Пустошь

  Часть 3. Сделка
Глава 13. "Вleack men" - "Чёрный человек"

«Чёрный человек
Глядит на меня в упор.
И глаза покрываются
Голубой блевотой, -
Словно хочет сказать мне,
Что я жулик и вор,
Так бесстыдно и нагло
Обокравший кого-то».
Сергей Есенин – Чёрный человек.

   Орочимару мрачно следил за тем, как секундная стрелка медленно движется по кругу. Тонкие губы на бледном лице недовольно кривились: слишком медленно, слишком.
Выдохнув через ноздри, мужчина отложил часы в сторону и сделал небольшую запись в своём блокноте, который всегда носил с собой. Кто знает, какая и когда мысль придёт в голову, а ведь так всегда и случалось: самое хорошее приходило именно в тот момент, когда под рукой не было ничего, чтобы записать.
Он откинулся на спинку кресла, скрещивая руки перед лицом, и задумчиво засмотрелся на причудливую игру света и тени на своих тонких длинных пальцах. Нет, Орочимару не страдал нарциссизмом, находя красоту лишь удачным сложением генов.
Наверное, многие женщины его странную, экзотическую внешность находили притягательной. Иногда он замечал на себе долгие томные взгляды девушек-коллег, практиканток или медсестёр. Но со всеми был подчёркнуто вежлив, не пуская дальше невидимой черты, которую так и не решил нарушить. Да и не разрешил бы никому её пересечь.
Никому, кроме одного…
Мужчина резко встал из кресла, отгоняя воспоминания о том инциденте, которому рассудительный и до ужаса логичный Орочимару даже сейчас, спустя много лет, не мог найти внятного объяснения. То, что произошло, – произошло. Во многом был виноват алкоголь, в чём-то душевные терзания, которые с тех пор тот не испытывал, видимо, разучившись чувствовать.
Ведь чувства это всего лишь химические процессы в организме…
Доктор ухмыльнулся, проводя пальцами по жалюзи, что закрывали большое окно.
Громкий стук в дверь заставил Орочимару удивлённо покоситься на часы. В столь поздний час он не ждал посетителей, поэтому с некоторой опаской открыл ночному гостю.

– А, это вы, – он выдохнул, смотря на стоящего перед ним мужчину.

Фугаку, как всегда, был опрятно одет, что не мог не заметить такой педантичный человек, как Орочимару, но на мужественном лице читалось беспокойство, помноженное на раздражение.

– Мой сын у вас?

– Саске? – удивлённо поднял брови доктор, отходя в сторону и пропуская того в дом. Держать гостя, пусть и позднего, на пороге – было не в его правилах.

Дверь с мягким щелчком закрылась за их спинами.

– Да, Саске, – твёрдо отозвался Фугаку, безошибочно проходя прямо в кабинет Орочимару.

– Нет. Я его не видел уже довольно давно. Почему вы спрашиваете?

Доктор слегка нахмурился, хотя, что там случилось с тем взбалмошным Саске, его уже мало волновало. Конечно, было жаль потраченного времени и упущенный шанс изучить такой интересный случай, но что греха таить: Орочимару уже нашёл нового «испытуемого». Посговорчивее, помягче. Да ещё и девушку – этим протяни салфетку, чтобы они слёзы утёрли, и всё: ты их герой.

– Он, похоже, сбежал из дома, и мы не можем с ним связаться.

Фугаку действительно волновался, но совершенно спокойное лицо почти не выдавало его эмоций.

– А, – понятливо кивнул Орочимару. – В этот период… больные часто удаляются от родных…

– Не говорите так, – раздражённо отрезали в ответ. – Он мой сын, а не какой-то там пациент…

– Для меня он пациент, – с нажимом пояснил доктор и добавил: – Был им.

Орочимару обошёл мужчину и достал из ящика стола небольшую бутылку виски. Разлив немного янтарной жидкости по квадратным стаканам, он протянул один из них гостю:

– С чего вы решили искать его у меня?

Фугаку взглянул на стакан, но отказываться не стал. Нервы были на грани, и выпить не было бы лишним:

– Он пришёл к вам в тот раз…

– И я его предал, – вымученно улыбнулся Орочимару, украдкой глядя на часы.

Да, Фугаку заплатил ему круглую сумму, чтобы он взялся наблюдать его сына, отказавшись от «плановых» пациентов, но Саске сам послал всё лечение к чёрту, и теперь его отец был лишь гостем, а не заказчиком. А тратить время на пустую болтовню врач не любил:

– Ваш сын не настолько глуп, чтобы наступать на одни и те же грабли дважды.

– И вы даже не пытались с ним связаться? – удивлённо выпалил Фугаку, забыв про стакан с виски.

– А вы? Да и зачем мне с ним связываться, – пожал плечами Орочимару. – Тот отказался от лечения…

– Да он не понимает, что творит! – разгорячённо выпалил мужчина.

Доктор согласно кивнул, отпивая горькой жидкости:

– Вполне возможно. Он отказался от морфия?

Фугаку печально кивнул, тоже делая небольшой глоток виски.

– Замечательно, – выдохнул Орочимару. – Сейчас уже довольно глубокая стадия. Ему необходимы сильнодействующие обезболивающие.

– Это вы ему скажите, – фыркнул тот, поднимаясь и отставляя стакан в сторону.

– Увы, мы не поддерживаем контакта.

Вновь пожатие плечами.

– А если я заплачу, вы сможете вернуть его домой?

Фугаку смотрел прямо в глаза Орочимару с таким выражением, будто тот был последней надеждой. Доктор с ответом не спешил. Он отпил из стакана, облизал губы, на которых терпкой горечью застыли капельки виски. Внимательный взгляд янтарных, в темноте почти карих глаз и тихий вопрос:

– Скажите, зачем вам Саске?

