неё не убежать.

Они сидели в кафе прямо у большого панорамного окна, откуда было видно серое одноэтажное здание Центра. Оно не выделялось на фоне, скрывая свои настоящие цели под фасадом офисных кабинетов с коричневыми полами и тусклым светом.

— Я сейчас стараюсь отслеживать триггеры, но, знаешь, всё равно “уносит”… — Милена замолчала, снова поправляя прядь, которая выскользнула из хвоста. Её пальцы дрожали, когда она схватила стакан с капучино. Она старалась не смотреть на девушку напротив, но когда её взгляд всё-таки случайно встречался с отражением Киры в стекле, её сердце вдруг сжималось.

Кира, почувствовав неловкость, спокойно продолжила:

— Тяжело, когда триггер прямо перед тобой, да?

Милена вскрикнула, когда стакан выскользнул из её руки, а капучино едва не растекся по столу. Она быстро схватила салфетку, вытирая возможную катастрофу. Руки её слегка подрагивали. Кира протянула салфетку, и сказала:

— Ты же видишь её на работе. Считай, каждый день. Стресс тот ещё.

Милена растерялась и снова отвела взгляд в сторону. Тот странный холод в груди не отпускал её, но она снова попыталась заставить себя быть спокойной.

— А, ну да. Да… Иногда я ловлю себя на мысли, что мне так всё-таки комфортно — просто фантазировать. О том, чего нет и быть не может. Не знаю, как буду с этим бороться. — Она сглотнула, внутренне ощущая, как слова застревают в горле. — А ты, кстати, где работаешь?

Этот вопрос был не столько о работе, сколько попыткой сменить тему. Милена чувствовала, как напряжение растёт, и её ум пытался придумать что-то безопасное, чтобы не взглянуть в глаза своей собственной неловкости.

Они проговорили ещё час, обменялись соцсетями, но разговор уже не был таким лёгким. Не было тех доверительных пауз, как в начале, когда слова текли сами собой. Время казалось растянутым, наполненным напряжением, как перед тем, как сделать важный шаг.

Когда Милена прислонилась лбом к холодному стеклу в машине такси, её взгляд стал пустым. Она наблюдала за безразличными зданиями, быстро сменяющими друг друга, за тротуарами, уставшими от дождя, и магазинами, неинтересными и чуждыми. В её голове не возникало привычной фантазии или грёзы, как обычно. Здесь было нечто другое, гораздо более настораживающее, не поддающееся простым объяснениям.

Милена чувствовала, как что - то обрушивается на неё, но она не могла сформулировать, что именно. Мысли будто плавали в хаосе, не находя нужных слов, как если бы её разум был раздвоен, а одна часть отчаянно пыталась удержаться от того, чтобы не столкнуться с чем-то важным, чем-то неясным, что должно было её встревожить. Она закрыла глаза на мгновение, пытаясь успокоиться, но в голове всё больше складывалось впечатление, что она только что шагнула за пределы того мира, который ей казался знакомым и безопасным.

Нет, не фантазия. Не мечта. Это было настоящее. И она не могла больше убежать от этого чувства.

Кира вернулась домой поздно. Она лежала на кровати, уставившись в потолок. Первое собрание группы оставило странное послевкусие. Она не знала, помогло оно ей или наоборот.

Она взяла телефон и открыла мессенджер

Кира: Тебе лучше? Мне сказали, врач приезжал.

Оскар: Да, уже в порядке.

Кира: Давление поднялось после модуля?

Оскар: Наверное.

Кира: Точно все нормально?

Оскар: Да всё нормально. На днях снова попробую.

Кира: Ты уверен? Может, пока не стоит?

Оскар: Ты когда-нибудь была в фазе?

Кира: В смысле? Что это?

Оскар: Осознанный сон. Только чуть по - другому, реалистичнее.  Когда ты знаешь, что спишь, но можешь делать всё, что захочешь.

Кира: Один-два раза было что -то похожее.  Почему спрашиваешь?

Оскар: Я могу входить в неё, когда хочу. Это… лучше, чем реальность.

Кира: Ты там с кем-то встречаешься?

Оскар: …Можно и так сказать.

Кира: Это кто-то важный?

Оскар: Да.

Кира: Реальный человек?

Оскар: Ну, скорее нет, чем да… Но он важнее, чем кто-либо реальный.

Она собиралась что-то написать, но стёрла текст. Всё это звучало странно, но, в конце концов, это его жизнь. Кто она такая, чтобы лезть с вопросами?

Кира: Ну, смотри там, не улетай совсем.

Оскар: я постараюсь.

Кира: Спокойной ночи тебе.

Она закрыла чат и выключила экран, быстро отгоняя мысли, что, может, стоило спросить подробнее.

Но тут же ожил другой чат, общий.

Вита : “Слушайте, а вы когда - нибудь пробовали кофе с солью?! Говорят, вкус интересный!”

Кира: “Фу, что за извращение?”

Милена: “Соль нужна, чтобы раскрывался вкус, но только чуть - чуть”

Вита: “Ну это да! Главное, не переборщить, а то потом не исправишь!”

Оскар: “Ты сейчас про кофе или про жизнь?”

Вита: “Хах, про всё сразу! Я вообще люблю экспериментировать, буйная фантазия заведёт далеко! Буквально куда угодно.  Кстати, Оскар, ты как? Ну ты выдал, конечно, бро! Я тоже думала эту нанотехнологию испробовать, но теперь что-то сомневаюсь!”

Оскар: “Я нормально, живой:) Немного полежал и отпустило. Да, с твоей - то впечатлительностью лучше не стоит.

