Ревность тебе не к лицу.
3 года
25 недель
5 дней
Эми
В моей памяти есть неясные пустые пробелы. Я знала Тома. Я знаю Тома! Этот пижон с внешностью модели нижнего белья и грубым ртом знает меня.
До этого чрезвычайно неприятного осознания он был просто парнем, которому я благодарна. Но теперь он парень, которого я знаю!
А я знаю парней! Парней, которые не безобидны, как Рен! Почему мне никто не сказал? Я бы не возненавидела их за то, что они сказали мне правду!
Фактически, я даже, вроде как, поощряю, что бы все на этой планете говорили правду! Она благоприятствует свободному общению и гарантирует, что все не так хреново!
Я нахожу Софию в комнате отдыха, читающую любовный роман. Вздымающаяся грудь на обложке отвлекает меня на целых две секунды, пока я не осознаю, что мои сиськи гораздо лучше, чем эти, и хлопаю руками по столу.
- Софи! Льстивая! Елейная задница!
Она спокойно поднимает голову и кладет закладку между страниц.
- Да, сударыня?
- Не хочу показаться грубой, но почему, черт побери, ты не сказала, что у меня амнезия?
Она ахает.
- У тебя амнезия?
- София! - сокрушаюсь я. Она встает, положив книгу под руку, а вторую предлагает мне.
- Ох, прекрати! Я же шучу. Да ладно тебе! Пойдем, прогуляемся.
Я обдумываю, насколько окажется эффективным мой крик и добьюсь ли я этим своего, и решаю, что он особо делу не поможет, поэтому хватаю ее под руку. Она ведет меня по побеленным и невероятно стерильным коридорам. Мы плетемся мимо интернов и каталок.
Пожилая женщина в инвалидном кресле машет рукой, приветствуя нас, и София машет ей в ответ.
- Здравствуйте, миссис Андерсон. Как вы себя чувствуете?
- Хорошо, дорогая. А ты как? Я слышала, что у тебя скоро операция. Доктор Фенвол очень взволнован из-за этого.
- Ох, ну вы же его знаете, - широко улыбается София. - Он волнуется из-за всего. Я же не питаю надежды.
- Не говори так, милая! Уверена, операция пройдет успешно, так что тебя выпишут, и ты сразу же пойдешь на свидание с тем своим стильным молодым человеком.
София смеется, но как только мы заворачиваем за угол, ее улыбка мгновенно увядает, как цветок на первом морозе.
- Она кажется, эм, славной, - осторожно произношу я. - А также, умирающей. Но славной!
- Все мы умираем, Эми, - говорит София. - Просто некоторые из нас быстрее других.
Чувствуя себя отчитанной, я стараюсь смотреть куда угодно только не на нее.
- Им действительно необходимо сделать ремонт, - говорю я. - Может нарисовать на стенах несколько сердец. Оу, и щенят. Все усыпать щенками. И будет здесь золотое дно щенков.
Она ничего не говорит, просто ведет меня к лестничному пролету. О, вот оно! Вероятно, она действительно собирается меня убить, прямо здесь и сейчас. Может, она ненавидит щенят? Или ненавидит нарисованные на стенах сердца! Ух, скорее мой длинный язык, наконец, довел меня до беды, из которой я не смогу выбраться, ведь единственный способ свалить с этого лестничного пролета - перепрыгнуть через перила прямо вниз…
- Эми, не будь глупой. Я не собираюсь тебя убивать.
Я поднимаю глаза. Наверху ступенек София придерживает открытую дверь, сквозь которую проникает солнечный свет. Она за руку проводит меня через нее, и я оказываюсь на крыше; свежий, морозный, зимний воздух обдувает мое лицо. Отсюда можно увидеть большую часть Носплейнс, которая удобно расположилась внизу скалистой долины. Вокруг верхушек деревьев пикируют дрозды, а огромная стая птиц сидит на крыше, сонно поклевывая. Они выглядят такими спокойными. Такими маленькими. Такими мирными…
- АААААААА! - кричу я, распугивая их. Они разлетаются с сердитыми, пронзительными криками, и этот шум оглушает на долю секунды.
- Вот что ты получаешь, когда ведешь себя так чертовски мило! - кричу я.
София подходит ко мне, ветер играет ее красивыми волосами.
- Я прихожу сюда, когда мне грустно или одиноко.
- Здесь потрясающе! - кричу я слишком близко к ее уху. - Здесь потрясающе, - шепчу я.
- Рада, что тебе нравится. Я никому не показывала это место. Ну, кроме Тома. Я показывала ему. И Наоми знает, что я сюда прихожу.