Кажется, Фугаку впал в ступор. На волевом лице впервые отразилось замешательство, мужчина раскрыл рот, силясь выдавить хоть что-то из себя, но не мог. Слишком поражён был…
– Зачем он вам? Вы же знаете, что его не спасти, – продолжал безжалостно вещать Орочимару, поигрывая жидкостью в бокале. – Ни одна операция не поможет, а если и пройдёт успешно, то на выходе мы получим овощ, которому останется чуть больше года. Готовы взвалить на плечи своей жены такой груз? Ведь я сомневаюсь, что вы бываете достаточно часто дома, чтобы разделить с ней это бремя.

Доктора от звонкого удара спасла лишь выдержка Фугаку, хотя в глазах мужчины плескалась плохо сдерживаемая злость.

– Саске сам избавил вас от кучи проблем, – продолжал Орочимару, замечая, что ходит по лезвию.

– Не ему решать, – упрямо отрезал тот. – Вы поможете его вернуть? Я заплачу.

Орочимару пожал плечами:

– Если вам больше некуда тратить деньги…

– Это мои деньги. И мне решать, на что я их буду тратить.

– Да, – согласно кивнул доктор, поджимая губы. – Сына вы купить не смогли, зато вполне можете купить меня.

Тяжёлый взгляд мужчины Орочимару выдержал без особых эмоций. Он привык.

– Да. Именно так.

***

Когда машина Фугаку отъехала от его дома, Орочимару достал из стола было забытую и ставшую ненужной папку личного дела своего упрямого пациента.
Жёсткий пластик обложки был снят, и теперь с титульного листа на доктора смотрело бледное узкое лицо, запечатлённое на небольшой фотографии, что ютилась в углу листа.
Да, у парня явно всё было в порядке с генами.
Мужчина улыбнулся, проводя пальцами по собственноручно подписанному диагнозу.
Этот точно был не похож на его пациентов, хотя его поведение было типичным.
Орочимару потянулся за телефоном, отыскивая в контактах сохранившийся номер Саске. Нажал кнопку вызова, мало заботясь о том, что время уже перевалило за час ночи.
Но тот, видимо, или спал, или просто не желал говорить.
Доктор хмыкнул, убирая мобильный в сторону.
Придётся постараться, чтобы вновь заслужить доверие пациента.
Впрочем, уже было забытое исследование, которое перекинулось на другую девушку, вновь вернулось на круги своя.
Всё-таки, Саске был идеальным случаем дли изучения.
Сложным и интересным.

***

Наруто приходил в себя рывками. Он чувствовал, что кто-то ему что-то говорит, но звук доходил слишком запоздало и как-то скомкано. Узумаки с трудом разлепил глаза, когда ему на лицо побрызгали холодной водой.

– Проснулся? – спокойно спросил у него парень, чьи волосы казались Наруто расплывчатым ярким пятном.

Узумаки неуверенно кивнул, пытаясь принять сидячее положение.

– Тебя здорово отделали, – со смешком сказал сидящий перед ним молодой человек.

Когда зрение сфокусировалось, Наруто всё же смог разглядеть незнакомца.
Внешность у него была довольно странной. Бледная кожа резко контрастировала с яркими, наверняка крашенными, красными волосами. Худобу на грани истощения подчёркивали свободные одежды, которые были очень просты: чёрные джинсы с клёпанным ремнём и тёмно-синяя футболка с каким-то символом.

– Я Нагато. Я уже представлялся, но вряд ли ты помнишь, – заметив изучающий взгляд парня, усмехнулся тот.

– Наруто Узумаки, – выдохнул он, кое-как усаживаясь поудобнее.

Болело всё, кажется, даже кости, каждая клеточка тела. А ещё до отвращения противно саднила скула и ныла нижняя губа. Наруто осторожно облизнул её, чувствуя вкус крови на кончике языка, и ругнулся.

– Блин, – буркнул парень, вновь поднимая глаза на Нагато. В голове что-то шумело, и при каждом движении картинка искажалась. – Я вообще драться умею… ты не подумай…

Отчего-то стало как-то неловко за то, что его избили, как какого-то сопляка, хотя драки для Узумаки не были чем-то непривычным. При таком характере, как у него, многие удивлялись почему парень до сих пор передвигается на своих двоих, а не в кресле-каталке.

– Да не парься, – беззлобно усмехнулся Нагато, вставая со стула.

– Я просто выпил и как-то не подрасчитал, – не пойми зачем начал оправдываться Наруто, машинально почёсывая затылок. Но сразу замер, как только пальцы наткнулись на что-то вязкое и мокрое.

– Чего там? – заметил его резко изменившуюся гримасу Нагато и подошёл ближе, по пути включив верхний свет.

Узумаки тут же зажмурился из-за боли, резанувшей по глазам и отдавшей где-то в затылке. Хотелось выругаться, но в этот момент новый знакомый плюхнулся рядом с Наруто и бесцеремонно, но осторожно отвёл его руку от головы.

– У, друг, – протянул Нагато, – тебе голову, похоже, разбили.

– Чёрт, – согласно выдохнул Узумаки. Внутри как-то всё похолодело, и стало немного страшно за себя.

– Так.

Парень отстранился, беря Наруто за подбородок и всматриваясь тому в глаза. Внимательный взгляд странных, словно бы фиолетовых глаз, вызвал у Узумаки желание замереть и не шевелиться. Кажется, он даже дышать перестал.

– Наверное, лёгкое сотрясение, – довольный своим выводом, кивнул парень и поджал губы.

– Я тогда, видимо, домой поеду…

– Никуда ты не поедешь, – фыркнул Нагато. – Сиди. Я сейчас.

