Глава 2
I СЦЕНА ВТОРАЯ I
~ Пхат ~
— Какую ещё кашу? Я ее не покупала. Сегодня утром ты сказал, что хочешь острого салата с фунчозой, поэтому я купила его для тебя после уроков. Но ты вернулся так поздно, и салат с лапшой теперь невозможно есть, он весь размяк. Сначала ты не берешь трубку, а потом появляешься с этим распухшим лицом, весь в синяках. А теперь ты говоришь мне купить тебе кашу, потому что тебе больно есть салат? Как твой язык поворачивается такое сказать? Ты ведь знаешь, насколько ты ужасный брат?
Мы находимся в угловой квартире рядом с университетом, она небольшая: с двумя маленькими комнатами, одной ванной, общей зоной и «холодильней». Я называю это помещение так, потому что оно слишком мало и просто недостойно называться кухней. Живет здесь и Пха* — моя драгоценная младшая сестра, которая прямо сейчас читает мне очередную лекцию на старую тему. Слышать здесь ее ворчащий голос является совершенно обычным делом.
(Прим.: ภา P̣hā — свет, аура)
Все дни, как один. Я просыпаюсь, завтракаю, сижу на лекциях, участвую в драке, прихожу домой, чтобы быть отруганным сестрой, затем я засыпаю, просыпаюсь и снова заканчиваю свой день ее лекцией напополам с ворчанием. Никогда не берите с меня пример. Если бы Пран и его банда увидели, что я смиренно стою здесь со скрещенными руками спереди, вытянувшийся по стойке смирно, они бы дразнили меня еще десять жизней. Тем не менее, я виновато бормочу извинения перед своей вечно ворчащей сестрой.
— В этот раз я не начинал, Пха. Это был Пран.
— Было ли когда-нибудь хоть раз, когда не ты начинал драку, Пхат?
— Я серьезно. Я учился, когда ко мне подошел Кон и сказал, что Пран привел свою банду, чтобы его избить.
— Перестань вести себя так, будто ты не знаешь Прана. Должно быть, твой друг это начал.
— Эй, ты моя сестра или Прана? — хнычу я.
В этом мире я уступаю только лишь Пха. Стоит мне посмотреть на эту девчонку, на три года младше меня, как я вспоминаю времена, когда она была беспомощной малышкой, хватающейся за меня и повсюду идущая хвостиком. А теперь эта девушка пристально смотрит на меня с недовольным выражением лица и принимает сторону моего врага!
— Сядь на кровать и жди, — резко приказывает Пха.
Она ставит стул перед высокой книжной полкой и забирается на него, чтобы взять темную аптечку с полки. Все еще выглядит раздраженной, агрессивно кинув коробку на диван рядом со мной. Боюсь, она не закончила меня отчитывать.
— Перестань драться, ладно? Как, кстати, Пран?
— Твой брат — силач, конечно, надрал ему задницу. Как ты думаешь? Ты должна гордиться тем, что у тебя есть такой брат, как я. Ой! За что ты меня снова бьешь?
— Перестань так гордиться тем, что ты правонарушитель. Это даже не круто.
— Круто или нет, но я популярный парень. Перестань придираться, ладно? Ты хуже мамы!
— Это потому, что мама никогда не придирается к тебе, — ругает меня моя любимая сестренка, нащупывая и выуживания из коробки мази и другие материалы: меркурохром*, бальзамы, обезболивающее, бинты и марлю.
— Даже не осталось ватных дисков!
— Что? Мы только что купили целую упаковку в начале этого месяца.
— Думаешь, я преувеличиваю? Ты мой единственный брат.
Я знаю, что она волнуется, но ничего не могу с собой поделать.
— Если вы не откажетесь от этой привычки, что ты будешь делать, если однажды на тебя набросится целая банда? Я знаю, что ты сильный, но сильные люди не всегда выживают. Как бы то ни было... Я решила! Я не буду больше покупать для тебя лекарства. Иди попроси Прана обработать твои раны и обязательно извинись перед ним!
— Я скажу папе, что ты встала на сторону сына ТОЙ семьи.
— Ты бы сделал это давным-давно, если бы действительно захотел.
Я ненавижу эту нахальную девчонку за то, что она так хорошо меня знает, но она абсолютно права. Я бы давно рассказал отцу, если бы захотел.
— Не забудь извиниться перед ним.
— Знаю.
Я снова вздыхаю и выхожу из нашей комнаты. Остановившись перед соседней дверью, я некоторое время собираюсь с духом. И стучусь только после того, когда услышал, как Пха захлопывает за собой дверь и запирает ее. Обратного пути нет. Мои раны не получат должного лечения, меня выгнали из собственного дома. И самое обидное, это даже не в первый раз. Я понятия не имею, сколько раз все складывалось таким образом, и никогда не смогу принять это как что-то адекватное.
