Ложные следы

Раннее утро Ульяна и Йоши посвятили не просто покупкам, а настоящей охоте за образом. Они искали не просто вещи, а детали для безупречного амплуа. Итог их поисков красовался теперь на Лане.

Парик был шедевром парикмахерского искусства — каскад каштановых волос с мелированием, уложенный в идеальную, слегка небрежную укладку, которая стоила бы целое состояние в хорошем салоне. Не парик, а произведение искусства.

Одежда была подобрана с безупречным вкусом

Но главным был макияж и аксессуары. Алые, безупречно очерченные губы. И солнцезащитные очки. Они не скрывали все лицо, а лишь придавали загадочности, как у кинозвезды, старающейся остаться незамеченной.

И вот началась главная репетиция. Лана встала, и ее осанка изменилась. Плечи расправились, подбородок приподнялся, походка стала летящей, легкой, с едва уловимой раскачкой бедер. Она сняла очки, и ее лицо ожило. Она не хмурилась и не гримасничала. Она играла лицом. Легкая, едва заметная улыбка, приподнятая бровь в момент задумчивости, томное прищуривание. Каждое движение было выверенным, плавным, женственным.

Она подошла к окну, и ее голос, когда она заговорила, был не хриплым и не грубым, а тихим, бархатным, с легкой, едва уловимой сиплóстью, будто от долгого молчания. —Кажется,дождь собирается... Какая досада. А я так надеялась на прогулку.— Звучало это не как жалоба,а как легкое, изящное разочарование светской львицы.

Ульяна и Йоши смотрели на это преображение, завороженные. —Боже...Лана, это...
– Вера,— мягко поправила она Ульяну, поворачиваясь к ней. И в ее взгляде читалась уже не подруга, а снисходительная, немного уставшая от мира родственница. — Вера Ивановна. И мы, кажется, незнакомы, милая? Хотя вы, должно быть, знали мою несчастную племянушку...

Они провели еще час, оттачивая легенду. Вера Ивановна была не простушкой, а женщиной с характером. Вдовой, владелицой небольшой, но успешной галереи в другом городе. Ее речь была полна легкой иронии и светских оборотов. После чего они отправились в прокуратуру.

Кабинет главного прокурора Александра Петровича был таким же, как и всегда: массивный дубовый стол, папки с делами, строгий портрет на стене. Но сегодня воздух в нем был густым и тяжелым, как перед грозой.

Ульяна, Йоши и элегантная незнакомка, представшаяся Верой Ивановной, вошли без стука. На лице Александра Петровича застыло вежливое недоумение.

Ульяна, Йоши... что случилось? И... прошу прощения, сударыня, мы знакомы?— он вопросительно посмотрел на Веру.

Ульяна сделала глубокий вдох. Ее голос прозвучал тихо, но с невероятной твердостью.
—Александр Петрович.То, что вы сейчас услышите, не подлежит огласке. Это касается дела об убийствах в нашей старой компании. И это касается человека, который ходит по нашему коридору.

Она кивнула Вере. Та молча сняла солнцезащитные очки. Затем, медленным, почти театральным жестом, она сняла парик. Из-под него выбились знакомая причёска. И перед главным прокурором предстала Лана. Бледная, с синяками под глазами, но живая.

Александр Петрович откинулся на спинку кресла. В его глазах читался шок, недоверие, а затем — холодная, профессиональная собранность. — Объясните Все. И начинайте с самого начала.

И они начали. Говорили по очереди, как на допросе, подавая друг другу реплики.

Ульяна:—Полгода назад началась серия убийств. Все жертвы — члены нашей старой компании. Мы искали связь, но не могли найти. Пока не поняли, что убийца — свой. Эмир.

Йоши: — Он давно одержим идеей мести. После несчастного случая с Марой несколько лет назад он публично обвинил в ее смерти Ульяну. На поминках между нами произошла драка. После этого я уехал, не в силах видеть его ненависть.

Александр Петрович хмурясь, посмотрел на Йоши, потом на Ульяну — Погодите. Вы говорите, вы были одной компанией. Но когда Йоши устроился к вам помощником, вы не узнали друг друга?

Ульяна горько усмехнулась — Мы знакомы больше 12 лет, Александр Петрович. Но люди меняются. Йоши уехал почти сразу после поминок Мары, очень резко, оборвав все контакты. А вернулся спустя несколько лет — взрослым, изменившимся мужчиной, с другой прической, с другим взглядом. Мы пересекались формально, по работе. Я видела фамилию в документах, но я не связала профессионала с тем вспыльчивым парнем из своего прошлого. Мы узнали друг друга только когда случайно оказались соседями и начали общаться за пределами работы.

Йоши кивнул, и его голос прозвучал очень глухо — Я не хотел ворошить прошлое. Думал, что все забыто. И не ожидал, что Эмир... что он зайдет так далеко.

Ульяна: — Эмир сменил профессию и пришел в прокуратуру с одной целью — мстить. Он давил на меня психологически, сбивал с толку на выстрелах, а затем предложил сделку: три патрона, или я увольняюсь.

