Ближе, чем кажется
- Как не вовремя, - сказала Мэй. - Но я не собираюсь оставаться в дурочках. Ты сбежишь сразу после игры с полной колодой и оставишь меня умирать здесь, как поступил с Арису.
- Если бы хотел убить тебя, то за услугу попросил бы самой зайти в номер Шляпника и достать карты, - ответил парень серьезным тоном. - Мэй, отпусти револьвер. Нам нужно зарегистрироваться на игру.
- Чишия, я тебе не доверяю.
- Ты никому не доверяешь. И в основном это правильно, но сейчас сделай, пожалуйста, как я прошу.
Девушка находилась в раздумьях несколько минут, прежде чем оружие с грохотом выпало на пол. Чишия плавно отпустил ее затекшие руки и отступил на шаг назад. На его лице красовалась победная ухмылка, которая злила ее больше всего в данный момент. Эмоции стали отходить на второй план и боль из-за долгого напряжения разрасталась в бедре. Парень был прав, на штанах разрасталось красное пятно.
- Анн слишком рано сняла швы.
Мэй ничего не ответила на это, только подняла револьвер и, прикладывая все усилия, направилась в сторону выхода из номера. Он последовал за ней. В холле собрался почти весь народ с Пляжа. Гул голосов заставлял голову раскалываться от боли. Девушка разозлилась сама на себя из-за того, что план оказался провальным и Чишия обошел ее. Парень стоял рядом с ней, иногда бросая непонятные взгляды. Она точно заберет карты, не сейчас, попозже.
Взяв телефон в руки и пройдя регистрацию, девушка оперлась на одну из колон в холле. Отсюда был отличный вид на все происходящее. На расписном ковре посреди помещения лежало тело девушки с вонзенным ножом в сердце. Присутствующие переговаривались о том, кто это мог сделать и в чем будет суть игры. Мэй осматривала каждого в поиске знакомых лиц.
- Ты почему не пришла в номер? Я ждала тебя, а потом телевизор загорелся и объявил о начале игры. Как Пляж мог стать игровой ареной... - сказала Куина.
- Возможно для начала игры десятки червей необходимо было особое условие. Смерть шляпника скорее всего стала таковым, - ответил Чишия.
- Ты забрал карты?
- Да, - с улыбкой произнес парень и косо посмотрел на Мэй, но не рассказал Куине о том, что та собиралась сделать.
Приятный женский голос стал оглашать правила игры. Суть - найти ведьму, которая убила девушку и сжечь на костре. Каждая секунда становилась пыткой, боль разрасталась, разливалась по телу, делая движения мучительно медленными. Горячая кровь стекала по бедру, оставляя липкий след, но Мэй уже не ощущала разницы между холодом и жаром, между звуками и тишиной. Крики разрезали воздух, накатывались волнами, но она будто утопала в собственных мыслях, не реагируя, пока грохот выстрелов не раскатился эхом по холлу. И вдруг - резкая, настораживающая тишина, словно сама реальность затаила дыхание перед хаосом. Мэй подняла глаза и увидела, как паника охватывает Пляж: люди разбегаются, сталкиваются, исчезают, а в центре - Нираги, с ленивой, почти забавляющейся усмешкой и автоматом, направленным на них.
Две пары рук подхватили Мэй, и мир вокруг пошатнулся, будто потеряв устойчивость. Чьи-то пальцы вжались в её плечи, но боль от раны заглушала всё остальное. Куина смотрела на неё, тревога в глазах была явной. Она что-то постоянно говорила, но тишина в голове глушила все вокруг. Сердце стало пропускать удары от страха непонимания и бессилия. Чишия, напротив, не смотрел на неё, его взгляд скользил по пространству, оценивая каждый выход, каждую деталь, которая могла стать решающей.
Компания стала аккуратно подниматься по лестнице, каждый шаг отражался режущей болью в бедре, рана не давала покоя ни на мгновение. С горем пополам они поднялись на крышу, где сейчас было самое безопасное место на Пляже. Мэй сидела опершись на стену, переводила дыхание и наблюдала за тем, как Куина и Чишия подошли к самому краю, оценивая обстановку. Немного успокоившись, к девушке вернулся слух.
- Надо найти Анн, я беспокоюсь за нее, - сказала Куина.
- Я спущусь в номер, - ответил Чишия. - Надо взять что-нибудь, чем можно защититься.
- Мэй, ты меня слышишь? Что с тобой?
- Все нормально, просто болевой шок.
