Глава 5
Мы стояли перед огромным зданием, построенного в элитном районе города, за высоким забором, вдоль которого через каждые два метра стояли охранники. Клуб переливался в свете многочисленных фонарей, расположенных на стенах и подоконниках. Витражные окна изображали борьбу добра и зла: ангелы сражались с демонами за души людей, что молили о спасении сидя на коленях. Обезображенные, навевающие ужас бесы с длинными рогами и перепончатыми крыльями летели на ангелов, заключенных в доспехи и держащих в руках копья и мечи. Свет, лившиеся от них, подчеркивал размах белоснежных крыльев и беспристрастное лица воинов Господа, не боявшихся темноты, надвигающейся на них.
Я незаметно перекрестилась
Тисс схватила меня за руку, кидая ключи парковщику, терпеливо ждавшему нас, а затем громко застучала каблуками по брусчатке, идя по направлению ко входу. Три стражника, похожих на злых великанов, преградили нам путь, заслоняя двери своими широкими телами. Выбритые до последнего волоска, они являли собой угрозу, от которой я немного стушевалась и распрямила плечи.
- Имена, - коротко и жестко произнес один из них, - или приглашения.
Тисс протянула ему два билета. Высокая, с ногами от ушей, роскошными рыжими волосами, завитыми на концах, она была одета в коктейльное серебристое платье, которое совершенно не скрывало ее декольте. Грудь третьего размера была отлично сделана у известного хирурга, и Тисс любила оголять ее. «Я зря отдала такие деньги за это?» - как-то оборонила она. У Тисс были голубые глаза и тонкие губы, которые, на удивление, она не спешила заполнять филлерами. «А вот насчет губ я не комплексую», - говорила она, когда мы гуляли в «Миндалевом парке», расположенном недалеко от двух главных экономических улиц Вендфорда – Кинг-хилл и Стоун-стрит.
До этого момента мне было неизвестно местоположение клуба, но сейчас, удостоверившись в конфиденциальности, я выдохнула, понимая, насколько надежная здесь охрана и как тяжело попасть в такое место. Многие меня не поймут, но постоянно испытывать страх, что родственники или знакомые застанут тебя за «нехорошими» делами и тут же доложат родителям – сомнительное удовольствие.
- Проходите, - сурово бросил охранник, и двое позади него отступили, открывая нам дверь.
Я зашла внутрь, остановившись, как вкопанная, и завороженно обвела взглядом холл, пока Тисс не окликнула меня, нетерпеливо переминаясь. Ей не терпелось попасть внутрь, хотя, как оказалось, она уже не раз была здесь. Не успев ничего толком рассмотреть, я на негнущихся от волнения ногах подошла к приятельнице, тут же взявшей меня за руку.
- Послушай, Альба, здесь, в этом месте, собираются высокопоставленные лица, магнаты, богатеи, и в их интересах быть инкогнито. Поэтому все приглашенные гости, находящиеся здесь, надевают маски, чтобы не быть узнанными, особенно сегодня, потому что раз в полгода Харви Бэлл дает разрешение побывать в этом месте обычным гражданам, которым билеты сюда обходятся в круглую сумму. Эти люди находятся здесь без масок, чтобы их не спутали с аристократией, как ее называют, - в этот момент к нам подошла девушка в брючном костюме и белой рубашке – работница, которая протянула нам две коробки, вежливо поздоровавшись. Сохраняя дистанцию, она чуть наклонилась вперед в каком-то жесте и стала ждать, пока мы откроем коробки. – Здесь, - Тисс указала на них взглядом, - наши с тобой маски, потому что мы приглашенные. Надевай. А пока послушай еще: у нас с тобой есть приглашения, но они с ограничениями. Мы сможем побывать только на танцполе.
Я послушно открыла крышку и увидела золотую маску, искусно украшенную египетскими иероглифами и прикрывающую лишь часть лица – глаза.
- Когда ты описала свой образ, я подумала, что эта маска будет весьма кстати, - пожала плечами Тисс с уже натянутой на лицо маской Ньяга, изображавшей кошачью мордочку.
- Ты такая чуткая, - широко улыбнулась я, слыша заливистый смех женщины, когда одна из дверей с грохотом открылась.
