Глава 1
ЛИСА.
Полтора года спустя.
Если хочешь, чтобы что-то было сказано, попроси мужчину.
Если хочешь, чтобы что-то было сделано, обратись к женщине.
Не уверена, кого сейчас цитирую, но знаю две вещи. Во-первых, это определенно сказала женщина. А во-вторых, она была права.
Спортивная сумка впивается в напряженное плечо, пока смотрю на вывеску Firenze. Я не была в этом клубе с той самой ночи, когда Адриану похитили и убили. Если бы был хоть какой-то другой выход, я бы не пришла сюда, но мое терпение окончательно лопнуло — я устала ждать, когда Тьяго сотворит чудо.
Моргнув, прогоняю воспоминания о той последней ночи с Адри — о том, какой обычной она казалась, и как я даже не догадывалась, что с того момента ничего уже не будет «нормальным». Злюсь на себя и смахиваю горькую слезу с щеки.
Вина разъедает изнутри. Это мой постоянный, непревзойденный спутник. В смерти Адри виновата я. Целиком и полностью.
Идея поехать в Лондон на выпускной была моей. Я все организовала и буквально заставила ее пойти в Firenze той ночью. Я нарядила ее в платье, которое, без сомнения, словно маяк, привлекло внимание убийцы.
А в самом клубе я… отвлеклась. Бросила ее в тот момент, когда она нуждалась во мне больше всего.
После ее убийства я чуть не погибла, пытаясь добиться справедливости. А потом позволила Тьяго убедить меня отойти в сторону, не вмешиваться в поиски ее тела и убийцы. Он не хотел, чтобы я лезла, и дело было не только в том, что это было опасно для меня. Он знал, насколько жестокой будет правда.
В качестве доказательства ее смерти убийцы прислали нашему Папе палец Адрианы. Он сразу понял, что это ее, на пальце было мамино обручальное кольцо.
Я позволила чувству вины отодвинуть себя в сторону. Вступила в картель и полностью сосредоточилась на тренировках, доверив брату вести поиски и вернуть ее останки домой.
Но все изменилось.
Теперь отвлекся он. Одержимый погоней, по всей Европе, за своей сбежавшей невестой, он никогда не признает этого, но поиски справедливости отошли для него на второй план, пусть и временно.
Он хочет жить дальше. И я его понимаю.
Правда.
Но я так не могу.
Не тогда, когда она все еще где-то там, вероятно, закопанная в неглубокой могиле, холодная и забытая. Не раньше, чем она вернется домой, в Колумбию, и у Папы появится место, куда он сможет приходить, чтобы оплакивать свою дочь.
По спине пробегает ледяной озноб, пока смотрю на здание перед собой. Мне тогда повезло куда больше, чем Адриане, но сказать, что я ушла без последствий — значит соврать.
Я разрываюсь между постоянным напряжением и оцепенением, между тревогой и пустотой, как будто умирая, Адриана, унесла с собой мое сердце, а мне оставила только оболочку, которой теперь приходится изображать, будто все в порядке.
Затылок покалывает, как будто за мной наблюдают, но я точно знаю, что в этом темном переулке нет никого. Списываю это на очередную бурю физических реакций, которые постоянно бушуют во мне после травмы, и снова сосредотачиваюсь на Firenze.
Это не просто клуб. Это штаб-квартира, одной из самых опасных семей Преступного мира, правящей верхушкой Итальянской мафии.
Год назад я была наивной, невежественной дурой. Когда беспечно шагнула через парадный вход, я и понятия не имела, что Firenze — это светская ширма мафии. Но теперь знаю. И знаю, что если хочу получить ответы, мне придется вернуться туда.
Туда, где все началось.
У меня почти не осталось времени. В последний раз, когда говорила с Тьяго, он упомянул, что скоро найдет мне мужа, чтобы наконец избавиться от ответственности за меня. Как глава семьи, он решает, за кого выйду замуж. Я всегда это знала.
Прежняя я, возможно, устроила бы ему ад. Возможно, боролась бы за свое право выбора, за голос в собственной судьбе. Кто знает.
Но эта версия меня почти не заботится об этом. Если уж на то пошло, мне даже жаль моего будущего мужа, ведь ему достанется жена с красивой внешностью и абсолютно пустой душой.
