Глава 3
ЛИСА.
Жар разливается внизу живота, когда его губы обвивают этот единственный приказ. Он улыбается, и по моему позвоночнику пробегает сокрушительная дрожь.
С того момента, как он пошел за мной в Firenze, я постоянно на шаг позади.
Мой план был четким. Я потратила недели на подготовку — начала с того, что подружилась с одним из солдат мафии, добилась его расположения, и в конце концов он порекомендовал меня Гвидо как танцовщицу.
Дальше я до бесконечности репетировала, что говорить, что делать. План был безупречным. Железобетонным. Все должно было закончиться тем, что получу эту работу и попаду внутрь, ближе к самым влиятельным членам семьи Чон. Тем, кто стоит за убийством Адрианы.
У меня не было конкретного плана, когда окажусь под прикрытием. Я собиралась оставаться столько, сколько потребуется, чтобы выяснить, кто из Чонов убил ее, и отомстить.
Но пока все летит к черту, и сама идея моего проникновения оказывается под угрозой, если я срочно не найду способ все исправить.
Этот раздражающе красивый ублюдок с легкостью отстранил и встречающего на входе, и Гвидо, а затем взял мое прослушивание под свой контроль, будто у него были на это все полномочия. Судя по реакции Амадео, он и правда кто-то важный в организации. А значит, очень вероятно, что он связан с Чонами. И это мгновенно заставляет насторожиться.
Кем бы ни был, он ведет себя непредсказуемо. Я не могу его прочитать, не могу адаптироваться под то, чего он хочет. А самое тревожное — я никак не могу сдержать себя. Едва он открывает рот, в моей голове тут же рождаются острые ответы. Молчать, черт возьми, похоже не в моих силах на данный момент.
— Чего ты ждешь? — мурлычет он. — Танцуй для меня.
— Без музыки? Может, я и потомственная стриптизерша, но даже у меня есть границы.
Он усмехается. Тепло. Обольстительно. И, черт побери, я замечаю это. Ненавижу, что замечаю.
Он касается экрана телефона, и из динамиков начинают доноситься первые аккорды чувственной, томной мелодии, которую не узнаю.
Я закрываю глаза. Несколько секунд просто слушаю ритм. Когда мне кажется, что я его уловила, начинаю покачиваться в такт.
Сначала медленно, едва двигая телом. Затем смелее, увереннее, пока песня будто не проникает в кровь, сливаясь со мной.
Плавно поднимаю руки над головой, поворачиваюсь к нему спиной и начинаю покачивать бедрами в такт музыке. Отстегиваю заколку на затылке — волосы распадаются по спине густой, блестящей волной, доходящей почти до самой задницы.
Позади раздается сдавленный звук, но я не замечаю, находясь в трансе. Провожу руками по волосам, слегка приподнимая их, пока медленно приседаю. Оставаясь внизу, начинаю трясти бедрами, как только ритм становится быстрее.
Я не профессиональная танцовщица. И этот вид соблазнения через движение у меня в крови. Может, я не смогу поразить его техникой, но устрою шоу, от которого он не сможет отвести взгляд.
Гарантирую.
Оставаясь низко к полу, раздвигаю ноги в стороны, сажусь на шпагат. Опускаюсь вперед, так что живот касается сцены, и продолжаю двигаться, пока грудь не прижимается к полу.
Находясь в этой позиции, приподнимаю бедра всего на несколько сантиметров и начинаю тверк. Технически я вполне способна заставить ягодицы трястись, и использую этот когда-то строго засекреченный фокус, чтобы оставить впечатление, которое он точно не забудет.
Я не вижу его с этой точки, но мне не нужно сидеть на его месте, чтобы понимать, что выгляжу сейчас невероятно.
Сводя и разводя колени снова и снова, двигаюсь назад, к самому краю сцены. Я заранее репетировала, как подчеркнуть свои лучшие стороны, и сейчас моя задница занимает центр внимания.
Не удержавшись, бросаю взгляд через плечо, меняя позицию. Судья моего прослушивания сидит с каменным лицом, челюсть сжата так крепко, что кажется, будто легкий ветерок может ее сломать. Он выглядит так, будто хочет быть не только судьей, но и присяжным, и палачом, просто потому, что я осмелилась устроить такое шоу.
Но его глаза… его глаза впились в мою задницу с такой откровенной, необузданной жаждой, что он выглядит, как дикарь.
