СОПЕРНИКИ

Даня

Чьей гениальной идеей было поужинать в модном ресторане на другом конце города – с аперитивами, основным блюдом, десертом и танцами?

– Очень красивый ресторан, – похвалила Юлия, осматриваясь. – Ты здесь уже бывал?

Я покачал головой.

– Ты подобрала волосы повыше для меня?

– Ты это часто делаешь, между прочим.

– Что?

– Я задаю тебе вопрос, а ты переводишь разговор на другую тему.

– Когда я рядом с тобой, мысли у меня идут только в одну сторону.

– Тогда да, – она улыбнулась.

Я не сразу понял, что Юля отвечает на вопрос о прическе.

– Спасибо. Теперь я весь вечер буду рассеянным.

Сегодня Юля выглядела еще роскошнее, чем обычно. Она выбрала красное платье с лямкой на шее и огромным, мать его, декольте. Платье не скрывало ее плечи, которые я так любил, и мой взгляд скакал теннисным мячиком то к  грудям, то к шее.

Я держал меню, но не прочел ни одного слова. Когда официант подошел принять заказ, я не знал, что выбрать.

– Я буду сибаса в фисташковой панировке, – сказала Юля.

– Мне то же самое, – сказал я, складывая меню и отдавая официанту.

Когда он отошел, Юля пригубила свое вино, скрывая усмешку.

– Ты не смотрел меню?

– Как правило, мне нравится то, что выбираешь ты.

– Что за увлекательные раздумья клубятся в твоей голове, Милохин?

– Ты уверена, что хочешь услышать ответ?

Она хихикнула, и, клянусь, волна жара залила мою грудь. Я раньше встречался с хохотушками, но Юля была не из их числа. Днем она ходила в строгих, консервативных костюмах и очень старалась, чтобы женственность не заслоняла ее деловые способности. Она смеялась за деловым ланчем и носила туфли на каблуках – и то и другое я находил чертовски сексуальным. Но когда она переключилась в режим свидания, что-то изменилось. Ушла ее настороженность, и вся томившаяся под деловой броней женственность вырвалась наружу. Да, меня тянуло к Юли и на работе, но эта красавица на романтическом свидании, позволяющая себе смеяться, когда ей смешно, – от нее глаз нельзя было оторвать.

– Я очень хочу услышать ответ, – подтвердила она.

Я взял свою воду и выпил сразу полбокала.

– Так и быть. Ты знаешь, как я люблю твою шею?

– Знаю.

– Сегодня ты еще и с невероятным декольте, поэтому глаза никак не могут решить, куда смотреть. Юлия, ты просто красавица.

Она улыбнулась.

– Спасибо. Честно говоря, твои мысли гораздо пристойнее, чем я ожидала.

Я подался к ней над столом:

– Я не закончил...-на говоря ей всяких пошлостей,у Гаврилиной даже челюсть отвисла. Она нервно засмеялась.

– О боже…

Единственное, что мне нравилось больше женственной Юли на свидании, – это возбужденная Юлия с приоткрытым ртом. Я двумя пальцами поддел ее подбородок и чуть нажал вверх.

– Ты подведешь меня под арест за нарушение приличий, если не будешь держать этот красивый ротик закрытым.

К счастью, подоспел официант с нашими закусками. Несколько минут он распространялся о десертах – некоторые надо было заказывать за час. Я обрадовался, когда Юля выбрала суфле, потому что намеревался полакомиться своим десертом в приватной обстановке.

Когда официант удалился, пришел черед Юли жадно пить воду со льдом. Поставив опустевший бокал, она схватила коктейль и осушила половину.

Я засмеялся:
– Мне даже завидно, что я не могу снять волнение чем-то подобным.

– Еще бы! Представляю, как напрягает такая фигня в мыслях.

Мы посмеялись, и это несколько ослабило опасный сексуальный накал.

– На выпускном ты тоже была в красном, – сказал я.

Юля нахмурилась:

– Да? Вообще уже не помню того платья!

Я откинулся на стуле и прикрыл глаза.

– С открытыми плечами, чуть светлее, чем то, в котором ты сейчас. Серебристый сверкающий пояс, похожий на ленту. – Я описал пальцем круг. – Серебристые босоножки с ремешками вокруг щиколоток. Ты еще пыталась их снять, когда мы пошли к тебе домой, но я заставил тебя идти в них.

Юля просияла.

– Ой, точно! Как ты все это запомнил?

– Нельзя забыть платье женщины, на которую полжизни украдкой поглядывал, когда тебе наконец выпадает случай ее раздеть.

– Ты на меня поглядывал?!

– При каждой возможности. Я думал, ты знаешь, хотя по твоему лицу вижу, что ошибался. Значит, я хорошо маскировался.

– Я была уверена, что ты меня терпеть не можешь.

Я усмехнулся.

– О да! При этом мне хотелось оттрахать тебя до полной неподвижности.

Юля засмеялась:

– Ну, тогда мало что изменилось.

