Глава 3
"Ему отрубили голову его собственным мечом" .
("Сонная лощина")
Сходив на ряд различных неудачных собеседований, я вновь проснулась рано утром, обдумывая, что же мне делать. Злость охватывала меня при мысли, что компании ищут людей с опытом, которого у меня нет, потому что ему неоткуда появиться, если меня нигде не берут. Я понимаю, что им хочется нанять в штат специалиста, который уже понимает, как все устроено, и которого не нужно обучать ничему, но, черт побери, что делать таким, как я? У меня диплом об окончании Вендфордского университета с отличием, я владею двумя иностранными языками в совершенстве (французским и испанским), подумываю о том, чтобы начать изучать итальянский. Я была в числе университетской команды, которая создавала лучшие проекты и была спикером при их защите. Я дисциплинирована, готова много работать, умею выступать на большую аудиторию. Я оптимистичная, могу развеселить кого угодно, разговорю немого...ну что не так?
Прижав к себе Изи, которая нежно терлась головой об мою шею, я прошла на кухню и включила сериал "Дневники вампира", решив сегодня занять свой мозг тем, что вызывает только положительные эмоции. Ладно, все, плевать. Если к концу этого месяца мне так и не удастся устроиться здесь на работу, вернусь в Мехико, где с американским дипломом меня оторвут с руками и ногами. Другие города США я не рассматривала, ибо Вендфорд навсегда остался в моем сердце как город, полюбившийся моему сердцу. Нигде я не чувствовала себя так комфортно, как здесь. Насыпав корм Изи, которая тут же ринулась завтракать, я растерла масло по дну сковородку, положила на него хлеб и отправила жариться, сама тем временем нарезая кружочками огурцы, помидоры и сыр. Это был мой любимый вид завтрака. Жареное нечто, как я его называла. Убрав со сковородки хлеб, я бросила туда огурцы и помидоры, с наслаждением услышав шипение, а затем, когда они красиво подрумянились с двух сторон и совсем размякли, выложила их на хлеб, заняв их место на сковороде сыром. Красиво растаяв, он прям взывал меня к себе. Им я покрыла свой кулинарный шедевр.
Итак, что мы имеем сегодня утром: "Дневники вампира", мегавкусные сэндвичи, свежезаваренный кофе и кошку, распластавшуюся на моих ногах и мурчавшую, как трактор. Ну все, можно сказать, что мы реанимировались. Я почти закончила завтракать, как раздался звонок телефона. Оказалось, что по фейстайму мне звонила Элоиза. Схватив телефон, я ответила, показывая крупным планом свой нос:
- Хьюстон слушает, - сказала я, прыгая на диван и изображая рацию.
Элоиза громко произнесла:
- Хьюстон, у нас проблемы!
- Мама снова вышла на поле?
- Мама с поля не уходила.
Все, значит, наши дела плохи. Как расшифровать наш с Элоизой разговор? Мама террориризует домашних, вот что это значит.
- Подожди, без ромашкового чая я не готова это слушать, - вскинула брови я, а затем стремглав побежала на кухню, бросив чайный пакет в чашку и залив его водой. - Что происходит?
- Она нашла тебе жениха.
Я чуть не выронила чашку, Изи бросилась в сторону, громко мяукнув и растопырив лапы. Я опешила и посмотрела на сестру так, что она не сдержалась и рассмеялась во весь голос.
- Видела бы ты свое табло сейчас! - захохотала она.
Я присела на стул. О Боже, только не это...когда я сильно волновалась, у меня случалось расстройство желудка, и вот сейчас, прямо-прямо сейчас у меня так сильно тянуло внизу, что показалось, будто кто-то через мои ноги пытается вытащить из меня кишки. Так, главное - дышать. Сделав большой глоток, я громко выдохнула.
- Что она там опять придумала? За кого на сей раз она хочет выдать меня замуж?