И мужчина и женщина были пьяны и устремились к лестнице, едва не падая, поднимаясь наверх, туда, куда путь закрывали две громилы. Расступившись перед парой, они вновь закрыли собой проход, а затем исчезли и голоса двух страждущих любовников.
- Что там наверху? – спросила я, пытаясь рассмотреть хотя бы кусочек за двумя мужчинами.
Тисс заботливо маску на мое лице, что цеплялась крепкими заколками за пряди моих кудрявых волос.
- Бильярдная, ринг, игровая (там играют в карты, покер, кости), библиотека, где можно отдохнуть от шумной толпы и..., - Тисс прислонилась к моему уху, и я почувствовала запах весны, сирени, луговых трав, - комнаты для уединения.
Мои брови сомкнулись на переносицы, выражая непонимание, но под маской этого, конечно же, видно не было.
- Комнаты для уединения?
Тисс хихикнула, а затем провела рукой вдоль моей талии, остановившись на ягодицах. Сжав правую, отчего я ахнула и оцепенела, она прошептала:
- Для занятий сексом, дорогая.
Я тихо выдохнула, ошеломленная услышанным, а затем пошла по направлению к лестнице, ведущей вниз, туда, куда меня тянула Тисс. Казалось, будто ступенькам нет конца, словно мы спускаемся в преисподнюю, потому что лестничным пролетам не было конца – так казалось из-за каблуков. Музыка становилась громче, хотя и было слышно, что ее сдерживают стены. Преодолев последнюю, мы остановились. Ноги ныли.
- Вы могли воспользоваться лифтом, дамы, - проговорил охранник, открывая перед нами дверь.
Грех. Первое слово, возникшее в моей голове, при виде всего того, что было внутри. Первородный, ужасающий, отталкивающий и манящий одновременно. Я забыла, как дышать. Тисс улыбнулась при виде моего выражения лица, а затем прошла вперед, идя спиной к толпе, а ко мне -лицом. Протягивая руку, она предлагала стать одной из тех, кто хоть и на один вечер, но становился грешником. Я сделала шаг вперед.
Раскинувшийся прямоугольником зал был невероятных размеров. Освещенный в центре выстроенными в круг лампами, отбрасывающими красные лучи, он прятал в тени людей, что являли собой один из смертных грехов – прелюбодеяние. Не стесняясь, они ласкали друг друга, громко постанывая. В ход шли руки, пальцы, языки, игрушки, но части тела, что находились между ног, были все еще спрятаны под тканью одежды и темноты. В центре же танцевали те, кто не боялся быть узнанным, скорее всего, люди, которые попали сюда в первый и последний раз – как я. Огромное витражное окно, расположенное в центральной стене, длиной в три-четыре этажа, изображало сцену сражения Дьявола и архангела Михаила, держащего меч над головой Люцифера, в ужасе и ярости приподнимающего когтистые лапы. То ли нападал, то ли защищался.
Тисс начала танцевать, извиваясь, и протянула мне руки, призывая последовать за ней, но было страшно. Дискомфорт. Вот что я чувствовала. И восторг. Странная смесь. Одна часть меня кричала и умоляла покинуть это место, пока не поздно, а другая взывала к тому, чтобы я осталась и позволила себе здесь забыть о том, кто я такая. На одну ночь. Дать себе свободу.
Я сглотнула, после чего преодолела разделявшее нас расстояние, подстраиваясь под ритм бушевавшей музыки, принимаясь танцевать, сначала робко, затем, с каждой секундой проникаясь, более раскрепощенно. Тисс громко засмеялась мне на ухо, прижимая к себе, руками бесстыдно водя по моему телу. Нет, это не были приставания – это был способ расслабить меня, и он действовал.
Я удовлетворенно улыбнулась, отбиваясь от мыслей, что кричали о совести, грехе, о том, как я неправильно поступаю, погружаясь в разврат, позволяя дьяволу утаскивать мою душу в ад. Я хотела забыться. На одну ночь, пожалуйста. Забыть про все это и просто прожить эти часы так, словно всего этого нет, а если только это.
