Глава 9
ЛИСА.
Две недели пролетели в водовороте танцев, обслуживания столиков и изучения Firenze с помощью Авроры. Мои дни были настолько загружены настоящей работой, что так и не нашла времени заняться тем, ради чего на самом деле приехала. Я нервничаю, дергаюсь, не могу дождаться долгожданных ответов, но понимаю, если потороплюсь, не дождавшись подходящего момента, то поставлю под угрозу собственную жизнь. Эти первые недели имеют решающее значение для моего выживания.
Хорошая новость в том, что не трачу время впустую. Я досконально изучила клуб, теперь знаю и парадную часть, и закулисье настолько хорошо, что могла бы пройтись по всем помещениям с завязанными глазами. Эти знания могут спасти мне жизнь, если однажды придется срочно уносить ноги.
Я была наивна, недооценив, насколько все это опасно.
Кроме Авроры, повсюду прячутся монстры. Гвидо продолжает хватать девушек, как ему вздумается. И он такой не один. Я вижу, как другие мужчины мафии заходят в гримерку и выбирают себе девушку. Аврора уверяет, что сексуальные услуги строго запрещены и не входят в «меню», но мне хватает одного взгляда на девчонок, которые возвращаются с растрепанными волосами, размазанным макияжем и пустым взглядом, чтобы догадаться, через какой ад они только что прошли.
К счастью, меня все обходят стороной. Думаю, «выступление» Чонгука на моем первом танце заставило их поверить, что я запретный плод. Они ошибаются, но я все равно благодарна за ту защиту, которую дают эти ложные предположения.
С тех пор я его не видела. Он держится от меня подальше, и я тоже не пыталась его искать. Иногда мне кажется, будто моя кожа зудит от его взгляда, но, обернувшись, никого не вижу. Либо у меня паранойя, либо схожу с ума, и даже не знаю, что хуже.
А вот кого вижу постоянно, так это Энцо.
Он каждый день заходит в гримерку перед моим выходом и просит показать, в чем собираюсь танцевать. Если ему не нравится мой выбор, я должна переодеться. А не нравится ему часто, хотя он ни разу не объяснил, по какому принципу оценивает мои наряды. Единственное, что остается неизменным, он всегда требует, чтобы основные части тела были прикрыты. Когда замечаю, что это как-то не вяжется со стрип-клубом, он просто пожимает плечами и велит выбрать что-то другое.
Энцо почти не разговаривает. Общается в основном хмыками, кивками и покачиваниями головы, и, честно говоря, мне это даже нравится. Нет нужды притворяться, будто это что-то большее. И так понятно, он здесь только потому, что его босс приказал следить за мной.
Я стою в гримерке, склонившись над туалетным столиком, когда за моей спиной появляется Арабелла. Она хватает меня за волосы и дергает с такой яростью, что валит на пол с садистской улыбкой на лице. Я вскрикиваю, падаю, цепляюсь за ее руки, пытаясь вырвать волосы из ее хватки.
— Сука, — выплевывает она.
Я в который раз задаюсь вопросом, как такое красивое снаружи существо может быть таким гнилым внутри?
Судя по тому, как уверенно она уселась на колени Чонгука и обвила его шею руками в последний раз, когда их видела, между ними явно было нечто... интимное. Она завладела его вниманием, и с тех пор он меня словно не замечает. Так что я не до конца понимаю, что именно подстегнуло Арабеллу перейти от просто мерзкой стервы до откровенной садистки. Уже две недели она меня буквально травит. Чаще всего это делает кто-то из ее прихвостней. Стоит мне хоть немного расслабиться, и меня атакуют со спины.
Я привлекла слишком много внимания в первый день, когда выкрутила Арабелле запястье, показав, что могу постоять за себя. С тех пор я в основном стискиваю зубы и терплю, пока все не закончится.
— Арабелла, прекрати! — кричу я.
Она пинает меня по ребрам. Я вскрикиваю и скручиваюсь, подтягивая колени к груди, чтобы хоть как-то защититься. Краем глаза вижу, как она снова отводит ногу назад, все еще держа меня за волосы. Я закрываю лицо руками и замираю, готовясь к удару, смирившись с судьбой.
Ничего не происходит.
Проходит целая вечность, прежде чем осмеливаюсь поднять глаза. Мой взгляд сталкивается с глазами Арабеллы. Они широко распахнуты от страха, зрачки сужены до крошечных точек, а белки слезятся.
Я сразу понимаю, почему. К ее виску прижато дуло пистолета.
— Отпусти ее, — холодно приказывает Энцо.
Арабелла подчиняется. Потом медленно поворачивается к нему.
— О-на... она украла мою палетку теней. Я просто…
— Отдай мне это и пошла вон, — жестом показывает на то, что у нее в руке, а затем направляет дуло пистолета в сторону выхода. — Все валите отсюда, — рявкает он в сторону трех других девушек в комнате.
