Глава 2. Попытки собрать пазл.
«Одиночество - это не пустота вокруг, а тишина внутри.» - Харуки Мураками.
Ночной город пуст, лишь огни звезд отражались в мокром асфальте, дробясь на сотни тусклых бликов. Мэй шла медленно, будто отмеряя время шагами, без спешки, но и без намерения задерживаться. Она напевала негромко, почти беззвучно, не для кого-то, а для себя. Просто чтобы заглушить тишину, которая сейчас казалась ей слишком живой, слишком близкой, слишком опасной.
Эта привычка появилась давно. Когда молчание стало не паузой, а призраками прошлого, всплывающими воспоминаниями, незримыми голосами, которых она больше не хотела слышать. Тогда она начала петь, без слов, без смысла, просто чтобы был звук, чтобы хоть что-то заполняло этот мир.
Сейчас мелодия была бессмысленной, переменчивой, то замедлялась, то ускорялась, подстраиваясь под дыхание, под мысли, которые она не могла остановить. Город не реагировал. Он оставался холодным и равнодушным, смотрел тусклыми окнами домов и не вмешивался. Но ей и не нужно было, чтобы он слушал. Мэй желала только одного – не оставаться в тишине.
Здания стояли в своём привычном порядке. Ни единого огонька в окнах, ни звука шагов, ни признаков жизни, которые могли бы подтвердить, что она не одна. Мэй шла медленно, чувствуя, как воздух вокруг был слишком чистым, слишком тихим, будто вымыт от присутствия привычного мира. Эта пустота не пугала её, по крайней мере, не так, как следовало бы. Она уже прошла игру. Уже видела страх: реальный, ощутимый, смертельный.
Девушка не знала, сколько времени прошло, но ночной холод постепенно отступал, уступая место мягкому утреннему свету. Телефон не работал, узнать точное время было невозможно, но небо уже начинало светлеть, приобретая приглушённый голубоватый оттенок. Она шагала уверенно, мысли продолжали блуждать в лабиринте пережитых событий, переплетаясь с ощущением нереальности всего происходящего.
Над головой мелькнули две птицы, быстро пролетевшие и растворившиеся среди зданий, оставив за собой лишь короткий чирикающий звук. Мэй остановилась, провожая их взглядом. Они были свободны, не знали страха, не понимали, что этот город изменился, стал чем-то чужим. Для них всё было таким же, как прежде.
Она глубоко вдохнула свежий воздух. Ей нужно было понять: куда попала, почему всё это случилось, и самое главное – что делать дальше. Вопросов было слишком много, ответов пока не было ни одного.
Квартира была всё такой же маленькой, тихой, пропитанной одиночеством своей хозяйки. Но сейчас казалась чужой, будто она вошла не в свой дом, а в место, которому больше не принадлежит. Два года Мэй жила здесь, в этом пространстве, заполненном воспоминаниями и немыми предметами.
Закрыв за собой дверь, девушка провела рукой по комоду и увидела, как тонкая пелена пыли осыпалась вниз, оставляя чистую дорожку под её пальцами. Она выдохнула, осознавая, как давно не уделяла времени самой обычной уборке. Работа, рутина, постоянная занятость отнимали всё, оставляя ей лишь уставшие вечера и размытые рассветы. И если раньше она оправдывала это нехваткой времени, сейчас поняла – дело не только в работе. Просто она слишком долго жила, избегая настоящего момента, прячась в привычной усталости, чтобы не задумываться о том, что этот дом давно перестал быть её убежищем.
Мэй прошлась в гостиную, медленно выпрямляя спину и пытаясь удержать равновесие. Ноги дрожали, отзываясь тупой болью, напоминая о падении, которое ещё не успело стать просто воспоминанием. Стоящий на пути столик качнулся, будто секунду решая, падать или устоять, но Мэй успела коснуться его рукой, удержав от падения. Её взгляд скользнул по старым черно-белым снимкам – лица, истории, которые когда-то значили всё, но теперь просто молчали, застыв в кадре.
Мэй тяжело вздохнула, чувствуя, как усталость нарастала с каждым шагом. Ей хотелось смыть с себя напряжение последних часов, стереть холодный липкий след страха, который всё ещё держался на коже. Но, повернув ручку крана, она ничего не услышала. Ни звука текущей воды, ни намёка на её присутствие.