Мэй никогда не углублялась в разговоры о своём недуге, словно избегала признания того, что после той аварии её восприятие мира изменилось навсегда. Тишина давила, она не была спокойствием, а наоборот, тяжёлым грузом, от которого приходилось спасаться. Мысли должны были быть чем-то заняты - словами, музыкой, шумом, чем угодно, лишь бы не оставить место пустоте. Но в моменты сильного потрясения тишина брала верх, заполняя собой всё, заглушая звуки, стирая границы между реальностью и воспоминаниями. Именно тогда страх пробирался глубже, напоминая о той единственной секунде, что разделила её жизнь на до и после.
- Оставайся тут, ладно? Крыша пока что самое безопасное место. Мы скоро придем, спрячься пожалуйста, - сказала Куина и вышла к лестницам.
Мэй сидела на краю крыши, обхватив колено, ощущая холод камня под пальцами другой руки. Внизу бурлила жизнь - не в том смысле, в каком она должна была бы, а в беспорядке, полном криков, грохота, резких вспышек насилия. Выстрелы рвали воздух, отдаваясь сухими раскатами, будто сама ночь вздрагивала от их глухих ударов.
За зданием полыхал костёр, его языки плясали, вытягиваясь в темноту, бросая дрожащие тени на стены, создавая зыбкие силуэты, которые исчезали так же быстро, как появлялись. Этот свет казался живым, нервным, нетерпеливым, точно сам не знал, должен ли он согревать или пожирать.
Мэй подняла голову, её взгляд упёрся в ночное небо - глубокое, бесконечное, будто совсем отстранённое от происходящего внизу. Она начала считать звёзды, медленно, без цели, просто чтобы заполнить тишину внутри себя. Одна. Две. Три. Их свет оставался неизменным, холодным, далеким, чуждым. В мире, который разрывался на части, они всё так же спокойно светились, безучастно наблюдая.
Если бы её план удался, она уже была бы далеко отсюда, подальше от Пляжа, от чужих жадных взглядов, от разбитых решений. Но тогда бы последняя карта колоды осталась вне её рук - эта единственная деталь, способная изменить игру.
Она закрыла глаза, и перед ней снова всплыл образ Чишии, его силуэт, растворённый в темноте. Он не боялся её. Не сделал ни малейшего шага назад, не дрогнул, когда понял, что та могла бы выстрелить. В его взгляде не было ни страха, ни сомнения, только привычная ленивая уверенность.
И его руки. Холодные, твёрдые, они схватили девушку без лишних колебаний, удержали так близко, что она могла ощутить его дыхание. Не как захват, не как принуждение, а как нечто неизбежное.
«Так привязалась ко мне?». Его слова застряли в памяти, произнесённые без тени эмоции, лениво, почти насмешливо. Почему он так решил? Это было глупо, нелепо. Чишия её не заботил, ни как человек, ни тем более как мужчина. Он был частью игры, элементом выживания, не больше. Она думала только о своей жизни.
Но тогда почему не выстрелила? Ответ ускользал, исчезал за логичными оправданиями. Может, момент был неподходящим? Может, замешкалась? Или ей просто не хотелось тратить патрон? Всё это звучало правдоподобно, но не убеждало. Разве это что-то значит? Нет, ерунда. Просто ситуация, просто секунды, которые уже ничего не изменят. И всё же... мысль об этом не уходила.
Дверь на крышу скрипнула, тяжело и медленно, словно предупреждая о чьём-то появлении. Мэй замерла, инстинктивно прижимаясь к небольшому сооружению, чувствуя, как сердце гулко стучит в груди. Она дышала ровно, стараясь не выдать своё присутствие, взгляд напряжённо следил за фигурой, которая вышла на свет.
Нираги двигался спокойно, без спешки, как человек, не ожидающий угрозы. Он оглядел площадку, но не заметил её. Безразлично, почти лениво, он опустился на край крыши, устраиваясь поудобнее. Оружие в его руках слегка качнулось, затем замерло, направленное вниз - на тех, кто стал его следующими жертвами.
Мэй сжала зубы, мысленно выругавшись, она в ловушке. Парень с винтовкой занял позицию, даже не подозревая о её присутствии, но это не значило, что опасность стала меньше. Мысли метались, просчитывая варианты, но каждый из них казался слишком рискованным. Она напряглась из-за того, что в любой момент на крышу могли выйти Куина или Чишия, спокойно, без осторожности, не ожидая, что за углом уже дожидается смерть.
Пальцы Мэй скользнули по внутренней ткани кармана, нащупывая холодный металл револьвера, мысленно поблагодарив Чишию за то, что он не отобрал его, оставив хоть какой-то шанс на защиту. Она медленно переместилась в сторону, следя за Нираги. Глухие выстрелы срывались с его винтовки, разлетаясь эхом. Он что-то бормотал себе под нос, его голос резкий, напряжённый, но суть слов терялась где-то на краю крыши.
