Опасная доброта
Зал выставки сиял огнями. Музыка, смех, дорогие костюмы и украшения. Всё вокруг было безупречно, словно картинка для глянца. Но за этим блеском Динара чувствовала лишь пустоту.
Она стояла у картины, изображающей детей босых, играющих на пыльной улице. На фоне остальных произведений эта работа казалась почти неуместной.
Динара (про себя):
«Они показывают нищету, но сами пьют шампанское по тысяче долларов. Лицемерие...»
— Странный выбор для такой девушки, как ты.
Голос заставил её вздрогнуть.
Она обернулась. Ильяс. Его взгляд был слишком внимательным, слишком пристальным.
Динара (сухо):
— А вы следите за моими вкусами?
Ильяс (чуть усмехнувшись):
— Скорее за привычками. Например, за тем, что ты носишь с собой слишком тяжёлые папки. Иногда из них выпадает что-то... интересное.
Она резко напряглась. Он знал.
Динара (шёпотом, почти угрожающе):
— Если ты хоть слово скажешь...
Ильяс (наклоняясь ближе, тихо):
— Расслабься. Но скажи честно: ты понимаешь, кому помогаешь?
Она нахмурилась.
Динара:
— Больному мальчику. Этого достаточно.
Он усмехнулся, но взгляд его был холодным.
Ильяс:
— Нет, не достаточно. Его отец когда-то взял у моего отца огромный долг. Не вернул. Исчез.
Семью признали позором, предателями. Мальчик и его мать живут только потому, что о них все забыли.
А теперь вдруг Камалдинова решила спасать их.
Динара побледнела. Она не знала этой истории. Для неё мальчик был просто ребёнком, которому нужна помощь.
Динара (тихо, с дрожью в голосе):
— Я не знала...
Ильяс (смотрит прямо в глаза):
— Конечно, не знала. Ты думала, что делаешь добро. Но в нашем мире добро = слабость.
Если узнают, что ты связана с этой семьёй, твой отец первым сочтёт это предательством.
А мой — поводом для войны.
Он выпрямился, сделал шаг назад, оставляя её ошеломлённой.
Ильяс:
— Но не волнуйся. Я пока умею хранить секреты.
И он уходит в толпу, оставляя её с ледяной тяжестью в груди.