МОЙ ПРИЗРАК

ЛИСА.
Когда, через пару дней, прихожу в Firenze, Гвидо сообщает, что пересмотрел расписание после ухода Арабеллы. В итоге он говорит, что сегодня я не нужна и могу идти домой. Когда упоминает, что вечер будет тихим, потому что всех мужчин вызвали на встречу в дом Дона, понимаю, это мой шанс. Сегодня ночью я могу заняться расследованием.
Оба брата Чон будут отсутствовать в клубе, а значит, их кабинеты свободны. Риск, конечно, есть, но второго такого шанса может не представиться.
То немногое, что знаю о Рокко, не вызывает у меня желания с ним знакомиться. Дело даже не в историях о нем, дело в их отсутствии. Стоит упомянуть его имя, и девушки замирают, бледнеют, опускают глаза. Гвидо же обычно ухмыляется с каким-то мерзким самодовольством и расправляет плечи от гордости при упоминании кузена. А по моему опыту, любой, кем он восхищается, заслуживает глубочайшего недоверия.
Странным образом, Чонгука он, наоборот, терпеть не может. Стоит только упомянуть о нем, как Гвидо тут же скалится и бросает злые взгляды.
Внутренний голос шепчет: начни с Рокко. И я решаю его послушать. Хотя меня уже не менее четырех человек предупреждали держаться подальше от Чонгука, именно в кабинет его брата я и направляюсь.

Надеваю один из сценических нарядов, черное кружевное боди с вырезами, начинающимися ниже талии и переходящими на спину. Если вдруг попадусь, смогу прикинуться дурочкой и сказать, что просто заплутала в поисках одного из VIP-залов.После двух недель изучения клуба я уже хорошо ориентируюсь и умею передвигаться по нему, не вызывая лишних подозрений.
Пробираясь по коридорам и избегая людных участков, добираюсь до двери в кабинет Рокко.
Берусь за ручку и нажимаю. Дверь не поддается.
Черт.
Наивная. Я даже не подумала, что он может быть заперт. Хотя, конечно, должен быть.

Окинув тревожным взглядом коридор, опускаюсь перед замком на колени. Простой поворотный механизм, ничего сложного. Его можно было бы легко вскрыть, если бы у меня были инструменты.
С замиранием сердца вытаскиваю из волос шпильку. Зажимая один конец губами, разгибаю ее пальцами в форме буквы L. Беру вторую шпильку и распрямляю ее. Засовываю обе в замок и начинаю нащупывать штифты, осторожно и медленно поднимая их по одному.
Когда остается последний, моя рука срывается. Черт. Бормоча ругательство, я снова принимаюсь за работу, и вдруг слышу быстро приближающиеся шаги в коридоре.
Мое тело замирает в ужасе, колени будто приварены к полу. Потребовалось почти нечеловеческое усилие, чтобы заставить себя двигаться. Шаги приближаются, пот скатывается по вискам.
Я не могу провалиться, даже не начав.
Последний штифт встает на место с тихим щелчком, оглашая мое спасение. Все тело обмякает от облегчения, когда дверь поддается. Я бесшумно заползаю внутрь и аккуратно закрываю ее как раз в тот момент, когда шаги проходят мимо.
Из меня вырывается тихий, почти истеричный смешок.
Я сделала это.
Моя первая победа.
Сердце громко стучит в ушах, зрение плывет. Я остаюсь на полу, прижавшись спиной к стене. Несколько минут пытаюсь успокоить панику, изучая обстановку кабинета.
Он большой и кричаще «мужественный», настолько, что буквально орет: у меня маленький член. На одной из стен висит гигантская картина, судя по всему автопортрет. Справа зона отдыха: диван, два кресла и кофейный столик между ними.
В центре стоит большой металлический стол с бюстом, в стиле Родена, и огромным компьютером. За ним кубический шкаф с ящиками.