Боль вспыхнула резко, как удар молнии, заставляя её пошатнуться. Нога предательски дрогнула, и в следующий миг Мэй рухнула на колено. Оно ударилось о твёрдую поверхность крыши, и девушка не смогла сдержать резкий вдох. Боль пронзила раненую ногу, заставляя её на секунду потерять ориентацию. Красная ткань штанов прилипла к коже, пропитанная тёплой, тяжёлой кровью.
- Господи, ты еще жива? - в полуобороте воскликнул Нираги. - Ты слишком везучая.
- Тебе на радость.
- И не поспоришь, - он наставил на нее винтовку. - Признавайся, ты ведьма?
- Нет.
Нираги долго всматривался в ее силуэт, а после вздохнул и опустил оружие.
- Ты скучная. Уйди с моих глаз.
Девушка пребывала в шоке от такого неожиданного поступка. Она уже была готова доставать револьвер для защиты, но по итогу он даже не понадобился.
- И что это? Где вся твоя ненависть ко мне?
- Я тебе дал шанс еще немного насладиться своей жалкой жизнью, прежде чем убью, а ты все лезешь с вопросами.
Мэй становилось хуже из-за потери крови, и она окончательно рухнула на крышу, раскинув руки в разные стороны. Небо оставалось неизменным, только звезды чуть сдвинулись с прошлых позиций.
- Ответь перед смертью на один вопрос.
- Последнее желание смертника? Валяй.
- Почему ты стал таким? Ты сказал: «Я уже был на твоем месте и мне не понравилось». Что это значит?
Нираги полностью развернулся к ней и осмотрел с ног до головы. В его глазах на секунду вспыхнула неясная эмоция, словно прошлое пролетело перед ним за мгновение.
- Жизнь меня сделала таким. Люди жестокие и ненасытные этой жестокостью. Любой продаст тебя за гроши и бровью не поведет. А если ты слабее кого-то, то обязательно на это укажет. И не один раз, - медленно сказал парень. - Остальное тебе знать не обязательно. Все, хватит с тебя уже.
С этими словами он поднялся на ноги и подошел вплотную к Мэй. Взяв за больную ногу, Нираги потащил девушку к краю крыши и присел рядом на корточки. Словно прикидывая как еще больше доставить себе веселья, он рассматривал ее слишком пристально. Оттого и не заметил вошедшего сюда.
- Не надоело издеваться над слабыми?
- Где ты прятался?
- Здесь достаточно мест, - ответил Чишия и стал подходить ближе.
- Как же ты действуешь мне на нервы!
Силы покидали её, словно растекались сквозь пальцы, исчезая безвозвратно. Голоса звучали где-то рядом, переплетаясь в напряжённом разговоре, но смысл их слов становился всё более далеким, неразличимым. Двое молодых людей окружили её с двух сторон. Тени их силуэтов вытянулись в мерцающем свете, создавая зыбкую картину происходящего. Один из них резко поднялся, движение, уверенное - Нираги. Оружие в его руках качнулось, затем замерло, нацеленное на Чишию. Но Мэй уже не пыталась разобраться, что происходит. Звук гас, становился приглушённым, терял чёткость, пока совсем не исчез.
Из короткого сна девушку выцепил оглушительный выстрел. Она открыла глаза и на нее, словно проливной дождь, посыпались карты, которые собирались потом и кровью игроков. Это был их единственный способ вернуться в свою реальность.
- Это что, шутка какая-то... - вяло сказала она.
Перед ней, словно в замедленной съемке, пробежал Чишия и выпустил из неизвестного оружия в парня с автоматом столб огня. Тот загорелся моментально. Крики боли заглушали все, что происходило вокруг. Пара шагов и Нираги сорвался с крыши. Беловолосый парень подбежал к краю крыши, убеждаясь, что с его врагом покончено.
- Какой же ты жестокий, - сказала она, не веря своим глазам. - Ты убил человека.
- Иначе бы он убил нас. И у меня было предположение, что Нираги и есть ведьма, - ответил парень. - Жестокий? Еще некоторое время назад ты сама наставила на меня револьвер.
- Я бы не выстрелила.
- Я знаю.
Чишия медленно опустился на бетонное покрытие крыши, чувствуя, как усталость накатывает с новой силой. Он бросил короткий взгляд на Мэй, её дыхание стало ровнее, но кожа оставалась бледной, словно вся борьба уже забрала у неё слишком много сил. Он вздохнул, глядя в тёмное небо.
Ни один из них не был машиной, не был создан для этих игр, для бесконечного ускользания от смерти. Пусть он всегда держался отстранённо, пусть его ухмылка казалась равнодушной, но даже ему хотелось просто закрыть глаза и на мгновение забыть, где они. Этот город, этот странный Токио, казалось, не отпускал никого.