Он отвернулся от Наруто к небольшому комоду и зарылся в первом ящике чуть ли не с головой. По маленькой комнате разлился неприятный запах медикаментов.
Пока Нагато был занят, Узумаки оглядывал чужое жилье. Оно оказалось похожим на комнатушку в общаге: потёртые желтоватые обои, скрипучий диван, на котором он и расположил своё тело, дешёвый письменный стол, на котором свалена куча книг, бумаг и ещё чего-то мелкого. Из-за стены доносились оживлённые голоса, смех и музыка, видимо, Наруто был прав, и это было действительно чем-то вроде общаги.

– Ты студент? – спросил Узумаки повернувшегося к нему парня.

Нагато убрал длинную прядь красных волос за ухо и качнул головой:

– Что-то вроде того. На. Попей.

На диван упала небольшая бутылочка минеральной воды.

– Слушай, а как ты тех гопников отогнал? – внезапно спросил Наруто, ещё раз оглядев щуплую фигуру Нагато скептическим взглядом.

– Это не я, – широко улыбнулся парень. – Это Пэйн.

Отпив из бутылки, Узумаки закашлялся из-за резкого газа:

– К-кто?

– Пэйн. Пёс мой.

Нагато похлопал по ноге, и из-под дивана вылезло нечто чёрное. Пэйном звали взрослого добермана. Взгляд Наруто невольно скользнул по лоснящейся тёмной шкуре, под которой перекатывались тугие мышцы, по узкой морде и заострённым ушам. Отчего-то Узумаки захотелось поджать ноги, хотя собака выглядела вполне мирно, примостившись у ноги хозяина.

– Красивый, – честно выдохнул Наруто.

Ну да… от такой красоты дух захватывает, и хочется поскорее оказаться где-нибудь повыше на дереве.

– Ему тут нельзя жить. Приходится прятать, – довольно улыбнулся Нагато, почёсывая пса за острым ухом. Тот довольно жмурился и льнул к ноге парня лишь сильнее, требуя ласки.

– Так, – резко заявил Нагато. – Таблеток у меня никаких нет. Да и не знаю я… чем сотрясение лечить. Тебя куда довезти? Домой или в больницу?

Таблетки!
Воспоминание об обещании сходить в аптеку для Саске вспыхнуло в голове так резко, что Узумаки подскочил на ноги. Его моментально зашатало, и Нагато пришлось поймать начавшего заваливаться вбок парня.

– Ты куда собрался? – выпалили прямо на ухо Наруто, прижимая его обмякшее тело к себе.

– Аптека. Мне нужно таблетки… другу…

– Тебе самому нужно в больницу, приятель, – буркнул Нагато, подтаскивая Узумаки к двери. – Пэйн, прячься. И сиди тихо.

– Ты не понимаешь…

Свет щёлкнул и погас, а они оказались в длинном коридоре по ту сторону закрывшейся двери. Скрежет ключа в замке.

– Ему правда нужны таблетки, – пробормотал Наруто, чувствуя, как сознание начинает меркнуть. Он лишь крепче ухватился за костлявые плечи юноши, стараясь удержаться в реальности, чтобы успеть объяснить хоть что-то. – Ему плохо там. Я обещал… если я не приду, то он…

– Да ничего с ним не будет, – фыркнул Нагато, перехватывая парня поудобнее и локтем нажимая кнопку вызова лифта. – Оклемается.

– Нет же!

Узумаки попытался вырваться из рук того, но в этот момент сознание мигнуло и пропало.

***

– Я тебе говорила, что это бесполезно, малыш.

Саске приоткрыл тяжёлые веки, всматриваясь в ту, что сидела рядом. Её округлое лицо было ему знакомо – мама?

– Ты всё равно не сможешь от этого убежать.

– Откуда ты…

Он думал, что спросил что-то, но голоса не было: слышался лишь хрип из пересохшего горла.
Изображение дрогнуло, и лицо женщины исказилось, меняясь. Грубея.

– Глупый младший брат…

– Итачи…

Учиха закрыл глаза, понимая, что у него опять галлюцинации. Он не хотел идти на поводу у кого-то, кто любезно посылает их. Конкретно у своего разума. Хотелось просто не видеть, поспать немного. Пусть даже в лихорадочном сне, но тело требовало хотя бы крупинку отдыха.

***

Саске проснулся, когда до его слуха донёсся рёв дрели и шум подъехавшей мусорной машины.
Он устало прикрыл горящие веки, чтобы тут же вновь открыть их, закутываясь в плед крепче. Стоило дрёме уйти, как вернулся противный озноб, охватывающий всё тело в свои ледяные тиски.
Учиха знал, что ещё минута онемения и в голове вновь взорвётся мини-бомба, раскидывая мозги по стенкам черепа. Ещё немного, и всё вернётся.
Парень перекатился на спину, прикладывая ледяную ладонь ко лбу, и ругнулся. Горло саднило так, будто всю ночь он орал, хотя помнил, что не проронил ни звука, лишь впивался зубами в плед, когда боль становилась невыносимой. Хотелось грызть и царапать стены, выбивая из них каменную крошку и побелку, хотелось содрать с себя кожу, чтобы хоть чем-то заглушить то, что творилось с его мозгом.
Звонок в дверь стал словно спусковым крючком к вновь накатившей боли. Ну вот… кажется, теперь будет так всегда.
Саске надеялся, что звонившие уйдут, не дождавшись ответа, но неведомые гости продолжали трезвонить, оглашая квартиру отвратительной трелью электронного соловья.

– Иду, – хрипло выдохнул парень.