Поднимаюсь и направляюсь к столу. С виду все в порядке, но что-то в этой комнате заставляет меня поежиться. Здесь чувствуется плохая энергия.
Роясь в ящиках стола, быстро понимаю, насколько все это будет сложно. Я ведь даже не знаю, что ищу. Если только здесь не окажется письма с признанием в убийстве Адрианы и нарисованной картой, указывающей, где зарыто тело, а это, мягко говоря, маловероятно. Я просто надеюсь что-нибудь найти. Фото. Электронную переписку. Оружие. Хоть какое-то доказательство того, что она была здесь.
А такой поиск требует времени и тщательности. У меня, увы, как раз нет времени.

Когда не нахожу ничего в столе, перехожу к вертикальным ящикам за ним.
Все открываются легко. Кроме одного.
Я снова использую те же шпильки, что и для взлома двери, и вскрываю замок. Потянув за ручку, открываю ящик.
Он полон... полароидов.
Просто куча полароидных снимков, небрежно брошенных в запертый ящик.
Тот же самый озноб снова пробегает по позвоночнику.
Я тянусь в ящик и беру один снимок, внимательно его разглядывая. На фото девушка, которую не узнаю. Обычный план, она полностью одета, с вьющимися светлыми волосами и в очках. На первый взгляд ничего странного. Но выражение ее лица... Она до смерти напугана. Я не могу точно объяснить, что не так, но тянущее чувство на затылке подсказывает, что все очень плохо.
А может, это тело заранее пыталось предупредить меня.

- Что, черт возьми, ты здесь делаешь?

Кровь отливает от лица. Лед, скользящий по позвоночнику, парализует меня. Все мышцы словно цепенеют. И только мимолетная вспышка ясности позволяет мне сунуть фотографию в один из вырезов на моем боди.
Он не должен быть здесь.

- Повернись, Мелоди, - голос звучит с непреклонной властью.

В ушах звенит, когда послушно разворачиваюсь.
Чонгук стоит в проеме, на лице каменная маска, из-за которой невозможно прочесть ни одной эмоции, но напряжение буквально пульсирует из каждой клеточки. Это первый раз, когда вижу его за несколько недель, и дергающийся мускул на челюсти выдает ярость, которую он не пытается скрыть.
На долю секунды во мне вспыхивает глупое облегчение что это он, но оно исчезает так же быстро, как и появилось. Он застал меня на месте преступления, в кабинете своего брата. Я не могу притвориться, будто искала уборную. И уж тем более не могу притвориться, что не знаю, каковы последствия за подобное.
Особенно когда Чонгук медленно заходит в кабинет и так же медленно закрывает за собой дверь.
Его злость давит на меня, как грозовое небо перед ударом молнии. Между нами повисает душная тишина. Воздух будто пропитан осознанием: ставки слишком высоки, если я не убью его, он убьет меня.
И как только думаю об этом, грудь пронзает нежданное чувство. Я стараюсь не обращать на него внимания. Но сомнение громко врывается в мое сознание, требующее быть услышанным.
Я не хочу убивать этого Чона. Не до тех пор, пока не буду уверена, что он действительно виновен. Потому что возможность, что он может быть невиновным... ну, она может все изменить.
Нет. Здесь нет места для милосердия. И тем более для сентиментальности, основанной на иллюзиях.
В конце концов, вопрос стоит так: его жизнь или моя.
Он или Адриана.
А этот выбор прост.

Я позволила своей нижней губе дрожать, чтобы Чонгук поверил в мой страх. Он ведь и правда есть, просто я слегка усиливаю свои эмоции. Его взгляд скользит к моим губам. Мне кажется, в глазах что-то на миг смягчается, но я не останавливаюсь, чтобы понять, что именно.
Мои пальцы нащупывают канцелярский нож для писем на столе Рокко. Резко хватаю его и метаю прямо в Чонгука с точностью, отточенной годами тренировок. Он летит, смертоносно вращаясь.
Чонгук ловит импровизированное оружие на лету с такой легкостью, что становится ясно: этот человек чудовищно опасен, и скрывает это пугающе хорошо.
Его губы сжимаются в тонкую линию, глаза темнеют, превращаясь в черную бездну, а голос дрожит от напряжения, которое едва сдерживает:
- Это была ошибка, pavona.