Мои руки потянулись вверх, одна обвивала другую, заключая ее в оковы, извиваясь, я двигала своими бедрами, задом, грудью, играя волосами, перебрасывая их с одной стороны на другую. Чьи-то чужие руки коснулись моей спины, обхватывая талию, а затем я почувствовала, как некто прижимая ко мне всем корпусом, отчего осязаемым стал его вставший член. Я отпрянула, громко крича, но мужчина рассмеялся и просто прижался другой, к той, что в ответ сделала то же самое. Тисс не дала мне возможности обдумать произошедшее, проникнуться страхом и отвращением, вновь прижимая к себе, побуждая танцевать. И я отпустила все, понимая, что здесь никто не думает о морали, личных границах. Большая часть толпы пришла сюда за определенным, и. этот мужчина не исключение.
- Если бы я была мужчиной, дорогая моя, я бы трахнула тебя прямо на этом полу, - прохрипела она. – Нельзя быть такой красивой...
Я рассмеялась, чувствуя, как приятная теплая волна окатывает меня, и повернулась ровно в тот момент, когда правая стена от витражного окна загорелась красным: ввысь три ряда, в каждом из которых по три комнаты с решетками, с расположенными позади них шестами и девушками, что в откровенных нарядах и кошачьих масках стали танцевать, нервируя зрителей красотой идеальных тел. Толпа закричала, и выход девушек ознаменовался распылившейся из ниоткуда водой, которая была призвана остудить разгоряченных людей, но те в ответ распалились еще больше. Я завороженно вздохнула, подходя все ближе и ближе к стене. Девять девушек на разной высоте танцевали, извиваясь, демонстрируя, дразня, а я наблюдала за ними, не в силах оторваться, желая быть ближе, коснуться, узнать, какого это – быть на ее месте. Комнаты были оцеплены, вдоль ограждений стояли охранники, не подпускавшие людей к танцовщицам, а те провоцировали, кричали, звали, облизывали пруток решетки и плетки, что затем били по обнаженным ягодицам.
Толпа была в бешенстве.
- Прелюбодеяние, - услышала я позади себя голос.
Мурашки пробежали вдоль позвоночника, и мне невольно захотелось потереть чувствительную шею, которая тут же отреагировала на этот тембр. Голос, низкий, хриплый, жесткий. Я обернулась, не сразу сообразив, что нужно поднять голову. Привыкшая к невысоким мужчинам, которые были в моем окружении, я уткнулась взглядом с широкую грудь, спрятанную под белой рубашкой, ворот которой обнажал смуглую кожу, покрытую курчавыми волосками. Изогнутые линии татуировки струились по груди, и я стала гадать, что же именно она изображает. Когда мой взгляд скрестился с взглядом владельца голоса, мне стало не по себе. Ярко-синие, бездонные, как Тихий океан, глаза смотрели на меня в прорезях маски, скрывавшей все лицо.
- Как вас зовут? – спросил незнакомец, и я сделала шаг назад, чувствуя одновременно интерес и страх.
Этот мужчина завораживал и вселял ужас всем своим видом. Огромный, как великан из древнегреческого эпоса, он привлекал внимание всех вокруг. Люди озирались, рассматривали, но боялись подойти к этому исполину, окруженному охранниками, готовыми убить любого, кто нарушит покой их хозяина.
- Альба, - произнесла я, стараясь сделать так, чтобы мой голос звучал ровно.
- Вы не боитесь меня? – прошелестел его голос совсем рядом.
Руки мужчина держал в карманах брюк, но тут он вытащил одну и провел ею по подбородку, и я увидела сверкнувшее в красном свете серебряное кольцо с вставленным в него черным камнем на безымянном пальце.
- Нет, - просто ответила я.
Да, это была неправда, но нужно было ответить именно так. Незнакомец улыбнулся, и что-то внутри радостно отозвалось на этот жест, будто некто взрослый и добрый похвалил меня за что-то.
- Это приятно. Я устал оттого, что все вокруг так реагируют, - вдруг поделился он, наблюдая за девушками, что танцевали.
- Может быть, вам стоит быть немного доброжелательнее?
Незнакомец наклонил голову. Мощь, власть и страх – вот с чем он ассоциировался.
- Боюсь, это невозможно, пока я тот, кто есть.
- А кто вы?
Незнакомец перевел на меня взгляд, и я тут же пожалела о своем вопросе.
- Пусть это останется тайной.
Я кивнула, прикусив губу.
- Вы еще не устали находиться здесь?
- Неизвестно, сколько времени прошло, - телефоны мы оставили в машине Тисс, потому что сюда запрещено проносить любую технику. Фото и видео строго под запретом.