Небо над ними оставалось бесконечно тёмным, лишь редкие звёзды мерцали в глубине ночи, как будто смотрели на них сверху, наблюдая безмолвно. Девушка привыкла всю жизнь заполнять тишину чем угодно - словами, звуками, лишь бы не оставаться в одиночестве с собственным разумом. Тишина всегда давила, заставляла сердце сжиматься, напоминая о тех моментах, которые она предпочитала забыть.
Но сейчас все было как-то иначе. Рядом с Чишией ее главный страх испарился. Эта пустота не давила, не заполнялась тревогой, не требовала срочного спасения. Это было странно, непривычно - спокойствие, которого она не искала, но которое вдруг оказалось совсем рядом. Как будто его присутствие просто стирало эту стену, рушило привычную схему её защитных реакций.
Парень лежал молча, не пытался обсудить что-то, подколоть ее в очередной раз. Просто молчал и смотрел куда-то вперед, а потом и вовсе закрыл глаза. Непонятно, о чем он мог сейчас думать. Но даже просто его присутствие вселяло такое умиротворение.
Мэй напряглась, опираясь на ладонь, пытаясь подняться.
- Надо собрать карты, - сказала она, голос немного охрип от усталости, но решимость не исчезла.
Чишия лениво взглянул на неё, не двигаясь, но в глазах появилась едва заметная тень беспокойства. Он не спорил, но и не собирался позволять ей идти, как будто заранее знал, что её упорство бесполезно.
- Я принёс бинты, - его голос был спокойным, но твёрдым, без лишних эмоций. - Надо сначала остановить кровь, иначе потом я уже ничем не смогу тебе помочь.
Он легко поднялся, вытягивая из кармана белые бинты, разворачивая их с привычной аккуратностью. Мэй смотрела на него, дыхание было чуть сбивчивым, но она знала - он не отступит. Девушка немного смутилась от того, что придется снять одну штанину, но другого выхода не оставалось. Скривившись от неприятного ощущения при отделении высохшей ткани от раны, она сняла ее и прикрылась. Чишия не обращал внимания ни на что, кроме насущной проблемы. Его руки действовали машинально.
Мэй вздрогнула от неожиданного холодного касания по разгоряченной коже. Парень аккуратно вытер рану от запекшейся крови и стал оборачивать бинт вокруг ее бедра. Это было так ловко, словно он повторял это сотни раз. Тут девушка поняла, что все-таки не ошиблась в его бывшей профессии. Взгляд остановился на нём дольше, чем следовало. Чишия сосредоточенно проводил перевязку, не обращая внимания на её пристальный взгляд, но Мэй уже не пыталась отвести глаза.
Она раньше не задумывалась о том, как много он знает о боли. Чишия всегда казался человеком, которому всё равно. Его взгляд ленивый, его ухмылка чуть насмешливая, слова лишены лишних эмоций. Но его руки... Они двигались уверенно, с той точностью, которая приходит только с опытом. Мэй вдруг осознала - он умеет лечить так же хорошо, как и разгадывать людей.
Тихая догадка закрепилась в её мыслях: он привык спасать так же, как привык наблюдать. Раньше она видела в нём только игрока - того, кто легко подстраивается, кто не привязывается, кто в любой момент может уйти. Но сейчас... сейчас она смотрела на человека, который больше понимает боль, чем показывает.
- Чишия, кем ты был в прошлой жизни?
- Детским сердечно-сосудистым хирургом, - спокойно ответил парень.
- Это впечатляюще... - сказала Мэй. - Честно говоря, я даже и не рассчитывала на ответ. Почему ты выбрал именно медиину?
Чишия чуть приподнял уголок губ, но в этом не было ни привычной насмешки, ни легкой иронии - только усталое понимание, которое он не собирался объяснять. Он явно не любил разговоров о себе, особенно о своём прошлом. Но этот вопрос был слишком фундаментальным, слишком близким к тому, что когда-то имело значение, а теперь уже нет.
- Я не выбирал, - произнёс он наконец, спокойно, без эмоций, но в его голосе было нечто большее, тонкая, почти незаметная горечь. - Скорее пытался вписаться в ожидания, которые были бессмысленны с самого начала.
Мэй всматривалась в него, ожидая, что тот продолжит, но он, как обычно, не торопился.
- Врачи спасают людей, верно? - он чуть наклонил голову, как будто сам проверяя, насколько это звучит убедительно. - Но на самом деле они просто решают, кто достоин спасения.
- Ты говоришь о больнице?
- О мире, - уточнил он.