Элоиза подмигнула мне, ее голубые глаза так красиво переливались в свете мексиканского солнца. Она сидела на улице, на диване-качелях, которые стояли возле высокого дуба, одиноко расположившегося на склоне, ведущего к нашим виноградникам. Я говорила о том, что моя семья из поколения в поколение выращивала виноград, из которого затем делали вино? И что это вино продается в Европе, Мексике и Канаде? Так вот знайте, оно называется "Дель Гранада". Вспоминайте хорошим словом, когда будете распивать его за ужином в каком-нибудь ресторане на Беверли-Хиллз.
- За Сантьяго, - ответила моя сестра.
Я закатила глаза, чуть ли не залпом выпив чай. Господи, успокойте эту женщину.
- Она пытается выдать меня за него замуж уже шестой год подряд.
Элоиза закивала головой, как китайский болванчик. Это смотрелось так забавно, что я решила сделать запись экрана и оставить себе это на память, чтобы потом смеяться над ней, когда она будет смотреть его и тихо ненавидеть.
- Не переживай, на сей раз точно выдаст.
- Ты такая милая! Сразу видно, что мы с тобой сестры, - оскалилась я. - Подожди, вот я приеду в Мексику, ты сидеть не сможешь.
Элоиза расхохоталась.
- Давай, приезжай, мама как раз для тебя уже свадебное платье ищет.
Мое лицо приняло страдальческое выражение.
- О Боже...она всерьез вернулась к этому варианту?
- Абсолютно. Она убеждена, что он подходит тебе как никто другой. У него есть виноградники, а ты знаешь, как мама хочет объединиться с семьей Ортега. Она спит и видит, что мы будем производить одно вино, благодаря чему сможем увеличить продажи в другие страны.
Я закатила глаза, вновь, ощущая, как бурлит кровь. Господи, почему эта женщина никак не может успокоиться и понять, что жизни ее дочерей ей не принадлежат? Мы уже выросли. Мы отдельные личности. Все. Не будет того, что она говорит или хочет!
- Ну пусть думает, что я выйду замуж за Сантьяго, - весело сказала я. - Никто не мешает ей мечтать.
- Эсмеральда, ты не понимаешь. Она ждет, когда ты приедешь, знает, что ты собираешься на ее день рождения, Себастьян постоянно приходит к нам в гости, словно привыкает к своему новому дому, так много времени проводит с мамой и Эстеллой, словно он уже член нашей семьи. Мама спит и видит, как ты выходишь за него замуж.
Так, все намного хуже, чем я предполагала. Закрыв лицо руками, я ударила себя несколько раз по щекам, ощущая, как гнев охватывает меня. Мама - мозгоклюйка. Правда. Она добивается своего, доводя тебя до исступления, медленно, но верно мучает тебя, говоря, говоря, говоря, ни на миг не отставая. Поверьте, если я приеду туда, она реально добьется того, что я выйду замуж за Сантьяго только для того, чтобы она отстала от меня.
- Estoy harto de eso! - взорвалась я, меряя шагами комнату и грязно ругаясь по-испански. - Почему она постоянно думает о том, как бы контролировать нас?! Почему она не может понять, что я, черт побери, человек со своими желаниями и стремлениями?! Мне плевать, слышишь, плевать, что она там себе удумала! Возьму и выйду замуж к чертовой матери, прямо здесь, выберу себе какого-нибудь наркомана, чтобы ей неладно было после этого со мной общаться! Mierda!
Элоиза сочувственно поджала губы, глядя на меня так виновато, словно это она была на месте нашей мамы и вытворяла такую фигню.
- Я просто не могу понять, откуда такая мания все контролировать! Почему она пытается прожить за нас нашу жизнь?! - возмущалась я. - Вот ты, Элоиза, какого черта ты последовала ее желанию и осталась дома вместо того, чтобы поехать учиться?! Почему ты послушалась ее? Тебе нужно было сдать экзамены и свалить оттуда к чертовой матери!
- Почему ты кричишь на меня?! В чем я виновата?! - всплошилась Элоиза, не на шутку разозлившись.
- В том, что если ты не станешь говорить о том, чего хочешь, она и тебя замуж выдаст, даже еще раньше, чем меня! Кто знает, может быть, она тебя за Сантьяго отдаст, когда я четко и твердо скажу ей, что не намерена делать этого!