После замужества почти безграничная свобода, которой сейчас наслаждаюсь, закончится. Я буду должна отчитываться, где и с кем нахожусь, делить свою жизнь с чужим мужчиной, и, безусловно, к вечеру возвращаться домой.
Это мой последний шанс добиться справедливости для Адрианы. И я не имею права облажаться.
Физически ощущаю тяжесть на груди от того, что собираюсь сделать. Будто тону в собственном теле, задыхаясь, хотя внешне выгляжу совершенно спокойно.
Я уже совсем не та наивная, защищенная девочка, какой была тогда. Я оставила сердце и душу в этом здании. Потеря, травма, год, проведенный в картеле — все это закалило. А хладнокровная и непреклонная жажда мести укрепила меня.
Кем бы я стала, если бы все это не случилось?
Неважно.
Это моя реальность. Мне все равно, чего это будет стоить и к чему приведет — я найду тело Адрианы, узнаю, кто ее убил, и пролью кровь ради нее и нашей семьи.
— Мне нравится наблюдать, как ты борешься с этим, явно очень трудным для тебя решением, — звучит насмешливый голос у меня за спиной. — Но я немного нетерпелив. Ты собираешься заходить?
Похоже, за мной действительно следили. Но я даже не вздрагиваю. Просто поворачиваю голову и смотрю прямо в тень.
Что удивительно — это жар, проступивший на коже от его голоса. Будто искры тока пробежали по всему телу, пробуждая каждую клеточку, и мое тело вдруг стало остро осознавать, что на меня кто-то смотрит. Это чувство настолько чужое и неожиданное, что заставляет меня насторожиться.
Из тени появляется высокая, угрожающая, фигура, двигающаяся с грацией и точностью пантеры.
Меня пробирает резкая дрожь, и я едва успеваю ее скрыть от него. Все внутри кричит: будь осторожна, хотя явной физической угрозы пока не ощущаю.
По крайней мере, пока.
Он все еще прячет лицо в тени. Но теперь, когда завладел моим вниманием, делает последний шаг, выходит из темноты и попадает под слабый луч света от единственной лампочки в переулке.
Кто бы он ни был, он явно здесь не к месту. В переулке сыро после недавнего дождя, воздух наполнен тяжелым запахом мусора, почти обжигающим нос. Свет отражается от луж масла, оставленных машинами. Прислушавшись, могу уловить еле слышное шуршание крыс, бегающих от одного мусорного бака к другому.
Мы стоим у черного входа в клуб, среди всего самого грязного, что может предложить этот город, а он чист.
Нет, он красив.
Слишком красив.
Идеальные скулы. Полные, мягкие, невероятно притягательные губы. Господи, эти губы. Уже отсюда, с такого расстояния, внутренне задыхаюсь при одном их виде, а что будет, если подойти ближе?
У него темные, чуть вьющиеся волосы, уложенные с идеальной небрежностью, только пара непослушных прядей падает на лоб. Загорелая кожа, как будто провел месяцы у моря, под солнцем. Я почти вижу, как морской бриз треплет его волосы, придавая чуть-чуть хаоса безупречному образу.
И все же, что-то подсказывает, что он даже растрепанным будет выглядеть безумно красиво.
Черт. Теперь я представляю его в постели.
Это из-за отсутствия секса. По-другому не объяснить.
Прошли годы. Мое либидо погибло в ту ночь, вместе с другими моими частями. С тех пор я ни разу не чувствовала ни желания, ни интереса к мужчинам.
Но стоило провести всего тридцать секунд в грязном переулке с незнакомцем, который вполне может оказаться психом, и мое похороненное влечение внезапно воскресло, восстав из вегетативного состояния.
Невероятно.
Я пытаюсь приказать себе сосредоточиться, но до меня доносится новый аромат. Свежий, солоновато-цитрусовый, не лимон, нет, грейпфрут. Меня оглушает. Внезапно я больше не чувствую запаха дождя, мусора или масла. Мои чувства словно похищены и отправлены в путешествие по Италии, унеся с собой способность трезво мыслить.
Он высокий. Очень высокий. Широкие плечи обтянуты идеально сидящим пепельно-серым костюмом. Безупречен, будто сошел с показа Tom Ford. Только когда, наконец, смотрю в его поразительно зеленые глаза, замечаю первое свидетельство того, что за фасадом скрывается опасность. Несмотря на модельную внешность, его проницательный взгляд вызывает дрожь.