Мэй вдруг поняла - это была не просто работа, не просто профессия. Это было разочарование, которое он прожил, прочувствовал до конца. Чишия выбрал эту профессию, потому что пытался чего-то достичь, потому что хотел быть частью чего-то значимого, но увидел, как всё устроено на самом деле. И теперь он больше не верил в выбор.
Что именно парень видел до этих игр? Мысли девушки продолжали спутываться, не отпуская. Она вдруг увидела Чишию с другой стороны - не того, кто всегда держится в стороне, а человека, которому слишком многое пришлось понять. Он умел перевязывать раны, наверное, потому, что видел их слишком часто. И под ранами можно понимать, как физические, так и моральные. Девушка хотела что-то сказать, но слова не находились, а парень, как всегда, просто продолжал своё дело, не требуя вопросов, не ожидая признания.
Мэй прекрасно понимала то, как становятся такими, как он. Холодными, но не пустыми. Спокойными, но не равнодушными. Она привыкла видеть людей - обычных, сломанных, отчаянных, тех, кто цепляется за жизнь, потому что иначе они не могут. Но Чишия не был таким. Не цеплялся, не боролся, не пытался изменить происходящее.
Он принимал его. Люди не рождаются с таким взглядом, с такой уверенностью, с такой ухмылкой, которая скрывает что-то более глубокое. Они становятся такими только после чего-то. После потерь. После ударов, которые выбивают эмоции, но не добивают окончательно. Девушка смотрела на него, пытаясь угадать, где именно его сломало.
Охватившее её осознание ударило сильнее, чем боль в ноге. Она всегда считала себя закрытой - человеком, которого невозможно разгадать, чью боль никто не мог понять. Её стены были прочными, её маска - непробиваемой. Но он понял. Чишия увидел её, ещё до того, как она сама осознала свою настоящую слабость. Он знал, что она чувствует, почему прячет свои раны, почему всегда заполняет тишину, почему убегает от осознания самой себя.
Потому что он прошёл через это сам. «Мы не такие уж и разные». Истинный смысл этих слов дошел до нее только сейчас. Сердце застучало быстрее, но не от страха - от того, что она вдруг оказалась раскрытой перед ним словно книга. Девушка посмотрела на него по-настоящему, впервые выбравшись из скорлупы.
Она выдохнула. Её защита всегда была крепкой, непроницаемой. Мэй привыкла думать, что никто не способен увидеть настоящую её, понять, как тяжело носить внутри себя эту боль. Но он смог. Чишия не пытался утешить её, не предлагал слов поддержки, не давал банальных ответов. Он просто знал, просто понимал - без слов, без попыток докопаться до сути. И это было странным облегчением.
Мэй не чувствовала необходимости прятаться, скрываться, оправдываться. Не чувствовала нужды заглушать тишину словами. Она просто приняла это. Её пальцы бессознательно сжались на ткани бинта. И в этот момент между ними появилась какая-то невидимая, но реальная связь.
- Я понимаю тебя...
- Я знаю.
Чишия закончил перевязку, его пальцы задержались на ткани чуть дольше, чем нужно, словно проверяя не только крепость узла, но и её состояние. Он убрал руки, но не отстранился - они всё ещё были близко, слишком близко для обычного разговора, но ни один из них не чувствовал потребности нарушить это молчание. Девушка смотрела на него, и в его взгляде было что-то новое, что-то, чего она не замечала раньше. Там не мелькала прежняя уверенность и усмешка. Вместо этого мелькнула новая эмоция - приглушённая, сдержанная, но от этого ещё более значимая.
Поддержка. Понимание. Тихий разговор без слов, который ощущался глубже, чем любой произнесённый звук. Это не было просто взаимодействием между игроками, это было больше, чем стратегическая пауза в игре. Они видели друг друга настоящими. Она вдруг поняла, что он знал её уже давно, что он видел её насквозь с самого начала, и не пытался разоблачить, не стремился развернуть её защиту, а просто ждал, пока Мэй сама поймёт. И теперь она поняла. Пауза больше не была гнетущей. Близость не несла в себе напряжения. Это не было случайным совпадением. Это было осознанное понимание друг друга.
- Почему ты мне помогаешь?
Он не ответил сразу, будто обдумывая, стоит ли вообще тратить слова на объяснение. Затем лениво склонил голову и произнёс без особой интонации:
- Потому что ты не слабая. Обычно те, кто хотят выжить, слишком шумные. Они требуют, цепляются, выпрашивают. Ты просто принимаешь.
- Так значит, если бы я была другой, ты бы меня не спас?
Чишия усмехнулся, но в его глазах не было явной насмешки, только лёгкое любопытство, изучающее её реакцию.
- Я не спасаю. Я делаю то, что могу сделать, если в этом есть смысл.
- И в этом есть смысл?
Он не ответил сразу, затем слегка качнул головой.