Сестра вмиг успокоилась, нахмурившись и откинувшись на спинку дивана. Только сейчас до нее дошел масштаб катастрофы. В глазах отчетливо проступал страх.
- Эсмеральда..., - прошептала она. - Я не хочу замуж.
- Тогда прекрати делать то, что говорит тебе мама, собери всю свою волю в кулак и отстаивай свою свободу, малышка, - сказала я, обкусывая кончик своего пальца. - Так, значит, слушай теперь внимательно. Забираешь свои документы об окончании школы и записываешься на любые языковые курсы Вендфордского университета. Они как раз стартуют уже ближе к концу октября. Слышишь? У нас с тобой есть две недели, чтобы сделать это. Господи, только бы набор не закрыли...
Я стремглав подбежала к ноутбуку, схватила его и неаккуратно положила на стол, чуть не разбив при этом технику. Быстро вбив сайт университета, я стала просматривать актуальные даты записи на языковые курсы по турецкому и немецкому. Господи, оставалось два места в последнюю группу.
- Быстро пришли мне свои документы! Срочно, Элоиза!
Сестра молча вскочила и побежала в сторону дома, отключившись, а я смотрела в окно, лихорадочно обдумывая, что делать дальше. Так, дорога в Мексику закрыта на некоторое время, а это значит, что мне нужно в срочном порядке искать себе работу, потому что деньги, которые я использую, переводят мне из общего семейного бюджета. Если я вовремя сейчас не соберусь, то все, могу лишится и дома, потому что платить за аренду квартиру мне будет нечем. Зная свою мать, которая не гнушалась ничем, чтобы добиться своей цели, я, пока Элоиза разбиралась с документами, отправила запрос в банк о состоянии своего личного счета, а также посмотрела заначку в шкафу. Так, на пару месяцев ее хватит, осталось узнать, сколько денег лежит в банке. Спасибо отцу за финансовую грамотность. Я не растрачивала деньги зря, старалась экономить, предпочитала обычные магазины брендовым, пользовалась косметикой из масс-маркета, которые по качеству были ничуть не хуже люксовых, а в некоторых местах даже лучше (одни составы чего только стоят).
Я не выйду замуж за Сантьяго. Точка.
Получив по электронной почте документы Элоизы, я принялась записывать ее на языковые курсы, понимая, что поговорить с мамой сегодня мне в любом случае необходимо. Она должна будет оплатить эти курсы. Черт бы побрал это все. Пошло оно все! Ну почему все так?! Я уронила голову на стол, ощущая себя безнадежно уставшей. Господи, мне двадцать четыре года, а до сих пор сражаюсь за свою независимость с мамой, которая живет в другой стране! Моя бедная сестра в еще худшем положении, чем я, потому что она из-за своего слабого здоровья не смогла найти убедительные доводы для того, чтобы поступить в университет. Чуть что Элоиза заболевала, требуя тщательный уход, который в общежитии вряд ли могли бы обеспечить, а мотаться постоянно в больницу - такое себе удовольствие, учитывая, что она была заядлым домоседом и ужасно боялась новых знакомств, стесняясь настолько, что из нее невозможно было вытащить ни слова.
"Тебе пришло письмо на почту?" - написала я сестре.
"Да", - ответила она.
"Там вся информация по поводу курсов, перешли ее мне. Я поговорю сейчас с мамой о том, чтобы она оплатила учебу".
"Спасибо, Эсмеральда! Я не представляю, что бы делала без тебя...люблю тебя"
У меня защемило сердце. В такие моменты вся злость улетучивалась, оставляя место только для искренней любви и заботы о тех, кто был мне дорог.
"Я всегда рядом, детка, помни это", - написала я.
Сестра в ответ отправила сердечко. Я подошла к зеркалу, составляя в голове текст, который должна была вывалить маме, чтобы та не успела заговорить меня и забросать неудобными вопросами, на которые лично я совершенно не хотела отвечать. Выдохнув, я набрала ее номер и подошла к окну, глядя на проспект, заполоненный автомобилями, среди которых выделялись желтые такси, пользующиеся с каждым годом все меньшим и меньшим спросом. Мобильный приложения вытесняли частников, которые отрицали цифровое развитие и не понимали, что сейчас гораздо проще вызвать такси через приложение, чем выбегать на улицу и ждать, когда мимо тебя пронесется пустое такси.