В отличие от других мужчин, которых я знала, от него не исходит мгновенная угроза. Он более собранный. Более контролирующий. Слишком красивый, чтобы возиться в грязи этого мира.
Но то, с какой легкостью он сначала слился с тенями, а затем отделился от них, опровергает мои первые выводы. Его внешность может казаться более доступной и приветливой по сравнению с остальными представителями Преступного мира, но он не менее опасен, а может, даже опаснее, чем мужчины, среди которых я выросла, мужчины, чьи тела прямо говорят о жажде крови.
Он управляет тьмой, подчиняет ее себе, и это говорит о том, что он свой.
Его внешность лжет так же, как и моя. И отнюдь не так безобиден, каким хочет казаться.
Он, похоже, тоже тщательно изучает меня. Его глаза медленно скользят по моему телу, рассматривая толстовку, легинсы и кроссовки. Потом не торопясь, осознанно, возвращаются к моей шее, задерживаются на чуть приоткрытых губах и встречаются с моим непреклонным взглядом.
Клянусь, я вижу вспышку в его глазах, но она исчезает так же быстро, как и появилась, что заставляет думать, не показалось ли мне.
Он делает шаг ко мне. Потом еще один. Напряжение нарастает, пока нас не разделяют всего какие-то три метра.
С такого расстояния ощущаю, как от него волнами исходит опасность, будто он говорит: «не стоит оставаться со мной в темном переулке».
И все же я здесь.
— Кто ты? — спрашивает он низким голосом, будто интимно обращается к самым темным, и порочным частям моей души.
Но я так легко не поддаюсь, и уж точно больше не позволю себе отвлекаться. Я усвоила урок.
Даже если мое тело на него откликается, разум тут же это подавляет.
Я скрещиваю руки на груди.
— Кто-то, о ком тебе не стоит беспокоиться, красавчик.
Взгляд задерживается на моих губах, даже когда его собственные растягиваются в медленной, ленивой улыбке.
— Не согласен. Но, пожалуй, можешь и не говорить свое имя. — При виде уверенности в его глазах по моему телу пробегает предвкушающая дрожь. — Я все равно скоро его узнаю.
Решив, что он уже и так отнял у меня слишком много времени, отворачиваюсь. Остается надеяться, что он исчезнет так же внезапно, как и появился.
Снова поднимаю взгляд на Firenze. Именно сюда мне сказали идти. Я должна зайти и сказать, что пришла к Гвидо. Меня проводят, сообщат ему, и он пригласит меня на прослушивание.
Позади раздается показательный зевок. Я бросаю раздраженный взгляд на этого наглого незнакомца.
— Какого черта ты все еще здесь?
— Ты собираешься стоять тут всю ночь? — спрашивает он, снова театрально зевая.
Я замечаю в его голосе легкий иностранный акцент, но не успеваю задуматься об этом, мои мышцы напряглись от его слов.
— Послушай, мне совершенно не хочется тратить даже секунду своей жизни на мысли о твоем существовании. Никто тебя не звал, никто не просил со мной разговаривать, так что окажи нам обоим услугу и иди по своим делам. Забудь, что вообще останавливался. Я точно забуду.
— Я бы с радостью, — говорит он, делая шаг в мою сторону, — но я уже полчаса наблюдаю, как ты мучаешься с решением войти или нет. И, честно говоря, сейчас уверен, что ты струсишь и уйдешь. Я просто не хочу пропустить момент, когда ты окончательно сдашься, после того как уже столько ждал. Но все же хотелось бы знать примерное время. Как думаешь, скоро?
Я чувствую, как во мне стремительно закипает гнев. Он моментально заставляет меня напрячься, мои плечи расправляются от злости, заглушая страх.
Я, может, и не да Силва по рождению, но воспитана как да Силва. А гордость у нас в крови.
Я стою перед Firenze ради Адрианы. Но в итоге захожу туда, чтобы доказать этому чертовски красивому незнакомцу, что не боюсь.
Обхватываю дверную ручку и резко дергаю. Не оглядываясь на него, не удостаивая его вниманием и не давая себе ни секунды на сомнения, вхожу в Firenze и закрываю за собой дверь, твердо решив никогда больше с ним не встречаться.