Запретное притяжение
Коридор пахнет хлоркой и безнадёжностью. Белые стены слишком стерильные, слишком пустые будто специально придуманы, чтобы прятать чужую боль.
Динара сидела на жёсткой лавке, сжимая в руках папку с документами. Она приехала к ребёнку своей бывшей учительницы помочь деньгами на лечение. С виду спокойная, строгая, с холодной осанкой,но внутри всё бурлило.
«Я устала дышать этим миром ненависти. Даже здесь тени семьи следуют за мной».
В коридоре раздались громкие шаги, она подняла глаза и замерла
Высокий, широкоплечий, в дорогом пальто и идеально выглаженной рубашке. Чужак среди боли и серости. Его появление было слишком заметным, слишком неуместным. Но когда он снял перчатки и окинул взглядом коридор — стало ясно, что он чувствует себя уверенно и здесь
Ильяс Ризванов.
Он говорил с главным врачом, передавал конверт, что-то уточнял. Его фамилия открывала двери даже в такие места. В какой-то момент он повернулся и встретился взглядом с Динарой.
Её сердце болезненно сжалось. Она знала его лицо по фотографиям и редким пересечениям на приёмах, знала его как врага. Но увидеть его здесь, где нет роскоши и охраны, было неожиданно.
Он сделал шаг к ней. Второй. И остановился рядом, чуть склонив голову.
Ильяс:
— Камалдинова... не ожидал встретить вас здесь.
Динара (холодно, хотя голос дрогнул):
— Болезнь не спрашивает фамилии. В этих стенах мы все одинаковы.
Он слегка усмехнулся, но не язвительно — скорее, с долей уважения.
Ильяс:
— Все одинаковы? Не уверен. Вы сидите так, будто сама больница обязана держать спину прямо вместе с вами.
Динара (резко)
— А вы входите так, будто даже смерть должна уступить вам дорогу.
Он задержал взгляд. Несколько секунд тишины, только ровный писк аппарата в соседней палате. Потом он наклонился, поднял лист бумаги, что упал с её папки, и протянул ей. Их пальцы соприкоснулись.
Ильяс (чуть тише):
— Опасно ронять что-то рядом с врагами. Они могут использовать это против вас.
Динара (смотрит прямо в его глаза):
— А ещё опаснее — стоять слишком близко к врагам. Можно забыть, кто они такие.
Она резко забрала документ, поднялась и пошла по коридору. Но внутри впервые за долгое время почувствовала, что дышит иначе.
А он остался смотреть ей вслед, и в его глазах мелькнула искра не угрозы, а любопытства.
Динара быстро пошла по коридору, прижимая к груди папку. Казалось, сердце стучит так громко, что его слышат все вокруг. Она ненавидела себя за то, что её дыхание сбилось из-за него.
«Ризванов. Враг. Убийца моей семьи. Я должна ненавидеть его. Должна...»
Но чем дальше она шла, тем отчётливее чувствовала ненависть это была или что-то другое.
Она толкнула дверь выхода и почти выбежала во двор.
Серый холодный воздух больницы встретил её, как ледяной душ.
А в это время Ильяс остался в коридоре. Он всё ещё держал в руках один из листов, выпавших из её папки. Не заметил, как он прилип к его ладони.
Он медленно развернул его. На листе было имя пациента, которому Динара помогала. Имя, которое он знал.
Ильяс замер. Его взгляд потемнел.
Ильяс (про себя, с холодной усмешкой):
— Так вот зачем ты здесь, Камалдинова.
Он сложил лист и спрятал в карман.
И теперь он знал то, чего не знала она: их дороги снова пересекутся. Не случайно.