- Сейчас - да.
Чишия никогда не помогал людям просто так. Он не верил в благородство, не считал, что помощь должна основываться на эмоциях. Но в момент, когда он увидел рану Мэй, то не медлил, не раздумывал. Парень сделал это не потому, что заботился, а потому, что это было логично. Он видел, что она ещё может двигаться, ещё может играть, ещё может выжить. Оставить её истекать кровью? Это не имело смысла.
Но в глубине своего сознания, возможно, понял, что дело не только в стратегии. Чишия давно наблюдал за ней, видел её реакции, её способность понимать, её молчание, которое не требовало оправданий. Она не пыталась быть больше, чем есть. И это его не раздражало. Мэй не просила о помощи. Не умоляла. Не пыталась зацепиться за кого-нибудь в поисках спасения. Даже наоборот, иногда прыгала в пасть смерти с особым рвением. Он помог потому, что не видел в этом слабости. Потому, что в ней не было лишних эмоций, которые обычно его отталкивали. Потому, что она не была бессмысленной жертвой.
Мэй почувствовала, как её сердце пропустило удар. Он не говорил об этом как о принципе, не как о благородном поступке, а просто как о выборе. Вдруг ветер принес с собой запах гари, прорываясь сквозь прохладу ночи, заставляя вздрогнуть.
Жар ударил в лицо, горячий воздух стал тяжелее. Девушка стиснула зубы, наблюдая, как пламя медленно поднималось, поглощая этаж за этажом. Они слишком увлеклись этим моментом, слишком задержались, не замечая, как огонь подбирается все ближе. Оранжевые языки уже лизали балконные конструкции, треск ломающихся балок заглушал отголоски недавнего хаоса. Крики стихли, и это было самым жутким. Никто больше не звал на помощь, не пытался прорваться через клубы дыма - здание забирало своих пленников в молчании.
И тогда раздался голос громкоговорителей: «Игра окончена».
Чишия не шевелился, лишь слегка прищурился, наблюдая за пожаром так, как будто это было нечто ожидаемое. Его руки лежали спокойно, словно он уже знал, что все к этому идет. Мэй же напряглась, пытаясь уловить смысл этих слов. Они вырвались без эмоций, бесстрастно, но в них чувствовалось что-то еще. Что-то окончательное. Она вдруг поняла - это был не просто конец одной игры, это был конец утопии, которого никто не ожидал. Они должны уходить. Сейчас.
***
Чишия бесшумно шагнул в холл, где ещё витал запах гари, смешанный с металлическим привкусом разрушения. Воздух был тяжёлым, наполненным дымом и пеплом, но он двигался уверенно, не торопясь, как будто всё происходящее было лишь частью уже предсказанного финала. Карта десятки червей лежала посреди холла на белоснежном столе - символ победы, подтверждение того, что всё это не было напрасным.
Он наклонился, пальцы привычно скользнули по гладкой поверхности, поднимая карту, но в этом жесте не было торжественности. Только осознание - игра закончена. Позади него Мэй не проронила ни слова, просто наблюдала, как парень забирает символ их выхода из этого места, словно решая для себя, что будет дальше.
Треск балок стал громче, огонь уже подбирался к верхним этажам, словно вот-вот собираясь поглотить всё, что осталось. Они не обменялись лишними словами, не было необходимости. Чишия коротко взглянул на неё, затем, не теряя времени, шагнул к выходу. Игроки ускользнули из здания за несколько мгновений до окончательного обрушения, когда последний громкий гул разорвал воздух, погребая остатки этой утопии под завалами.
- И куда нам теперь? Колода собрана, значит кто-то из нас двоих может вернуться домой?
- Не знаю. Но у меня есть одно предположение, только нужно переждать где-нибудь ночь.
Город казался чужим, словно его давно покинули, оставив природе право забрать своё. Высокие здания больше не возвышались как символ цивилизации, а стояли мертвыми оболочками, чьи стены оплетали густые лозы и корни, пробираясь в трещины, словно пытаясь разобрать бетон на части.
Ночная тишина была необычной - не пустой, не пугающей, а полной ожидания, будто этот мир уже изменился и теперь наблюдает за теми, кто ещё не осознал этого до конца. Мэй аккуратно шагала рядом с Чишией, прислушиваясь к звукам вокруг. Где-то вдалеке хрустнула ветка, но это был не звук шагов, не движение человека, а природа, забравшая город, продолжала жить своей жизнью.
- Мы можем зайти в одно место?
