Глава 5
ЧОНГУК.
Эмилиано смотрит на меня, и на его лице медленно расплывается улыбка, а потом он разражается хохотом. Он смеется так громко, что все его тело трясется, и он хватается за грудь.
Энцо бросает на меня обеспокоенный взгляд, на который не реагирую. Я ожидал чего-то подобного.
— Ты не только смазлив, Чонгук. Кто бы мог подумать, что ты еще и комик?
— С чего ты взял, что я шучу?
Он резко прекращает смеяться, и с лица исчезает улыбка, сменяясь суровым выражением, которое слишком хорошо знаю. Мой отец может быть Доном, а брат наследником, но Эмилиано Марчезани обладает не меньшей, а возможно, даже большей властью, чем они оба вместе взятые.
Рокко — правая рука моего отца. Под ним Фамилья делится на три ветви, во главе каждой стоит свой босс. Я руковожу оставшимися и нашими рядовыми бойцами. Вторую ветку возглавляет Альдо Романо, он полностью подчиняется отцу. Третьей, и самой крупной, управляет Эмилиано. Из-за их влияния мой отец целенаправленно держал его на расстоянии, почти исключив из своего ближнего круга за последние несколько лет. Именно поэтому считаю, что он предпочтет заключить союз со мной.
— Ты же не думаешь, что сможешь их победить. Даже с моей поддержкой.
— Давай говорить объективно. Под руководством моего отца Фамилья почти полностью скатилась в пропасть, и мы оба знаем, что Рокко куда больше интересует потрошение животных и издевательства над женщинами, чем то, чтобы хоть что-то изменить к лучшему. — Эмилиано внимательно наблюдает за мной и не перебивает, так что я продолжаю: — Этот бизнес когда-то правил Преступным миром железной рукой. Может, я был слишком мал, чтобы помнить то время, но ты помнишь. Мы монополизировали рынок. Все прочие организации преклоняли перед нами колено. Мы поставили этот город на карту, именно мы, — с нажимом говорю я. — Просрать это было почти невозможно, и все же за последние десять лет именно это и произошло. Прибыль упала на двадцать, а то и тридцать процентов за квартал, и это только по официальным отчетам. Тенденция продолжается. Что еще важнее, если мы не остановим кровопролитие, нас ждет забвение. Тьяго да Силва и колумбийцы уничтожают нас по части наркотиков. Дарко Митрович, хоть и отшельник, но он и сербы набирают обороты, таская оружие с Востока. Когда-то мы были неприступной крепостью Преступного мира. А теперь выглядим как реликвия в музее. Мой отец оставил двери распахнутыми для конкурентов, и они вошли, как к себе домой, поели у нас на кухне и улеглись в наши, черт возьми, постели, — рычу я.
Эмилиано серьезно кивает, но его нелегко убедить.
— Красивая речь, Чонгук, но ты вернулся полтора года назад, — замечает он, — если тебя так волнует состояние Фамильи, почему ты до сих пор ничего не сделал?
— Я делаю, — отвечаю, вскидывая подбородок.
— Прямо, мать его, сейчас. Действую. Я пытался поговорить об этом с отцом и братом — без толку. Аугусто считает, что мы просто переживаем трудный период.
Эмилиано скрещивает руки на груди.
— А ты так не думаешь?
Сам факт, что он до сих пор не всадил мне пулю в лоб и не ушел, уже хороший знак.
Я продолжаю: — Мог бы, если бы не последние события. — Моя челюсть дергается. — Трое кузенов Чон мертвы. Тела выброшены без единого послания, ни намека, кто за этим стоит. Одно дело поднимать бизнес, и совсем другое сражаться с невидимым врагом, который медленно, но верно, вырезает нас по одному.
Тот, кто убивает моих кузенов, сам того не ведая, играет мне на руку. Он избавляет нас от бесполезных членов семьи и одновременно расшатывает власть отца, открывая для меня новую точку давления.
Эмилиано тихо хмыкает. У меня по коже пробегает холод, но я не подаю виду.
— Да, быть Чоны сейчас не самое выгодное положение, — ухмыляется он. — А с чего мне вмешиваться? Почему бы просто не позволить всему этому закончиться само собой? Пусть тот, кто пришел за вашей семьей, продолжает, пока вы все не передохнете, очистив мне путь?
Я улыбаюсь.
— Потому что у тебя нет наследника.
Его улыбка тут же исчезает. У Эмилиано двое детей, включая сына Луку. Упоминать его, все равно что тыкать в медведя горящими вилами. Лука отрекся от семьи, официально отказался от мафии и стал шеф-поваром. Насколько мне известно, он не общался ни с кем из Марчезани уже много лет.
И, возможно, Эмилиано решит, что застрелить меня прямо сейчас будет достойной расплатой за такую дерзость, даже с учетом всех последствий.
— Осторожней, Чон, — рычит он.
— Не хотел проявить неуважение, босс, — говорю, слегка наклоняя голову и переходя на официальное обращение, чтобы остудить его.
Я слишком долго вынашивал этот план, чтобы сорвать его за шаг до финала, разозлив вспыльчивого старика. — Я просто говорю как есть. Марина не может возглавить Фамилью, это факт. И я не собираюсь замалчивать очевидное только потому, что тебе это неприятно. Если мы станем союзниками, между нами должна быть честность. Со своей стороны я готов быть честным.
Эмилиано скалится и делает шаг вперед.
— Тогда расскажи мне свой план, Чонгук. И быстро, пока я не передумал. Твой отец меня не убьет за то, что перережу тебе глотку, особенно после того, как расскажу ему о твоих мятежных фантазиях.
— Обручи ее со мной.
От неожиданности он замирает. Его лицо смягчается, отступает на шаг.
— Что?