- Потому что она пронырливая, как яйца.
- Потому что она пронырливая, как яйца, - соглашается София.
- Шумная, как яйца, - продолжаю я.
- На самом деле яйца не шумят, но если потянуть…
- Ах, ла-ла-ла-ла! - кричу я, прикрыв уши.
София смеется и садится на край крыши.
Я осторожно опускаю руки и медленно направляюсь к ней. Заглядываю через край - высоко. Невероятно, смертельно высоко. Но, кажется, Софию это совсем не беспокоит. Она всего лишь спокойно колотит туфлями по зданию.
Чтобы она не чувствовала себя покинутой, я сажусь рядом с ней и робко перекидываю ноги. София что-то напевает себе под нос.
Солнце собирается садиться: оно все еще яркое и полное, но устало опускающееся. Весь мир находится в покое. Или просто игнорирует нас. Он не знает, что мы существуем. Больные и выздоравливающие люди живут в разных мирах. Нормальный мир сфокусирован на том, чтобы жить, а наш сфокусирован на том, чтобы не умереть.
А сидеть здесь - в нескольких сантиметрах от смерти? Это совершенно другой мир - третий мир. Между ними тонкая грань. Все очень хрупкое и может измениться из-за легкого ветерка, единственного слабого толчка.
- О чем думаешь? - спрашивает София.
- Глубокие, напряженные мысли. Такие глубокие, что как минимум две песни инди заслуживают этой глубины.
Она смеется и напевает громче. Вместе с ней, а может и на нее, начинает щебетать дрозд.
- Что у тебя на руке? - спрашивает она. Я моментально опускаю рукав.
- Ничего.
- Если бы это было ничего, ты бы не носила все время одежду с длинными рукавами.
- Это ничего, правда.
- Ты пыталась покончить с собой?
Удар. Дрозд перестает щебетать.
- Нет, - наконец произношу я. - Я сумасшедшая, а не глупая.
Тишина возвращается с удвоенной силой. Бремя каждого мира сейчас на этой крыше давит на двух девочек, сидящих на краю.
- У тебя когда-нибудь был секс? - спрашивает она. Резко, без всяких причин, я начинаю качаться. Она хватает меня за руку, а я задыхаюсь.
- Ты действительно пытаешься меня убить!
- Это просто вопрос.
- Но это не даст ответ на мой страшно важный вопрос об амнезии и Тома!
- Я занималась сексом. - София теребит свое платье. - С Томом.
- Превосходно! - Я чувствую, как мое горло сжимается, а глубоко в животе что-то переворачивается. Озадаченная такими бурными реакциями своего тела на ее слова, я делаю необычайно умную вещь: полностью от них отмахиваюсь. - Я имею в виду, что это хорошо для вас, правда! То есть. Превосходно! Надеюсь, это было замечательно! Вы двое замечательные! Вместе!
- Ревность тебе не к лицу, - смеется она.
- Ревность? Эм, ты пропустила ту часть, где Том представляет собой гигантскую черную дыру в моем мозгу, а не реального человека? - Это поражает меня силой дюжины Годзилл. - Я… я…
- Нет! Ох, нет! Прости, я не хотела так тебя завести. Не думаю. Эм. Я точно не знаю, что между вами произошло, но последнее, что я слышала: ты и Том были вовлечены в жестокое, эгоистичное сражение. А не секс.
- Звучит круто!
- Он сказал, что ты называла это войной, а иногда: «крестовым походом».
- Он, должно быть, сделал что-то действительно дерьмовое, если я использовала средневековую терминологию.
- Я не сомневаюсь, что у вас были некоторые недоразумения, - кивает она. - Он может быть холодным. Даже жестоким. Но Том делает это не специально. Он просто игнорирует чувства людей в пользу логики и рациональности.
- Фу, - я высовываю язык. - Один из них.
- Он шантажировал тебя.
- Это стандартный ход в войне.
- Ты подложила ему в шкафчик марихуану, после чего его временно отстранили.
- Весьма неплохо.
- Он поцеловал тебя.
Я чувствую, как вся кровь отхлынула от моего лица вниз к ногам.
- Эм, да, нет…
- Эм, да, да, - исправляет она. - Эйвери сказала мне. Кстати, я совсем забыла тебя поблагодарить. Даже если Том и не навещает меня столь часто из-за тебя, зато приходят Рен и Эйвери. Так приятно видеть их снова. Прошли годы. Знаешь, они чувствуют себя очень виноватыми.
- Постой-постой, притормози! - вскакиваю я с края. - Ты говоришь, что твой бойфренд поцеловал меня?