Тьма ванной казалась особенно густой, как будто стены впитали всю ту безысходность, которая тянулась за ней с момента игры. Она провела пальцами по выключателю, но лампа даже не дрогнула в ответ. Город был мёртв, и её дом теперь тоже напоминал лишь оболочку, место без привычных удобств, без даже малейшего признака нормальности.
Она тихо выругалась. Всё это уже начинало раздражать. Эти сбои, эта тишина, это ощущение, что привычный мир сломан, но никто не собирается объяснять почему. Она могла вынести страх, могла пережить игру, но теперь, когда всё должно было хоть ненадолго прийти в равновесие, даже простые вещи отказывались работать.
– Ладно, хватит. С этим разберусь завтра, стоит немного отдохнуть, – с этими словами Мэй легла на свою холодную кровать и укрылась пледом. – Возможно, это просто один из моих очередных кошмаров, который скоро закончится. Надеюсь…
Спустя пару часов беспокойного сна Мэй уже шагала быстрым, уверенным шагом, сжимая в кармане ключи от цветочного магазина. Она уже знала, что не встретит никого по пути, но всё равно каждый раз ловила себя на том, что краем глаза ищет движение: автомобильные фары, силуэт вдалеке, звук чужих шагов. И ничего. Только ветер, только пустые улицы, только раздражающее молчание, которое словно издевалось над её ожиданиями.
Когда она добралась до магазина, привычное лёгкое чувство перед дверью сменилось глухим раздражением. Она работала здесь не ради денег, не ради занятости, а потому что этот магазин был единственным, что осталось от её сестры. Место, которое хранило её присутствие, её заботу, её любовь к этим цветам, расставленным в аккуратные ряды. Здесь не было ни единого следа чужих, ни малейшего знака, что кто-то заходил сюда после неё. Всё стояло на своих местах, словно время внутри магазина остановилось.
Запах цветов был тем же, но теперь казался чужим, словно этот магазин больше не принадлежал ни ей, ни её прошлому. Мэй провела пальцами по гладкой поверхности прилавка, как когда-то делала Ким, поправляя букеты, проверяя, всё ли расставлено правильно. Воспоминания вспыхнули неожиданно ярко, словно время откатилось назад, и она снова могла услышать её голос – мягкий, спокойный, чуть смеющийся, когда она объясняла, почему орхидеи нужно ставить ближе к окну, а лилии держать подальше от других цветов.
Этот магазин был Ким. Каждая деталь хранила её прикосновение: от старых деревянных полок до записей с заказами, которые Мэй никогда не решалась перечеркнуть. А теперь она стояла здесь, среди всего, что когда-то было её жизнью, и понимала, что всё это осталось без неё. Ким умерла, но мир вокруг не рухнул, не остановился. Магазин всё так же наполнялся запахами, двери по-прежнему скрипели при открытии, цветы продолжали расцветать.
Мэй скучала по ней. Не просто по её голосу, не просто по её присутствию, а по всему, что делало дни теплее, проще. По тому, как она могла одним коротким взглядом понять, что происходит, по лёгкому касанию руки, по привычке оставлять записки на кассе, чтобы напомнить о заказах и пожелать хорошего дня. Прошло уже достаточно времени, чтобы боль притупилась, чтобы она могла говорить об этом спокойно. Но скучать… скучать она не переставала ни на секунду.
Девушка сжала пальцы в кулак. Если весь этот мир действительно стал таким, если его теперь наполняет только пустота, значит, ей придётся выяснить, почему. И найти тех, кто ещё остался.
Вдруг ее осенило:
– Тот странный парень в белой кофте! Он не был моим плодом воображения! Думаю, стоит попробовать его найти.
Ключ провернулся в замке с глухим щелчком, и Мэй на мгновение задержала руку на дверной ручке. Казалось бы, магазин и так был пуст, никому не нужный, словно застывший в прошлом. Осторожность не помешает, даже если вокруг нет ни единого человека. Она бросила взгляд на улицу – всё так же тихо. День должен был начаться, но ничего не менялось. Этот город, раньше наполненный жизнью, теперь напоминал декорации без актёров.