Этот взгляд сбивает с толку, и я на долю секунды теряю темп. Вместо запланированного движения с глухим стуком перекатываюсь на спину.
Я стараюсь отыграть это как можно лучше и плавно возвращаюсь к своему выступлению, надеясь, что он не заметил мою ошибку. Волна тошноты подкатывает к горлу. Если я не получу эту работу из-за этой оплошности…
Проглотив тошноту, заставляю себя успокоить дыхание и сосредоточиться на завершении выступления.
Лежа на спине, соблазнительно провожу руками по телу, от груди до живота и между разведенными ногами.
Когда репетировала эту часть номера, я планировала смотреть прямо в глаза Гвидо и сделать момент еще более чувственным. Но смотреть в эти жадные, изумрудно-зеленые глаза в десятки раз сложнее. Мне приходится собрать всю силу воли, чтобы удержать взгляд, особенно когда он подается вперед, упираясь локтями в колени, сцепив руки перед собой.
Он не отводит взгляд.
Совсем.
Хотя мои ноги разведены, а руки двигаются у самого края трусиков, он смотрит не туда. Не туда, куда смотрел бы любой другой мужчина.
Он смотрит мне в глаза.
Смотрит, как охотник на жертву, за секунду до выстрела.
Как будто уже решил, что съест меня на обед.
В его гипнотизирующем взгляде есть что-то невероятно интимное. Мне кажется, будто я уже когда-то смотрела в эти глаза. Будто между нами уже был какой-то момент в прошлом. Это единственное объяснение тому, как он может заглянуть так глубоко внутрь всего лишь одним взглядом.
Жаль только, что внутри он найдет лишь пустоту и холод.
Встав на колени, я снова поворачиваюсь к нему спиной и начинаю вызывающе покачивать бедрами. Движение вульгарное, непристойное, и щеки тут же вспыхивают от стыда. Но я должна заставить его поверить, что чувствую себя абсолютно уверенно. Что мне не впервой раздеваться перед кем-то. Я выкладываюсь на все сто, и молюсь, чтобы он купился.
Прогибаюсь в пояснице, выпячивая задницу как можно сильнее, и издаю громкий, хриплый стон.
Раздается скрежет металла по дереву, и в следующий момент рука хватает меня за волосы, дергая назад с такой силой, что я теряю равновесие.
Вздрагиваю, с тихим всхлипом. Мой взгляд встречается с парой разъяренных глаз.
Только они уже не зеленые. Они черные, как у кружащей акулы, и все их внимание приковано ко мне.
Глухое, первобытное рычание вырывается у него из горла.
— Ты не будешь танцевать здесь, — заявляет он.
Мои губы приоткрываются от шока. Его взгляд падает на мой рот и задерживается там.
— Почему?
Я вздрагиваю, когда рука спереди обхватывает мое горло, сжимая его. Сильные пальцы словно ожерелье, держат меня в полном подчинении. Иллюзия безобидности, которую он до этого проецировал, исчезла без следа, уступив место темной версии.
В его черных, как обсидиан, глазах бушует водоворот эмоций.
Гнев. Голод.
Желание.
И искра опасности, когда повторяет: — Ты не будешь здесь танцевать.
Я облизываю губы.
— Тебе понравилось. Тебе понравилось, как я танцую.
— Нет.
В образе, который играю, я осмеливаюсь на то, на что настоящая Лалиса никогда бы не решилась. Но Мисти? Ее это даже не смущает.
Тянусь и прижимаю ладонь к паху, поверх брюк. К его очень твердому члену.
Он дергается под моей рукой, и мои щеки вспыхивают в ответ.
— Он говорит, что тебе понравилось, — парирую я.
Его верхняя губа чуть приподнимается, взгляд скользит по моему лицу. Голос становится еще ниже.
— Осторожно, — предупреждает он, крепче сжимая мои волосы.
Это слово вибрирует на его губах, будто падая мне прямо в ухо.
— Тебе понравилось, — повторяю, убирая руку. — Я честно заслужила эту работу.
— Я сказал нет.
Во мне закипает раздражение. Я не понимаю. Ему очевидно понравилось то, что я делала.
— Почему?
— Я не обязан тебе объяснять.
Раздражение перерастает в гнев. Я слишком много вложила в этот план. Слишком долго шла к этому, чтобы позволить какому-то незнакомцу встать у меня на пути.