Он роняет нож. Тот падает на пол с громким звоном, разрывая тишину вокруг нас.
Чонгук не медлит ни секунды, бросается через стол. Я не отступаю, и двигаюсь навстречу ему.
Он перепрыгивает через поверхность и тянется ко мне, но я ускользаю под его рукой и со всей силы бью в челюсть.
Удар приходится четко. Его голова резко откидывается вбок.
Боль пронзает мою руку, по ощущениям, пара пальцев точно сломана.
Черт бы побрал его идеальную, выточенную челюсть.
Чонгук проводит пальцами по лицу, поворачивается ко мне. Его губы медленно растягивает улыбка, и это подтверждает то, что я и так начинала подозревать: он окончательно и бесповоротно ебанутый псих.
Тепло поднимается из живота, предательски напоминая возбуждение, как будто мозг ошибся и решил, что все это прелюдия.

Чонгук наносит удар, я парирую предплечьем. Не дожидаясь, сработал ли первый, он сразу же наносит второй.
Я пригибаюсь, и его кулак проносится мимо моего уха. В его взгляде вспыхивает мрачное веселье.
Он тестирует меня.

- Ты умеешь драться, - комментирует он.

И в его голосе не гнев, а удовлетворение.
Он получает от этого удовольствие. Ублюдок.
И, судя по все более мрачнеющему выражению его лица, он собирается наслаждаться, убивая меня.
От третьего удара едва успеваю отклониться. Он улыбается шире, продолжая осыпать меня серией ударов, заставляя только защищаться. Он невероятно быстр, техничен, и силен.
Я держусь. Не могу атаковать. Только отражаю, и теряю энергию.
От ярости стискиваю зубы. Меня переигрывают.
Очевидно, что в прямом бою мне не победить. Я даже не выживу.

- Ну же, Мелоди, дерись.

Надменная улыбка попадает точно по больной точке.
Хочу стереть ее с его идеального лица.
К счастью, я никогда не бываю безоружной.
Отражая очередной удар, выбрасываю ногу, целясь ему в грудь. Надеясь застать врасплох, выиграть пару секунд и добраться до ножа. Но он готов. Его рука хватает меня за лодыжку, прежде чем успеваю достичь цели.
На мгновение все будто замирает, когда наши взгляды встречаются. Он улыбается мне с самодовольным выражением хищника.

- Еще одна ошибка, - хрипло произносит он.

А потом резко выворачивает ногу.
Я издаю крик, в котором больше ярости, чем боли, когда он подсекает меня и швыряет на пол. Падаю на живот, и тупая боль пронзает грудную клетку.
Чонгук оказывается надо мной прежде, чем успеваю отползти. Его предплечье обвивает мою шею, и он рывком ставит меня на ноги. Я хватаюсь за его руку, пытаясь сорвать захват, но он держит, как тиски.

- Говори, что ты тут делала, - рычит у самого уха. Его дыхание сбивчивое, широкая грудь тяжело прижимается к моей спине. И получаю мрачное удовольствие от того, что ему это дается не так просто, я по-настоящему дала отпор.
- Что, черт возьми, ты искала?

Я замахиваюсь локтем назад, попадая точно в пресс. Он глухо стонет и сгибается, хватка слабеет достаточно, чтобы сбросила его руку. Но не успеваю сделать и шага, как он хватает меня за шею сзади и с силой швыряет лицом в стену.
Я взвизгиваю от злости, и его смех лишь подливает масла в огонь.

- Отпусти!

Он разворачивает меня и прижимает к стене, удерживая за горло. В отличие от Гвидо, не сжимает, его рука просто держит, с такой дозированной силой, что жар немедленно вспыхивает внизу живота.

- Ты не сможешь победить меня.

- Vete a la mierda, ( Пошел на хер) - шиплю ему в лицо.

Он снова смеется.
- Что-то подсказывает, что эти слова не означают «я сдаюсь».