– Да нет, теперь я могу только мечтать относиться к тебе с неприязнью. Тебя невозможно не… – Я вовремя остановился и поправился: – Ты не можешь не нравиться.

Юля вроде бы не заметила оговорки. А если заметила, то не стала докапываться.

– Ну, раз у нас вечер признаний, я на тебя заглядывалась всю старшую школу, – она улыбнулась. – А может, и среднюю.

– А у меня еще до выпускного руки чесались навалять тому козлу, с которым ты гуляла.

– Об этом и так кто-то позаботился. Ты, наверное, не в курсе, но, когда я ушла с выпускного, он ввязался в драку и ему сломали нос.

– Я в курсе. Моей семье обошлось в двадцать косых, чтобы его родители не подали в суд.

У Юли округлились глаза:

– Так это сделал ты?! Почему ты ни разу ничего не сказал?

Я пожал плечами.

– Подумаешь, большое дело. Он давно нарывался. Да мы с тобой и не были на дружеской ноте.

– Ну, пожалуй. – Юля помолчала с минуту, водя пальчиком по запотевшему бокалу, и вновь поглядела на меня: – А теперь мы друзья?

– Ты мне скажи, юль.

Она подумала и кивнула.

– Когда я думаю о друге, я представляю человека, на которого можно положиться, доверять и уважать, а еще проводить время вместе. Так что да, мы друзья. Забавно, я почти два года была с Лиэмом, но не чувствовала, что могу на него рассчитывать. Однажды я «поцеловала» другую машину – ерунда, «жестянка», но подушка безопасности сработала, и я, короче, испугалась. Я позвонила Лиэму в надежде, что он приедет, но он ответил, что у него генеральная репетиция в разгаре, и предложил мне позвонить Скарлетт.

Я покачал головой.

– Этот тип просто сволочь.

Она грустно улыбнулась.

– Дауж. Вы очень разные. Я почему-то не сомневаюсь, что, позвони я тебе, ты бы примчался, бросив все дела. Ты по натуре защитник.

Я кивнул.

– Да, я бы приехал, даже в старшей школе. Конечно, потом ты бы не знала, куда деваться от моих насмешек, но я бы тебя не бросил.

Юля улыбнулась.

– Ну, тогда это делает нас… кем? Друзьями с привилегиями? Наши семьи отреклись бы от нас, если бы узнали.

– Ну и пошли они прямо туда, – сказал я.

– Ах, так ты у нас храбрец? – она приподняла бровь. – Может, твои в курсе, что мы спим друг с другом и даже подружились?

Я покачал головой:

– Нет, но личную жизнь я с ними отродясь не обсуждал. И отец, и дед на это плевать хотели.

– Тебе обидно, что они не делают шагов к сближению?

Я пожал плечами.

– Раньше бесило, но я слишком много лет из кожи вон лез, чтобы они меня заметили. Я долго верил, что я насквозь токсичный, но постепенно начал понимать, что токсом можно вырасти только в змеиной семейке.

Юля сейчас казалась удивительно нежной и беззащитной. Положив руку на стол, она понимающе кивала – и я верил, что она меня понимает. По крайней мере, отчасти – вряд ли она представляла, на что способно мое семейство.

Я взял ее за руку и долго смотрел на наши переплетенные пальцы.

– У тебя есть планы на День труда?

Юля покачала головой, но тут же спохватилась:

– Слушай, вообще-то есть. Я обычно хожу на благотворительный вечер в детскую больницу. Вся моя семейка там собирается. Кстати, твои ведь тоже, да?

Я подался вперед и поднес ее руку к губам, поцеловав запястье.

– Ты пойдешь со мной?

Она явно удивилась:

– Ты хочешь, чтобы я пошла как твоя девушка?

Я кивнул.

– Притом что там будет присутствовать твоя семья в полном составе?

– Ну и что? Прикольно будет глянуть на их физиономии.

Некоторое время Юля покусывала нижнюю губу и вдруг решилась, просияв:

– А давай!

Я улыбнулся.

– Классно. Значит, у меня есть новый друг – и спутница для благотворительного вечера. – Я убрал руку и взялся за вилку. – А теперь ешь своего сибаса, пока не остыл, и поехали в гостиницу, чтобы я мог разукрасить твою шею.

* * *

– Как ваши дела? – осведомилась доктор Хэлперн, положив свой блокнот на колени, а руки на блокнот.

– Прекрасно.

– Хорошо спали?

Я недоуменно нахмурился.

– Как обычно, а что?

– У вас несколько изнуренный вид.

Я даже не попытался спрятать широкую улыбку.

– Поздно лег. Но не волнуйтесь, к моему деду вам бежать не придется – я не пил и не безумствовал.

Впрочем, это как посмотреть. Моя семья единогласно решила бы, что провести целую ночь с Юлей Гаврилиной – верх безумия.

– Понимаю. Значит, вы с кем-то встречаетесь?

Я не решался говорить с доктором Хэлперн о Юли, хотя докторша и клялась – за исключением моего общего эмоционального состояния, ничего в ее отчет не попадет. Врачебная конфиденциальность – сущий пустяк, когда у тебя неограниченные ресурсы, как у моего деда… Однако мне хотелось кое-что обсудить.