Я не смотрю им вслед, но слышу, как они торопливо удаляются. Сдерживая болезненный стон от тупой боли в боку, осторожно поднимаюсь и сажусь.
— Она врет. Я ничего у нее не крала, — бормочу, отводя взгляд и пряча лицо за волосами.
Глухая боль расползается по груди, и я всерьез задумываюсь, не сломала ли эта сумасшедшая мне ребра. По ощущениям, вполне могла.
Энцо убирает оружие в кобуру и присаживается рядом, стараясь не касаться меня.
— Я знаю, — спокойно говорит он.
— Откуда?
— Ты не похожа на ту, кто крадет тени для век ради развлечения.
Несмотря на тяжесть внутри, едва заметно улыбаюсь. И тут замечаю, что он держит в руке. Ножницы блестят под светом лампы.
Он сжимает их крепче, уловив мой взгляд. Его челюсть ходит из стороны в сторону.
— Она собиралась отрезать тебе волосы, — говорит он.
Я неотрывно смотрю на ножницы, но вижу совсем другое. Мой разум уносит меня на четыре года назад.
— Садись, — приказывает Адриана, указывая на стул, который она поставила перед зеркалом в моей ванной.
Я громко вздыхаю.
— Я думала, мы идем в кино. Обязательно сейчас?
— Да, — твердо отвечает она. — Я вчера сидела за тобой на уроке английского и чуть вслух не ахнула, когда увидела твои секущиеся кончики.
Моя рука тут же взлетает к затылку, защищая волосы.
— Ладно, не надо драматизировать.
— Я видела развилки на дорогах с меньшим расщеплением, чем у тебя сзади.
Упираю руку в бедро.
— Теперь ты просто грубишь.
Адри щелкает ножницами прямо у меня перед носом.
— Хочешь, чтобы я стала еще грубее, чтобы ты наконец села?
— Ладно, ладно, сажусь, — ворчу и опускаюсь на стул.
— Умный выбор, — говорит она, разворачивая мои плечи к зеркалу и хватает волосы. — Не понимаю, почему ты сопротивляешься. Ты же обожаешь, когда я подравниваю тебе волосы.
— Я просто очень хотела посмотреть «Amor en Vuelo». Ты же знаешь, я запала на главного актера.
— Вот именно. Я слышала, что он будет на премьере сегодня вечером, поэтому и достала нам билеты.
Я вскрикиваю: — Правда?!
— А ты думала, зачем я тут бьюсь за твои волосы?
Я хлопаю в ладоши от восторга.
— Ты просто лучшая!
Адри смеется, когда выпрямляюсь и сажусь ровно, покорно позволяя ей начать стричь кончики.
— Я в курсе, — вздыхает она, проводя пальцами по моим гладким прядям. — Секущиеся концы — это одно, но в остальном у тебя самые красивые волосы в мире. Я завидую, честно. Мне свои приходится укладывать на температуре, как у ядра Земли.
— У тебя очаровательные кудри! Ты ведь вылитая мама.
Глаза Адрианы теплеют, когда наши взгляды встречаются в зеркале. Я протягиваю руку назад, и она крепко-крепко сжимает ее.
Через полчаса мои волосы выглядят упругими, здоровыми и блестящими, я чувствую себя обновленной. Адри наклоняется надо мной и встречается со мной взглядом в зеркале.
— Пообещай, что никогда не позволишь никому стричь твои волосы, Лиса. Они все только испортят.
Я улыбаюсь.
— Обещаю.
— Мелоди? — спрашивает Энцо, вырывая меня из уютных объятий воспоминаний.
Ком в горле сжимает грудную клетку, будто тугая повязка, пока провожу пальцами по волосам. Слезы подступают к глазам, настойчиво стремясь прорваться наружу.
Плакать перед кем-то из них, даже перед теми, кто мне помогает, последнее, чего я хочу. Боюсь, что если начну, то уже не смогу остановиться, пока от меня ничего не останется. Начну плакать из-за ножниц, а закончу на куда более трагичных, болезненных вещах, чем попытка злой девчонки отрезать мне волосы и тем самым нарушить старое обещание.
— Мне не нужна твоя защита, — с вызовом шиплю я.
Энцо спокойно отвечает:
— Хорошо.
— И спасать меня не нужно.
— Хорошо.
— Я сама справлюсь.
— Хорошо.
— Прекрати говорить «хорошо».
И тут в его голосе появляется едва уловимая усмешка.
— Хорошо.
Почему-то именно в этот момент одна слеза все же скатывается по моей щеке.
Энцо протягивает салфетку. Наши глаза встречаются, в них что-то вроде взаимопонимания. Это вообще-то наш самый длинный разговор с тех пор, как мы познакомились.
Я шмыгаю носом.
— Правда, тебе не стоило вмешиваться.
Он тяжело вздыхает.
— Нет, стоило.
Я напрягаюсь и перевожу на него взгляд.
— Почему?
— Чонгук под моей защитой. А ты под его. Нравится мне это или нет, хочешь ты этого или нет, но это значит, что теперь ты также и под моей защитой.
