Вкус мести

Операционная. Белый свет режет глаза, звук аппаратов бьёт по нервам. Врачи работают молча и быстро. Кровь не останавливается, рана слишком глубокая.

— Давление падает! — кричит медсестра.
— Адреналин! Быстрее!

Коридор. Родители Динары сидят, мраморно-бледные. Мать тихо молится, сжимая чётки. Отец ходит из угла в угол, лицо каменное, но пальцы трясутся.

— Если она умрёт... — его голос срывается, — я уничтожу их всех.

Ильяс стоит отдельно, у стены. Его люди пытаются удержать охрану Ризвановых, чтобы не началась перестрелка прямо в коридоре. Но ему не до этого.
Он впервые в жизни чувствует, что не управляет собой.

Почему я здесь? Почему мне так важно, выживет ли она?

Он закрывает глаза, но в ушах только её крик, её взгляд перед тем, как её увозили на каталке.

Ты враг. Ты должна быть чужой. Так почему...

Врачи борются за её жизнь.
— Сердце! Нет пульса!
Аппарат пикает, комната словно замирает.

Разряд.
— Есть! — кричит хирург.

Они продолжают. Минуты тянутся как часы.

Коридор. Дверь наконец открывается. Врач выходит, снимая маску.

— Мы сделали всё возможное. Она жива. Но ближайшие сутки решат всё. Если сердце выдержит — будет шанс. Если нет... — он замолкает.

Мать рыдает, отец резко отворачивается, чтобы никто не увидел его глаз.

Ильяс остаётся стоять, не двигаясь. В груди сжимается так, что невозможно дышать.

Сутки...

Он стоял у окна, когда в коридоре показалась фигура. Сначала отец думал, что ему померещилось: в эту больницу никто из «них» не ходил добровольно. Но силуэт был узнаваем — тёмный плащ, размеренный шаг.

— Это он, — прошептал кто-то рядом.

Отец как будто вытянулся. В его глазах вспыхнул огонь, тот самый, который не тушился годами. Он сорвался с места и кинулся к двери, не думая о силе, которая держала его тело всё это время.

Ильяс стоял у входа в палату, руки в карманах, полузакрытый плащом. Когда отец увидел его лицо, всё, что накопилось годами — горечь, обида, кровавые счёты — вырвалось наружу.

— Что ты здесь делаешь щенок?! — крикнул он, так что в коридоре звякнули одиозные звуки: шаги, шёпоты, отзвуки. — Какого хрена ты вошёл в мой дом, в мою больницу? Ты смеешься?!

Лицо Ильяса осталось холодным. Он сделал шаг вперёд, и вокруг тут же образовался круг людей: его люди слева, охрана семьи справа, врачи и медсёстры в промежутке, пытаясь держать дистанцию.

— Я не лезу в твой дом, — спокойно сказал Ильяс, — я пришёл по делу.

— По делу? — отец крикнул ещё громче. — Ты пришёл, чтобы посмотреть, как я плачу от потери дочки? Ты пришёл, чтобы навернуться и показать всем, какой ты благородный? Убирайся отсюда, пока я не распорядился!

Его голос был как удар молота. Один из охранников сделал шаг к Ильясу, рука на кобуре. В тот же момент люди Ильяса напряжённо сдвинулись вперёд, готовые к любому движению. В коридоре запахнуло железом — от готовности к драке.

Ильяс не повысил голоса. Он смотрел прямо в глаза отцу Динары так, будто пытался просчитать его следующую мысль.
— Я не здесь ради спектакля, — сказал он тихо. — Мне нужен ответ: кто дал приказ. И если ты начнёшь провокацию — последствия будут не для меня одного

Поздняя ночь. В палате тихо пищит аппарат. Динара без сознания, белее простыней.
Отец и мать рядом, но потом уходят на пару часов.

Ильяс появляется в тени двери. Он заходит так, будто это его единственный шанс её увидеть. Подходит ближе, смотрит на неё.

Его ладонь дрожит, когда он едва касается её руки.

— Не смей... слышишь? — его голос тихий, но жёсткий. — Ты не имеешь права уходить. Я не позволю.

Он отдёргивает руку, понимая, что теряет контроль. В последний раз смотрит на неё и выходит, оставляя за собой пустую палату.
Коридоры опустели. Родители Динары ушли отдохнуть, охрана притихла у стен. Ильяс стоял у окна, вглядываясь в дождь за стеклом. Его мысли рвали голову на части.

В этот момент в тени появился его человек проверенный, тот, кого он знал с детства.
— Нужно поговорить, — тихо сказал он.

Ильяс резко обернулся.
— Что?

