За порогом ненависти
Когда машина остановилась у особняка, сердце Динары замерло. Она знала, что за этими стенами её ждёт не покой, а ещё одна война.
Ильяс взял её за руку и повёл внутрь. Но едва они переступили порог, как в холле раздались голоса.
— Ты совсем с ума сошёл?! — первым вышел его старший дядя, лицо красное от ярости. — Ты привёл её сюда?! Дочь врага!
— Из-за них Умара посадили! — вмешалась тётя, вскинув руки. — И теперь ты тащишь её в наш дом? Позоришь имя отца?!
Собрались почти все. Хмурые взгляды, приговоры в каждом слове.
— Убирай её отсюда, — резко сказала мать Ильяса , всматриваясь в Ильяса. — Пока ещё не поздно.
Динара стояла, будто в ледяной воде. В груди всё сжималось от ненавистных слов. Она хотела развернуться и уйти, но рука Ильяса держала крепко.
Он сделал шаг вперёд, заслоняя её собой.
— Никто её не тронет. Никто не посмеет.
— Ты ставишь её выше своей семьи?! — рявкнула мать.
— Я ставлю её выше вашей ненависти, — отчеканил Ильяс. — Вы хотите войны? Начните её со мной.
Все замолчали. Слова повисли в воздухе, как нож над сердцем.
Динара с трудом подняла глаза на него. Только в этот момент она поняла: он действительно готов бросить вызов всем ради неё.
Динара едва выдохнула, слова рвались наружу сами:
— Ты не понимаешь... ты же рискуешь всем. Из-за меня.
Ильяс резко повернулся к ней, его голос был твёрдый, почти грубый:
— А что мне теперь без тебя? Я откажусь от всех если надо будет!
Он сжал её ладонь сильнее, будто боялся, что кто-то вырвет её у него.
— Я никогда так не любил. Никогда. И не позволю никому решать за меня.
— Но твоя семья... — Динара глотнула слёзы, её сердце колотилось так, что казалось, услышит весь зал. — Они тебя возненавидят.
— Пусть, — перебил он. — Пусть ненавидят. Зато я буду знать, что не предал себя. Не предал тебя.
На миг всё вокруг стихло. Даже голоса родственников будто растворились в этой тишине.
Динара посмотрела на него широко раскрытыми глазами. Внутри всё боролось: страх, стыд, любовь.
— Всё это так страшно, Ильяс, — шепнула она. — Но если ты рядом... я готова.
Он прижал её к себе, не обращая внимания на тяжёлые взгляды.
— Тогда больше никто не посмеет тебя тронуть. Пока я жив — никто.
Тяжёлая тишина повисла в доме. Родные Динары переговаривались между собой, не веря, что она решилась остаться здесь. В этот момент в зал вошёл отец Ильяса. Его шаги были размеренными, тяжёлыми, взгляд холодным, как сталь. Все в комнате сразу притихли.
Ильяс поднялся, не выпуская руку Динары. Он стоял прямо, твёрдо, будто готовился к бою.
Отец скрестил руки на груди, и в воздухе повисло напряжение.
— Ты понимаешь, что творишь? — его голос был низким, угрожающим.
Но Ильяс даже не моргнул. Он обвёл взглядом всех, кто сидел и наблюдал, а потом громко и отчётливо сказал:
— Я женюсь на ней.
Эти слова разорвали тишину, как выстрел. Родные Динары ахнули, мать прижала руки к лицу, её отец побледнел, будто его ударили в сердце.
— Что ты сказал? — отец Ильяса шагнул ближе, в его голосе звенела ярость.
— Ты всё слышал, — не отводя взгляда, ответил Ильяс. — Я женюсь на ней. И плевать, что вы все думаете.
Он притянул Динару к себе ближе, словно показывая: это решение окончательное.
А она стояла рядом, вся дрожала, но внутри что-то расправляло крылья: впервые её не стыдились, впервые за неё боролись открыто.
Дом уже стих — ссоры с роднёй улеглись, все разошлись по своим комнатам, но напряжение висело в воздухе.
Динара сидела у окна его комнаты, закутавшись в плед, молча глядя в темноту.
Дверь тихо приоткрылась. Вошёл Ильяс. Он встал рядом, но не сразу заговорил. Несколько секунд он просто смотрел на неё, как будто боялся, что слова разрушат этот момент.
— Я думал, что знаю себя, — сказал он наконец. Голос был низким, усталым, но твёрдым. — Думал, что могу контролировать всё: людей, врагов, даже свои чувства. Но с тобой... я впервые проиграл.
Она обернулась к нему, глаза блестели в полумраке.
— И это ты называешь поражением?
Он сел рядом, так близко, что она почувствовала тепло его руки.
— Да. Потому что я не могу без тебя. Никогда ни к кому я не чувствовал такого. Ты вошла в мою жизнь не тогда, когда я хотел, и не так, как я ожидал. Но теперь... — он чуть замолчал, глядя ей прямо в глаза, — ты стала всем, что у меня есть.
Динара сглотнула, не в силах сразу ответить. В груди всё сжалось от его слов.
— Наши семьи не позволят нам...
— Плевать, — перебил он резко, но в голосе дрогнула эмоция. — Пусть ненавидят. Пусть ставят ультиматумы. Пусть даже я потеряю всё. Но тебя... я не отдам.
Его ладонь коснулась её руки — осторожно, как будто боялся, что она оттолкнёт. Но она не оттолкнула.
Между ними повисла тишина, но уже другая — теплее, настоящая.
Динара долго молчала, её пальцы дрожали в его руках. Взгляд метался — то на окно, то на него. Она пыталась найти силы что-то сказать, но слова застревали в горле.
— Всё это так неожиданно началось... — прошептала она наконец. — Я ведь и подумать не могла... что позволю тебе войти в мою жизнь.Ты был последним человеком, рядом с кем я могла себя представить.
Она замолчала, глаза наполнились слезами.
— Но я больше не могу отрицать... — она вдохнула, будто делала шаг в пустоту. — Я люблю тебя.
Слова вырвались из неё сами
Ильяс будто окаменел на секунду, потом сжал её руки крепче, заглядывая прямо в глаза.
— Скажи ещё раз.
— Я люблю тебя, — повторила она, уже твёрже, с тем отчаянным спокойствием, которое приходит, когда скрывать больше нечего.
Он прижал её к себе, так крепко, как будто боялся, что если отпустит — всё исчезнет.
— Ты даже не представляешь, что это значит для меня, — прошептал он ей в волосы. — Я всю жизнь жил ради чужих правил, чужих войн. А теперь впервые у меня есть что-то своё. Это ты.
Она уткнулась лбом в его грудь, чувствуя, как сильно бьётся его сердце.
И в эту ночь они оба впервые поняли — назад дороги уже нет.