Подняться было сложно. Голова казалась тяжёлой, и пришлось идти согнувшись, волоча плед по полу, то и дело натыкаясь на стены плечами. Когда он открыл дверь, которую даже не помнил, как замыкал, на пороге стояла женщина в годах. Её выцветшие белые волосы были припорошены каплями, и от чёрного пальто той пахло дождём. Эта прохлада слегка освежила Учиху, и он поднял глаза на незваную гостью.

– Саске?

Хозяйка квартиры удивлённо уставилась на открывшего двери парня, переступая порог и закрывая за собой вторую дверь. Женщина не могла отвести взгляд от того, кто открыл ей дверь, не зная, что и думать.

– Что с тобой? – прямо спросила она, стаскивая с ног полусапожки.

Квартирант выглядел плохо: краше покойников в гроб кладут. Та помнила ещё по первому с ним знакомству, что парень не отличался особо смуглой кожей, но сейчас лицо Учихи приобрело какой-то синеватый оттенок из-за слишком виднеющихся мелких вен. Под чёрными глазами залегли синяки, а тёплый плед, в который кутался парень, не спасал, и его била крупная дрожь.
Женщина протянула руку, чтобы пощупать бледный лоб, но парень вяло увернулся.

– Я за деньгами пришла, как и договаривались.

– Сегодня… сегодня же тринадцатое, – наморщив лоб, пробормотал Саске, проходя за хозяйкой на кухню.

– Ты что? Сегодня уже пятнадцатое. Среда, мальчик мой.

Учиха остановился в коридоре, привалившись спиной к стене. Пятнадцатое? Значит, он так провалялся целых два дня?
Парень посмотрел в сторону разбросанной у входной двери обуви. Лишь его кеды и полусапожки хозяйки. Наруто не было.
Тонкие губы исказила кривая усмешка.
Он так и не вернулся той ночью.
Что-то внутри неприятно завозилось.

– Саске, почему у тебя тут такой бардак?! – донеслось из кухни.

Учиха невольно повернулся на раздражённый голос и встретился взглядом с женщиной, которая потряхивала бутылкой из-под кагора.

– Не успел убрать, – логично ответил тот.

– Но почему ты развёл здесь такой… бордель?!

– Что? – прищурился Саске. – Это всего лишь бутылка…

Ругаться и спорить не было настроения:

– А в борделе шлюхи…

– Получается, ты тут пьёшь и ещё девок водишь! – возопила хозяйка, закипая буквально с пол-оборота. – Я пустила тебя сюда из жалости…

– Вы пустили меня сюда за десять тысяч в месяц, – услужливо напомнил Учиха. – Если столько стоит ваша жалость, то вы очень дёшево себя оцениваете.

Крашенная блондинка задохнулась от возмущения. Кажется, больше у Саске не было жилья. Но ему было плевать, он привалился затылком к стене, утыкаясь взглядом куда-то в дверь ванной. Зачем пытаться доказать что-то человеку, который сам уже всё решил.

– Значит, и девок водишь! – подытожила она.

Учиха хохотнул хрипло:

– Только парней.

Это было честно, ведь за всё время его проживания здесь появлялся лишь Узумаки.
Наверное, хорошо, что Саске не видел ошарашенного, вытянувшегося лица хозяйки, которая осознала какого же всё-таки извращенца пустила под свою крышу. Ну… пусть не под свою, но всё же!

– Я ещё посмотрю, что у тебя в зале.

– Смотрите, – равнодушно позволил Учиха, краем сознания вспоминая исписанные стены…

Стало как-то смешно.
Женщина ураганом пронеслась мимо Саске, слегка задевая плед, пропуская под него струйку ледяного воздуха, и парень сжался сильнее.
Он уже знал, что стоит делать…
Сбросив плед, он подхватил сумку, в которую ещё два дня назад положил особо ненужный ему здесь ноутбук. Захватив с кухни телефон, парень кое-как натянул на ноги кеды, завязывая шнурки на каждой ноге по десять минут, ибо попасть в петлю было невыносимо трудно. А ещё его качало, и из-за скрюченного положения в голову приливала кровь.
Своей куртки Учиха не нашёл, зато стянул с дверной ручки куртку, что забыл Наруто. Она была большевата для Саске, но идти на улицу в одной футболке было слишком глупо.

– Что это такое?!

Из зала разъярённой гарпией вылетела хозяйка. Её лицо было красное от гнева, глаза сверкали:

– Что ты там понаписал?!

– Читать умеете?

Учиха выпрямился, и его пошатнуло.

– Иди клей новые обои!

– Я вам деньги заплатил. Клейте.

– Что ты себе позволяешь?! – взвизгнула женщина, моментально из миловидной особы средних лет, превращаясь в какую-то растрёпанную ведьму.

– Я? Я разговариваю.

– Я пустила тебя в чистую квартиру, а ты превратил её в притон!

Саске мысленно застонал – то бордель, то притон. Эта крикливая дамочка такая непостоянная:

– Слушайте, я тут жить всё равно не останусь. Не стоит сотрясать воздух.

– А ну быстро иди сдирай то, что понаделал!

Хозяйка вцепилась в ремень его сумки, дёргая на себя. Учиха пошатнулся, но всё же устоял, отвоёвывая своё имущество. Он жёстко оттолкнул от себя истеричку и буквально вывалился из квартиры. Ноги заплетались, и пришлось повиснуть на перилах, чтобы не съехать по ступенькам пятой точкой.
Сидящие на лавочке бабульки удивлённо уставились на парня, что вышел из подъезда и сейчас стоял, щурясь и пытаясь привыкнуть к тусклому пасмурному свету.

– Тьфу, развелось их! – довольно громко сплюнула одна из бабок.

– Наркоманы. И ходють, и ходють! – радостно подхватила вторая.