Мэй зашагала быстрее, чем обычно, её мысли цеплялись за воспоминания, возвращая тот момент снова и снова. Теперь, когда всё немного улеглось, она не могла не увидеть, насколько нелепым было их первое столкновение. Он просто проходил мимо, совершенно невозмутимый. А она выпрыгнула из окна второго этажа прямо в кусты.
– Да, определённо странный момент для знакомства…
Возвращение туда казалось единственной зацепкой, единственным местом, которое могло дать ей хоть какой-то ответ. Возможно, он оставил след, возможно, он снова появится. Это выражение лица – спокойное, невозмутимое, даже равнодушное, запомнилось ей сильнее, чем она ожидала. Он не сделал ни шага к ней, не остановился, не спросил, всё ли в порядке. Лишь посмотрел, оценивая, словно решая, стоит ли уделять этой встрече хоть секунду внимания.
А потом просто ушёл. Будто ничего не случилось. Будто горящий дом, хаос, падение – всё это было незначительными деталями, не заслуживающими реакции. Он точно знал больше, чем говорил. И, возможно, ему просто не было необходимости задавать лишние вопросы. Потому что он уже знал все ответы.
* * *
Мэй остановилась у здания, всматриваясь в его тёмные, обугленные контуры. Окно, из которого она прыгала, выглядело так, будто пламя пыталось стереть его из реальности. Стекла исчезли, лишь рваные края рамы напоминали, что здесь был выход – единственный возможный в тот момент.
Она перевела взгляд вниз и невольно скривилась. Кусты, которые тогда смягчили её падение, теперь выглядели жалко: сломанные ветки, обгоревшие листья, следы собственного спешного решения. Ей показалось, что они будто обвиняют её за то, что им пришлось принять удар.
Девушка сама отвернулась тогда, решив, что не хочет разговаривать, что не стоит цепляться за случайного прохожего. Казалось, что одиночество – привычное, понятное, безопасное – лучше любого короткого обмена фразами. Но теперь оно стало слишком настоящим. Она не встречала никого с тех пор. Ни единого человека, ни голоса, ни намёка на чужое присутствие. И теперь этот парень, тот, кого она так легко отпустила, оказался единственной возможностью доказать, что этот город – не мёртв.
Мэй раздражённо прикусила губу. Она не знала, где его искать. Не знала даже как его зовут. Но сейчас это уже не имело значения. Если он действительно здесь, она обязательно его найдёт. Потому что молчание города уже начинало душить.
Она шагала без цели, без направления, просто идя вперёд, следуя пустым улицам, смотря на здания, которые когда-то были наполнены жизнью. Магазины с раскрытыми дверями, витрины без света, полки, на которых ещё стояли товары, словно их вчера кто-то разложил и просто не вернулся.
На дороге она заметила несколько разбросанных газет, в которых последние напечатанные строки казались бессмысленными – даты, которые больше не имели значения, новости, которые никто уже не прочитает.
Ей не было страшно. Было лишь невыносимо странно. Город не выглядел разрушенным, не был опустошён катастрофой. Он был оставлен. Как будто все просто решили исчезнуть, не объясняя причин. Мэй провела пальцами по столу в кафе, где ещё вчера кто-то мог пить кофе, обсуждать свои планы, не подозревая, что завтра этих планов уже не будет.
Ближе к вечеру девушка услышала логичный звук из своего живота. Пора искать чем подкрепиться. Естественно ближайшие рестораны или кафе были неспособны утолить ее голод, поэтому пришлось немного обворовать супермаркет. Мэй быстро нашла то, что искала, но всё равно ощущала неловкость, забирая еду без оплаты. Никого не было, никто не остановил её, никто не посмотрел с осуждением, но она всё равно мысленно извинилась, оставляя внутреннее обещание, что если всё вернётся, то компенсирует этот случай.
Невозможно больше терпеть эту удушающую тишину, разливающуюся по улицам, заполняющую собой весь город. Каждый её шаг эхом отзывался в пустоте, каждый вздох казался слишком громким, словно единственным звуком, который ещё остался здесь. Она уже заходила в магазины, видела оставленные вещи, касалась книг, упаковок еды, одежды, но сейчас ей было нужно нечто другое.