Йоши: — Он пытался подставить меня, подсунув мне снотворное для Ульяны. Мы успели заснять это на видео. У нас есть копия.— Йоши положил на стол флеш-карту.

Йоши: (обращаясь к прокурору) «И это еще не все. Недавно он предпринял еще одну попытку дискредитировать меня и спровоцировать Ульяну. Он подсунул мне снежок, внутри которого был камень. Тот самый камень, который разбил стекло заброшенного дома и чуть не ранил Ульяну. Он коллекционировал такие камни, называл их «талисманами удачи». Это была провокация, чтобы представить меня опасным неуравновешенным человеком.»

Александр Петрович сжимает переносицу: — Боже... Камень. Это уже патология.
И тогда заговорила Лана. Ее голос, тихий и срывающийся, был полон леденящей ужаса правды.

— Он пришел ко мне в день моего рождения. Он... он все подстроил. Облил меня, поджег... Он думал, что я умерла. Он сказал мне все. Прямо в лицо.—Она слово в слово, с ненавистью и болью, пересказала весь его монолог: про месть Ульяне, про «сообщников», про его игру и план окончательно ее сломать.

— Моя смерть — это инсценировка, — закончила она, смотря главному прокурору прямо в глаза. — Мы сделали это, чтобы он поверил в свою безнаказанность. Чтобы он расслабился и совершил ошибку. Чтобы он подошел так близко, что мы смогли бы его достать.

В кабинете повисла гробовая тишина. Александр Петрович медленно прошелся рукой по лицу. Он смотрел то на Лану, то на флешку, то в окно, оценивая чудовищный масштаб происходящего.

— Черт возьми... — наконец выдохнул он. — У нас прокурор... серийный маньяк. Обуреваемый манией мести. И единственная свидетельница... которую он сам же и пытался убить.—Его взгляд стал острым, как бритва. — Итак, мы имеем: мотив — болезненная месть,  Покушение на Лану. Попытку подставить Йоши с помощью снотворного. И... —он смотрит на Ульяну и Йоши— вы оба были свидетелями еще одного инцидента, да? Несколько месяцев назад. Нападение на Ульяну с ножом и последующая перестрелка. Это дело тоже висит на нас.

Ульяна и Йоши переглядываются. Лана смотрит на них, и на ее лице появляется неподдельное изумление. Она общается с Йоши уже несколько месяцев, но он ни разу не обмолвился об этом.

Ульяна кивает, обращаясь больше к Лане, чем к прокурору — Да. Тогда... тогда меня спас Йоши. Он был на крыше, увидел преследователя и успел меня предупредить по телефону. Потом он спустился, отвлек нападавшего и... да, была перестрелка. Мы чудом остались живы.— Она не смотрит на Йоши, но ее голос смягчается от признательности.

Лана замирает. Ее взгляд переходит с Ульяны на Йоши. Ее глаза широко раскрыты. Она ничего не говорит, но по ее лицу ясно читается шквал эмоций: шок («Как?! Почему я не знала?»), недоумение, а потом — медленное, тяжелое осознание. Она смотрит на Йоши уже не как на просто коллегу или старого друга, а как на человека, который молча, не ожидая благодарности, спас жизнь ее лучшей подруги. И ни словом не обмолвился об этом. В ее взгляде появляется новая, глубокая форма уважения и доверия к нему.

Александр Петрович прерывает молчание — И вы считаете, что тот нападавший тоже был связан с Эмиром?»

Йоши твердо ответил — Мы не можем это доказать. Нападавшего так и не нашли. Но теперь, сложив все пазлы, я в этом не сомневаюсь. Это была либо его работа, либо работа кого-то, кого он нанял. Репетиция. Проверка наших реакций.

Теперь картина для главного прокурора, да и для самой Ланы, стала абсолютно полной и пугающе ясной. Эмир вел свою войну долго, методично и с разных сторон. И теперь у них было все, чтобы начать контратаку

Он встал и начал медленно ходить по кабинету, выстраивая стратегию. — Ваш план...рискованный до безумия. Но он может сработать. Лана остается «мертвой». Для всех. Вы трое продолжаете играть свои роли. Ульяна — сломленная горем женщина, которая ищет утешения у коллеги. Йоши — верный помощник. А вы... — он остановился напротив Ланы, — ...остаетесь его самым страшным кошмаром. Призраком, который вернется, чтобы его уничтожить.

Он сел обратно и сложил руки на столе. —  Я обеспечу вам тыл:  ваши действия будут иметь мое прикрытие. Но вы должны действовать осторожно. Как саперы. Одна ошибка — и он вас уничтожит.

Он посмотрел на них троих, и в его взгляде читалась не только суровая решимость начальника, но и что-то отеческое. «Вы понимаете,на что идете? Это уже не просто дело. Это личная война.»

Ульяна, Йоши и Лана переглянулись. В их глазах не было страха. Была лишь холодная, стальная решимость. — Мы понимаем,— тихо, но четко сказала Ульяна. — Мы готовы.

Они вышли из кабинета, оставив главного прокурора разбираться с чудовищной правдой. Теперь они были не просто коллегами, пытающимися раскрыть дело. Они были официальными участниками спецоперации. И их мишенью был их же собственный прокурор.