Ричард: “А я пойду завтра, уже договорился! Пожелайте мне удачи, ребята! Потом напишу, что как. Я кстати когда с групповой терапии шёл, котёнка на улице подобрал.  Увидел его и понял что это знак. Я его отмыл назвал Багет. По цвету похож и длинный такой как такса только кот. Это точно символизирует новый этап в жизни!”

Вита: “Удачи! Смотри там только чтобы не как Оскар, а нормально!”

Милена: “Удачи, Ричард. Скинь хоть фотку котёнка:)”

В чате тут же появилось изображение. Худенькое животное с большими испуганными глазами и длинным телом, которое заканчивалось ободранным  рыжим хвостом.

Кира: “Ой, какой милый невдуплёныш:) Воспитывай теперь.”

Вита : “Да он прям ми-ми-ми) И правда на Багет похож! И ещё на сосиску! Такой хорошенький!”

Кира улыбалась, рассматривая фото. У Яна аллергия на животных. По крайней мере, он так говорил. Иначе она бы тоже давно уже завела питомца.

Она вспоминала сегодняшнюю беседу. Милена. Она совсем погрязла в фантазиях. Казалось, что эта очаровательная девушка с трудом вспоминает слова, чтобы разговаривать с людьми в реальности. Но это совершенно не отталкивало. Даже напротив - вызывало интерес: как далеко может зайти фантазия? Как сильно оторвать от реальности?

Прочь к фантазии.

— Хорошо, Вита. Очень хорошо. Мы с вами на верном пути. ОКР себя не проявляет, ваша ремиссия длится довольно долго. Я рад, что терапия вам так помогла. Осталось снизить мечтательность на минимум. Завтра в 12:00 жду вас на нейро медитацию осознанности.

— А что это? — она застыла, не сразу воспринимая слова. Уже привыкшая к терапии, Виталина не была уверена, что готова к чему-то новому. Она боялась, что что-то ещё, помимо её мозговых волн, начнёт управлять её реальностью.

— Это не просто медитация, к которой вы привыкли. У вас на голове будет специальная гарнитура, она считывает мозговые волны с помощью датчиков. И передаёт информацию на компьютер ассистента. Если вы действительно находитесь в медитации, программа покажет активность некоторых мозговых волн. А вы будете слышать в наушниках музыку. И фиксировать внимание только на предметах, которые вас окружают здесь и сейчас.

— А долго это будет? А то у меня дела есть.

— Зависит от вашей концентрации. В среднем полчаса.

— А можно перенести? Не завтра, а дня через три?

— Как хотите, только дайте знать. Я предупрежу ассистентов.

Телефон снова завибрировал, уведомление о начале стрима. Виталину невольно потянуло к экрану, но она не хотела смотреть, не хотела поглотить очередную порцию глупых иллюзий. Всё это казалось таким банальным. Но, в то же время, её пальцы, словно сами собой, провели по экрану, позволяя уведомлению исчезнуть. Правый край экрана поглотил его, как всегда. Она отвернулась.

Она вспомнила про наушники, спрятанные в угол сумки, но не торопилась их искать. В кармане куртки лежал листок бумаги, похожий на чек с печатью и датой сегодняшнего дня.

Виталина стояла на остановке. Она была одна. Маршрутки подъезжали одна за другой, с помятыми боками, грязные от  осенней слякоти. Она могла сесть в автобус и поехать домой. Или сесть в маршрутку и ехать до конечной – той самой остановки, за которой очерчена грань между её фантазией и реальной жизнью.

Полчаса раздумий. Именно столько у неё было до следующего рейса. Рюкзак на спине, скомканные вещи внутри, всё здесь, рядом, всё было готово. В кошельке — достаточно средств, чтобы осуществить её план. В телефоне — заметки, которые стали результатом бессонных ночей, пропущенных рабочих дней и разрушенных отношений.

"Я должна увидеть его вживую, чтобы не мечтать больше", — прошептала она себе в голове. "И пусть он окажется таким, каким он есть. Пусть это будет грязь. Пусть будет грязью и разочарованием, а не божественной мечтой. Пусть я посмотрю на него, и это убьёт все эти фантазии раз и навсегда. Иначе я никогда, никогда не избавлюсь…"

Она стояла, чувствуя, как её тело готово шагнуть вперёд, в ту реальность, которая будет намного жестче, чем её уютные фантазии. Эта идея была её маниакальной целью, и она не могла отступить. Она не позволяла себе ни шаг назад, ни другой мысли, кроме как о том, чтобы вырваться из этих иллюзий.

Но в глубине её сознания была надежда. Надежда на то, что, увидев его, она действительно сможет поставить точку в своих фантазиях. И, может быть, после этого она начнёт смотреть на мир реальным взглядом. Но где-то в её голове звучал ещё один вопрос: а что, если всё будет по-другому?

— Алло? Слышишь меня? Мне по работе срочно уехать надо, прямо сейчас. В другой город. Надо за мамой присмотреть. Сможешь? А куда ты денешься, ты мне должен, забыл? Жену свою попроси. Два дня всего! Вставать она может, до туалета может дойти, просто помогать надо, придерживать. Кушать готовить. Ты ни разу не пришёл не помог! А это и твоя мама тоже! Ну и что что ребёнок! Вас двое, по очереди сидите. Если что, тётя Рина иногда приходить может, ей звони! Пару дней без меня справитесь! Всё, давай! Я 24 часа на связи, в любое время звони! Пока!

Она почувствовала, как её рука сжала телефон. Голос брата был резким, как обычно, но его слова застряли в голове, как груз. Ощущение вины расползалось по её телу.