Разговор с мамой, как всегда, был весьма трудным. Несмотря на то, что я начала говорить первой, она перебила меня, спрашивая, когда я вернусь в Мексику. Избегая конфликта с ней, я старалась говорить неопределенно, так, чтобы удовлетворить ответом и ее, и себя, но мама давила на меня, выводя на эмоции. Несмотря на то, что я получила желаемое иЭ Элоиза чудом была отпущена ко мне на полгода, мама выжала из меня все соки, потребовав, чтобы я поклялась, что приеду к ней в следующем месяце. Как истинная верующая я должна была исполнить свою клятву. И это та жертва, на которую я пошла ради Элоизы.
Позвонив Алексе, я, уставшая, предложила ей встретиться в нашем любимом месте. Мне нужен был сахарный утешительный подарок. И самый вкусный был в кафе "Возрождающиеся мечты".
***
Я вошел в здании, просматривая почту в телефоне. Не обращая внимания на множество людей, здоровавшихся со мной, я бросал в ответ слова приветствия, испытывая волнение, которого давно не ощущал. Одно из последних писем было от Лукреции. Она была пять лет как замужем. Я в тридцать один год до сих пор одинок, и меня мое положение вещей устраивало. Я трудился, все эти пять лет вкалывал как вол в поле, не спал днями и ночами, лишь бы только найти успокоение в своей работе. И я сделал это. пять лет от нее не было никаких вестей, но вот сейчас она взяла и объявилась. Конечно, я знал, как она живет, ибо попросил Аида уведомлять меня обо всем, что происходило или происходит в жизни Лукреции, чтобы в случае чего я мог помочь ей, однако я никак не ожидал, что она объявится сама. Чего она хотело? О чем просила в том письме? Или о чем рассказывала?
Я не мог дождаться, когда лифт остановится, но, наконец выйдя, я стремительно прошел в холл компании, бросил свою куртку ассистенту, а затем закрылся в своем кабинете, бросив сумку на стол. Меня трясло. Все внутри дрожало при мысли о Лукреции. Я никак не мог отпустить ее, постоянно проживал наше прошлое, мечтал о том, чтобы произошло чудо и мы оказались друг другу никем, обычными людьми. повстречавшими друг друга где-то на улице. Но нет. Правда была другой. И эту правду нельзя было игнорировать. Открыв письмо, я стал жадно вчитываться в строки, представляя лицо той женщины, которую бесконечно долго и сильно любил, ее длинные пальцы, бегающие по клавишам клавиатуры, и с каждым прочитанным словом ощущал, как внутри меня образуется весьма неприятный осадок. Я сопереживал Лукреции. Ее отец скончался в результате инфаркта. В Италии организовывались похороны, я был в числе приглашенных.
- Алисия, - произнес я, позвонив по короткому коду, - мне немедленно необходим билет в Италию...да, желательно сегодня...неважно, каким классом, главное, в ближайшее время...спасибо, Алисия...
В кабинет вошел Зейн, держащий в руках стопку документов на подпись. Я не глядя подписал, Зейн, молча, произнес губами: "Что-то случилось?". Я кивнул головой, показывая ему палец. Он кивнул головой, примостившись в кресле, стоявшем напротив моего стола. Положив трубку на место, я взглянул на своего друга.
- Что случилось? - не теряя времени, спросил Зейн.
Одна из черт Зейна, которая мне очень нравилась, - он сразу переходил к делу. С Зейном я был неразлучен сколько себя помню. В этом человеке я обрел свою силу, нашел поддержку, почувствовал опору, узнал стойкость и силу. Зейн умел дипломатично добиваться положительного ответа, оставляя исключительно положительные впечатления о себе, поэтому на переговорах с клиентам чаще взаимодействовал именно он. Интервью, встречи, приглашения - это бремя лежало на его плечах, а я предпочитал уединяться в своем кабинете, решать вопросы, не светясь, ни с кем не общаясь. Моя помощь нужна была только тогда, когда клиенты отказывались выплачивать оставшуюся сумму, пытаясь сказать, что мы якобы недобросовестно выполнили свою работу, или же приходили с претензиями, чтобы с помощью лжи уменьшить сумму контракта. В такие моменты на ринг выхожу я, добиваясь своего фактами, жесткостью и тотальным спокойствием. Меня боялись, и я, прекрасно это осознавая, пользовался тем, что вызывал у людей беспокойство, заставлял чувствовать себя не в своей тарелке.