Игра в правду только началась. И ставки в ней были высшей пробы.

Добравшись домой, Йоши и Лана готовились к встречи Ульяны с Эмиром. Подключая прослушку на ноутбук Йоши, пока Ульяна шла на встречу к Эмиру.

Вечерний парк был пустынен. Тусклый свет фонарей отражался в черной воде озера, дрожа длинными, нервными столбами. Ульяна и Эмир сидели на скамейке, и между ними висело тяжелое, фальшивое молчание. В сумке Ульяны, рядом с телефоном, лежал почти невесомый «жучок» — крошечное ухо, которое слышало все.

В квартире Йоши иишину комнаты разрезал лишь мерный гул системного блока. Йоши и Лана замерли у стола, уставившись на колонки, как на оракула, вещающего из мира теней. Лана, сбросившая парик, казалась хрупкой и обнаженной без своего защитного слоя «Веры Ивановны». Она вцепилась в подушку, услышав собственное имя в искаженных рыданиях подруги.

— ...Лана бы хотела, чтобы я уже взяла этот пистолет в руки... но я не могу сосредоточиться! Я промазываю постоянно!

Бедная моя дурочка... — прошептала Лана, и ее голос дрогнул. — Она же себя съедает заживо...
Йоши молча поднял руку,требуя тишины. Его лицо было маской, но взгляд горел холодным огнем. Он слышал не только слова — он слышал ту самую трещину, которую Эмир все это время расширял.

И тогда из динамиков донеслось спокойное, властное: «Пойдем. Я научу тебя не промахиваться.»

Йоши резко выпрямился. — Нет. Это ловушка. Он ведет ее на свою территорию— Но его протест повис в воздухе комнаты. Они были лишь слушателями в этой пьесе.

Эмир открыл дверь своей машины. Ульяна, все еще всхлипывая, машинально уселась на пассажирское сиденье. Она смотрела в окно на уплывающие огни парка, а ее пальцы в кармане сжимали телефон, будто пытаясь передать через него сигнал: «Все в порядке. Я в игре».

В квартире Йоши зазвучал рокот мотора, скрип поворотов. Звуки были приглушенными, но узнаваемыми. Лана зажмурилась, представляя эту дорогу.

Машина остановилась. Щелчок открывающихся дверей. Звук шагов по асфальту, затем — по бетону. Гулкий скрежет железной двери. И вот — новая акустика: просторная, с металлическим отзвуком. Тир.

Воздух пахнет оружейной смазкой и холодом. Эмир отошел к стене, скрестив руки на груди. Он был режиссером этого спектакля. —Представь... представь, что вот там, перед мишенью, стоит Лана. А сзади к ней подкрадывается тот, в черном... Ты должна выстрелить в него. Отомстить за нее.

Лана замерла, представив эту ужасную картину. Йоши почувствовал, как по спине пробежали мурашки. Его рука непроизвольно сжалась в кулак.

Раздались три выстрела. Резкие, громкие. И сразу же — душераздирающий крик Ульяны, заглушаемый гулким эхом зала. Звук отшвырнутого пистолета, скрежет металла по полу. — Нет... нет... Я... я в нее попала...— ее голос был искажен настоящим, животным ужасом. Она рухнула на колени.

Лана ахнула, вскочив с дивана. —Что?! Что она сделала? — ее голос сорвался на визг. Йоши молча подошел и сжал ее плечо, его собственное лицо побелело. Он слышал неподдельный terror в голосе Ульяны. Его челюсть свело от бессильной ярости.

Эмир с холодным интересом поднял пистолет. Его шаги отдались эхом в микрофоне. —По твоей реакции... ты попала не в того. Или в нее. Интересно... — он протянул оружие обратно. — Попробуй снова. Та же картина. Но теперь... ты видишь его лицо. Того, кого ненавидишь всем сердцем.

Ульяна подняла на него глаза. Слезы, дрожь, пустота. Она посмотрела на его лицо. И в ее глазах что-то щелкнуло.

В динамиках — тяжелое, прерывистое дыхание. Пауза, звонкая от напряжения. Йоши и Лана застыли, не дыша, уставившись на черный глазок колонки.

Ульяна медленно поднялась. Пальцы, только что дрожавшие, сомкнулись на рукоятке с железной хваткой. Она вытерла слезы тыльной стороной ладони. Перед ней снова возникла картина: Лана, а за ней... Его лицо. Лицо Эмира.

Дрожь прекратилась. Дыхание выровнялось. Стало тихо-тихо.

И когда она начала стрелять. Метко. Холодно. Без единой ошибки. Каждая пуля входила в центр мишени с сухим, хлестким звуком. «За Лану! За Виктора! За Свету! За всех! Я тебя достану, ублюдок! Я тебя прикончу!»— ее голос звенел сталью и чистой, неразбавленной ненавистью.

Лана отшатнулась от динамика, широко раскрыв глаза. Она смотрела на Йоши, ища подтверждения, что не ослышалась. Йоши стоял неподвижно, но в его глазах бушевала буря. Он слышал не просто выстрелы. Он слышал, как его тихая, сомневающаяся Ульяна превращается в грозную, непоколебимую охотницу. И это было одновременно страшно и... восхитительно. На его губах на мгновение мелькнула гордая, почти свирепая улыбка.