Чишия кивнул, не выражая ни малейшего интереса к тому, куда они направятся. Его спокойствие было привычным. Мэй шагала по пустой улице, ноги сами выбрали направление, ведя к месту, которое когда-то было её домом. Город изменился до неузнаваемости, заросший, тихий, пропитанный чуждой атмосферой. Каждое здание, каждый знак, каждая дорога казались чужими, но глубоко внутри она всё ещё помнила их такими, какими они были ранее.
Она понимала, что, возможно, возвращаться туда не стоит, что это просто порыв, бессмысленный жест перед неизвестностью. Но внутри что-то требовало этого завершения, требовало взглянуть на своё прошлое последний раз, прежде чем идти дальше. Её взгляд коротко скользнул по Чишии, который шагал рядом, такой же расслабленный, будто прогулка по мёртвому городу не представляла для него никакой важности. Неловкость поднималась внутри - парень не был частью её прошлого, не принадлежал этому месту. Но расходиться сейчас было неразумно. Да и карты всё ещё были у него.
Здание перед ней выглядело одновременно знакомым и чужим, словно два слоя реальности накладывались друг на друга, путая восприятие. Оно заросло, обветшало, потеряло свою прежнюю четкость, но его сердце оставалось неизменным. Мэй чувствовала, как дыхание непроизвольно сбивается, пока воспоминания вырываются наружу, пронзая её сознание.
Она вспомнила Тадао и Мори, их голоса, звучащие как эхом из прошлого - первый день, когда она вошла сюда, когда это место перестало быть просто зданием и стало домом. Её новым домом. Ким - её сводная сестра, её первое испытание в этом доме, её попытка понять, как вести себя с человеком, который не был ей чужим, но всё ещё оставался неизученной загадкой. Они привыкали друг к другу не сразу, но постепенно нашли баланс, где Ким стала тем, кого она по-настоящему считала своей семьей.
Затем воспоминания переплелись с теми, что были неизменны - мама, всегда встречающая её на пороге с тёплой улыбкой, мягкий голос, руки, которые первыми касались её плеча, как только она переступала порог после учёбы.
Отец... девушка вспомнила как он на лестнице терпеливо чинил её велосипед после очередного падения. Он никогда не говорил, что она неуклюжа, никогда не показывал раздражения, только тихое терпение, которое она тогда не осознавала, но теперь чувствовала до глубины души.
Это было место её детства, её безопасности, её привязанностей. И теперь оно стояло мёртвое и опустевшее, но всё ещё полное её прошлого. Воздух внутри был затхлым, пропитанным временем, которое здесь остановилось. Мэй медленно прошла по гостиной, её пальцы невольно скользнули по поверхности комода, оставляя чёткий след на слое пыли, который она столько раз обещала убрать.
Чишия не спрашивал. В его молчании не было ни равнодушия, ни необходимости что-то уточнять, он уже всё понял ещё до того, как они сюда пришли. Парень просто наблюдал.
Мэй шагнула ближе, её взгляд скользнул по знакомым вещам, которые должны были вызывать уют, но теперь были призраками - кухонный стол с царапинами, которые когда-то вызывали раздражение, но теперь казались значимыми. Открытая книга, забытая в спешке перед уходом, её страницы немного пожелтели, но слова всё ещё были чёткими.
- Давай здесь переночуем и с утра ты расскажешь о своем гениальном плане. Не хочу сегодня больше ничего решать. Чувствуй себя как дома.
- Договорились.
Чишия неторопливо прошёлся по комнате, его взгляд лениво скользил по предметам интерьера, но в этой кажущейся рассеянности чувствовался осмысленный интерес. Картины на стенах, забытые на полках вещи - он не придавал им эмоционального значения, но видел их, словно отмечая, что всё это когда-то имело значение для неё.
Его пальцы скользнули по полированной поверхности деревянного стола, задерживаясь на небольшом тёмном следе - шрам на мебели, который, вероятно, был результатом чьего-то неосторожного движения.
- Ты явно не фанат уборки, - лениво прокомментировал он, не столько с насмешкой, сколько просто отмечая факт.
- Никогда не было на это времени.
Мэй не ответила сразу, её взгляд был прикован к тем деталям комнаты, которые она столько раз видела раньше, но теперь ощущала иначе. Чишия остановился у полки с книгами, его пальцы коротко коснулись корешков - не изучая, а скорее принимая в расчёт, как человек, который не придаёт словам слишком большого веса, но всё же понимает их значимость.
Девушка осторожно опустилась на пол, ощущая, как боль в ноге отзывается тупым напряжением, но она почти не замечала этого, всё её внимание сосредоточилось на стеклянном столе перед ней, на фотографиях, которые стояли там, словно время здесь никогда не двигалось. Пальцы медленно коснулись рамки, по краям которой уже скопилась тонкая пыль, и дыхание на мгновение сбилось, когда она взяла одну из них в руки.