Я хотел быть нелюдимым, и я добился этого этого. Мне нравилась моя отрешенность, холодность, бесстрастность, я ни к чему не привязывался, ни к кому не проявлял симпатии. Много лет назад я отказался влюбляться. И с тех пор больше никогда ни к кому не вверял свое сердце. Мне было достаточно моих друзей, круг которых сформировался еще в моем далеком детстве, матери, жившей в Хейтфорде. Приезжая в свой родной город, я забирал ее, а затем улетал с ней в Италию, к нашим родственникам, у которых я еще в возрасте восьми лет научился делать домашнюю пасту и моцареллу, а также готовить бучеллато. Весьма полезные навыки, хочу сказать. В Испанию я ездил реже, периодически навещая родных своего биологического отца. Благо, покойного. 222
- Отец Лукреции умер.
Брови Зейна взметнулись.
- Дон Гвидиче? От чего?
- Сердечный приступ.
Зейн кивнул головой, странно поглядывая на меня. Этот проницательный человек знал меня наизусть, видел насквозь.
- И ты собираешься в Италию, как я понимаю?
Я откинулся на спинку кресла, громко выдохнув и ослабив узел галстука.
Зейн и Харви предпочитали костюм-тройку, я же не отличался большой любовью к жилетам, считая, что чем меньше на мне одежды, тем лучше чувствует себя мое тело. И все же, однако, от галстука отказаться так и не смог, хотя в некоторых моментах он жутко меня бесил.
- Да, - коротко ответил я.
Глаза Зейна потемнели, превратившись в два темных синих пятна, напоминавших Тихий океан во время шторма.
- Зачем? - спросил он, коснувшись указательным пальцем губ. Второй признак того, что Зейн взбешен. Он никогда не показывал свои эмоции, всегда скрывал. Тихий омут. без чертей, правда. - Зачем ты это делаешь?
Я взглянул на триптих, изображавший сады Японии в темных тонах. Действительно, зачем я это делаю?
- Я должен поддержать ее.
Желваки на скулах Зейна заиграли - третий признак.
- Ей ты ничего не должен, Рафаэль.
- Она моя сводня сестра, - бросил я, понимая, что хожу по лезвию ножа.
- А еще она твоя первая любовь! - голос Зейна стал опасно низким - четвертый признак. Как только мы дойдем до пятого, жди беды. - Ты вообще понимаешь, что делаешь?!
Лукреция была моей сводной сестрой. Об этом мы узнали, когда уже во всю пылали любовью друг к другу. Благо, что, кроме поцелуев и объятий на тот момент, ничего не было, иначе я бы никогда себе не простил...мой великолепный папаша соблазнил жену дона Гвидиче в отместку, заделал ей ребенка, а потом, как это и положено у таких уродов, как он, бросил ее. Та, не растерявшись, сделала так, чтобы все думали, что Лукреция - родная дочь дона Гвидиче. Обман раскрылся, когда нам было двадцать шесть лет. Я уже девять лет как любил ее, а она - меня. Узнав об этом, Лукреция сбежала из США, затаилась просторах Умбрии и вышла замуж за молодого банкира.
- Зейн, я не могу бросить ее в такой ситуации.
Зейн расстегнул пиджак и кинул его на диван, встав. Все, я приготовился к тому, что меня сейчас будут раздирать на куски.