Где-то в процессе драки моя коса распустилась, и теперь растрепанные волосы обрамляют лицо. Чонгук тоже выглядит потрепанным, прежняя безупречная укладка превратилась в хаос, рубашка помялась, как простыни после долгой ночи. Мы оба тяжело дышим, втягивая воздух рваными вдохами.
Он приближается, прижимаясь ко мне всем телом. И это пугающе знакомо, будто мое тело помнит его. Большим пальцем начинает круговыми движениями поглаживать мой пульс на шее, наслаждаясь бешеным сердцебиением.
Наклоняется к уху, горячее дыхание вызывает предательскую дрожь по всей раскаленной коже.

- Скажи, что сдаешься, - требует он с триумфом.

И снова по телу проносится волна безумного, иррационального желания, ослабляя колени. Я потеряна. Если выйду из этой комнаты живой, лягу под первого встречного, просто чтобы вытравить из себя эту зависимость.
Нос Чонгук скользит по линии моей шеи, и он вздрагивает, отстраняясь. Я облизываю нижнюю губу, и его зрачки расширяются, поглощая все вокруг, пылая желанием.

Мой ответ - яростный шепот:
- Никогда.

Пользуясь тем, что он отвлекся, резко бью предплечьем под его локтем. От удара пальцы на горле слабеют, он рычит от боли. Я пригибаюсь, разворачиваюсь, и оказываюсь за его спиной. Он делает попытку обернуться, но замирает, почувствовав, как лезвие ножа касается его горла.
Толкаю в спину, прижимая к стене. Он такой высокий, что мне приходится встать на цыпочки, чтобы сохранить давление на артерию.
Я жду удивления. Или ярости. Но вместо этого он смеется, и этот звук такой холодный, хищный, что невозможно называть смехом.

- Повернись, - приказываю.
- Без фокусов. Иначе я перережу тебе горло прямо здесь.

Он все еще смеется, когда разворачивается, и каждый его глубокий смешок заставляет кожу на шее вжиматься в лезвие. Он будто не чувствует боли. Или просто не заботится об этом.

- Удивительно, - ухмыляется он, взгляд цепляется за нож, а потом медленно, жадно скользит вниз по моему телу.
- Позже обязательно покажешь, где ты его прятала.

- Позже ты будешь мертв, - холодно отвечаю и сильнее вжимаю лезвие в его кожу, подчеркивая слова.
Чонгук не сопротивляется. Вместо этого его тело расслабляется, голова откидывается к стене.

- Правда? Жаль, - усмехается он. Его улыбка тускнеет.
- Теперь ты больше не можешь отрицать, что не та, за кого себя выдаешь, Мелоди, - насмешливо произносит мое фальшивое имя. - Я в твоей власти. Ты только что сказала, что убьешь меня. Так почему бы тебе не сказать правду?

- Ты не выглядишь особо обеспокоенным своей судьбой, - хмуро говорю я.

Очаровательная улыбка моментально возвращается на его губы.
- Если твое прекрасное лицо последнее, что увижу перед смертью, то это куда лучше, чем та участь, которую я себе представлял.

Предательски что-то дрожит в животе от его слов. Я лишь крепче прижимаю нож к горлу, чтобы заглушить эту реакцию.

- Флирт тебе жизнь не спасет.

- Может быть. Но, согласись, он определенно делает мои последние минуты интереснее.

Я должна была убить его уже давным-давно. Поставить третью зарубку на поясе. Но мою руку сдерживает не страх.
Хуже.
То же сомнение. Та же нерешительность, что и раньше.
Давай, Лиса.
Нужно всего лишь чуть сильнее нажать, и я перережу ему сонную артерию. Просто сделай это. Сделай.
Если он замечает внутреннюю борьбу, бушующую во мне, то не показывает этого.

- Знаешь, я думал, что ты скрываешься от парня-абьюзера, - произносит он и взглядом скользит вниз к ножу, уголки его губ подергиваются. - Я, очевидно, ошибся.

Вжимаю нож еще глубже.

- Если у меня когда-нибудь появится парень-абьюзер, он будет бежать от меня.

​