Мы с Праном познакомились в детском саду. Тогда он был одним из моих хороших друзей. Но почему-то учителя всегда старались нас разделить по группам. Мы даже жили в одном районе, но ни разу не пошли в школу и не вернулись домой вместе. Когда мы учились в начальной школе, нас отправили в ту же частную школу для мальчиков. Во мне постепенно укоренилась мысль о том, что папа не хотел, чтобы я был рядом с Праном, что Пран плохой мальчик. Мои родители и его родители не были в хороших отношениях. Нет, это сильное преуменьшение, правильнее сказать, что они ненавидели друг друга. Я начал проклинать отца Прана, повторяя за словами своего отца. Пран сначала не принимал это близко к сердцу, только иногда хмурился, но было очень весело так его дразнить. Затем однажды он бросил камень мне в лоб, так свершилась наша первая драка. Моя голова кровоточила, и мне впервые наложили три шва. Наши мамы кричали друг на друга в отделении неотложной помощи, ставя нас в неловкое положение. Пран лежал на кровати рядом со мной с поврежденным подбородком. Не знаю, сколько ему наложили швов, но мы оба сильно плакали. С тех пор я ненавидел его, как и он не мог переносить моего присутствия рядом. Мы презираем друг друга, даже не зная причину, почему мы должны это делать.
— Чего тебе?
Хозяин комнаты открывает дверь. Что за дивный слух? Он так быстро открыл, словно знал, что я здесь, еще до того, как я даже постучал.
— Как твои раны?
— Это не твое чертово дело.
— Я волнуюсь, знаешь ли.
— Отвали. Что ты хочешь?
Я показываю на свой уголок рта и левый висок с синяком. Очевидно же, что их нужно срочно обработать.
— Не очень понятно.
— У меня закончились ватные диски.
— Иди и купи. Аптека внизу.
— Пха сказала мне украсть у тебя немного.
— Опять?
— Да. Не скупись. Разве твоя семья не обеспечена?
— Ты напрашиваешься на пару ласковых слов, Пхат. Просто пойди и купи себе.
— Кто просил тебя нападать на меня?
Это все твоих рук дело. Посмотрел бы на себя. Ты не берёшь никакой ответственности за поступки. Что за придурок?! Поэтому продолжаю настаивать:
— Ты обязан лечить мои раны.
— Разве ты не можешь перестать приказывать мне, а начать умолять меня, как сказала тебе сделать твоя сестра?
— Кто сказал, что Пха сказала мне умолять тебя?
Пран разворачивается и уходит в комнату, не желая продолжать словесную перепалку. Он не хлопает передо мной дверью, поэтому я пользуюсь шансом и проскальзываю внутрь. Его жилье отличается от моего, это отдельная апартаменты для комфортного проживания одного человека, а не съемная соседняя квартира стоимостью десять тысяч в месяц, в которой мы с Пха теснимся вдвоём. Аренда такого жилья равняется стоимости целой квартиры.
— Смотри сам, если мне не веришь.
Последняя модель айфона пролетает в воздухе, и я еле успеваю ее подхватить на лету. На экране отображается текстовое приложение с сообщениями Пха. Она просит Прана помочь мне обработать мои раны, при этом делает это чересчур уважительно и нежно, что ещё сильнее увеличивает контраст между моими требованиями несколькими секундами ранее, перед дверью Прана.
— Она опять меня подставила.
— Если ты хочешь лечиться, проходи и садись здесь. И сразу же уходи, как только я закончу с тобой, чтобы я мог уделить время и себе, у меня тоже полно синяков, насколько ты можешь быть в курсе.
— Хорошо, хорошо, — говорю я и плюхаюсь на пол, скрестив ноги, в то время как Пран сидит на своей кровати. Он начинает с того, что убирает грязь вокруг моей раны ватным тампоном, смоченным в спирте, и я выключаю режим, когда достаю Прана словесно.
Если быть честным, Пран действительно красив. Я имею в виду без предвзятости. У него поджатые губы и узкие глаза, он выглядит отчужденным, как и ожидалось от парня, который почти не улыбается. Многие из моих друзей говорили, что этот ублюдок смотрит на них свысока. Я говорил им бесчисленное количество раз, что это просто его обычное выражение лица, но они так и не поверили мне. Прану плевать на мир, и его, как обычно, за это критикуют. Честно говоря, я не удивился, когда узнал, что он изучает архитектуру. Со школы это казалось его любимым занятием.