- Сейчас час ночи, - проговорил незнакомец, подходя ко мне так близко, что я уперлась спиной в ограду.
Ни один из охранников клуба даже не шелохнулся, чтобы сделать замечание – они даже не смотрели на нас, и что-то подсказывает мне, что и они боялись этого мужчину. Кто же он?
- Я думаю, танцевать здесь до упаду не ваша стихия. В этом месте есть много интересных занятий, и я буду рад показать вам, - он галантно предложил мне руку. – Я поспешу вас заверить, что эти занятие никак не связаны с тем, что происходят в некоторых комнатах, и гарантирую полную безопасность, - он многозначительно замолчал, дав мне время на обдумывание предложения.
- Я пойду с вами, - почему-то мой ответ был тихим, и незнакомец довольно сильно наклонился ко мне.
Дымка из сандала, бергамота и мускуса окутала меня, и невольно мне захотелось сделать долгий вдох, чтобы вновь ощутить дивный запах.
- Повторите?
- Я пойду с вами, - прошептала я, - но только если мы возьмем мою подругу. Не могу оставить ее одну в этом месте.
Незнакомец коротко усмехнулся, кивнул головой.
- Не переживайте, - произнес он. Хоть он заметно понизил тон, голос его оставался жестким и сильным. – Ей тут гораздо безопаснее, чем вне стен этого здания.
Повернувшись, он зашагал вперед, и толпа под натиском охраны и самой ауры этого человека расступилась, освобождая нам путь. Тисс непонимающе смотрела на нас, когда мы подошли к ней, и я молча подозвала ее. Незнакомец предложил руку и ей, отчего Тисс удивленно хлопала ресницами, пытаясь понять, что происходит. Словно читая мысли, он принялся объяснять ей, куда мы идем, но вместо двери, через которую мы заходили, он повел нас к той, что скрывалась за шторой, со стоявшими перед ней охраниками. Отодвинув ткань, они разошлись в стороны, и мы вышли в холл, ведущий к единственному месту – лифту.
- Сегодня, дамы, я предлагаю вам поиграть в покер. Мне неважно, сколько денег вы проиграете – я плачу.
- Так вы сами не будете играть? - спросила Тисс, глаза которой загорелись от щедрости незнакомца.
- Сегодня я в настроении наблюдать, а не быть действующим лицом, поэтому нет. Но прошу вас, не думайте о деньгах. Считайте, что вам несказанно повезло и вы встретили своего временного покровителя.
- Но каков вам прок от этого? – спросила я, страшась ответа.
Незнакомец повернул голову в мою сторону, и мы вошли в кабину.
- Мне всего лишь нравится играть с судьбой.
Что значила эта реплика – одному Богу известно, но я не решилась ответить что-либо, надеясь, что нас не ведут на пытки или не изнасилуют. На удивление, когда мы вышли, на этаже, стены которого покрыты темным деревом, было абсолютно спокойно. Никаких криков, стонов или других опасных звуков я не услышала. Одна единственная дверь, отворилась, и мы вышли в зал, заставленный карточными столами. Музыканты на сцене играли классические произведения, официанты разносили алкогольные напитки, богачи в масках сидели за столами и играли в различные карточные игры, изредка отвлекаясь на женщин, что сидели подле них. Одетые в платья, которые больше демонстрировали, чем скрывали, женщины громко смеялись, обменивались репликами, пили шампанское и целовали руки мужчин, когда те бросали кости или выкладывали свои карты. На удачу, как говорится.
Гости заметно притихли, когда мы вошли в зал. Этот незнакомец имел какую-то чарующее влияние на всех окружающих, в мгновенье сбивая с толку и заставляя сжаться под одним лишь взглядом. Официанты склоняли голову перед ним, а один, одетый во фрак, провел нас к столу, который отличался своими небывалыми размерами и находился на помосте в центре левой от сцены стены. Суперэлитный стол для суперэлитных гостей, как я понимаю.
Стоило нам сесть, как несколько мужчин и дам тут же подошли к столу, здороваясь с нами. Они были тихими, явно боялись спугнуть нашего незнакомца или же нарушить его покой, вызвать гнев. На мужчинах масок не было, на дамах они оставались.
- Я Аид Амманати, - произнес незнакомец, глядя мне в глаза, а затем медленно снял свою маску.