Музыка.
Она нашла его среди прочего хлама – старый, маленький плеер на батарейках, почти забытая вещь, словно из прошлого. Рядом – полка с дисками. Пальцы пробежали по названиям, остановились на нескольких, просто на тех, что показались правильными. Плеер включился с едва слышным щелчком, и спустя мгновение в её наушниках зазвучала тихая мелодия.
Девушка вышла из магазина, и с этого момента город стал другим. Тишина больше не угнетала, а растворялась в нотах, смягчалась голосами, превращалась в фоновый шум, который больше не давал чувствовать полное одиночество. Шаги больше не казались такими тяжёлыми. Ветер не звучал так угрожающе. А музыка шла рядом, наполняя этот молчащий город хоть чем-то живым. И это, пусть и ненадолго, давало ощущение реальности.
Центральный парк был пуст. Мэй присела на скамейку, распаковала хлеб, сосиски, сделала бутерброды. Она ела медленно, машинально, не задумываясь о вкусе. Каждый кусок казался обычным, безвкусным, как если бы он был просто средством утолить голод, а не чем-то привычным и комфортным. Парк вокруг оставался таким же неподвижным. Мэй оглядывалась, наблюдая за ветками, слегка раскачивающимися под вечерним ветром, за тропинками, которые раньше заполнялись людьми, но теперь лежали совершенно без следов.
Она хотела услышать хотя бы чей-то голос. Звук чужих шагов. Простую фразу, неважно какую. Но сейчас был только ветер, только лёгкий шорох листьев и её собственное дыхание, которое внезапно показалось слишком отчётливым.
Доев последний кусок хлеба, Мэй откинулась на спинку скамейки, чувствуя, как усталость постепенно накатывает, размазывая мысли и делая окружающий мир ещё тише. Мысль вспыхнула внезапно, будто кто-то незримо шепнул ей, заставил потянуться рукой к карману. Её пальцы коснулись гладкой поверхности картона, и она медленно вынула игральную карту.
Двойка бубен.
***
Она пришла сюда с надеждой найти хоть кого-то, кто мог бы пролить свет на случившееся в городе. Хоть одного человека, способного дать объяснение. Но привлекший Мэй свет излучал экран с надписью:
Добро пожаловать на игру «Головоломка»
Сложность: двойка бубен.
Количество игроков: один.
Правила игры: игрок оказывается заперт в помещении, состоящем из нескольких комнат, каждая из которых содержит головоломку, требующую логики, наблюдательности и нестандартного мышления. Время ограничено, и если оно истечёт, весь этаж загорится, лишая игрока возможности выбраться.
Игра начнется, когда игрок откроет первую дверь. Удачи!
Гнев пришёл не сразу. Он сначала тлел глубоко внутри, словно раскалённый уголёк в груди, растущий с каждой секундой невыносимого молчания. Тревога ещё цеплялась за её разум, но уже не так крепко, она уступала месту раздражению, ощущению обмана. Это была игра? Кто-то заставил её видеть город таким? Мэй чувствовала, как пальцы дрожат от напряжения, как дышать становится тяжелее, словно воздух вдруг загустел, заполняя её лёгкие липкой тревогой.
Она сделала шаг вперёд, резкий, почти вызывающий.
– Эй! Кто-нибудь!
Голос сорвался, но она не замолчала.
– Что здесь происходит?!
Она кричала, требовала ответов, но звук её слов рассыпался в воздухе, терялся среди безжизненных стен, которые не отвечали. Сердце бешено колотилось в груди, в ушах пульсировала кровь, мысли путались между страхом и яростью. Какой-то неведомый механизм запустил этот абсурд. И она была единственным человеком, оставшимся здесь.
Разве это могло быть правдой? Но вокруг не было ни единой души, ни одного движения, ни шанса услышать хоть чей-то голос в ответ. Тишина насмехалась над ней. Как всегда.
– Ладно, пусть будет по-вашему.