- Я не знаю, поцеловал? - она наклоняет голову на бок. - Я доверяю словам Эйвери, даже если не могу ее простить, но твоей памяти я доверяю больше. Ты должна попытаться ее вернуть. Тогда мы обе узнаем правду.
- Если он меня поцеловал, ты должна… ты должна порвать с ним! Он подонок! И больше никогда со мной не разговаривай. Я еще хуже.
София смеясь, встает с края и кладет руку на мое плечо.
- Все в порядке. Откуда ты могла знать, что у него есть я? Ты была новенькой, а обо мне он много не говорит.
Внезапно моя голова начинает пульсировать, боль взрывается в области лба. Я с трудом дышу и массажирую виски, когда болезненные воспоминания возвращаются в изобилии.
Лицо Тома, которое смягчается, когда он говорит о Софии. Шкатулка для сигар. Письмо с ее подписью. Его злость за то, что я сунула нос не в свои дела и попыталась узнать о Софии, настолько ощутима и холодна, что я чувствую себя насквозь промерзшей. Что-то, что произошло в средней школе. Бейсбольная бита. Поцелуй. Кто-то меня целует (Том?), и осознание того, что у него есть София, все время звенит в моей голове.
- Эми, ты в порядке? - нежно спрашивает София. Я обхватываю запястье девушки и сжимаю ее тонкую хрупкость своей рукой.
- Он говорил о тебе, - произношу я. - Я только что вспомнила. Господи, он не говорил о тебе много, но когда говорил… он был таким гиперопекающим. Таким колючим. Он хотел убедиться, что никто не причинит тебе боль. Он хотел… он хотел защитить тебя. Однажды я пыталась прочитать твое письмо, ну, то есть, я вломилась в его дом, чтобы сделать это, но, клянусь, только с хорошими намерениями. Он хранит их все в шкатулке из-под сигар своего отца в комоде. Они все в идеальном состоянии, можно сказать, что он заботится об этих письмах больше, чем о собственной жизни. Он застал меня, читающую одно из них, и так разозлился, я даже подумала, что он буквально зарубит меня. Зарубит меня вопросом. Вопросом: «ты хочешь умереть быстро или медленно?».
Лицо Софии розовеет, и она опускает взгляд на землю.
- Он любит тебя, София, - медленно произношу я. - Никогда не сомневайся в этом. Я, конечно, не помню большую часть о нем, но есть обрывок, который я только что вспомнила, и мои кишки без единого чертова сомнения говорят мне, что он любит тебя. А мои кишки никогда не ошибаются.
София поднимает свои глубокие, карие глаза, которые заволокло пеленой слез, сдерживая смешок.
- Прости. Я не хотела обвинять тебя или кого-то другого. Я просто… иногда я так долго общалась с ним, что мне даже больше нечего было ему сказать. А с тех пор как ты перевелась в его школу, его письма… - Она пристально осматривает мое лицо, будто пытается прочитать что-то по моему выражению. Затем качает головой. - Извини. Неважно. Спасибо.
Прежде чем я успеваю сказать что-нибудь еще более глупое, она выходит за дверь и, перепрыгивая через ступеньку, оставляет меня ветру и птицам.
Я смотрю на свои руки. Воспоминания были такими живыми. Запах жаркого, которое готовил Том. Лицо его мамы, ее картины. Их собака - Дарт Вейдер. Комната Тома: запах сна, парня, меда и мяты, запах настолько знакомый, что успокаивает меня.
Успокаивает?
Я гримасничаю и выбрасываю эту мусор-мысль в мусорную корзину мозга, где ей и место. Этот чувак, безусловно, придурок. Он поцеловал меня, когда у него была девушка! Меня! Я даже не достойна поцелуя! Я и близко не могу сравниться с кем-то вроде Софии. У него была София, а он поцеловал меня, так что он не только придурок, но еще и слепой идиот.
Я перепрыгиваю через ступеньку, когда возвращаюсь. Прохожу холл, но Софии здесь нет, поэтому я направляюсь обратно в свою комнату, прокручивая в голове хреновые события, с которыми я только что столкнулась. Когда поворачиваю за угол, меня снова настигает запах Тома. И я яростно трясу головой. Уххх. Что бы между нами ни было, все закончилось. Как только я выясню детали, мое прошлое уйдет в хранилище мозга и больше никогда оттуда не вернется. София очень милая. И она моя подруга. Ну, или вроде того.
А Том единственный, кто у нее остался.
- Кроме того, он мне даже не нравится. Я даже его не знаю. Как может нравится основанная на углеродах вошь?
- Кто основанный на углеродах?
тгк¿: k4ultz