Стрельба стихла. Ульяна тяжело дышала, повернувшись к Эмиру. На ее лице была не радость, а застывшая маска ярости. Она смотрела прямо на него, сквозь темные очки, будто все еще видя его лицо на мишени.

Он почувствовал ледяную иглу страха под сердцем. Она стреляла в него.

Но через мгновение маска спала. «Получилось! Эмир, ты видишь?! У меня получилось! Спасибо тебе!» — ее голос снова стал восторженным и надломленным.

Эмир, оправившись, улыбнулся. Он вспомнил про сделку. Три патрона. Его планам ничто не угрожало. Он был в безопасности.

— Она... она стреляла в него. В его образ — прошептала Лана, и ее голос дрожал уже не от страха, а от осознания силы и отваги подруги.

Йоши кивнул.—Да. Она нашла свой прицел. И она его не упустит.

И тогда Ульяна нанесла свой финальный, скрытый удар. С наивной надеждой в голосе: — Эмир... раз уж я теперь могу... может, мы отменим нашу сделку? А? Она такая стрессовая...

Эмир мягко, но непреклонно отказал, принимая роль мудрого наставника: — Я не могу. Эта сделка — твоя мотивация. Она не даст тебе снова расслабиться...

Ульяна сделала расстроенное лицо —Ну ладно... Тогда... я готова терпеть. Теперь моя очередь заканчивать этот цирк. И знаешь... только, пожалуйста, не обижайся, если из-за этой сделки тебе все-таки придется уволиться. Мне будет так жаль... ты же так мне помог...

Внутри нее все кричало от торжества: «Ты все равно уволишься. Будешь сидеть за решеткой или в психушке,и гнить там!»

Звук шагов, хлопок двери машины, дорога назад. В квартире Йоши и Ланы снова воцарилась тишина, теперь оглушительная после недавней канонады.

Когда эфир окончательно замолк, Лана медленно выдохнула. — Боже мой...Она гениальна. Она вела его, как котенка на поводке. А этот идиот... он даже не понял, что она только что прицеливалась ему между глаз.

Йоши медленно провел рукой по лицу, смывая с себя напряжение последних минут. —Он думает,что три патрона — это ее слабость. А она только что доказала, что ее сила не в количестве пуль. Она в ее голове. И в ее воле.—Он посмотрел на Лану. —Он сам дал ей ключ. И теперь она использует его против него.

Они сидели в тишине, осмысливая произошедшее. Страх за Ульяну сменился жгучим, нетерпеливым предвкушением. Их подруга не сломалась. Она закалилась в огне его же манипуляций. И теперь они были обязаны сделать то же самое.

Через время Дверь квартиры Йоши открылась, и на пороге появилась Ульяна. Это была не та сломленная, рыдающая женщина, что уходила несколько часов назад. Ее глаза горели холодным, стальным блеском, а на губах играла легкая, почти дерзкая улыбка. В руке она уверенно держала свой служебный пистолет, небрежно проверяя обойму.

Лана, не сдержавшись, сорвалась с дивана и бросилась к ней, сжимая в объятиях. — Боже, Уль, я чуть с ума не сошла! Я думала, ты... ты вообще...— она не договорила, зарываясь лицом в плечо подруги.

Ульяна свободной рукой похлопала ее по спине. —Я стреляла в него,Лан. Я смотрела на его самодовольную рожу и представляла ее на мишени. И ни разу не промахнулась.— Она отступила на шаг, ее взгляд встретился с взглядом Йоши. Он не подошел, но его молчаливое присутствие в дверном проеме говорило больше любых слов. В его глазах читалась смесь облегчения, гордости и глубокой тревоги.

—Ты была... невероятна, — наконец произнес он, его голос был низким и сдержанным. — И пугающа. Этот крик...

— Это был настоящий, — призналась Ульяна, на мгновение позволив маске спасть. — Я действительно увидела... тебя, — она кивнула Лане. — И себя, убивающую тебя. Это был ужас. А потом... потом я увидела его. И ужас прошел. Осталась только ярость. Чистая, как спирт. Она меня и вела.

Она щелкнула обоймой, демонстративно показывая три патрона. — Вот они.Мои три мушкетера. Теперь я знаю, что не промахнусь. Он сам меня научил. Главное — правильно выбрать цель. — Ее слова висели в воздухе, тяжелые и многозначные.

Лана медленно покачала головой, в ее глазах светилось восхищение. — Он даже не понял,что ты прицеливалась прямо в него. Он думал, что это все его победа.

— Он и дальше так будет думать,— парировала Ульяна. — Пока мы не прикроем этот цирк.

Она положила пистолет на журнальный столик с таким видом, будто это был просто инструмент, а не источник всех ее недавних страданий. Затем ее выражение лица стало серьезным, стратегическим.

— Кстати, о цирке. Его слова в подсобке... он говорил, что убирает только тех, кто был в компании. Кто «покрывал» меня. Кто был «сообщником». — Она посмотрела то на Лану, то на Йоши.

