Снайперша

Прошло несколько дней. Эти скучные, однообразные, тошнотворно стерильные дни в больнице. Всё в расписании, всё под контролем: еда по часам, процедуры, осмотры.
Никакого напряжения, никаких смертельных игр — и от этого становилось только страннее.

Мы с Куиной и Чишией держались вместе. В Пограничье между нами уже сложилась связь, пусть и странная — на фоне всего того, через что мы прошли. Мы понимали друг друга. Не приходилось объяснять, почему ночью не спишь, почему пугает звук капель из крана или отчего накрывает тишина.

А вот с Нираги всё было... сложно.

Слишком.
После того поцелуя и того, что было потом, он будто стал другим — или, может, просто опять надел привычную маску.
Снова вёл себя как самодовольный ублюдок, который делает вид, что ему пофиг.
И всё же... каждый день он пытался заговорить со мной. По несколько раз. Будто забывал, как я его игнорировала вчера. Или будто это его только подзадоривало.

Я не реагировала. Почти.

И вот — день выписки.
Куина в своей привычной манере напялила солнцезащитные очки и с дерзким видом перекинула сумку на плечо.

— Наконец-то. Ещё чуть-чуть, и я бы начала строить заговор против местного медперсонала, — пробормотала она.

— Думаю, ты уже это сделала, — усмехнулась я, затягивая шнурки на кроссовках.

Чишия ждал нас у выхода. Стоял спокойно, как обычно. А рядом с ним — как же иначе — Нираги. О чём-то с ним говорил. Оба выглядели, как будто обсуждают что-то важное, но увидев нас, замолчали. Чишия только кивнул мне и Куине, отступая в сторону. Видимо, заранее знал, что сейчас будет.

— Стейси, — начал Нираги, не теряя ни секунды, — можем отойти? Надо поговорить.

Я прищурилась.
— У нас такси уже на подходе, — ответила я без эмоций.
Ни одной лишней интонации. Только ровный голос, в котором читалось всё: раздражение, холод и полное отсутствие желания это обсуждать.

Но, конечно же, он не отступил.
Нираги просто взял меня за руку и потянул за угол здания. Без разрешения, без объяснений. Как будто у него всё ещё есть на это право.

— Ты вообще нормальный? — я резко выдернула руку. — Ты что творишь?

— Может, хватит уже морозиться? — отозвался он резко. — Будь человеком. Просто... поговори со мной нормально.

— А ты когда перестанешь вести себя как мудак, тогда и поговорим, — бросила я, глядя ему в лицо.

Он закатил глаза, будто это всё слишком сложно для него, но замолчал. На долю секунды.
А потом выдохнул.

— Я всё равно буду рядом, — сказал он. — И...

— Стейси! — раздался крик Куины. — Такси приехало!

Я отвернулась.

— Пока, Нираги. Мне пора, — сказала я спокойно. Даже слишком спокойно.

Я развернулась и пошла к машине. Чишия уже сидел на заднем сидении, Куина что-то обсуждала с водителем.
Села рядом с ними, молча. Ни слова по дороге. Только в голове вертелось это:
«Я всё равно буду рядом».

Слишком поздно, Нираги.

Мы выехали из больницы, и Чишия привёз меня к своему дому. Там всё было устроено без лишней помпезности: просторный коридор, несколько комнат, в которых царила практичная теплота, и, главное, гостевая комната, которую он выделил для меня. Он проводил меня взглядом по тихому пространству, где панорамные окна давали возможность увидеть мерцающие огни вечернего города, но ни один из этих деталей не мог затмить ту атмосферу понимания, которая повисла между нами.

— Здесь ты можешь отдохнуть, — сказал Чишия, когда мы остановились у двери комнаты. Его голос не претендовал на сентиментальность, он был ровным, уверенным.

Я оглядела небольшую, но светлую комнату: простая кровать, аккуратно заправленные простыни, два стула у маленького стола и окно, через которое видно было, как город тихо живёт своей жизнью.

— Спасибо, — произнесла я с лёгким сарказмом, как будто приученная к тому, что помощь бывает двойной.

Чишия лишь кивнул, не дожидаясь благодарностей, и предложил, будто по привычке:

— Давай вместе ужин готовить. День выписки – хороший повод закончить все дела.

Мы перешли на кухню, где Чишия уже начал подготовку, и вскоре вместе занялись простыми, но успокаивающими делами: нарезали овощи, включили плиту, и, между делом, обменивались небольшими комментариями о прошедшем дне. Каждое движение казалось отточенным, почти механическим, но в этом был свой смысл – жизнь возвращалась, хоть и по кусочкам.

За столом, когда ужин был готов, мы сели в непринужденной тишине, которая быстро смягчалась легкими репликами.