Виталина вышла из маршрутки, её шаги замедлились, пока она ждала зелёного сигнала светофора. Автовокзал перед ней казался лишь декорацией к фильму, который никто не стал снимать– пустым и бесполезным объектом. Старое двухэтажное здание с облезлой краской было единственным напоминанием о неудачах прошлого. Голос из громкоговорителя пробился в её раздумья, но она не прислушивалась.

Мимо неё мелькали люди с чемоданами. Это всегда казалось странным — все эти люди, которые просто проходят мимо, не задерживаясь. Они идут к какой-то конечной точке, не думая о том, что оставляют за собой. Ей казалось, что она — единственная, кто не может избавиться от чувства, будто всё будет по-другому. Она не могла понять, куда ей идти, какие двери открывать.

— Господи, что я делаю... Твою мать, что я делаю, — шептала она себе, сжимая билет в руке.

Завибрировал телефон. Она не хотела отвечать, но всё-таки взяла его.

— Алло, доченька? Что у тебя там случилось? Что-то долго нет тебя, я уже волноваться начала.

— Мам, мне по работе уехать надо, Дэну позвонила, они с Кариной за тобой присмотрят.

— Ох, их разве дождёшься? Да и свои дела у них, это у тебя ни ребёнка, ни котёнка.

— Мам, ну хватит. Сейчас Рине наберу, она придёт, если что. Она и перевязки делать умеет.

— Ну только на неё и надежда. Ты когда приедешь-то?

— Вот не начинай, мам! Вообще-то за тобой только я и ухаживаю, других не допросишься. На сегодня у тебя еда есть, меня дня два не будет. Всё, давай, целую, не скучай там!

Она нажала на кнопку отбоя. Резкий укол тревоги пронзил виски.

Она пожалела, что не надела шапку.

Холодный пронизывающий ветер трепал её белые с желтизной волосы, превращая их в летающие по воздуху ледышки. Чёрная ветровка, слишком легкая для такой погоды, пропускала внутрь себя пронизывающий ветер. Ноги в тонких джинсах обжигало холодом. Пальцы покраснели и тут же покрылись сыпью. Она встала с лавочки и несколько раз подпрыгнула, резко выдыхая пар изо рта. Автобус подъехал вовремя. Она зашла внутрь - тепло.

Впереди многочасовая поездка, которая изменит её в любом случае, каким бы ни был исход. Ехать предстоит всю ночь, и ещё немного - утром. Никто не знает, где она. Никто не знает, что она уволилась с работы и те деньги, которые она везёт сейчас в рюкзаке - последние. Если что-то случится, ей не на кого рассчитывать. Несмотря ни на что терапия состоится. Её фантазия должна умереть, и она сама должна её убить.

Ожившая мечта

Она листала ленту в обеденный перерыв на работе, её пальцы двигались по экрану, но взгляд был устремлён в пустоту. Коллеги приглашали её выпить кофе, но она отказалась, как всегда. Только что она закончила прогулку в компании наушников и своих мыслей. Кусок бутерброда так и остался нетронутым, несмотря на голод. В голове крутился лишь один образ — та самая девушка. Вот бы увидеть. Желательно прямо сейчас. Милена не могла вырваться из её власти.

— Мил, я тебе скинула названия товаров и фотки, обзвони поставщиков, поспрашивай, может у кого есть такие, — старший менеджер Ольга взглянула на неё умоляюще. — Пожалуйста! Я понимаю, что сама должна, но я тут зашиваюсь конкретно уже! А если поставщиков не найду, меня ж начальство размажет как бобра по лесопилке!

Милена вздрогнула, порывисто кидая взгляд на коллегу. Она нервно улыбнулась, но эта улыбка была скорее оскалом. С тех пор как она устроилась на эту работу, количество тревог возросло в разы. Уходить в свои мечты, погружаться в мир фантазий среди офисной рутины было сложно. Коллеги постоянно вытаскивали её из мыслей, напоминая о задачах, и это раздражало. Чем больше она пыталась сопротивляться, чем хуже становилось настроение. Ольга смотрела на Милену, изображая взгляд кота из “Шрека”, рыжие волосы и круглые карие глаза добавляли сходства. Милена улыбнулась.

— Ладно, – протянула Милена, — я поищу. Обещаю найти быстрее, чем лесопилка заработает.

В компании самой прекрасной девушки на свете Милена могла проводить время только в редкие моменты — по дороге на работу, с работы, в обеденный перерыв. Она скучала по этим мгновениям. Очень хотелось бы уделять ей больше времени, но это становилось всё труднее. Всё больше задач по работе занимали её мысли, и теперь эта работа казалась ей чем-то обременительным.

“Я пришла сюда, чтобы исцелиться”, — напоминала она себе, но эти слова больше не могли удержать её от фантазий.

Её идеализированный образ девушки, похожей на ангела, видоизменился после первого собрания группы дримеров. Но она всё ещё оставалась для Мелены тем идеалом, той, что не отпускала, той, что руководила её разумом. Она не могла представить себе жизни без неё. Расстаться с ней означало убить важную часть себя.

По словам Виктора, эти наваждения можно дозировать, давать им время в определённые моменты. На сеансах у психолога она училась контролировать мысли, пыталась остановить поток фантазий, сосредотачиваться на окружающей обстановке, но всё её существо противилось этому. Она чувствовала, как эти мысли заполняют её, как её ум не может сосредоточиться ни на чём другом.