Ульяна предложила свой гениальный план для эксперимента, а ребята молча слушали, и удивлялись

— Нет, — сразу же отказался Йоши, его лицо стало мрачным. — Это безумие. Слишком много переменных. Слишком большой шанс, что что-то пойдет не так. Он может выстрелить не в пистолет. Он может выстрелить в тебя, Ульяна, приняв это за реальную угрозу. Или в Лану, решив «помочь» ей сбежать от сумасшедшей прокурорши!

Но Ульяна уже загорелась этой идеей. Ее глаза горели азартом стратега, видящего гениальный, но рискованный ход. — В том-то и дело!Мы проверим все сразу. Проверим его теорию — тронет ли он «постороннюю» Веру? Проверим его самообладание — сможет ли он остаться в тени, наблюдая, как я «нападаю» на невинного человека? Или его мания контроля и желание быть героем заставят его вмешаться? Это идеальная ловушка.

Лана, до этого молчавшая, медленно кивнула. Ее взгляд был серьезным, но в нем читалась решимость. — Он вмешается.Я чувствую. Он не упустит шанса снова стать «спасителем» в твоих глазах, Уль. Или «защитником» невинности. Он не выдержит, чтобы не контролировать ситуацию. Я готова.

Йоши еще пытался протестовать, но видел, что их не переубедить. Его миссия менялась — теперь он должен был не отговорить их, а сделать этот безумный план максимально безопасным.
—Хорошо,— он сдался, его голос стал жестким и деловым. — Но делаем только по моим правилам.

Подготовка заняла несколько дней. Йоши выбрал идеальное место — заброшенную промзону с большим количеством укрытий и хорошими точками для обзора. Он проинструктировал девушек до мелочей, как им двигаться, куда смотреть, как падать.

И вот настал тот самый час. Йоши, замаскировавшись на крыше одного из цехов, следил в мощный прицел за приближающейся фигурой Эмира. Сердце бешено колотилось. Он видел, как тот, ничего не подозревая, идет по намеченному маршруту.

— Обедень приближается к столовой. Три, два, один... Марш! — его тихий голос прозвучал в микрофоне, вживленном в уши Ульяны и Ланы.

Из-за угла другого здания появились две женщины. Вера Ивановна в своем элегантном пальто и Ульяна с искаженным от ярости лицом.

— Тетя Вера! Стойте!— гневный крик Ульяны эхом разнесся по пустырю.

Эмир, услышав знакомый голос, мгновенно шарахнулся в укрытие, за груду ржавых бочек. Его глаза расширились от изумления. Что она здесь делает? И с какой-то... теткой?

Он стал наблюдать, как завороженный.

Ульяна, играя свою роль, резко выхватила пистолет, направив его на Лану. — Как вам не стыдно?!— ее голос вибрировал от якобы сдерживаемой ярости. — Убить собственную племянницу! В ее же день рождения! И всю компанию, с которой она проводила время! Вы думали, вас не раскроют?!

Вера, искусно изображая шок и испуг, подняла руки вверх. Ее лицо было бледным, глаза округлились от ужаса. — Что?!Что вы говорите?! Это какая-то чудовищная клевета! У меня же алиби! Я была в Петербурге, у меня есть свидетели, билеты! Я не могла! Я ее любила! — ее голос срывался на визг, полный настоящей паники.

— Не двигайтесь! — скомандовала Ульяна, делая предупредительный выстрел в воздух. Звук выстрела оглушительно грохнул между стенами цехов. — Я знаю, что вы замешаны! И я заставлю вас говорить! Сейчас же!

Вера, рыдая, сделала шаг назад, потом еще один, показывая всем видом, что вот-вот сорвется в бегство. — Это безумие!Я ничего не знаю! Отстаньте от меня!»

—Я предупредила! Сделаете еще шаг — выстрелю!— крикнула Ульяна, и ее палец действительно начал плавно давить на спусковой крючок. Она целилась в безопасное пространство рядом с Ланой, но со стороны это выглядело предельно реалистично.

Его план рушился на глазах. По этому он не мог остаться в стороне, не вмешавшись в этот конфликт.

Раздался еще один выстрел. Но не из пистолета Ульяны.

Пуля, выпущенная из-за укрытия, с свистом пришлась точно в ствол ее пистолета. Мощный удар отбросил оружие из ее руки. Пистолет с грохотом отлетел в сторону.

Из-за угла, из-за бочек, вышел Эмир. Его лицо было темным от гнева и раздражения. В его руке дымился пистолет.

— Что ты творишь, Ульяна?! — его голос гремел. В его глазах читался не только гнев, но и мгновенное, холодное понимание. Фраза «племянницу в день рождения» была ключом, который сразу вскрыл его сознание. Это было про Лану. Всегда было только про Лану. — Опомнись! Ты что, совсем с ума сошла от горя?! Ты готова была убить невинного человека из-за своих больных фантазий?!

Он подошел к ним, его взгляд скользнул с испуганной Веры на ошрашенную Ульяну. Он говорил с такой убежденностью, что было ясно - он сам верил в невиновность этой женщины. Его мания была избирательной: он мстил только виновным из своего списка.