— Ты знаешь, сегодня я видел, как Нираги совсем напрягся, — сказал Чишия, откинувшись на спинку стула, и его голос был полон тихого негодования. — Он, правда, спрашивал, где я живу... явно с мыслью снять квартиру напротив. Как будто хотел держать меня под наблюдением или... искал способ быть поближе, не понимаешь?

Я взглянула на него, стараясь уловить намёк за его словами. Моё лицо оставалось холодным – привычное отражение моего внутреннего мира, но внутри мелькнула искра иронии.

— Ну и что с того? – сухо сказала я. – Если ему так нравится мой взгляд или моё присутствие, то пусть ищет причину. Мне не нужны постоянные проверки.

Чишия рассмеялся тихо, почти насмешливо:

— Ты всегда была прямолинейна, Стейси. – Он сделал паузу. – Но, может, стоит задуматься, что кто-то, даже если он привык к своим играм, всё-таки хочет быть рядом. Не потому, что ты ему интересна как очередная игрушка, а потому что он не привык оставаться в стороне.

Я закатала глаза – привычный сарказм и холод преследовали меня даже в такие моменты. Но потом добавила:

— Может быть, он и не понимает, что его постоянное "быть рядом" превращается в навязчивость. Я не ищу утешения, и уж точно не хочу, чтобы кто-то контролировал, где я должна быть, когда всё уже давно изменилось.

Чишия кивнул с пониманием:

— Честно говоря, я думаю, что он сам запутался. Этот парень всё время пытается доказать, что ему ничего не надо, но потом выпячивает свои вопросы, как будто ищет оправдание для того, чтобы быть поближе. Не знаю, как его исправить, но я считаю, что ему стоит научиться давать пространство. В конце концов, даже если он и хочет быть рядом, если он будет давить – это лишнее.

Я молча приняла его совет. Между нами повисло понимание: наши жизни уже слишком сложны, чтобы пытаться растворить их в чужих ожиданиях. Взгляды Чишии, спокойные, но острые, давали мне ощущение уверенности, чего мне так не хватало.

Этим вечером, за обеденным столом, я почувствовала, что хоть и оставаясь холодной и независимой, я не обязана терпеть навязчивость – ни свою, ни чужую. И, возможно, через это тихое соглашение с Чишией начнётся новая глава, где наши узы не будут такими ломкими, как лед, но устойчивыми, как холодное отражение реальности.

— Уже почти полночь, — заметила я, когда мы допили чай и доели остатки печенья. Чишия лишь кивнул, глядя на меня поверх чашки.

— Ты можешь лечь пораньше. Комната твоя, если что нужно — стучись, — его голос был всё такой же спокойный, без лишних эмоций.

Я лишь хмыкнула и направилась в свою комнату. Всё ещё немного непривычно — находиться в тишине, без угроз, без суеты, без адреналина. Мысли разбегались. Где-то на краю сознания всё ещё витал образ Нираги — его взгляд, руки, голос. Всё это всплывало против воли. Я резко перевернулась на другой бок, уткнувшись лицом в подушку.

«Дурак», — подумала я. Но почему от этого становилось только хуже?

Проснулась я рано, хотя сил подняться с кровати особо не было. Потянулась, зевнула, встала. По квартире было тихо — видимо, Чишия всё ещё спал, или просто молча занимался чем-то в другой комнате. Я подошла к двери, собираясь выйти на кухню и сварить кофе, но...

Что-то лежало у порога.

Я нахмурилась, открыла дверь — и увидела небольшой, аккуратный букет. Белые лилии, вперемешку с чем-то ярким и солнечным. Лента. И прикреплённая записка.

"Прости. Хотя бы за то, что я — я.
— Н."

Я долго смотрела на бумажку, будто пыталась найти между строк что-то, что оправдает всё его поведение. Но это была типичная подача. Своего рода капризная извинительная — как будто он сам не верил, что это сработает, но всё равно попытался.

— Серьёзно? Цветы? — пробормотала я вслух, поднимая букет. Запах был приятный, слишком приятный, чтобы я могла просто выкинуть его. Хоть и хотелось.

В этот момент из кухни вышел Чишия — с чашкой кофе, в привычной серой футболке и растрепанными волосами.

— О, тебе уже доставили романтические глупости? — с ленивой ухмылкой он кивнул на букет.

— Не начинай, — бросила я, проходя мимо него на кухню и ставя цветы на стол. — Это, скорее, как извинение от того, кто не умеет извиняться.

— Тогда это прогресс, — заметил Чишия, делая глоток. — Обычно он просто игнорирует, злится или бьёт людей.

Я взглянула на него, закатив глаза.

— Он и это уже сделал. Просто решил добавить цветы в комплект.

— Какой джентльмен, — хмыкнул Чишия. — Надеюсь, он не планирует залезть в окно с гитарой и серенадой.

— Тогда я точно сброшу его с балкона, — сказала я мрачно.