— А вдруг оно мне надо? Вдруг это не просто фантазии, и они меня к чему-то ведут? Вдруг это Вселенная так распорядились: подготовила меня через фантазии, и… привела её ко мне, — шептала девушка, записывая эти мысли в личный дневник. Внутри неё было ощущение, что она стоит на пороге чего-то важного, и от того, какой выбор она сделает, будет зависеть всё.

Милена выдохнула, бросив взгляд на экран, затем отпустила пальцы от телефона, словно проверяя, насколько велика сила этого маленького жеста. Ответа не последовало сразу, и это дало ей время задуматься о том, что она сделала. Этот случайный жест был странным — почти как попытка прикоснуться к чему-то живому в этом потоке идеально выстроенных картинок и фальшивых идеалов. Её внимание вновь переключилось на белокурую девушку, словно не замечая, как этот виртуальный контакт отдаляет её от настоящего.

"Почему я вообще это сделала?" — подумала Милена, но сразу же отогнала этот вопрос. В глубине души она была уверена: она не такая, как все эти люди, чьи жизни стали красивыми иллюзиями в интернете. Её фантазии — это не просто способ уйти от реальности, они были частью её настоящего. Они давали ей смысл, они придавали ей ощущение, что её жизнь не пустая.

И всё же Милена не могла избавиться от ощущения, что, несмотря на всю свою уникальность, она всё равно теряла себя в этом мире, где каждый был занят поиском чужого идеала. Фотография девушки на экране теперь казалась ей не просто чуждой, но как будто из другого мира.

Милена вздохнула, отвлеклась от экрана, но тут же снова вернулась к нему. “Классно выглядишь” — слова, которые она написала в ответ на стори, начинали казаться ей бесполезными. Что может значить это сообщение в мире, где, несмотря на массу слов и жестов, никто не ищет настоящего контакта?

— Блин, как глупо… — прошептала Милена себе под нос, увидев в диалоге надпись «просмотрено только что».

— Что глупо? Ты это кому?  Или опять внутреннюю планёрку проводишь? Можно и мне послушать? — Ольга улыбнулась, и подняла кудрявую рыжую голову из-за своего стола. Милена снова забыла, что работает в кабинете не одна и напротив неё есть ещё один стол.

— Да я мужу голосовое записываю. Всё, всё, уже звоню потенциальным поставщикам, только не смотри на меня так, Ольга Васильевна.

— Не называй меня так, — засмеялась Оля, укутываясь в серый палантин.

— А как тебя называть? — Милена облокотилась на стол, пытаясь отвлечься от телефона.

— Королева Ольга Великолепная, — с серьёзным видом ответила Оля, быстро щёлкая по клавиатуре.

— Ага, а я тогда кто? Придворный шут?

— Не-ет, — Оля задумалась, хитро прищурившись. — Принцесса Милена Заблудшая.

— Вечно ты… — Милена закатила глаза, но едва заметно улыбнулась.

Она спрятала телефон в ящик стола, хотя мысли о непрочитанном ответе не отпускали. Почему девушка ничего не написала? Может, посчитала её странной? Или просто не хочет общаться?

— Эй, ты там зависла? — Оля постучала ногтем по столу. — Поставщики ждут твоего звонка, принцесса. На Олимпе совет богов быстрее собирается, чем мы элементарное задание выполняем! Я уже шапки приготовила, по которым получать будем!

— Да-да, иду, — вздохнула Милена, заставляя себя вернуться к работе.

Но где-то на краю сознания её всё ещё тянуло обратно — к той фотографии и импульсивному сообщению, отправленному почти наугад.

Милена с трудом дождалась конца рабочего дня. Всё, что происходило в офисе, проходило мимо её внимания. Иногда она выходила в коридор, ссылаясь на боль в животе. Медленно ходила по узкому пространству, погружённая в свои мысли, не замечая ни людей, ни разговоров.

Таблица, которую велел заполнить психолог, оставалась наполовину пустой. Она с трудом отслеживала триггеры — слишком многое в её жизни не укладывалось в чёткие схемы.

Но в дневнике, который она прятала в ящике стола и запирала на ключ, как реликвию, всегда была правда. Правда, которую знала только она.

Завтра предстоял очередной сеанс КПТ, где они с Виктором будут разбирать её записи – таблицу и дневник. Тот дневник, в котором она писала неправду. Версия для Виктора и группы отличалась от реальности так же как образы в дейдриминге отличаются от настоящего.

Недолго думая, Милена наспех заполнила таблицу — первое, что пришло в голову, — и с мнимым облегчением убрала её в сумку.

Ответ от Киры пришёл неожиданно:

«Спасибо. Как у тебя дела с терапией?»

Милена задержала дыхание, прежде чем открыть диалог. Они долго переписывались — она внимательно читала каждое слово, стараясь не пропустить ни одного нюанса.

Кира писала, что практикует осознанность, следит за каждым своим действием и заполняет время множеством увлечений: игра на гитаре, математика, спорт.

«Ты представляешь, никогда в жизни гантели не тягала, всегда худая была, а тут начала. И музыку ещё подростком забросила. А сейчас опять взялась. И это помогает! Я стала реже дримить! А ещё я замуж скоро выхожу, свадьбу будем делать. Хоть и скромную, но там вообще голова забита будет — точно перестану в фантазии впадать! А ты как справляешься?»

Эти слова пронзили её, как тонкая, острая игла. Свадьба. Жизнь, спланированная до мельчайших деталей. Новая глава, где не осталось бы места для фантазий.

Милена закрыла диалог, не ответив.