Меня не влекло к нему, я не испытывала к этому человека притяжения – нет. Но его нельзя было описать словами, ибо слова эти не поддавались, не могли вместить в себя то, что хотелось бы сказать при виде этого мужчины, вселявшего одновременно ужас и надежду, страх и смелость, дарующего начало добра и зла, смотревшего на тебя так, словно он видел тебя насквозь, будто твоя кожа была прозрачной оболочкой, не скрывавшей ни мыслей, ни страхов, ни скелетов, прятавшихся в шкафу - этот человек видел все, все, до мельчайшей детали. И я испугалась. И я громко выдохнула. И он посмотрел в мои глаза, едва усмехнувшись, отчего эти шрамы, тянущиеся от внутреннего уголка правого глаза до конца щеки два шрама, что, казалось бы, должны были уродовать, добавляли шарма, очаровывали, заставляя думать, будто они были приобретены в рыцарских боях, где он доблестно защищал какую-нибудь даму.
Устрашающий. Незнакомец смотрел на меня, и я ни разу за все это время не увидела улыбки на его лице, лишь линия губ изредка чуть изгибалась, но не более. Этот человек умел смеяться?
Таинственный. Он весь будто состоял из тайн, казалось, был сделан из тьмы, стоял у истоков создания этой планеты, глядя на то, как Бог воплощает свою задумку в жизнь. Аид пугал. Аид волновал. Аид вызывал самые противоречивые чувства. И я волновалась. И мы все вокруг волновались, то и дело бросая взгляды на него, боясь смотреть прямо, в открытую, потому что его глаза заставляли просыпаться наших демонов, исследовал их, познавал нашу природу, проникал в самую суть. И это порождало восхищение. Обычный смертный человек был способен так взбудоражить всех окружающих.
Никто из нас, конечно, не видел в нем Бога, не создавал себе идола (говорю о тех, кто из числа верующих), но то, что это человек был не похож на всех остальных, было неоспоримым фактом.
- Мистер Амманати..., - Аид немного поморщился.
- Не люблю приставку "мистер", - тихо сообщил он. - Обращайтесь ко мне по имени.
- Вы не даете мне выбора?
- Выбор - величайшая иллюзия.
Музыка стала тише, но гости продолжали рассматривать Аида и заодно меня. Этот мужчина привлекал какое-то нереальных масштабов внимание. Особенно у женщин, которые глядели на него так, словно он был самой желанной драгоценностью. Мужчины стояли и ждали, когда я прерву беседу, чтобы напасть на него как на лакомый кусочек. Кто же такой Аид Амманати?
- Выбор - это право, которое есть у человека, право свободы.
К нам подошел официант, принимая заказы на алкоголь и закуски. Аид взглянул на меня и Тисс.
- Апероль, - произнесла она.
- Стакан воды.
Сидевшие за столом удивленно взглянули на меня, а я лишь рассматривала свои пальцы, чувствуя, как волнение охватывает все тело. Мне нужно успокоиться. Нужно выпить что-то освежающее, холодное и сладкое, но не могу же я попросить у них колу.
- Все варианты выбора, которые дали человеку, уже заранее продуманы кем-то другим, поэтому да, выбор - это право, но право четко ограниченное и лишенное свободы, - разрезал он молчание, возникшее между нами.
Гости за столом разговаривали, привлекая в свою беседу и Тисс, пытаясь ненавязчиво выяснить, кто мы такие. Они боялись прервать нашу беседу, а потому ждали, когда Аид сам обратит на них внимание.
- Я понимаю, что вы имели в виду, но это если дело касается того, что создал человек.
- Правильно, но все остальное-то создал Бог, - Аид взглянул на купол здания, и я сделала то же самое. Ахнув, я уставилась на расписанный в стиле эпохи Возрождения потолок, где в облаках нежились англелы. - Понимаете, Бог заранее создал для нас варианты и продумал все, что нами сейчас движет, то, что мы с вами исповедуем. Поэтому, выбирая между добром и злом, мы встаем на сторону того, что заранее было продумано и строго ограничено. Даже здесь наш выбор - иллюзия свободы.
- То есть мы вольны выбирать, но мы не вольны расширять этот выбор? Есть определенный набор, и все?
- Именно.