—У этой женщины железное алиби! Ее проверяли! — кричал он, обращаясь уже больше к Ульяне, чем к Вере. — Ты чуть не совершила роковую ошибку!

Он резко повернулся к Вере, принимая вид защитника, но в его движениях сквозила нервная, плохо скрываемая ярость. Его игру чуть не испортили. — Вера Ивановна, прошу прощения за эту... неприятную сцену. Ульяна не в себе. Она не справляется с горем. Позвольте мне проводить вас. В такие моменты нельзя оставаться одной.

Вера, все еще дрожа и театрально всхлипывая, лишь кивнула, не в силах вымолвить и слова. Она позволила ему повести себя до дома, где жила Лана, демонстрируя полную покорность и благодарность спасителю.

Ульяна же осталась стоять на месте, терла запястье и делая вид, что потрясена до глубины души его вмешательством и собственным «безумием». Она смотрела им вслед, а внутри у нее все ликовало. Он клюнул. Он не только вмешался, защитив «невинную», но и сам предложил ее проводить. Он все еще уверен, что держит все под контролем.

Короткая дорога до подъезда Ланы прошла в тягостном молчании. Эмир шел, сжав кулаки, его мозг лихорадочно анализировал произошедшее. Надо было вмешаться. Иначе она все испортила бы. Но теперь эта тетка... она стала еще одним фактором риска. Надо будет за ней понаблюдать.

Он остановился у парадной. —Вот... вы дома. Постарайтесь забыть сегодняшнее. И... будьте осторожнее с Ульяной. Горе — страшная сила — он выдавил из себя что-то вроде участливой улыбки.

— С-спасибо вам... — прошептала Вера, все еще не поднимая на него глаз. — Если бы не вы... я не знаю, что бы и было... Вы очень добрый человек.—Она быстро повернулась и скрылась в подъезде, не оглядываясь.

Эмир постоял еще мгновение, глядя ей вслед, его лицо было мрачным. Затем он резко развернулся и зашагал прочь.

Ульяна, тем временем, уже дошла до своей квартиры. Она заперла дверь, прислонилась к ней спиной и закрыла глаза. Адреналин постестя отступал, сменяясь леденящей усталостью, удовлетворением и... пронзительной, пульсирующей болью в запястье.

Она прошла в гостиную, машинально поставила на стол обезвреженный пистолет. Ее пальцы сами потянулись к обойме. Она извлекла ее. И замерла.

Два. Всего два патрона осталось в металлической гребенке. Третий она потратила на тот самый предупредительный выстрел в воздух. На мгновение по ее лицу промелькнула тень горького разочарования. Всего один выстрел. Всего один шаг отделял ее от провала сделки. Она с силой швырнула обойму на стол, где она злобно звякнула о столешницу. Она сжала кулаки, но правая рука тут же отозвалась резкой болью. Она медленно разжала пальцы, осторожно помассировала болезненное место. Боль была неприятной, но отрезвляющей.

Всего несколькими домами в другой стороне  ситуация была еще хуже. Лана, едва закрыв за собой дверь, прислонилась к ней и медленно сползла на пол в прихожей. Адреналин, который держал ее на плаву во время всего спектакля, отступил, и волна физической боли накрыла ее с головой.

Голова раскалывалась. Неприятное, давящее головокружение заставляло комнату плыть перед глазами. Тошнота подкатила к горлу — последствие не до конца залеченного сотрясения, которое ей аукнулось после бега, криков и дичайшего нервного напряжения.

Она зажмурилась, пытаясь прогнать темные пятна, пляшущие перед глазами. В ушах звенело. Каждый стук собственного сердца отдавался в висках болезненным молотом. Она с трудом доползла до дивана и повалилась на него, натянув на глаза край пледа, спасаясь от любого, даже самого тусклого света.

—Черт... черт... — прошипела она сквозь зубы, больше от досады, чем от боли. Она знала, что рисковала. Знала, что нагрузка может быть слишком велика. Но ставки были высоки, и она была готова платить эту цену.

Она лежала в тишине, стараясь дышать глубже и ровнее, слушая, как ее собственное тело мстит ей за перенапряжение. Но даже сквозь боль и тошноту в ней теплилось странное, горькое удовлетворение. Это сработало. Они его поймали. Он клюнул. Он защитил «невинную» Веру и тем самым подтвердил свою чудовищную теорию. Он выстрелил в Ульяну.

Она заплатила за это приступом жестокой мигрени и тошнотой. Ульяна заплатила ушибом и потерей патрона. Но игра стоила свеч.

Через некоторое время, когда острая волна боли немного отступила, она с трудом доползла до телефона и одним пальцем отправила сообщение в общий чат:

Лана: Дома. Голова раскалывается. Но он поверил. Он меня проводил. Сказал быть осторожнее с тобой. Выживу. Не звоните, свет режет глаза.

Она отбросила телефон и снова уткнулась лицом в подушку, ожидая, когда обезболивающее подействует. Она была измотана, больна и напугана. Но она не была сломлена.