Что-то кольнуло внутри. Не зависть — нет, что-то глубже. Ощущение потерянности в жизни, которая будто бы не была её собственной, разрослось и заняло всё её существо.

Они встретились на следующий день. Кира стояла у входа в здание в сером пальто, улыбалась и махала рукой. Милена снова улыбнулась ей в ответ. "Только что виделись" — промелькнуло в голове.

— Я от Виктора, а ты к нему, да? — спросил мелодичный голос Киры. — Так много проработали сегодня! Я уже хорошо так включаюсь, чувствую, скоро наладится всё.

Милена молча кивала. Она хотела посмотреть на новую знакомую, но вместо этого глупо улыбалась, глядя в пол.

— Поздравляю тебя. С будущей свадьбой, — сказала Милена и тут же прикусила язык. Её щёки запылали жаром, словно она вышла из сауны, а не стояла на холодном осеннем ветру.

— Ой, спасибо, — Кира снова улыбалась во все свои ровные зубы.

— У нас не особо всё гладко было, причём по моей вине. Но свадьба точно всё исправит! И терапия мне помогает. Мы станем ближе друг к другу, я уверена! Ну ладно, не буду тебя задерживать, беги давай! Пиши, если что!

Милена шла по коридору Центра со странным чувством беспокойства. Грызущая боль в области сердца метастазами проникла в голову.

— Нет, нет, этого не может быть, очнись! — она била себя по щекам перед зеркалом в уборной.

Разве можно тосковать по тому, кто никогда не был твоим? Или всё-таки был? Разве можно думать о той, которую ты едва знаешь, как о ком-то близком и родном? Разве можно переживать? Каждая новая мысль маленьким кинжалом врезалась в сердце. Милена умылась холодной водой и посмотрела на свои всё ещё красные скулы.

— Так, Милена, ты сходишь с ума, но помни: ни слова об этом Виктору! Если что-то спросит, придумай на ходу. Этого ещё не хватало! Мы все к одному психотерапевту ходим. Вечером придёшь домой, приготовишь ужин, уберешь в квартире, как любая нормальная жена и хозяйка.

Она посмотрела в зеркало, внимательно скользя взглядом по отражению: черный лонгслив выгодно подчеркивал стройную фигуру и прекрасно сочетался с синими джинсами и лоферами на платформе. Красные глаза она планировала оправдать бессонной ночью и повышенным давлением. В голове родилась история про внезапную кровь из носа. Все, что угодно, кроме правды. Она заплела длинные волосы в косу. Она будет говорить о работе. О девушке с работы. О сложностях с концентрацией внимания.

Что бы не происходило на сеансах, у неё свои планы.

Чужая реальность

Автобус прибыл на час позже назначенного времени. Она вышла на другом автовокзале — более оживлённом и ярком. Автовокзал в её городе и этот напоминали двух родных братьев с полярно разными характерами. Здесь повсюду были торговые лавки, и продавцы наперебой предлагали одежду, сладости и орехи по завышенным ценам.

Поспать в автобусе не удалось: неудобные кресла и постоянный шум пассажиров не давали погрузиться в крепкий и здоровый сон. В этом городе она была впервые, и, прежде чем попасть на местный Арбат к вечеру, нужно было понять, как до него добраться. Судя по карте, ехать предстояло далеко. Вряд ли она доберется сама, придется вызвать такси.

Голова и шея ныли от длительного неудобного положения. Ей с трудом удалось размять затёкшие ноги.

Зайдя в уборную, она посмотрела в зеркало. Курносый нос, распухший и покрасневший от холода, казался ещё крупнее. На круглых щеках алел нездоровый румянец, а белки глаз покраснели от усталости.

Она подвела глаза карандашом и накрасила ресницы тушью, но это мало помогло — внешний вид по-прежнему балансировал где-то между больной туберкулёзом и зависимой от героина.

Вздохнув, она подумала, что нужно найти хостел, где можно будет переждать до вечера и хоть немного поспать.

В гудящей голове не рождалось ни одной ясной мысли, в ушах всё ещё стоял монотонный гул дороги. Она ненавидела такие долгие, изматывающие поездки на автобусе — особенно когда они сопровождались липкой тревогой и страхом перед неизвестностью.

Судя по карте, ближайший хостел находился через дорогу от вокзала. Она наскоро причесала грязные волосы и уже собралась выйти из уборной, как телефон в кармане громко завибрировал. Что-то кольнуло в груди и висках: неприятное чувство страха комом застряло в горле

– Алло, маме плохо стало ночью, – сказал он вместо приветствия, – боли адские, ничего не помогает, под утро "Скорую" вызвали, отвезли в больницу, до сих пор асцит сливают. Я как этот шланг увидел, сам чуть в обморок не упал!

Голос Дениса, обычно спокойный, сейчас дрожал и срывался на каждом слове. Виталина тяжело задышала, стараясь сдержать слезы. Больше всего ей хотелось сейчас развернуться, сесть на ближайший автобус и уехать обратно – домой, где она нужна. Будто добивая, умножая её чувства на сто, брат продолжал:

– Я не знаю, как будем сегодня, у нас Костя заболел, температура под 40, рвало всю ночь, я туда-сюда мотался. Пока Карина с ним, я к маме, потом возвращаюсь, с ним сижу, Карина отдыхает, я с Костиком. Сейчас мне хоть чуть-чуть поспать надо, всю ночь глаз не сомкнул! Мне сегодня ещё на работу, я на утро отпросился, чтоб поспать, а то какой с меня работник, но сказали, чтоб после обеда обязательно был, там объект сложный, к концу месяца не закончим – хрен нам, а не зарплата…

– А Рина? – перебила девушка, – ты ей звонил?