— Позволь мне жениться на Марине, — объясняю я. — Твоя ветвь самая крупная, но моя самая прибыльная. Если мы объединим семьи, когда свергну отца, нам удастся избежать гражданской войны. Чоны пойдут за мной, Марчезани за тобой. Остальные подчинятся.
Дополнительный бонус этого плана — Марина Марчезани, несомненно, красива.
Но как бы я ни старался, не могу вызвать ее образ в голове. Как бы ни пытался, не вижу рыжих волос и голубых глаз, когда закрываю веки. Я вижу каштановые, блестящие волосы. Карие глаза. Полные губы.
И теперь оказываюсь в абсурдной и крайне неуместной ситуации — с твердым, пульсирующим стояком из-за одной женщины, в то время как договариваюсь о браке с другой.
Ругаясь про себя, пытаюсь представить что-то, что бы помогло избавиться от эрекции. Безуспешно. Кажется, единственный способ выбросить ее из головы — это погрузиться в ее рот, киску или задницу. Раз и навсегда.
— Чонгук? — зовет Эмилиано. По тону понятно, что зовет не в первый раз, но только сейчас слышу его.
Когда наши глаза встречаются, ожидаю увидеть ярость, но в его взгляде лишь неподдельный интерес. Энцо, тем временем, сверлит меня осуждающим взглядом через плечо.
— Прошу прощения, — говорю уже во второй раз за эту встречу. Внутренне стискиваю зубы. Мелоди не должна отвлекать меня. — Как я говорил, Марина станет моей королевой. А главное, наши дети, твои внуки, станут наследниками.
— С чего мне верить, что ты будешь другим лидером, не таким, как твой отец и брат?
Развожу руки в стороны: — Уже сам факт того, что я рискнул встретиться с тобой, должен быть ответом. Если нет, то вот тебе другой: я вижу проблему и хочу ее исправить. Если и этого мало, то, как уже упоминал, моя ветвь самая прибыльная. У меня есть знания, умения и, раз на то пошло, ярость, чтобы довести это дело до конца.
Он оценивает меня взглядом, будто пытается что-то для себя решить. Спустя паузу говорит:
— И как это будет работать? Я понимаю, чего мы добьемся союзом наших семей. Но как ты собираешься на самом деле устранить своего отца и брата?
— Он поднимает бровь. — Они не уйдут тихо.
— Пока никак. Никаких действий. В том числе не станем объявлять о помолвке. Они и сами прекрасно себя закапывают. Время сейчас наше лучшее оружие. Пусть тот, кто расправляется с моими кузенами, продолжает это делать, пока не передаст свое послание. Пусть отец и брат продолжают ослаблять Фамилью своими руками. Пусть наши ряды продолжают редеть. Очень скоро они окажутся слишком слабы, чтобы их можно было спасти, и тогда представится возможность, я это гарантирую, — усмехаюсь.
— И как они позволили конкурентам войти в Преступный мир без боя, так и мы войдем, и заберем корону из их рук. Без войны.
Даю этим словам осесть, не отводя взгляда от Эмилиано. Для него это может быть просто разговор. Для меня — годы подготовки. Это все, о чем я думал с восемнадцати. И все, над чем работал с тех пор, как вернулся в Лондон.
Я жду, пока он примет решение, изо всех сил стараясь дышать ровно. Да, у меня есть запасные планы, если он откажется, но они куда более кровавые и грязные. А это не мой стиль. Я твердо верю, что руки пачкать стоит только в крайнем случае. Почти в любой ситуации я способен найти хотя бы пять альтернативных решений до того, как прибегну к насилию.
Наконец, он протягивает руку. Я замечаю, как у Энцо перехватывает дыхание — он тяжело, почти с неверием, выдыхает.
Я вкладываю свою ладонь в руку Эмилиано и сжимаю.
— Мы договорились?
— При одном условии, — отвечает он. В его глазах сгущается тьма, по лицу пробегает жестокое выражение. Рука сдавливает мою, но я не морщусь. — Если ты опозоришь мою дочь, Чонгук, — рычит он, — я заберу у тебя все, что тебе дорого. Это не угроза, это обещание. Ты либо женишься на ней и будешь чтить ее, либо потеряешь все.
Почему-то у меня сжимается живот. Я ведь действительно собираюсь жениться на Марине, значит, его слова не должны меня трогать.
— Я женюсь на твоей дочери, Эмилиано. Можешь не сомневаться.
Что бы он ни увидел у меня на лице, ему этого хватает. Он делает последнее энергичное рукопожатие и отпускает мою руку.
— Мы будем на связи.
— По мере необходимости, — смотрю ему прямо в глаза.
— Наше поведение не должно измениться. Мой отец и брат не совсем идиоты. Если после двух лет игнора мы внезапно начнем появляться вместе, то они это заметят.
Он кивает.
— Разумеется.
Эмилиано уходит, охрана следует за ним. Дорогу к выходу освещают сотни подвесных огоньков, придавая его уходу почти сказочное очарование.
Он останавливается на полпути и поворачивается, напоследок оценивая меня.
— Я раньше не видел в тебе этого, Чонгук. Возможно, я тебя недооценил. — Он слегка поднимает подбородок. — Добро пожаловать в игру. Давно пора было присоединиться.
В отличие от отца и брата, я не жестокий убийца. Я не получаю удовольствия от показательных пыток и унижений. Всегда держался в тени, полагаясь на обезоруживающие улыбки и образ безобидного второго сына.
И это сыграло мне на руку. Я был тем, кого не замечают. Забытой пешкой.
Но я вырос в доме с двумя социопатами. И рос в самой гуще жестокой, кровавой, преступной империи.
Невинная внешность не отражает того, кто я есть на самом деле. Маскарад окончен. И совсем скоро все увидят настоящего меня.