Смерив сплетниц тяжёлым взглядом, Саске медленно поковылял в сторону выхода из двора. Оставаться здесь больше не хотелось, хотя и куда идти дальше он просто не представлял.

***

Наруто тяжело выдохнул, терпя, пока его осмотрит мать. Кажется, третий раз за день или ночь. Он уже не считал, а просто терпел, надеясь, что вскоре его отпустят и тот сможет отправиться к Учихе, чтобы всё объяснить. Звонить ему Узумаки даже не рисковал, зная, что отношения лучше выяснять лично.

– Ма, да я в порядке!

– Ничего ты не в порядке.

Они сидели в небольшой палате пригородной больницы, куда родители торопливо отправили сына, как только Нагато объяснился, что произошло и почему Наруто напоминает мешок с картошкой, повисший у парня на плече.

– Надо заявление на них написать! – горячо выпалила женщина.

– Ма, я же говорил… не помню их, – терпеливо выдохнул Узумаки.

Врать он не любил, тем более матери. Но сейчас другого выхода не было… отчего-то принципы, вдолбленные отцом с детства, не хотели забываться даже в такой ситуации, когда самым разумным решением было сдать обидчиков в органы порядка.
Но лучше разобраться самому.
Когда получше станет.
Наруто ведь не ребёнок, чтобы ябедничать.

– Мне нужно в город, – торопливо выпалил Узумаки.

– Никуда ты не поедешь! – отрезала женщина, отходя от сына и рассматривая его лицо взволнованным взглядом карих глаз.

Она была уже не молода, но лицо сохранило красоту, которая со временем стала лишь благороднее. Наверное, посторонний, взглянув на мать и сына, мог подумать, что Наруто, скорее, пошёл в отца, нежели в неё. Ведь такой яркий, вечно лохматый и неуклюжий ребёнок не мог унаследовать это от элегантной женщины с аккуратно уложенными каштановыми волосами и добрыми, спокойными карими глазами. Но и на отца Узумаки похож не был. Разве что серые и голубые глаза были не столь великой разницей…

– Ма, ты не понимаешь! – выпалил Наруто, чувствуя, как в груди всё сжимается от безнадёжности.

Ему прописали лежать две недели здесь в полном покое. И мать очень серьёзно отнеслась к заветам врача, забрав у сына даже телефон.

– Да! Я не понимаю, – тихо, но зло выдохнула она. – Ты уже второй раз заявляешься домой побитым. К тебе кто-то задирается? Кто-то пристаёт? Ты скажи…

Та резко сменила тон со строгого на мягкий и нежный:

– Мы с отцом сходим к декану… и во всём разберёмся.

– Да всё нормально, мам, – как можно убедительнее попытался сказать Узумаки, беря её за руку. – Просто там остался мой друг, и я…

– Друг! Так это он тебя напоил вчера?! – вновь взвинтилась женщина.

– Нет, то есть… я сам! Блин!

Наруто вовсе запутался. Голова, которая всё ещё слегка кружилась, плохо соображала, но он знал лишь одно – Саске там. Один. В квартире…

– Тогда дай мне телефон. Я хотя бы ему позвоню и предупрежу.

– Нет. Никаких телефонов. Ты будешь лежать и отдыхать.

Строгий тон. Без вариантов.
Узумаки страдальчески застонал, падая на подушку и накрываясь одеялом. Внутри всё буквально выламывало: и из-за боли от побоев, и из-за осознания своей беспомощности.
Он бы мог сбежать отсюда… но никакой одежды под рукой не было, а тащиться из пригорода в город в больничной одежде, может разве что псих какой…
Разум любезно подкинул почти забытую картинку: Учиха в светлой больничной одежде стоит на бортике моста и несёт какую-то чушь о выборе. А потом прыжок, паника и быстрый полёт. И накатившая волна злости, когда этот придурок сидел, дрожа, на берегу и строил из себя обиженную невинность.
Улыбка сама собой тронула губы Наруто, и следом за ней пришло горькое осознание того, что он ничем не помог Саске. Пообещал и не выполнил.

– Ма, – протянул Узумаки из-под одеяла, надеясь, что после небольшой паузы женщина всё же уступит.

– Её тут нет. Она вышла.

Знакомый голос заставил Наруто скинуть одеяло с лица и уставиться на красноволосого, который в этой блёклой палате казался каким-то чужим и слишком ярким для неё.

– Привет, – улыбнулся Нагато, прислонившийся к стене напротив кровати. – Ты чего дёргаешься тут?

– Да блин! – выпалил Узумаки, садясь. – Я в городе должен быть!

– Что тебя всё куда-то тянет, – усмехнулся парень, подходя ближе и садясь на кровать. – Вчера всё бредил. Еле у тебя адрес вытянул.

– Меня в городе друг ждёт. Ему очень нужна моя помощь, а я застрял здесь на неделю с хреном!

Наруто с сожалением стукнул по кровати кулаком, шикнул от боли и вновь тяжело вздохнул, опуская глаза.

– Я его подведу ужасно, если не приеду. Хотя, – Узумаки нахмурился, – я его уже подвёл, потому что вчера должен был…

– Аптека, таблетки? – услужливо напомнил Нагато. – Чего с твоим другом?

Наруто прикусил нижнюю губу. С другом. Можно ли назвать другом того, кто неохотно подпустил тебя к себе, всё ещё скрывая половину всего за невидимой стеной отчуждения? Узумаки иногда казалось, что он сам вцепился в жизнь Саске, отчего-то не желая отпускать и уходить. Ведь его мир был в другом месте. Его мир пах домашним уютом и ощущался теплом, а мир Учихи был похож на холодный зимний вечер, в котором Наруто упорно хотел задержаться.