– Она на работе на сутках. Не знаю, отпустят её, нет.

– Подожди, сегодня пятница, разве маму не в её больницу повезли?

– Нет, сегодня другая больница дежурит, что-то поменялось у них.

– А надолго мама… там?

– Где-то до вечера. А может и дольше. Жидкость откачают, у неё анализы возьмут, давление смерят, осмотр. Как обычно. И нужно будет, чтобы кто-то её домой забрал. А дома ей лежать надо… Я до ночи на работе. Но если ей хуже станет, её оставят в больнице на сутки…

Брат говорил что-то ещё, но Виталина уже плохо воспринимала. В её голове кружился поток собственных мыслей: с одной стороны, если мама останется в больнице на сутки, за ней хотя бы присмотрят, а с другой – накопившаяся асцитная жидкость – плохой знак. "Если ей станет хуже" – эта фраза била по вискам, висела грузом в уставшем мозге. Но если вечером маму отпустят, кто её заберёт?

Даже если Виталина сейчас сядет в автобус, она приедет поздно вечером, а то и ночью. Даже если она возьмёт такси и заплатит втридорога, дорога всё равно будет очень долгой. Да ещё и опасной.

– Денис, я… Я что-нибудь придумаю! Только ты звони, хорошо? И пиши. Держи меня в курсе.

Девушка нажала на кнопку отбоя.

– Что ты делаешь, дура? Вот нахрена оно тебе сейчас? Почему ты головой не думаешь? – шептала она, сидя прямо на грязном полу в уборной автовокзала, вытирая рукавом ветровки горячие слёзы.

– А ну пошла отсюда! Придумали –  тут сидеть, наркоманы чёртовы! – уборщица, женщина пенсионного возраста, с хмурым коричневым лицом и в цветном платке, размахивала шваброй. С грязной тряпки в разные стороны летели капли чёрной от грязи воды.

Девушка не стала пререкаться и покорно поднялась с пола. Закинув на плечи рюкзак, она вышла в зал ожидания и, подняв голову, посмотрела на большие электронные часы. 9:40.

Она вышла из здания, миновала торговые палатки и киоски. Перешла через дорогу. Нужно заселиться в хостел, а уже потом решить, что делать дальше, – думала она. Но решение казалось тяжёлым и зыбким, как будто любое движение в одну из сторон могло сломать хрупкое равновесие. Оставаться в этом городе – предательство? Уехать – провал? Каждая мысль била по сердцу гвоздём вины.

Тяжёлая дверь хостела со скрипом отворилась. В помещении фойе стояла странная тишина, давящая и холодная. Откуда-то издалека доносились приглушённые голоса, звенела посуда – другой, более живой мир находился по ту сторону. Серый бетонный пол, судя по запаху и влажному блеску, недавно помыли, и запах моющего средства бил в нос.

Девушка, оглядываясь, подошла к небольшой стойке из дешёвого ЛДСП с потёртыми краями. Её взгляд скользнул по сломанному органайзеру с ручками и карандашами – всё выглядело так, словно разваливалось, как и её собственная жизнь. Стена за стойкой – сплошь увешана разнокалиберными листовками: карта города, правила проживания, расписание завтраков. Даже информация, казалось, кричала о временности и случайности.

Заметив на столешнице кнопку, она нажала её дрожащими пальцами. Где-то вдалеке раздался звонок – резкий, громкий, неприятный. Виталина вздрогнула, как будто этот звук напомнил ей, что решения, как бы ни было тяжело, нужно принимать.

Дверь за стойкой открылась, из неё вышла женщина средних лет, выглядевшая так, словно застряла в советской эпохе. Белая блузка, чёрная юбка-карандаш, туфли на каблуках. На голове – неестественный начёс из полуседых-полурусых волос, будто тщательно сохраняемый символ прошлого. Образ дополняли золотая заколка и ярко-красная помада на тонких губах – маска, скрывающая усталость и раздражение.

Виталина машинально сжала лямку рюкзака, почувствовав, как внутри всё сжимается. Ей нужно было просто заселиться – но в голове уже нарастал хаос: звонить снова брату или нет, искать билеты назад, ждать вечера? Мысли лихорадочно метались, как загнанный зверь, а время, казалось, ускользало сквозь пальцы.

– Здравствуйте, есть свободные места? – устало спросила Виталина, шмыгая носом.

– Документы покажите. Места есть, – отрезала женщина тоном следователя.

– Да, вот, пожалуйста…

Через несколько минут они уже поднимались по лестнице на второй этаж.

– Вот, наша комната номер двадцать. Если какие-то вопросы, там есть внутренний телефон, наберите ноль. Располагайтесь, вот ключи. Душевые и уборные налево по коридору.

– Спасибо, – тихо сказала Виталина, принимая из рук женщины маленький ключик с красной пластиковой биркой.

Женщина кивнула и тут же, как по команде, удалилась. Вскоре о её присутствии стал напоминать только приторный запах духов и удаляющийся стук каблуков в тёмном коридоре.

Девушка зашла в комнату и огляделась: небольшое, но вполне опрятное помещение с двумя двухъярусными кроватями из светлого металла. На каждой кровати – тонкий матрас, белое полотенце, небольшие подушки в белых чехлах и набор постельного белья с простым мелким узором. Светло-бежевые стены и такого же цвета линолеум словно добавляли помещению ещё больше света. Пластиковое окно с голубыми шторами пропускало мягкий дневной свет.