Ульяна получила сообщение. Она прочла его, и ее лицо исказилось от смеси сочувствия и вины. Она знала, как Лана страдает, знала о ее сотрясении. И все это ради их плана.

Она посмотрела на свою ушибленную руку, на пистолет с двумя патронами. Их маленькая победа была выкована из боли и риска. Они обе заплатили за нее своим телом.

Она подошла к окну и выглянула на темнеющую улицу. Где-то там бродил Эмир.

Она повернулась от окна, ее взгляд упал на пистолет. Решимость в ее глазах стала еще тверже, еще холоднее. Они прошли точку невозврата. Теперь не могло быть ни жалости, ни сомнений. Только вперед. До конца.

Йоши, все еще находясь на наблюдательном пункте, действовал молниеносно. Он не мог рисковать и оставлять Лану одну в таком состоянии. Приняв решение, он набрал номер одного из помощников Ульяны, Артема, действующего по поручению Главного прокурора.

— Артем,  Мне нужны ваши «глаза». Объект — прокурор Эмир. Мне нужно переместить главного свидетеля в мою квартиру. Ваша задача — непрерывное наблюдение за объектом. Если он сдвинется с места в направлении дома этого свидетеля или в мой район, немедленно предупредите. Я не должен пересечься с ним. Дублируйте сообщение на рацию и смс.

— Вас понял, — раздался в трубке четкий, подчеркнуто профессиональный голос. — Код подтверждаю. Наблюдение за объектом установлено. Он находится в своей квартире.
Будьте осторожны.

Не теряя ни секунды, Йоши сорвался с места. Он не побежал, но его шаги были быстрыми и целенаправленными. Он использовал все свои знания о дворах и переулках, двигаясь самым коротким и незаметным путем к дому Ланы.

Через несколько минут он уже поднимался по черной лестнице, его дыхание было ровным, но сердце билось часто — не от бега, а от адреналина и тревоги за подругу.

Он тихо постучал в дверь условным ритмом. — Лан,это я. Открывай.

Дверь открылась. На пороге стояла бледная, почти прозрачная Лана. Она шаталась, опираясь о косяк, ее глаза были зажмурены от боли.

—  Все будет хорошо», — его голос прозвучал тихо, но твердо. Он аккуратно, но уверенно обнял ее за плечи, принимая на себя часть ее веса. Он помог ей накинуть пальто, подхватил ее небольшую готовую сумку заранее  соброна на такой случай и, придерживая ее, повел к лестнице.

В это время в его наушнике раздался спокойный голос Артема: «Тень-2» докладывает. Объект все еще на месте. Окно кухни освещено. У вас все чисто. «Зеленый коридор» активен.»

Йоши не отвечал, экономя время. Он почти нес Лану по лестнице, ее ноги почти не слушались.

Они вышли во двор и буквально проскользнули в соседний подъезд, пересекли его и вышли на следующую улицу — их путь был продуман до мелочей, чтобы максимально избежать открытых пространств.

Через пять минут они были уже в его квартире. Он запер дверь на все замки, помог Лане дойти до дивана и уложил ее.

Только теперь он позволил себе расслабиться, прислонившись к двери .
Он подошел к рации: «Тень-2»,главный свидетель у меня. Спасибо.

Йоши налил воды, нашел обезболивающее, принес лед, завернутый в полотенце. Его движения были точными и заботливыми.

После Йоши смотрел на спящую Лану, и его беспокойство за Ульяну не утихало, а лишь нарастало. Мысль о том, что она одна мучается с больной рукой и гложущей досадой, была невыносимой. Он не мог быть в двух местах сразу, но он мог создать одно безопасное место для них обеих.

Он набрал ее номер, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и деловито. — Уль,слушай, без возражений.  Лана спит, но у меня есть специальный эластичный бинт для суставов, хорошее обезболивающее и лед. Я знаю, у тебя рука болит. Иди ко мне. Сейчас.

Он услышал ее слабый, усталый вздох в трубку. Возражений не последовало. Видимо, боль и стресс сделали свое дело.
Через несколько минут в его дверь тихо постучали. Йоши открыл. На пороге стояла Ульяна, бледная, с осунувшимся лицом. Она бережно прижимала левой рукой свою правую, кисть которой уже заметно припухла и покраснела.

Он молча впустил ее, кивнул в сторону кухни и закрыл дверь. В квартире царила тишина, нарушаемая лишь ровным дыханием спящей Ланы.

На кухне он усадил Ульяну на стул, включил яркий свет и принялся за дело с сосредоточенностью полевого медика. Он не был врачом, но годы, проведенные вдали от города, научили его основам первой помощи.

— Дай сюда, — его голос был тихим, но твердым. Он аккуратно взял ее поврежденную руку. Его прикосновение было уверенным, но очень бережным. — Держи. Это поможет снять острую боль. Он дал ей таблетку и стакан воды, пока его глаза оценивали ушиб.

Пока обезболивающее действовало, он приготовил все необходимое: специальный охлаждающий гель от ушибов, эластичный бинт и тот самый пакет со льдом.