– Да болеет он. Простуда сильная, – не особо уверенный в том, что вправе сдавать чужой секрет, соврал парень. – Температура поднялась… а сам до аптеки не дойдёт…

Узумаки смотрел куда-то в стену, мимо Нагато. Врёт второй раз за день, докатился.

– Слушай… давай я тебе телефон дам, ты ему объяснишь всё.

– Я не помню его номер наизусть, – протянул Наруто, роняя голову на руки.

Вязкое чувство беспомощности всё сильнее и сильнее затягивало Узумаки в свои липкие объятия, оставляя лишь голову на поверхности, чтобы жертва могла дышать. Но и то недолго.

– Засада, – согласно кивнул Нагато. – Тогда… может я к нему заеду? Адрес помнишь?

Наруто вскинул на него голову и выпалил:

– Да!

А потом резко стушевался, понимая, что становится обузой для совершенно незнакомого человека.

– То есть нет. Прости, – сник парень, вновь тяжело вздыхая. – Я тебя и так напряг. Ты из-за меня ночь не спал, пёрся куда-то… ещё и с гопниками чуть не подрался.

– Пэйн бы не дал, – хохотнул Нагато. – Он не любит конкуренции.

Тот легко потрепал Узумаки по плечу, заставляя взглянуть на себя.

– Ты меня не напрягаешь, Наруто, – как-то тихо сказал он, заглядывая прямо в глаза. – Если бы мне было неудобно, я бы прошёл мимо тогда на улице.

– Но почему ты мне помог? – наморщил лоб Узумаки. Кажется, он заразился от Саске святой уверенностью в том, что все люди одинаковы и за просто так никогда ничего не делают. Всё-таки общение с Учихой давало о себе знать… не в лучшую сторону.

Нагато улыбнулся, и эта улыбка была какой-то иной: ни мягкой, ни доброй. Грустной.

– Был у меня друг, – тихо начал парень, всё ещё не убирая руки с плеча Наруто, – и не стало друга.

– Почему? – на автомате спросил Узумаки, но тут же прикусил язык. – Нет! Не отвечай… не надо. Ты же не должен… да и не стоит…

– Успокойся, – мягче сказал Нагато. – Это было уже давно… но я запомнил всё, что произошло. Тогда ему никто не помог, а их было пятеро.

Повисла тишина. Она была действительно неловкой. Нагато смотрел прямо в глаза Наруто, наверное, ожидая какой-то реакции, но парень был слишком сбит столку внезапной откровенностью. И вновь в голову лезли мысли о Саске, он вновь сравнивал. Ведь там, на маленькой кухне, эти паузы не тянулись так мучительно долго, не было нужды заверять кого-то в том, что всё нормально, хотя оно ни хрена не было нормально…
Узумаки тряхнул головой, понимая, что уходит глубоко в себя:

– Извини.

– Да я же сказал – всё нормально, – торопливо заверил Нагато. – Так что давай адрес… я заеду к нему и расскажу, как всё было.

Щёки предательски загорелись из-за смущения. Наруто понимал, что вновь обязывает этого доброго парня делать что-то из-за него и совесть никак не желала униматься. Хотя болото безнадёжности с лёгким разочарованием всё же отпустило свою несостоявшуюся жертву.

– Я заеду к тебе завтра после работы, – бросил напоследок Нагато, убирая листочек с адресом в карман джинс. – Ты лечись тут. Не волнуйся. Я с другом твоим поговорю.

– Спасибо, – запоздало выпалил Узумаки и виновато улыбнулся махнувшему ему рукой парню.

Нужно было поблагодарить раньше. Несколько раз. Ведь этот парень за одну только ночь сделал для него слишком много, ничего не прося взамен. Но из-за общения с Учихой слово «спасибо» как-то обесценилось, потеряло свою важность, как и многие другие вещи…

– Чёрт! – выпалил Наруто, падая на подушку и морщась от боли в теле.

Опять Саске.
Какого чёрта он так прочно засел в обычно такой лёгкой голове Узумаки?!

***

Нагато постучал в обшарпанную дверь с нужным номером. Он устал, и зевота буквально разрывала рот, но всё же парень старался держать себя в руках и дотянуть хотя бы до своей общажной комнаты. А там можно и заснуть до ночи. Сова. Полностью и бесповоротно.
Дверь ему открыли спустя пять минут.

– Здрасте, – выпалил он, отходя на шаг назад, ибо вид злой женщины вызывал лишь одно желание: рвануть из подъезда со всех ног.

– А Учиха Саске здесь живёт? – осторожно спросил Нагато.

Блондинка окинула неформального вида парня презрительным взглядом и буркнула неприязненно:

– Точно притон устроил.

– Простите, что?

– Нет его. И не будет!

– В смысле?

– Съехал.

Дверь с хлопком закрылась перед самым носом парня, и Нагато удивлённо почесал макушку. Очевидно, эта особа была чем-то сильно возмущена, раз не пустилась в объяснения куда делся парень по имени Саске.
Он в задумчивости легонько пнул стенку подъезда.
И что теперь?
Друг Наруто пропал, а где искать его Нагато не представлял вовсе.
Конечно, нехорошо получилось, ведь Узумаки надеялся на него, но он не был магом и не мог находить людей в большом городе лишь по мановению волшебной палочки.
Надеясь, что завтра Наруто даст какую-нибудь информацию о своём друге, Нагато спустился на первый этаж и забрался в свою старенькую машину.
Было слегка мерзко на душе из-за невыполненного обещания, но…
Мотор завёлся далеко не с первого раза.
А теперь в общагу и спать…