— На что уставился?
— А на что, как думаешь? — спрашиваю я, ухмыляясь.
Он нахмурил свои брови идеальной формы. Шрам на его брови немного изогнулся при этом, привлекая мое внимание. Но я быстро перестал витать в облаках, стоило Прану сильно прижать ватный диск к моим ранам.
— Бля, больно же!
— Какая же ты заноза в заднице.
— Я ничего не сделал. Ты застеснялся, потому что я смотрю?
— Я вот искренне не понимаю, ты хочешь, чтобы твои раны обработали или ты хочешь ещё больше синяков? — бросает он мне вызов, глядя на меня своим глубоким притягивающим взглядом. Я готов сразу сдаться и вести себя хорошо. Пран продолжает:
— Я буду крайне рад, если ты перестанешь задирать меня, хотя бы на десять минут.
— Хорошо, я знаю. Я обработаю твои раны взамен. Одна у тебя на животе, верно?
— Не веди себя так, будто чувствуешь себя виноватым.
— Я сдерживался ради тебя, Пран. Паршивый боец, вроде тебя, отправился бы в больницу, если бы дрался с другими парнями из моей банды. Знаешь, ты должен быть сильным, чтобы быть лидером, как я. Ой! Ты лечишь меня руками или ногами?
— Тогда скажи мне, ты используешь свою задницу, чтобы говорить прямо сейчас? Я скажу твоей сестре, чтобы она купила тебе намордник вместо ватных дисков. Что, черт возьми, с тобой не так? Ты такой, потому что хвастовство и сквернословие — один из обязательных инженерных предметов? Пойди и скажи своими младшим, чтобы они следили за своими долбанными ртами.
— Ты имеешь в виду, как они подкатывают к девочкам?
Это главная причина, по которой его друзья были в ярости. Что ж, девушки-архитекторы красивы.
— Это нормально. Они делают это просто для развлечения. Вы, ребята, относитесь к этому слишком серьезно.
— Почему-то я не удивлен ответом.
— Эй, стресс тебя прикончит.
— Те, кто только и знает, что сквернословить, долго не живут. А ну, посмотри наверх.
Я подчиняюсь. Пран лечит рану в углу моего рта. Немного жалит, но терпимо. Я снова прохожусь взглядом по его лицу. Его черная челка почти закрывает брови, несмотря на то, что была подстрижена несколько недель назад.
— Твои волосы быстро растут.
— Да, меня это тоже раздражает.
— Хочешь, чтобы я завязал тебе их в хвост?
— Нет. Не двигайся, ладно? Трудно нанести мазь, — бормочет Пран, сжимая мой подбородок, удерживая меня на месте. Держит он довольно грубо, но это не сравнить с той грубостью, с которой он на меня обычно ругается.
Честно говоря, Пран хороший парень. Мысленно возвращаясь в дни начальной школы, когда вражда между нами начала усиливаться и мы обменивались ударами при каждом удобном случае, я всегда вспоминаю одну историю.
Однажды мы вместе с Пха играли возле пруда в нашем жилом районе. Я ехал на велосипеде, а моя сестра сидела сзади. Пран тоже был там на своем велосипеде. Мы встретились с ним под высоким деревом Кантали Чампа** и по-детски заявили, что это личная зона отдыха для каждого из нас. Я сказал, что владею этим местом с тех пор, как был в утробе матери, но потом Пран возразил, что его отец зарезервировал его для него. Потом я заявил ему, что мой папа первым купил дом. А Пран в ответ попросил меня показать ему документ, подтверждающий право собственности. Меня стало это сильно утомлять. Серьезно, я никогда не понимал, почему мы продолжали играть друг с другом поблизости, когда так сильно друг друга ненавидели.
*Всплеск*
Вода в пруду с лотосами пошла кругами вместе со странным звуком, привлекая наше внимание с Праном. Мой велосипед пропал. Мы были заняты, толкая друг друга, и я забыл, что моя сестра все еще была на велосипеде. Я отчетливо помню, как тогда Пха пыталась не уйти под воду и звала на помощь. А я в тот момент... просто замер. Я не умел плавать. Мои родители всегда говорили нам, чтобы мы не подходили к пруду без взрослых.
*Всплеск*
Вода снова всколыхнулась. Велосипед Прана упал под дерево, а его владельца не было рядом. Мой взгляд не отрывался от двух фигур, барахтающихся в пруду, пока я в шоке застыл на месте, не в силах даже кричать. Через мгновение Пран подплыл, держа Пха обеими руками и волоча ее к берегу. Моя сестра расплакалась и крепко обняла моего врага.
— Пха...