Мы рассмеялись.

А потом наступила тишина. Не неловкая, не тяжёлая — скорее, осознанная. Та, в которой тебе не нужно ничего объяснять человеку напротив.

И всё же я украдкой бросила взгляд на букет. Ненавижу признания. Ненавижу эти полунамеки. Ненавижу, что часть меня улыбается. Но я всё равно убрала его подальше — пусть постоит.

Он не получит лёгкого прощения. Не в этот раз.

Я вертела ложку в чашке, наблюдая, как кофе закручивается по кругу. Чишия уже ушёл в свою комнату, сказав, что у него какие-то дела, а я осталась на кухне, в компании букета, который всё ещё стоял на столе и нагло напоминал о себе.

Записку я спрятала в ящик. Не потому что хотела сохранить — просто потому что не могла заставить себя выбросить.

В голове крутилась его фраза. "Прости. Хотя бы за то, что я — я."
И почему-то это звучало честнее, чем всё, что он говорил до этого.

Стук в дверь выдернул меня из мыслей. Я встала, медленно подошла и осторожно приоткрыла её.

Он.
Нираги.

Стоял, опершись о косяк, в чёрной рубашке, как всегда лохматый, с привычным ленивым выражением лица — будто его вообще не волнует, что он тут делает.

— Ну, привет, — протянул он, глядя на меня снизу вверх. — Не хочешь вызвать полицию? Или обойтись без скандала?

— Ты шпионишь за мной теперь? — прищурилась я.

— Я просто знал, где живёт Чишия. Ты же с ним. Это было очевидно, — пожал плечами он, и в этом было что-то откровенно раздражающе-успокоенное.

— Ты ждал, пока он уйдёт? — уточнила я, скрестив руки на груди.

— Конечно. Я ж не идиот, — фыркнул он. — Хотя, может, и идиот. Раз уж стою тут, как придурок, перед закрытой дверью.

Некоторое молчание. Я даже не знала, что сказать. Он всё тот же — с нахальным взглядом, с этой полуулыбкой, с голосом, в котором спрятана целая тонна сарказма. Только теперь в нём что-то дрожало. Едва-едва, но я видела. Или хотела видеть.

— Впусти, — наконец сказал он. — Я не буду орать, швыряться вещами или лезть с глупыми признаниями. Просто поговорим.

Я медлила. Секунда, две, три. А потом открыла дверь шире.

— Только если не будешь трогать цветы.

— Никогда, — усмехнулся он и шагнул внутрь.

Мы прошли на кухню. Он огляделся — панорамные окна, свет, идеальный порядок. Я села обратно за стол, он — напротив.

— Что тебе надо? — спросила я спокойно.

— Не знаю, — ответил он так же просто. — Понять, осталась ли у нас хоть капля нормального общения. Или всё — ты меня вычеркнула.

Я смотрела на него. В его глазах — неуверенность, спрятанная за маской привычной наглости.

— Ты сам всё сломал, Нираги, — напомнила я.

— Знаю, — кивнул он. — Просто... я дурак. Окей? Я... не знаю, как с этим справляться. Всё это — чувства, реальность, ты.

Он вздохнул, не глядя на меня.

— Когда я тебя поцеловал... у меня было ощущение, будто я впервые за всё это время что-то чувствую. Что-то настоящее. А потом я, как последний мудак, всё испортил. Потому что... потому что я такой.

Наступила тишина. Он больше ничего не говорил. Просто сидел, теребя край рукава и смотрел в стол. Ни одной шутки. Ни одного саркастичного коммента.

Я молчала. Во мне всё кипело. И злость, и обида, и какая-то странная мягкость, которую я никак не хотела признавать.

— Это не значит, что я тебя прощаю, — тихо сказала я.

— Я и не прошу. Просто... хотя бы не исчезай из моей жизни, ладно?

Я не ответила. Встала, подошла к окну. Он тоже поднялся, сделал шаг ко мне — но не приблизился слишком близко.

— Я буду рядом, — сказал он почти шёпотом. — Даже если ты меня ненавидишь.

Я только усмехнулась сквозь горечь.

— Это звучит как угроза.

— Возможно, — ухмыльнулся он. — Но я серьёзно.

Он развернулся, направился к выходу.
Перед тем как уйти, остановился на пороге.

— И да... цветы — это был Чишия. Он сказал, что если я пришлю что-то милое, то ты хотя бы не пошлёшь меня сразу.

— Ну, похоже, сработало, — пробормотала я, всё ещё глядя в окно.

Он усмехнулся и ушёл. А я осталась наедине с вечерним светом, чашкой остывшего кофе и внутренней бурей, которую теперь стало невозможно игнорировать.

/вроде прикольная глава вышла. Если есть идеи, то напишите пожалуйста в комы и поставьте звёзды пожалуйста 💕/