***

Учиха сидел на лавочке, мрачно сверля взглядом прохожих. Иногда казалось, что кто-то пытался что-то ему сказать, но сознание было настолько размытым, что все голоса превращались в одно сплошное месиво из звуков.
Саске не хотел никого видеть и слышать. Он просто хотел окунуться в темноту беспамятства, где не было этой треклятой боли и назойливого пульса в висках.
Единственное место, куда тот нашёл сил добраться – вокзал, что был недалеко от снимаемой им квартиры. Здесь было людно, шумно из-за женщины, то и дело объявляющей по громкоговорителю рейсы отходящих автобусов. Зато никто не обращал внимания на примостившегося на лавочке парня, который, возможно, ждал кого-то или решил скоротать время до своего автобуса дремотой.
Увы, всё было гораздо прозаичнее.
Учиха чувствовал, как часть его отваливается и уже валяется где-то на грязном, заплёванном асфальте, а вторая половина с упорством тибетского мула цепляется за хрупкие грани реальности, раня пальцы и соскальзывая всё ниже и ниже.
Он приоткрыл глаза, которые будто распухли и теперь вот-вот готовы были вывалиться из ставших слишком тесными глазниц.
Знал же, что всё когда-то закончится. Но вот так… на вокзальной лавочке.
Саске усмехнулся, не слушающимися пальцами доставая из кармана джинс смятую упаковку сигарет.
Всего одна.
Короткий смешок сорвался с потрескавшихся губ, и вскоре парень прикусил фильтр, чувствуя на языке сухую плоть бумаги.
Вкус и запах сигарет давно забылись, но сейчас Учиха хотел отдать многое лишь за глоток этого терпкого и горького дымка, что лёгким жжением оседает в горле.
Зажигалку он так и не нашёл, зато вытащил из кармана сотовый, что, кажется, вибрировал. Из-за дрожи Саске не мог понять: было ли это игрой его воображения или же телефон действительно звонил.
Мутный взгляд упал на светящийся монитор. Имени Учиха не мог разобрать из-за сумасшедше скачущих букв и, скорее, машинально нажал на кнопку приёма вызова, поднося трубку к уху.

– Саске? – официальный и сухой голос.

Учиха усмехнулся:

– Что тебе, доктор?

– Ты где сейчас?

– Идите на хрен, доктор.

Губы слушались плохо, а слова казались скомканными из осколков стекла, что больно резали горло и язык.
Орочимару ещё что-то хотел сказать, но телефон выпал на колени Саске из безвольно разжавшейся руки. Учиха недовольно покосился на конечность, но сил удивляться уже не было. Наверное, что-то давало о себе знать: недоедание или же постоянная головная боль, ставшая серым фоном к его жизни.

***

Орочимару довольно отложил сотовый на пассажирское сиденье и завёл машину. Конечно, Саске не признался, где он находится, но электронный голос, донёсшийся из трубки и объявляющий об отбытии автобуса, всё-таки дал некоторую подсказку.
Насколько мужчина знал, рейсовые автобусы того направления отходили лишь с двух вокзалов в их городе.

***

Учиха хотел бы встать и уйти с продуваемой всеми ветрами лавочки, но не мог. И злился. На себя, на своё тело, отказывающее шевелиться. Оно словно мстило хозяину, который на два дня лишил его воды и еды, а самое главное обезболивающего.
Похоже, уже вечерело, опускались первые сумерки, а к нему никто так и не подошёл. Даже патруль, добросовестно рассекающий по вокзалу, не обращал внимания на просидевшего почти весь день в одной и той же позе парня. Подумаешь, сидит…
Таких здесь много.

– Саске?

Учиха попытался открыть глаза и послать говорившего, но ни первого, ни второго не получилось. Он превратился в какое-то подобие статуи, способное лишь воспринимать информацию… и то помехами.
Кажется, это был Орочимару.
В следующий момент Саске осознал себя находящимся на заднем сиденье машины, а мерное гудение мотора убаюкивало.

– Блин, – коротко выдохнул Учиха, переворачиваясь на спину и едва не сползая по скользкой обивке. – Какого… ты делаешь?

– Я везу тебя к себе.

– Чтобы… сдать родителям?

– Я посмотрю на твоё поведение. Спи. Скоро приедем.

***

Орочимару закрыл за ними входную дверь, искоса наблюдая, как шатающийся парень опирается плечом о стену и, кажется, начинает засыпать прямо здесь. Или же отрубаться.

– Кому и что ты доказываешь? – тихо спросил мужчина, снимая с себя куртку и убирая её в шкаф.

Он было потянулся к Саске, но тот вяло отмахнулся, кое-как сбрасывая с ног плохо зашнурованные кеды и проходя в первую попавшуюся комнату. На счастье, это оказалась не кухня, а спальня, где Учиха тут же ухнул на аккуратно заправленную кровать.

– Можешь звонить родителям, – пробубнил он в матрас. – Мне всё равно… сбегу опять.

– И уйдёшь на вокзал?

Орочимару подцепил слишком большую для Саске куртку за рукава и не без труда стянул её с обмякшего тела.

– Да наплевать, – повторился парень, приоткрывая глаза и глядя куда-то в пространство.

– Ну-ка…

Доктор подхватил того под бок, переворачивая на спину и устраивая головой на подушках.

– Руки убери свои, – вяло прорычал Учиха, с ненавистью глядя на доктора. – Я вообще…

– Лежи, – твёрдо приказал Орочимару, и янтарные глаза стали необычайно холодными. – Ты довёл себя до такого состояние. Только ты виноват в этом.

– Да мне…

– По хрен, – кивнул мужчина. – Знаю. Вот раз тебе… всё равно – лежи и не дёргайся. Подыхать где – разницы нет.

Саске усмехнулся… или же ему показалось, что он это сделал.
Орочимару был, как всегда, в своём репертуаре: прямо, в лоб, не заботясь о душе и чувствах больного.