Девушка решила действовать так как ей сказано, может в конце она сможет найти ответы на свои вопросы. Она подошла к двери и осторожно потянула ее, пропуская себя внутрь. Комната выглядела чрезмерно аккуратной, будто каждый предмет здесь находился ровно на своём месте, как в идеально выстроенной декорации. В центре неподвижно стояли песочные часы: высокие, массивные, с узорчатым стеклом, которое мешало увидеть, сколько песка внутри. Мэй сделала шаг, но в этот же момент маленький экранчик на стене вспыхнул, озаряя пространство холодным светом.
"Игрок должен разгадать тайный код, который откроет дверь. Отведенное время – три минуты. Ошибка сбрасывает таймер быстрее."
Мэй напряглась. Это уже не просто странная ситуация. Это чёткое испытание. Она приблизилась к часам, провела пальцами по их стеклу, чувствуя едва заметные выступы узоров цифр. Они были не хаотичными. В них прослеживалась система, логика, скрытый порядок, который предстояло разгадать.
– Если провести рукой по часам снизу вверх, то пальцами ощущается четкая последовательность чисел, стоит попробовать эту догадку, – рассуждала в слух девушка.
Мэй чувствовала, как внутри всё сжимается от напряжения. Её пальцы дрожали, но она заставляла себя двигаться быстро, сосредоточенно. Внутренний голос кричал, что ошибаться нельзя. Дыхание становилось тяжелее, сердце стучало в груди, как бешеный механизм. Песок в часах сыпался, но она не позволяла себе смотреть на него – это только увеличило бы панику. Её разум работал на пределе, цепляясь за каждую деталь, за каждую правильную догадку. Щелчок – первая дверь открылась. Она на мгновение зажмурилась, пытаясь успокоить пульс.
Она вошла во вторую комнату, затаив дыхание. Здесь было слишком темно и пришлось снова наощупь искать числа на стенах. Глаза метались по сторонам, сознание напряжённо собирало логическую цепочку. Мэй почти чувствовала, как время давит на неё, как невидимое присутствие заставляет работать быстрее. Каждая секунда казалась вечностью, но руки не дрожали – она знала, что её единственное спасение в точности. Последнее число вставлено. Дверь снова щёлкает.
В третьей комнате стены были сделаны из зеркал, что мешало найти настоящие кнопки с изображением цифр, а не отражение. Её горло сдавило удушающее ощущение, как будто кто-то наблюдал. Она провела пальцами по стеклу, нашла несколько верных кнопок. Щелчок. Ещё одна дверь открыта.
Как только Мэй шагнула в последнюю комнату, позади неё начал вспыхивать огонь. Пламя сначала осторожно лизало дверные проёмы, но быстро набирало силу, заливая пространство жаром. Воздух стал тяжелым, наполненным удушающим запахом гари. Сердце забилось быстрее, разум требовал немедленного выхода. Назад пути нет.
Она осмотрела комнату: ни дверей, ни привычных головоломок, только окно. А на подоконнике, едва заметно выделяясь на фоне мутного стекла, лежала карта «двойка бубен». Пальцы дрогнули, прежде чем она осторожно потянулась за ней. Почему она здесь? Что это значит?
Воздух густел от удушающего дыма, каждый вдох становился тяжелым, обжигающим. Времени больше не было. Её взгляд метнулся к окну – единственному выходу. Рука дрогнула, но сомнения были непозволительной роскошью. Когда огонь ворвался в комнату и жар обжёг кожу, она сделала единственное возможное – резко шагнула назад, напрягла мышцы и прыгнула. Мир вспыхнул позади, но она уже летела вниз. Холодный воздух ударил в лицо, разрывая напряжение, сменяя его головокружительным падением. Город оставался безмолвным, но её сердце стучало так громко, что этот звук заглушал всё. Она падала.
Удар о землю смягчили кусты рядом со зданием, но оставили на девушке следы своего недовольства ситуацией – порезы на теле. При соприкосновении с землей, из Мэй выбило остатки кислорода и началось удушье. Спина невыносимо заныла. Несколько минут казались вечностью, в голове проносились воспоминания из детства: как она часто падала, как точно так же обдирала ладони и колени. Вспомнила маму. Непроизвольные слезы потекли из глаз маленькими ручейками. Сумасшедшие мысли прервались незнакомым мужским голосом:
– Захватывающе, неужели через дверь было никак? – сказал парень в белой кофте с капюшоном, рассматривая девушку.