Девушка сняла куртку и заправила кровать. Уставшее тело сопротивлялось любым движениям. Тревога давила грудь раскалённым металлическим прессом. Она села и тихо заплакала. Она знала, кому можно позвонить, но связываться с этим человеком снова – всё равно что унизиться, смешать себя с грязью. Всё равно что предать маму, которая когда-то поклялась, что сделает всё, чтобы больше не вспоминать этого человека. Что вырастит детей. Не сломается.

Она сдержала своё обещание. Она была сильной. Пока её не сломила болезнь.

Последние два года Виталина тайком общалась с ним, об этом не знали ни Денис, ни мама. Зачем это нужно было девушке, она и сама не знала. Он нашёл её в соцсетях. Девушка уже и забыла, что у неё есть отец, даже глубокий шрам на левой щеке уже перестал напоминать о нём и том кошмаре, который пережили с мамой и братом. Он написал в её день рождения. Спросил её номер телефона и перевёл ей деньги "в качестве подарка". Эта сумма тогда выручила девушку, ей нужно было платить за учёбу.

Когда-то он был для неё просто папой – заботливым, весёлым, щедрым. Пока не начал пить и не ввязался в азартные игры. Тогда всё изменилось. Постепенно. Сначала появились срывы, грубость, холодность. Потом – вспышки ярости, крики, швыряние вещей. Виталина помнила, как однажды он разбил телефон об стену, потому что мама не сразу ответила на звонок. В другой раз – выбил дверь в её комнату, когда она пыталась спрятаться вместе с братом. Но хуже всего было то утро, когда он ударил маму так, что она упала и разбила лицо. Именно тогда мама собрала вещи, взяла детей и ушла. Уходя, она сказала: "Мы больше никогда его не увидим". И не оглянулась.

Мама не простит его. Никогда. Не за страх, в котором они жили годами. Не за ночи, когда дети вздрагивали от каждого шума. Не за шрам на щеке Виталины – след от осколка стакана, который он бросил в стену во время одной из ссор. Для мамы он умер в тот момент, когда они вышли из той квартиры.

И вот, последние два года они общались. Он покупал её наивность, её доверие. Он знал, что её маме поставили страшный диагноз с плохим прогнозом. Сейчас он знает, что болезнь перешла в четвёртую стадию, а прогноз – всё хуже. Если мама узнает об их переписках, она расстроится и разозлится. А ей нельзя нервничать. Но у девушки не было выбора.

Ей придется сделать это. Дрожащие руки взяли телефон. Всего одно сообщение – и будь что будет. Дыхание сбилось, когда палец скользнул по экрану. Когда она нажала кнопку "отправить", её бросило в жар, словно она нарушила некий запрет. А может, зря? В груди тяжело заклокотало сомнение. Её палец завис над кнопкой "удалить у всех", но было поздно – он сразу прочитал. Как будто ждал, сидел круглосуточно с телефоном в руке.

Сердце дрогнуло. Не раздумывая, она добавила к сообщению, что, возможно, ехать не придется – всё зависит от того, когда именно маму выпустят. Её мысли метались, как бабочки, пойманные в банку – тесно, душно, некуда деться.

Он ответил согласием. Его весёлое "без проблем" со смайлом вдогонку будто полоснуло её изнутри. Такой лёгкий тон – как он может так спокойно воспринимать это? Это выглядело как насмешка. И как… ошибка. Ей захотелось стереть не только сообщение, но и сам факт этого диалога, словно его никогда не было.

Она приехала сюда, чтобы разобраться с собой, чтобы обрести ясность. Чтобы отсечь лишнее и начать наконец-то жить. Но вместо этого печатает сообщения человеку, который сломал её матери жизнь – и, возможно, часть её самой.

С тех пор как мама заболела, девушка прочитала десятки статей, проглотила множество книг, пытаясь найти ответ – почему? Одна из теорий возникновения онкологии гласила, что длительный и хронический стресс угнетает иммунную систему – она ослабевает, теряя способность защищать организм. Происходят гормональные изменения, что повышает вероятность развития опухолей.

С тех пор она винила его. Если бы он не стал таким придурком, её маме не пришлось бы проходить через столько трудностей в одиночку, одной поднимать детей. А Виталине не пришлось бы ночами сидеть у маминой кровати, слушая тихое, прерывистое дыхание. Если бы не он, скорее всего, мама была бы сейчас здорова. И они были бы счастливы.

Она была уверена – виноват он. Не генетика, не гормоны, не вирусы. Она верила только в стрессовую теорию. Виноват – источник стресса, мерзкий источник со стаканом в руке.

Те деньги, что он ей присылал, она считала откупом, возмещением морального ущерба. И пусть она ненавидела его за всё, что он сделал, – она продолжала их принимать. Принимать, как слабую компенсацию за разрушенные жизни. Но разве деньги могут вернуть утраченное? Нет. И она это знала.

Девушка нехотя сходила в душ и легла на кровать. Уснуть не удалось: голова была словно мешок, набитый тугими, тяжёлыми мыслями. На телефон приходили уведомления – новый пост. Он приглашал всех вечером на Арбат, где будет играть свои лучшие песни. Она всего лишь сходит туда, одним глазом посмотрит на человека из своей фантазии. Она уже много узнала о нём – такого, чем не гордятся. О чём не показывают в вылизанных картинках в соцсетях, не снимают видео. Ей осталось только увидеть, увидеть вживую то, что скрывается под фильтрами на стримах. Разочароваться, попрощаться, забыть. Виктор работает с ней по индивидуально разработанной программе, но ей нужна своя терапия. Такую терапию психолог никогда не одобрит. И не поймёт. Только сам человек знает, что ему на самом деле нужно.