- Рафаэль, - глаза Зейна сверкнули, - у нее есть муж, который ее поддержит, семья, которая рядом с ней. Ты ей брат только на словах и бумаге, у вас никогда не было родственных отношений, - Зейн потер бороду. - Ты столько лет мучился, отпускал ее, для чего? Чтобы поехать к ней и, увидев, снова воспылать чувствами, которые не сдались чертовой матери? Астагфируллах! Подумай своей головой, Рафаэль! Пожалей себя! Ее! У нее есть муж, пусть он будет рядом с ней, - он покачал головой. - Ты остаешься здесь. Точка.
Я разозлился не на шутку, в душе прекрасно понимая, что Зейн прав. Но я хотел увидеть ее. У меня появился повод...и словно предугадав мои мысли, Зейн произнес, тихо, проникновенно:
- Я понимаю, что ты скучаешь по ней, что хочешь увидеть, использовать этот шанс как официальный повод, чтобы встретиться с Лукрецией, потому что других причин для этого нет, но, Рафаэль, ты сделаешь больно и себе, и ей. Очень больно. Ты до сих пор не отпустил ее, живешь прошлым, надеешься, что факт, свидетельствующий о том, что вы родственники, ошибочен, но так нельзя. Тебе пора двигаться дальше. Неважно, что она отправила тебе пригласительное на похороны отца. Это формальность, которую она должна была соблюсти. Вспомни Эйдена. Он жил Джейн, хотя она оказалась гнилым человеком.
Я хмыкнул. Гнилой? Да она была сукой и ею осталось. Если бы я мог прибить ее, сделал бы это еще пару лет назад, но она женщина, а я мужчина. Закрыв глаза, я посчитал до десяти, чтобы успокоиться, но ощущение было, словно мне раскрыли грудную клетку, без наркоза порезали кожу, вставив нож настолько глубоко, что он задевал сердце, а оно, обнаженное, оставленное без защиты, сжималось, понимая, что эта боль - лишь начало всех тех страданий, которые ему уготованы.
- Что мне нужно сделать, чтобы перестать думать о ней? Я устал, - сдался я, ощущая пустоту. - Я устал, понимаешь?
Зейн кивнул головой, подошел ко мне и присел на край стола.
- Я скучаю по ней. Проживаю моменты прошлого каждый вечер, ложась спать. Изматываю себя, чтобы быстрее заснуть, чтобы не видеть с ней сны, но она словно вшита в мой мозг, который выдает картины с Лукрецией, возвращает меня туда, назад, куда я поклялся больше не заглядывать. Я устал бороться. У меня нет сил.
Зейн положил руку мне на плечо. Я закрыл глаза, пытаясь проглотить ком в горле, а затем, сделав это, отрешенно посмотрел на друга. Но Зейн, как я и говорил, прекрасно зная меня, опередил:
- Прежде, чем ты вновь закроешься, говоря, что мужчины не могут быть слабыми, я скажу тебе одно: ты будешь страдать, пока не откроешься заново. Ты пытаешься избежать боли, не принимая в свою жизнь новых людей, вспоминая свой негативный опыт и при этом не понимая, что не все в этой жизни заканчивается плохо, что другие люди не равно Лукреция. Кто знает, может быть, она никогда и не была предназначенной тебе женщиной. Может быть, тебя ждет другая? И опыт с ней будет более положительным. И именно с ней ты будешь тем страстным, пылким, живым Рафаэлем, который когда-то громко смеялся за столом, шутил непристойные шутки, совершал над нами шалости и постоянно лез "драться".
Сказав это, Зейн оставил меня одного, обдумывать то, что повисло в воздухе. Встав, я подошел к окну, глядя на раскинутый перед мной город, на людей, казавшихся крошечными муравьями, на непрекращающийся поток машин, на солнце, поднимающееся, сверкающее, но уже не греющее. Холода накрывали Вендфорд, осень медленно высасывала жизнь из деревьев, ветер швырял на дорогу листья, отрывая их от материнской груди, сырость пропитала асфальтированные дороги, мощеные мосты, бетонные дома, проникая все глубже и глубже, разрушая изнутри. Набрав по мобильному номер Алисии, я угрюмо произнес:
- Алисия, верни билеты, поездка отменяется.