Как ни стараюсь, не могу найти, что на это ответить. Всхлипываю, но он достаточно тактичен, чтобы промолчать.
— Только никому не говори, что видел меня такой.
— Какой, такой?
Я фыркаю, звук выходит ужасно некрасивым, и поднимаю голову, стирая со щеки очередную слезу. Это уже второй мой секрет с теми, кого поклялась ненавидеть. Осознание того, что среди всей этой гнили могут быть и хорошие люди, сбивает с толку.
Он молча смотрит, как я вытираю глаза и сморкаюсь.
— Этого больше не повторится.
— Ты об этом позаботишься? — горько усмехаюсь я.
— Нет, — Энцо встает, его челюсть напряжена. — Об этом позаботится босс.
✽✽✽
На следующий день Арабелла пропускает свой выход. После того как мы заканчиваем смену, заходит Гвидо и сообщает, что она больше не вернется.
Когда на следующий день появляется Энцо, я задаю ему вопрос:
— Что случилось с Арабеллой?
— Я же говорил, Чонгук разберется, — отвечает он.
Это пугающе напоминает мне то, что произошло с Адрианой, и у меня тут же перехватывает дыхание.
— Он… он что, навредил ей?
Энцо хмурится, бросая на меня озадаченный взгляд.
— Нет. Он не из тех, кто поднимает руку на женщин. Он уволил ее. Возможно, слегка припугнул для убедительности.
Меня накрывает волной облегчения. Как бы я ни ненавидела Арабеллу, не хочу, чтобы еще одна семья осталась без близкого человека.
Одержимость Чонгука не имеет смысла. Я видела, как мужчины реагировали на Арабеллу, она одна из лучших, а значит, вероятно, одна из самых прибыльных девушек в клубе. Почему он решил защитить меня, а не ее? На фоне Арабеллы я выгляжу бледно.
Это ведь не из-за какой-то нулевой терпимости к насилию, как намекал Энцо. Мы же в самом центре криминальной организации.
— Удивительно, что он так легко избавился от своей девушки только потому, что она ударила меня, — небрежно замечаю я.
Энцо фыркает с явным презрением.
— У Чонгука нет никакого интереса к танцовщицам. А теперь давай уже, покажи, что ты собираешься надеть сегодня. У меня, вообще-то, есть настоящие дела.
— Можешь смело идти заниматься всей этой своей очень важной мафиозной работой, Энцо, — ворчу я. — Это не я настояла, чтобы каждый мой наряд проходил одобрение отдела по борьбе с непристойностью перед выходом на сцену. И Чонгук тоже может спокойно не интересоваться мной.
— Только что ты выглядела крайне обеспокоенной тем, что Арабелла может быть его девушкой.
— Потому что она отвратительный человек, — отвечаю, скрещивая руки на груди. — Это была не обеспокоенность, а возмущение его возможной неспособностью делать нормальный выбор.
Энцо долго всматривается в мое лицо, прежде чем его черты напрягаются. Кажется, он борется с собой, стоит ли начинать, и, все же говорит:
— Если ты умная женщина, Мелоди, держись подальше от Чонгука.
— Я не просила быть объектом одержимости твоего босса. И не просила быть под его защитой. Меня интересует только одно —делать свою работу, получать деньги и идти домой, — парирую с возмущением.
Энцо внимательно смотрит мне в глаза, будто пытается определить, говорю ли я правду. Наконец он кивает.
— Хорошо. Если ты понимаешь хотя бы десять процентов того, что здесь происходит, то знаешь, кто он.
Это первый раз, когда кто-то кроме Чонгука прямо намекает на криминальные дела, скрывающиеся за фасадом клуба Firenze. Я удивлена, что Энцо решил довериться мне.
— Да, жестокий преступник, — бросаю я.
— Нет, — поправляет он. — Мужчина, который вот-вот вступит в брак по договоренности принцессой мафии. В его жизни нет места для тебя, Мелоди. Никогда об этом не забывай, что бы ни произошло.
У меня скручивает живот от его слов, даже несмотря на то, что они всего лишь отражение моей собственной реальности. Моя помолвка с кем-то из картеля — это, скорее всего, вопрос месяцев, а не лет.
— Тебе не стоит волноваться обо мне, Энцо, хотя забавно, что ты вообще волнуешься. Это твоему боссу нужно напоминание. Он одержим, не я.
— Я ему уже говорил, — отвечает он, чем меня удивляет. — Но я хочу, чтобы и ты держала это в голове.
— Почему?
— Потому что он не сможет держаться от тебя подальше, — честно говорит Энцо. — А вот тебе придется. Ради самой себя. Иначе обещаю, тебе точно не понравится, чем все это закончится.
— А чем это закончится?
— Тем, что ты будешь сидеть в первом ряду, наблюдая, как он смотрит на другую женщину, идущую к нему под венец.
С этими словами Энцо разворачивается и уходит, даже не взглянув на наряд, который я выбрала.