Возможно, в будущем у неё будут другие гиперфиксации, другие грёзы. Но хуже, чем это точно никогда ничего больше не будет. С этим нужно покончить. Сегодня.

Весь день она провела в хостеле, стараясь не выходить из своей комнаты. Ей казалось, что стоит открыть дверь – и мир обрушится на неё с новой силой. Виталина вытирала стол влажной салфеткой, хотя он и так был чистым, тщательно раскладывала вещи на полке, добиваясь идеального порядка. Каждый раз, уходя из ванной, она проверяла, не капает ли кран. Это придавало странное, мимолётное ощущение контроля – как будто, удерживая в порядке мелочи, она способна сдержать и хаос внутри.

“Нужно помыть руки, здесь грязно” - думала она по нескольку раз за час. Вскоре её ладони стали сухими, на пальцах появились красные пятна. Она не находила себе места, нарезая круги по комнате. Включала и выключала свет. Перекладывала вещи. Благо в её комнату никого не подселили.

Денис не звонил. Она набирала его номер, но он сбрасывал звонки, после чего прислал сообщение в Whats App “ я работаю, как освобожусь, сам позвоню”. Телефон мамы был отключен.

В общем чате обсуждали, как приучить котенка к лотку и отправляли ссылки на статьи про осознанность. Милена рассказывала  смешную историю с работы, как её коллега Ольга пришла на работу в халате и с полотенцем на голове, потому что начальник на планёрке сказал, что работа - это их второй дом.

“Вы бы видели его глаза! Она ещё и собаку притащила! Пекинеса! Она тот ещё чудик, но такого я не ожидала”

Другие участники тоже делились забавными историями из жизни, но Виталине нечего было рассказать.

Ближе к вечеру она вызвала такси. Ехать пришлось через весь город. Она с трудом привела себя в порядок. Расчесала короткие волосы, накрасила  глаза. Красное лицо с высыпаниями покрыла тональником. Кожу на руках смазала специальной мазью, это помогло хоть немного облегчить зуд и убрать красноту. Она всегда носила эту мазь в рюкзаке. Симптомы могли появиться внезапно, в любое время.

–  Я же лечила это, Виктор мне помог… Осталось только убрать дурацкие фантазии и всё… Я всё испортила, - шептала она, сидя в такси.

“Осталось снизить мечтательность на минимум” – крутились в голове слова психолога.

Но теперь – всё заново. Вся терапия – насмарку.

Она вышла из машины  на небольшой пешеходной улице –  местном Арбате. Улица жила своей жизнью. На фоне старых, чуть облупленных фасадов серых одноэтажных зданий звучали аккорды гитары – парень с растрёпанными волосами тихо пел что-то о разбитом сердце, сидя прямо на тротуарной плитке.  Рядом девушка рисовала портреты – быстрые штрихи, ловкие движения.

Воздух пах сладкой ватой и кофе из передвижного киоска. Прямо посреди улицы плескалась вода в маленьком круглом фонтане. Люди останавливались, бросали мелочь в футляры, кто-то снимал выступления на телефон. Смеялись дети. Здесь было по-своему уютно, почти по-домашнему – как будто чужие истории могли хоть на миг заглушить её собственную.

Она села на лавочку возле фонтана. Вода мерцала в свете фонарей, под её прозрачной гладью поблескивали монеты – кто-то когда-то загадал желание или пообещал себе вернуться. Впервые за день девушка улыбнулась, тронутая этой милой традицией.

Она не будет бросать туда монеты.

Этот осенний день выдался тёплым. Был уже вечер, но яркое солнце всё ещё слепило глаза.

Девушка поняла, что приехала вовремя – улица стремительно наполнялась людьми, словно банка – содержимым. Она заняла хорошее место: на лавочке в нескольких шагах от небольшого деревянного настила на брусчатке. Местные пояснили, что это – сцена.

Вдоль улицы зажглись гирлянды, мягкий свет разлился по прохладному воздуху, превращая обычный вечер в нечто похожее на праздник. Девушка начала глубоко дышать, настраиваясь на состояние "здесь и сейчас", как её учили на терапии. Ей стало чуточку легче. Она ловила взглядом огоньки, которые тянулись вдаль длинной вереницей, теряясь в сумерках. Слушала плеск воды в фонтане, голоса людей, шум проезжающих машин, шелест опадающих листьев и редкие звонки велосипедов.

Она хотела почувствовать жизнь – впустить её в себя, раствориться в этом потоке звуков и света. Но жизнь оставалась где-то снаружи. Внутри же зияла пустота – тяжёлая, осязаемая. Казалось, она могла бы очертить её границы: начиналась пустота в голове, сдавливала горло и опускалась в сердце, превращаясь в немую боль.

Всё вокруг было таким живым – разговоры, свет, лёгкий вечерний ветер. Но она ощущала себя чужой среди этого тепла и движения, словно стояла за стеклом, отделяющим её от настоящего момента. И чем сильнее она пыталась ухватиться за жизнь, тем отчётливее чувствовала, как пустота внутри разрастается, заполняя её изнутри.

Сейчас здесь появится человек, из - за которого она упустила часть своей жизни, очень важный кусок. Она нашла его как раз в тот момент, когда маме поставили диагноз, около года назад. Ей нужно было отвлечься, хотя бы временно спрятаться от бесконечных проблем в грёзах. И его образ пришелся кстати. Но все зашло слишком далеко. И сейчас она сидит здесь, в его городе. На лавочке, где , возможно, когда - то сидел и он…