— Может, немного жечь будет, — предупредил он, прежде чем аккуратно нанести гель на покрасневшую кожу ее запястья. Она вздрогнула, но не одернула руку. Затем он профессионально, туго, но не пережимая сосуды, забинтовал запястье, обеспечивая поддержку и фиксацию. Закончив, он приложил лед, завернутый в тонкое полотенце, и закрепил его сверху.

— Так. Готово. — Он отпустил ее руку. — Старайся не напрягать. Держи холод минут двадцать.

Ульяна молча кивнула, смотря на свою аккуратно перевязанную руку. Боль уже начала отступать под действием таблетки и холода. Но в ее глазах читалась не физическая, а душевная боль.

—Один патрон... — прошептала она, не глядя на него. — Я его потратила. Впустую.

Йоши сел напротив нее, его взгляд был серьезным. — Ты не потратила его впустую,Ульяна. Ты вложила его в самое важное — в доказательство. Он выстрелил в тебя. Он раскрыл свою готовность к насилию. Он подтвердил, что будет защищать «невинных» по своему списку. Эта пуля купила нам неопровержимую улику. Она стоила того.
Ульяна вздохнула, и наконец-то в ее глазах появилось не только отчаяние, но и принятия. Она посмотрела на свою перевязанную руку, потом на Йоши. — Спасибо,— тихо сказала она.

В тесной кухне, при тусклом свете, среди банок с таблетками и бинтов, они сидели в тишине — двое раненых бойца и их спящий товарищ. Война продолжалась, но в этот момент они были вместе. И это придавало сил больше, чем любое лекарство. Теперь их было трое против одного. И они были готовы идти до конца.

Прошло несколько дней. Напряжение немного спало. Лана, благодаря покою и заботе Йоши, наконец-то начала приходить в себя. Головокружение отступило, оставив после себя слабость.

На телефон Ульяны пришло сообщение от Эмира. Он извинялся за резкость, оправдывая свои действия заботой о ней и желанием спасти ее от роковой ошибки. «..Я испугался, что не успею добежать, чтобы мягче отвернуть твою руку... не мог допустить, чтобы ты потратила свой  патрон на невинного человека...»

Ульяна, прочтя это вслух на кухне у Йоши, усмехнулась. —"Мягче" отвернуть.Чуть руку не сломал. Лицемер.

Лана, сидевшая рядом, внезапно поежилась. Она обняла себя руками, и ее голос прозвучал тихо и устало — Знаете...я больше не могу. Я не хочу больше играть в Веру. Это слишком опасно. С каждым разом шансов выйти сухой из воды все меньше. Он непредсказуем. Одна ошибка, один случайный взгляд... и все.

Йоши, до этого дремавший в кресле, открыл глаза и внимательно посмотрел на нее. Он медленно кивнул, его выражение лица было серьезным и сочувствующим. «Ты права,Лана. Риски запредельные. Ты должна уехать. Сейчас. Пока есть возможность.— Он помолчал, обдумывая, а затем добавил —Но...

Он посмотрел сначала на Лану, потом на Ульяну. — ...Но Вера Ивановна должна остаться. Ее отъезд — это идеальное прикрытие для твоего побега, Лана.

Ульяна подхватила его мысль, глаза ее загорелись — Он прав!Мы не можем просто так увезти тебя — это вызовет кучу вопросов. Но если уедет Вера... испуганная, травмированная женщина, которую чуть не застрелил сумасшедший прокурор... это абсолютно логично! Мы отправим тебя к настоящей тете Вере или к родителям. В другой город. А здесь все будут думать, что уехала именно тетя!

План стал складываться молниеносно. — Да,— поддержал Йоши. — И уезжает она не завтра. Через неделю. Этого времени как раз хватит, чтобы все выглядело естественно: она собрала вещи племянницы, оформила документы... и не выдержала напряжения. За эту неделю мы с Ульяной будем работать в усиленном режиме. Попытаемся найти железные доказательства и вывести Эмира на чистую воду. Возможно, нам даже не придется ничего скрывать и играть, если мы его достанем раньше.

Лана слушала, и на ее лице наконец-то появилось облегчение. Мысль о побеге, о безопасности, была как глоток свежего воздуха. — Да...— прошептала она. — Да, это... это хороший план.

План был составлен. Напряжение в кухне Йоши наконец сменилось тихой, хрупкой надеждой.

За окном город готовился ко сну. По темным тратуарам, подсвеченным золотыми кругами фонарей, неспешно бродили пары, растворяясь в бархатной синеве вечера. Изредка почти бесшумно проезжала машина, ее огни на мгновение скользили по мокрому асфальту, словно вспышка чьей-то далекой мысли.

Но высоко над этим умиротворением, за холодным стеклом панорамного окна, в роскошной тишине своей гостиной, Эмир не находил покоя. Он сидел в глубоком кресле, задумчиво вращая в длинных пальцах бокал с темным, почти черным вином. Огни города отражались в хрустале и в его неподвижных, расчетливых глазах, но не могли их согреть.

Его взгляд был устремлен в никуда, но ум работал без устали, выстраивая ходы, просчитывая варианты.
Он сделал небольшой глоток, и будущее показалось ему восхитительно горьким на вкус.