Я не думала об этом. Никогда. И ведь действительно, выбор мы совершаем уже из имеющихся вариантов, которые были определены задолго до моего рождения. Все остальное лишь детали, которые формируются с течением времени и созданием новых вещей.
- Вы верующий?
- Да.
- Христианин?
Аид взглянул мне в глаза, и я пожалела, что задала этот вопрос.
- Будете моей спутницей сегодня?
Я с сомнением взглянула на руку.
- Не переживайте, на место в вашем сердце я не претендую.
- Мы едва знакомы.
- Я всего лишь предлагаю насладиться обществом друг друга. Разговаривать с вами мне по душе, но не более. Даю вам слово.
Я окинула взглядом окружающих и заметила, что все так или иначе поглядывала на нас, обсуждая, завороженно наблюдая за всем, что делает Аид, разговаривающим с гостем, сидевшим за нашим столом. Лысый, среднего роста, с карими глазами, он говорил об инвестициях с такой надеждой в глазах, будто ему что-то требовалось от Аида, но он не могу сказать это напрямую. По истечении пяти минут я могла твердо сказать, что Аида обожали, Аида уважали, Аида боялись, перед Аидом пресмыкались. Это было видно во всем: в том, как люди двигались рядом, как смотрели, как подбирали каждое слово, как ждали его реакцию, как боялись взглядов, как очарованно слушали голос, как напряженно сидели, как краснели, когда он обращался к ним, испытывая благоговение и страх. Страх сочился из их жил, точно они были пропитаны им.
- Почему люди так реагируют на вас, Аид? – тихо спросила я, когда мужчина отвлекся на официанта, принесшего нашего напитки.
Аид посмотрел на меня.
- Потому что люди склонны создавать себе идолов, - он перевел взгляд на музыкантов. - Они хотят восхищаться, хотят идти за кем-то и выбирают себе тех, кто, по их мнению, отличается от всех остальных силой, влиянием и богатством. Где богатство, там и сила. Где сила, там и влияние. Где влияние, там и власть.
- А где влияние, там и социальное превосходство.
Аид улыбнулся, и я восхищенно застыла, глядя на то, как меняются черты лица этого жесткого мужчины, как вмиг оно приобретает следы юной беспечности и наивности, мальчишеского озорства.
- Именно, дорогая Альба. Все люди стремятся занять высшую ступень на этой социальной лестнице, однако далеко не все понимают, как тяжело удерживать эти позиции. Акул хватает не только в бизнесе. В политике их гораздо больше, и поедание мелких рыбешек не является их основной деятельностью.
- И они хотят..., - я обвела взглядом сидевших за столами дам и джентельменов, - хотят прикоснуться к этой власти?
- Именно, - Аид выдохнул, откинувшись на спинку стула, и стал крутить в руке фишку. - Они хотят прикоснуться к ней через меня, ощутить ее, потрогать в руках, познать это если не напрямую, то через того, кто может это дать. Женщины по большей части видят во мне того, кто будет их трахать, жестоко, грубо, доминируя, даруя возможность быть слабой в постели, а затем руководить, когда ей этого захочется. Их влекут мои деньги, на которые они бы покупали то, что хотели, мои власть и статус, что дадут больше поводов для написания статей в модных журналах. Мужчины в целом несильно от них отличаются: да, не все из них хотят меня трахнуть, но они хотят трахать других. А еще желают иметь дорогие игрушки, желательно много недвижимости и подобострастия со стороны окружающих, ведь чем более мужчина привлекателен, тем более удовлетворенным он себя чувствует. И вот назревает вопрос, Альба: а чего вы бы хотели вы?
- От вас? – удивленно спросила я. – Ничего.
Аид улыбнулся. За столом стало намного тише.
- Это приятно слышать. Но я не об этом. Чего вы бы хотели от жизни?
И я незамедлительно ответила:
- Свободы.
- Но она у вас есть.
- Нет, моя жизнь – это тюрьма.
Аид наклонил голову, глядя на меня так, что я затаила дыхание – казалось, будто он видит то, чего не вижу я.
- Тогда стоит вырыть проход для побега, дорогая Альба. Но пока вы не можете этого сделать, думайте о том, что ваши стражники выпустили вас на волю. Да, ненадолго, но этого времени достаточно, чтобы сделать что-то сумасбродное, правда?