— Тогда я пойду танцевать в другое место, — бросаю, вызывающе поднимая подбородок, насколько позволяет его рука, все еще сжимающая мою шею.
— Говорят, в Tanta сейчас как раз набирают девушек.
Tanta самый крупный и прибыльный клуб картеля. Надеюсь, что угроза уйти к конкурентам Firenze его заденет.
Я пытаюсь встать, но его рука сжимает мое горло сильнее, почти перекрывая кислород. Это четкое предупреждение, но я не отступаю. Он не понимает, что готова рискнуть жизнью, лишь бы получить эту работу. И что хуже всего, это давление мне нравится.
Мои веки дрожат, закрываются. Я пытаюсь подавить физическую реакцию на его грубость, но чем больше борюсь с этим, тем сильнее она становится.
Когда открываю глаза, наши взгляды сталкиваются. Его зрачки расширены, в глазах тлеет ярость. Моя угроза не осталась без внимания. Какая бы ни была у него причина не пускать меня на сцену Firenze, он явно не хочет видеть меня нигде больше.
— Назови свое имя, — требует он.
Его лицо словно высечено из гранита, предупреждая не лгать снова. Но назвать свое настоящее имя, значит поставить под угрозу свою жизнь.
— Мелоди.
Мелоди Мартинес. Это имя я использовала для фальшивого удостоверения и банковского счета, которые помог достать Хоакин. Сначала он отказался, говоря, что Тьяго его убьет, когда узнает. Но потом все же уступил, устав от моих уговоров.
Его челюсть дергается. Несколько долгих секунд молчит. Я начинаю верить, что он мне поверил… Пока его палец не перемещается с горла к нижней губе. С виду —ласка. На деле — угроза.
Его слова только подчеркивают это: — Ты очень красивая… лгунья, Мелоди.
По коже прокатывается волна пустоты и холода. Он почувствовал, как участился мой пульс, когда соврала.
С вызовом смотрю на него.
— Я не лгу.
Его губы растягивает мрачная улыбка.
— Ты хоть понимаешь, куда пришла?
У меня кружится голова от резкой смены темы. Он говорит не о клубе. Он спрашивает, знаю ли я, что скрывается за его фасадом.
— Да, — тихо отвечаю я.
И внезапно на меня накатывает мощная, неожиданная волна печали. Как бы я хотела дать тот же ответ полтора года назад. Тогда Адриана была бы жива.
— Говоришь, знаешь, куда пришла, — он смотрит на меня оценивающим взглядом. — И ты правда думаешь, что я позволю лгунье работать здесь? — рычит он.
Стараюсь вложить в ответ как можно больше правды:
— Послушай, мне плевать, что у вас тут происходит. — Правда. — Мне нужна эта работа. — Технически, тоже правда. — Мне нужны деньги. Пока вовремя платят то, что причитается, мне абсолютно плевать на все остальное. На меня можно рассчитывать. — Ох, вот это уже наглая ложь.
Он накручивает мои волосы на кулак, и слегка тянет, движение менее жестокое, чем когда он впервые схватил меня, и в его глазах появляется новая волна возбуждения. Ему явно нравятся мои волосы. И мне не по себе от того, что что сама не остаюсь равнодушной к нему.
Его голос становится гортанным, когда спрашивает: — Почему именно стриптиз?
Я едва поспеваю за тем, как он перескакивает с темы на тему. И делает это намеренно, чтобы сбить меня с толку, вынудив проговориться. Но он не знает, с кем имеет дело.
— Я же сказала, стриптиз — семейный бизнес, — отшучиваюсь. — Видел бы ты, что вытворяла моя бабушка, когда крутилась на шесте в свои лучшие годы.
Он рычит, юмор его не впечатлил.
— Правду, Мелоди.
— Я не обязана перед тобой отчитываться.
— Ты хочешь эту работу или нет?
Раздраженно прищуриваюсь.
— Начинаю думать, что только в том случае, если мне гарантируют, что я не буду с тобой пересекаться. Ты скоро закончишь свои игры?
— Почти, — отвечает он без эмоций. — Ты ведь даже не спросила, кто я.
Пожимаю плечами.
— А мне плевать.
В его глазах вспыхивает пламя.
Неправильный ответ.
— Можно мне встать? — пытаюсь я.
— Нет, — рычит в ответ. — Более того, тебе стоит привыкнуть стоять на коленях передо мной.