Мужчина шагнул ближе и сунул ему маленький диктофон.
— Я достал запись разговора. Приказ шёл от своих

Ильяс включил. На плёнке прозвучал хриплый, знакомый голос его отца:
«Уберите её. Тихо. Никаких следов. Она — угроза. Иначе мой сын сделает глупость».

Пальцы Ильяса сжали диктофон так сильно, что тот едва не треснул. Лицо застыло, челюсть напряглась.

— Он... — Ильяс почти не верил словам. — Это сделал он.

— Ильяс, — его человек понизил голос, — будь осторожен.

Но Ильяс уже развернулся. Его шаги гулко ударили по полу.
— Пусть лучше он боится меня

Двери распахнулись с грохотом. Ильяс ворвался внутрь, бросив диктофон прямо на стол.
— Это твоих рук дело?! — голос звучал громче, чем он хотел. — Ты хотел убить её!

Отец медленно поднял взгляд, холодный и спокойный.
— да

— Зачем?! Она ничего тебе не сделала! — Ильяс сделал шаг вперёд, кулаки дрожали.

Старший спокойно щёлкнул по диктофону, останавливая запись.
— Я сделал то, что должен. Она — не просто девчонка. Она — дочь врага. И самое главное — твоя слабость.

Ильяс замер. Сердце ударило сильнее.

Отец усмехнулся, будто вонзая нож глубже:
— Ты думаешь, я не вижу? Ты сам себя выдаёшь, сын. Глаза твои выдают. Влюбился. В дочь врага, Того кто из мести хотел уничтожить нашу семью

— Замолчи, — хрипло сказал Ильяс.

— Нет, — отец ударил кулаком по столу. — Ты не понимаешь, чем это кончится! Ради неё ты готов предать кровь?

Ильяс стиснул зубы, шагнул ближе.
— Я её не предам. Но и тебе больше не позволю тронуть её. Никогда.

Тишина. Воздух дрожал от ненависти, что сдерживали оба.

Отец поднялся, его тень легла на сына.
— Тогда ты идёшь против меня. Против своей семьи.

Ильяс смотрел прямо в глаза, не отводя взгляда.
— Если придётся — да.

Он резко развернулся и вышел, хлопнув дверью. В кабинете остался запах коньяка и раздавленный о пол бокал.

Следующее утро

Динара медленно открыла глаза. Белый потолок, свет лампы, слабый писк аппарата. Её дыхание было тяжёлым, в груди жгло. Она заметила мать, которая всхлипывала, и отца, сидящего в углу с каменным лицом. Ильяс стоял чуть поодаль, в тени, будто боялся приблизиться.

Она пошевелила губами:
— Почему?..

Мать сразу склонилась к ней:
— Доченька, всё хорошо, ты жива, мы рядом.

Но Ильяс услышал это слово иначе. В его голове зазвенело: «Почему я здесь? Почему я не смог защитить?».

А отец воспринял его ещё больнее: будто она спрашивала «Почему вы допустили это?».

Одна короткая фраза повисла в воздухе, задела каждого по-своему и сделала тишину ещё тяжелее.

Мать склонилась ближе:
— Доченька, что ты имеешь в виду?

Динара сделала усилие, вдохнула глубже и прошептала:
— Почему это случилось... со мной?

Мать заплакала ещё сильнее, отец опустил взгляд, будто не выдержал её слов. А у Ильяса внутри всё сжалось — потому что он знал, кто стоит за этим.

Ильяс вышел в коридор. Он не мог оставаться в палате, где её слабый голос всё ещё звучал в ушах. «Почему это случилось со мной?..» — эти слова вонзились глубже любого ножа.

Ильяс вновь нашел в себе силы вернуться в палату,он подошёл к кровати. Несколько секунд просто смотрел, как она лежит, подключённая к аппаратам.

— Ты... жива, — только и выдохнул он.

Динара взглянула на него. В её глазах мелькнуло что-то похожее на вопрос, но она промолчала. Сил спорить или выяснять не было.

Они смотрели друг на друга молча, и только писк монитора напоминал, что время идёт.

Ильяс сжал её руку чуть крепче, чем позволяла осторожность, и тихо сказал:
— Я не дам им тронуть тебя снова.

Она не ответила, просто закрыла глаза, и по её щеке скатилась одинокая слеза.

В коридоре, за стеной, отец Динары разговаривал с охраной. Его голос был жёстким:
— Усилить охрану. Никто не заходит без моего разрешения.
Но он даже не подозревал, что главный враг теперь сидел рядом с его дочерью и впервые в жизни клялся сам себе — защищать её, даже если придётся идти против всего мира.