На снимке были они... Мама с привычной доброй улыбкой, отец, стоящий рядом и придерживающий её велосипед, как делал это бесчисленное количество раз, а на заднем плане, слегка расфокусированная, Ким, смеющаяся над чем-то их общим, чем-то, что теперь казалось бесконечно далёким. И посередине - Мэй, с самой счастливой улыбкой на свете.
Два года. Два долгих года без самых близких, без их голосов, без их присутствия, без ощущения дома, которое когда-то казалось неизменным. Авария забрала не просто людей, она забрала всё, что составляло её мир, оставив лишь эти снимки, этот пыльный стол, это здание, в котором осталась одна единственная выжившая.
Чишия не произнёс ни слова, но она знала, что тот всё понял. Он не был тем, кто спрашивал, не был тем, кто утешал, но его молчание говорило больше, чем любые слова. Парень просто наблюдал, без давления, без лишнего внимания, тот понимал, и в этом было нечто странно спокойное.
Мэй медленно выдохнула, пальцы дрогнули, но она не отпустила фотографию. Всё изменилось. Всё ушло. Но сейчас, в этом моменте, она ещё могла держать их, хотя бы вот так.
- Их не стало два года назад.
- Что произошло? - тихо спросил парень и присел на диван напротив.
Девушка не знала - спрашивает он из интереса или пытается так проявить некую поддержку. Предательская слеза скатилась по ее щеке и Мэй отвернулась, лишь бы не показывать свою боль.
- Авария. Какой-то невероятно важный человек в Токио решил, что правила дорожного движения ему не писаны и поехал на красный. Машину несколько раз перевернуло и впечатало в столб, - воспоминания нахлынули на нее волной. - Погибли все, кроме меня. И я ненавижу себя за это.
- Ненавидеть себя за то, что выжила - глупо. Ты не виновата в этом и не тебе решать кому жить, а кому умереть. Главное здесь - это учиться жить дальше, хотя бы ради них, - он указал на фотографию.
- Я с самого раннего детства была одна. Когда в моей жизни появились эти люди - все перевернулось с ног на голову. И пришлось заново учиться общаться, чувствовать... любить, - Мэй поднялась и села недалеко от Чишии на диван. - Это было тяжело, но, поверь, того стоило. Я никогда не забуду самых родных мне людей на свете, никогда не забуду все то тепло, которым они меня окружали... И никогда не забуду человека, который все это отнял у меня.
- Его наказали?
- Конечно же нет. Такие люди как он не боятся совершить что-то подобное. Все решат деньги, вытащат из любой ямы.
- Мне это знакомо, - сказал парень и опустился на спинку дивана. - В больнице, где я работал, во всю процветала коррупция. Людям плевать жизнь других людей, главное спасти свою. И те, у кого есть на это деньги, всегда в выигрышном положении.
Тишина в комнате была тёплой, обволакивающей, словно она существовала здесь не как пустота, а как что-то значимое, наполняющее пространство. Чишия сидел рядом, его взгляд лениво блуждал по потолку, словно там можно было найти что-то важное, что-то, что только ему было понятно. Он не спрашивал, не пытался разрывать молчание словами - оно было естественным, правильным, нужным.
Мэй чувствовала, как усталость накрывает её, тяжелыми волнами разливаясь по телу. Сегодня всё было иначе. Она уже давно понимала, что их судьбы схожи, но только сейчас осознала это полностью. Девушка медленно проваливалась в сон, и впервые за долгое время он был спокойным. Без снов, без тревожных образов, без внезапных пробуждений от реальности, которую не могла изменить. Выговорившись, она наконец нашла то самое затерянное спокойствие, которого искала последние два года.
Сквозь туман дремоты Мэй не сразу осознала, как её тело едва заметно склонилось, голова мягко опустилась на плечо Чишии. Движение было естественным, неосознанным, словно продиктованным самой атмосферой этой ночи, затерянной среди теней прошлого и усталости, копившейся долгие дни.
Он вздрогнул, едва ощутимо, рефлекторно, будто этот контакт был для него неожиданным. В его дыхании мелькнуло краткое напряжение, но оно исчезло прежде, чем стало значимым. Парень не шевельнулся. Остался сидеть так же ровно, как и прежде, как будто этот жест не требовал ни реакции, ни объяснения.
Прошло какое-то время, застывшее между равномерными ударами сердца, и сквозь зыбкую границу сна Мэй уловила новое ощущение - что-то мягкое и ленивое опустилось на её голову. Не настойчиво, не специально, а скорее так, как падает тень или невесомый шелест ветра.
Белоснежные волосы легко коснулись её лица, прядь едва ощутимо задела нос, оставляя после себя странное, почти необъяснимое чувство чего-то живого, реального.