*Сильный удар*
Это был первый раз, когда я позволил Прану ударить меня первым, не сопротивляясь. Он был в ярости на меня больше, чем Пха, от которой я виновато отводил глаза.
— Почему ты не спас свою сестру? Если бы я не прыгнул, ты позволил бы ей умереть?!
— Нет...
— Ты жалкий трус!
Пран, весь мокрый, с водорослями все еще торчащими на его плече и голове, хмуро поднял свой велосипед с земли и, не оборачиваясь в мою сторону, пошел в сторону дома. Когда он уходил, его спина казалась меньше, чем обычно. Как только я пришел в себя, я подбежал к Пха и крепко обнял ее. Моя сестренка все еще плакала от страха. Я понятия не имел, как Пран сумел так быстро среагировать. Мой велосипед утонул и его не получится отыскать, но мысли о велосипеде быстро исчезли из моей головы, когда я заметил кровь на рубашке Пха, однако моя сестра нигде не пострадала. Чуть позже я обнаружил, что на кончике брови Прана появился небольшой шрам, которого не было раньше. Стоит мне увидеть этот шрам у него около брови, как я начинаю задумываться: это тот самый шрам?
— Не говори маме, Пхат. Боюсь, она нас отругает, — это слова сестры, которая оказалась свидетелем этой невероятной смелости Прана.
Это был тот самый поворотный момент, который заставил меня изменить свое мнение о нем. С тех пор наши отношения стало трудно описать: мы не были ни врагами, ни лучшими друзьями. До сих пор я люблю проводить с ним время, поддразнивая его, пытаясь сменить его мрачное выражение на подавленную улыбку или хмурый взгляд. Последнее почему-то получается чаще.
Хозяин комнаты наложил на меня повязку, и все готово. Кроме лица, у меня синяки были только на локте. На ушибы под рубашкой достаточно нанести немного бальзама от синяков, через две недели они пройдут, если я больше не буду получать удары по тому же месту.
— Теперь можешь идти, — говорит Пран, вставая, чтобы прогнать меня. Я хватаю его за запястье и тяну, чтобы он снова сел на кровать.
— А что с твоими ранами?
— Я могу позаботиться о них сам.
— Прекратите эти выделывания. Как будто я никогда раньше не лечил твои раны.
— У тебя руки из задницы, Пхат.
— Я не так уж плох. Примешь мою помощь как извинение. Пха сказал мне извиниться перед тобой.
— Я просто скажу ей, что ты это сделал, хорошо?
— Ого, не надо быть таким добрым.
Я сияю так широко, что мои глаза превращаются в щелки. Моя улыбка действует всегда одинаково, вызывая у Прана нечитаемое выражение на лице.
— Позволь мне хоть раз взять на себя ответственность.
— Перестань изъясняться таким образом.
— Что? Я имею в виду, я должен лечить твои раны, раз уж я сделал тебе больно. О чем ты думаешь? Что-то извращенное?
Пран поднимает кулак, но я достаточно быстр, чтобы схватить его за другое запястье, в итоге удерживая обе его руки. Мы лицом друг к другу, он сидит на кровати, а я стою на коленях на полу. Я притягиваю его к себе.
— Как можно выглядеть таким холодным, но вспыльчивым.
— Только для тебя.
— Я чувствую себя особенным.
— Заткнись. Ты будешь лечить мои раны или нет? Если нет, то уходи. У меня много дел.
— Я бы уже давно закончил, если бы ты сразу позволил мне сделать это. Покажи мне синяк на своем животе.
— Нет!
Он хватает меня за руку, прежде чем я успеваю поднять его рубашку. Пран хмурится. Иногда его лучше не злить.
— Хорошо. Давай поменяемся местами. Трудно делать это, глядя вверх.
Студент-архитектор закатывает глаза. Я повторяю свою просьбу поменяться местами еще в более вежливой форме, после чего он успокаивается. Он опускается на пол и смотрит вверх, позволяя мне нанести немного мази на уголки его рта и скулы. Я слегка провожу пальцем по его шраму около брови и смотрю на него так, как обычно мне нравится.
Примечания:
Меркурохром — это вещество обладает слабым антисептическим действием и некоторое время пользовалось популярностью как заменитель обжигающего раствора йода. Из-за наличия ртути в составе препарата в 1998 году Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов США (FDA) решило запретить его применение до проведения дополнительных исследований.Кантали Чампа - тропическое дерево, с бледными зелено-желтыми цветками, родом из Филиппин. Часто используется в индустрии парфюма. Аромат цветов этого растения считается афродизиаком по своей природе.
Главы 3-8 доступны донам сообщества Lawless Gangster :Р