Сказав это, я отключился, а затем направился на одиннадцать этажей ниже, в кабинет жалкого червя, некомпетентного мужлана, считающего, что он является вершителем судеб. В памяти вспыхнул образ девушки, сидевший на скамейке в парке, такой растерянной, такой задетой неуважительным отношением ублюдка, срамившего имя нашей с Зейном компании. Еще вчера вечером я узнал, как его зовут, где он живет, чем занимался ранее, в какой школе учился, кем являются его родители - словом, все. Мне было интересно, в какой среде обитал этот человек прежде, чем попал сюда.
Я шел по коридору, не обращая внимание на людей, которые расступались перед мной, приветствовал их в ответ, но шел прямо, видя, как этот червь разговаривает с юной девушкой, блондинкой, в лице которой я узнал ту женщину, которая была изображена на фото. Ее и приняли на должность экономиста по планово-экономическому обеспечению. Трина (так звали эту девушку) водила пальцем по краю ворота пиджака, в который был одет Найджл, смотревший на свою собеседницу липким, поедающим взглядом. Преодолев последний метр короткого коридора я вышел в небольшой зал, в котором расположилось около пяти рабочих столов. Все разом замолчали при виде меня, парочка, увлеченная достижением целей, не обращала внимание, пока устоявшаяся тишина не начала давить на них. Первой обернулась мисс Дэвис, которая одарила меня весьма заинтересованным взглядом. Ее глаза вспыхнули, губы растянулись в соблазнительной улыбке, а затем она легким движением руки отбросила назад прядь волос, выпятив вперед грудь, выглядывавшую из-под незакрытого воротника. Как избито.
- Оу, привет! - мисс Дэвис вышла вперед, протягивая мне руку. Я молча взглянул на нее, не спеша протягивать свою в ответ. Я не любил, когда меня трогали посторонние люди. Исключение - секс. Но такие, как мисс Дэвис, меня не интересовали. - Ты из какого отдела?
Найджл с ужасом смотрел на меня.
- Здравствуйте, сеньор Варгас!- воскликнул он, поправляя подол своего пиджака. - По какому вопросу вы здесь? Вы ведь знаете, что стоит вам только...
Я жестом прервал его. Глаза мисс Дэвис округлились, она испуганно отняла руку, глядя на меня не так, как за пару секунд до этого. Я усмехнулся в ответ.
- Здравствуйте, мисс Дэвис. Хочу представиться: я Рафаэль Варгас - один из основателей данной компании. Мой отдел трудно определить. Начальство? Да, начальство, которое весьма наслышано о том, как вы попали на эту работу, а также о весьма нечестных действиях мистера Маккрейна.
Губа Найджла затряслась, мужчина глядел на меня так испуганно, словно я подставил к его виску дуло пистолета, в то же время с лица мисс Дэвис сошли все краски.
- Итак, Алисия, - моя секретарь появилась около меня по мановению палочки. Я уже говорил, как сильно ценю ее в роли сотрудника и просто человека? - Я хочу устроить мисс Дэвис встречу с миссис Келли и главой финансового отдела, мистером Баксли, - я повернулся к Трине, на которой лица не было. - Нам очень важно убедиться, что вы высококвалифицированный специалист, хоть и без опыта, но с определенными знаниями в области финансов. Мы не можем рисковать, - я повернулся к своей секретарше. - Алисия, я бы также хотел присутствовать на встрече. Уж очень хочется послушать мисс Дэвис, уверен, она достойна своего рабочего места. А что же касается мистера Маккрейна. здесь дела обстоят иначе. В отдел кадров поступила жалоба от нескольких женщин нашей компании о том, что мистер Маккрейн пользуется своими должностными обязанностями для того, чтобы склонять их к сексу, а также дискриминирует их по половому признаку.
Я услышал полицейскую рацию где-то сзади. Как вовремя. Найджл испуганно пятился назад, но полицейские, прошедшие внутрь, были неумолимы. Нацепив на него наручники, они вывели поганого червя из компании, а я, удовлетворенный, вернулся в свой кабинет, чтобы выпить кофе перед тем, как в конференц-зале начнется представление маленькой мисс Дэвис, рассчитывающей на то, что ее шалость окажется незамеченной.