– Тебе нужно позже принять душ и поесть, – окинув критичным взглядом своего пациента, заметил доктор.

– Я не хочу.

– Тебя никто не спрашивает.

– Иди на хрен.

– Ты повторяешься.

Кажется, Орочимару вышел из комнаты, потому что стало дышать как-то легче. Учиха сквозь смеженные веки оглядел комнату – она расплывалась, но всё же он смог уловить резкие очертания высокого шкафа, какое-то разлапистое растение и тусклый свет настольной лампы. На этом желание оглядываться закончилось, ибо пришла боль.
Саске закусил губу, стараясь сосредоточиться на этой лёгкой боли, нежели на той, что разламывала его череп. Пальцы впились в простыни, комкая её и желая порвать.
Холодная рука мужчины легла ему на лоб, и тот обратился к Учихе:

– Сейчас.

Укола Саске почти не почувствовал, лишь дёрнувшись, когда осознал, что вновь вернулся к тому, от чего бежал. Осознание это впилось в голову, смешиваясь с горечью от своей беспомощности и злостью. Какого чёрта он позволил быть себе настолько слабым?
Опять припёрся сюда… позволил кому-то распоряжаться его жизнью.

– Сейчас полегчает.

***

Орочимару сидел рядом с застывшим телом и мысленно диктовал самому себе те симптомы, что видел у Учихи.
Судя по заострившимся скулам и торчащим ключицам, вкус и запах он уже перестал ощущать, а, следовательно, еда потеряла одно из своих главных значений – радовать. Если взять в расчёт состояние пациента, то психологический фактор отказа от еды тоже играл немаловажную роль.
Интересно…
Взгляд скользнул по острому профилю, коснулся отросших иссиня-чёрных волос, которые на белой простыне казались тёмной кляксой, разлившейся под головой парня.

– Саске? – тихо позвал мужчина, понимая, что пациент сейчас находится где-то не здесь, в другом мире, где нет боли.

Однако Учиха открыл глаза, слегка заторможено повернулся к доктору и замер.

– Ты ведь уже ничего не чувствуешь, – внезапно сказал Орочимару. – Тогда зачем бежишь куда-то? Зачем усложняешь себе жизнь?

Мужчина понимал, что одурманенный болью, истощением и морфином разум вряд ли воспримет эту фразу целиком и даст телу возможность на неё ответить.

– Куда бы и как быстро ты не бежал – тебе не убежать. Ты это осознаёшь.

Саске моргнул. То ли соглашаясь, то ли просто инстинктивно.

– Так зачем? Это…

Орочимару потряс флаконом с прозрачной жидкостью:

– Это сможет облегчить последние дни. Ты просто не поймёшь, когда всё произойдёт…

– Я хочу понять, – тихо ответил парень, смотря в глаза Орочимару.

– Непонятно, – пожал плечами доктор. – Ты странный, Учиха.

Тонкие бледные губы Саске с трудом дрогнули, пытаясь изобразить усмешку, но вновь застыли прямой линией.

– Ты готов осознанно терпеть эту боль, всё это. Ради чего?

Орочимару подвинулся ближе, садясь почти в притык к боку Учихи и кладя свою руку на тяжело вздымающуюся грудь:

– У тебя есть какие-то желания? Ты составил список? Что ты делаешь целыми днями? Что так держит тебя в осознанности?

Саске вновь моргнул, опуская взгляд на мужчину.
Немой слушатель. Они ценнее всего.
Длинный тонкий палец прошёлся по щеке парня, и тот всё же нашёл в себе силы недовольно нахмуриться.

– Ты ещё чувствуешь это? Боль, удовольствие?

Ноготь царапнул белую кожу под ключицей, а сам Орочимару внимательно следил за лицом своего пациента. Очередной опыт. Чёрные ресницы дрогнули.
Чувствует.
Или же просто рефлекс?
Рука скользнула на шею Учихи, нащупывая медленно бьющуюся жилку.
Пульс замедлен, как и должно быть.
Но всё же: рефлекс или чувствует?
Орочимару улыбнулся. В голове возникли тусклые воспоминания. Когда-то он, совсем как Саске, лежал на постели, боясь шевельнуться от нахлынувших чувств. А рядом с ним был парень, который рассказывал что-то. А потом, спустя три года, они поняли: ничего дальше быть просто не может. Тупиковая ветвь эволюции. Никакой пользы, никакого эмоционального интереса…
И что самое страшное – никакого научного…
Рука вновь прошлась по острой скуле Учихи, палец вычертил ровную линию сухих, потрескавшихся губ.

– Ты не боишься потерять всё? – тихо спросил Орочимару. – Осознанно?

Улыбка на тонких губах, а потом эти самые губы легко коснулись других. Сейчас мягких и податливых, но всё же жёстких и чужих.
Доктор легко прикусил нижнюю губу парня, внимательно вглядываясь в чёрные глаза, прошёлся языком по верхней.
Это было странно, почти забыто.
Прошло много лет.
Чужие руки больно впились в плечи, хотя сжаться ещё сильнее не могли из-за расслабленных мышц. Саске явно не нравилось это, и он хотел освободиться от нависшего над ним Орочимару.
Нет. Не рефлекс…
Мужчина отстранился сам, деловито поправляя выбившиеся из хвоста волосы. Скользнул взглядом по настороженно застывшему Учихе и усмехнулся.
Нет. Всё же не рефлекс.
Чувствует.

– Доброй ночи, – кивнул он, выходя из комнаты.

Дверь с мягким щелчком закрылась, отрезая путь к нахлынувшим было воспоминаниям.
Орочимару поджал губы.
Предстояла долгая ночь.
Ему было над чем поработать.