– Да, встречаюсь.

– Расскажите мне о ней.

Я подумал, как описать Юлю.

– Она красивая, умная, сильная и правильная. Не для меня такая ягодка росла, короче.

– Вы считаете, она слишком хороша для вас?

– Не думаю, а знаю. Она, несомненно, слишком хороша для меня.

– Что заставляет вас так думать?

Я пожал плечами.

– Это правда.

– Давайте вернемся к вашему описанию. Вы сказали, она умна. Вы считаете себя ниже ее по умственным способностям?

– Нет, мы примерно наравне.

– Далее, вы сказали, что она красива. Вы считаете себя непривлекательным?

Я знал, что это не так, и дело тут было не в этом.

– Я сэкономлю вам время, док. Неравенство в нашей правильности.

– Потому что вы склонны к адюльтеру, а она нет?

Пока я в постели с Юлей, шальная мысль об измене боялась ко мне даже приближаться.

– Нет, к сексу это отношения не имеет.

– Значит, она не сможет на вас положиться, если дело не касается физических сношений?

Я печально, тяжело вздохнул.

– У меня не длинный список людей, которые считают, что на меня можно положиться. К тому же… Скажем так, наши отношения начались не вполне честно.

Доктор Хэлперн взяла блокнот и что-то записала.

– Как вам кажется, кого вы подвели в своей жизни?

Я фыркнул.

– Легче сказать, кого я не подвел!

Помолчав, она кивнула.

– Предположим, что все, что вы сказали, правда, хотя я уверена в обратном. Почему эта женщина не может стать первой, кто узнает нового Данилу Милохина?

– Потому что люди не меняются.

Доктор Хэлперн скептически поджала губы.

– Тогда моя работа была бы бесполезной, не правда ли?

Я промолчал.

Доктор Хэлперн рассмеялась.

– Вы хорошо воспитаны и не озвучили свое мнение, за что я вам признательна, но у вас на лице все написано. Есть очень немного вещей, о которых я стану спорить с пациентом, и способность измениться – одна из них. Мы все можем меняться, Даня. Пусть не в ДНК, но наше отношение к людям мы в состоянии модифицировать. Это не всегда легко, но первый шаг – осознание. Надо признать, что пора меняться, и захотеть, чтобы все стало по-другому. Правы вы насчет себя или ошибаетесь – это почти несущественно. Важно, чтобы вы верили, что это правда, и чтобы у вас появилось желание измениться.

– Не обижайтесь, док, но это какая-то психология для бедных. Если меняться так просто, почему этого никто не делает? Тюрьмы переполнены рецидивистами, а ведь большинство парней, которые грабят магазины, не выходят из тюрьмы с желанием побыстрее загреметь туда снова.

– Тут я с вами соглашусь. Отбывшим тюремный срок приходится нелегко – у них чаще всего нет денег, а жизнь, которую они знали до тюрьмы, не стояла на месте. Я не говорю, что меняться легко, но если вы готовы взяться за любую работу со скромной оплатой, то у вас хватит на пропитание и крышу над головой. Проблема в том, что труднее работать сорок часов в неделю, моя пол или посуду, чем навести пистолет на продавца и забрать несколько тысяч из кассы. Поэтому человек должен очень захотеть жить честно. – Доктор Хэлперн покачала головой. – Мы отклоняемся от темы, но принцип все равно один и тот же. В вашей жизни будут возникать ситуации, когда вам захочется свернуть с пути, и порой устоять перед соблазном будет чего-то вам стоить. Все дело в том, насколько вы этого хотите и чем готовы ради этого пожертвовать.

В ее изложении все представало элементарно простым, но я же не сознательно в прошлом запарывал важнейшие вещи! Я до самой развязки не сознавал, к чему дело клонится, пока с размаху не приземлялся на задницу.
– Я не всегда предугадывал последствия своего выбора, пока мне не прилетало ими по башке.

Доктор Хэлперн кивнула.

– Это можно понять. Но есть определенные вещи, которые вы можете начать практиковать, чтобы двигаться в правильном направлении.

– Например?

– Для начала выражайте свои чувства. Хорошо вам или плохо, постарайтесь быть откровенным. Не лгите и не умалчивайте, что у вас на уме, хотя, простите за каламбур, это легче сказать, чем сделать. Например, ваша знакомая знает о ваших чувствах?

Я покачал головой.

– Я пока и сам не разобрался в своих чувствах к ней.

Доктор Хэлперн улыбнулась.

– Вы уверены? Очень часто нам кажется, что в душе царит сумбур, но на самом деле в нас говорит страх перед тем, что мы чувствуем.

Черт… Я провел рукой по волосам. Она права. Я влюблялся в Юлю, и не то чтобы медленно и постепенно – я летел в любовь кубарем, стремительно и неудержимо, и это пугало меня до мокрых штанов. Несколько минут до меня доходило очевидное. Голова гудела, угрожая лопнуть, во рту стало сухо, как в Сахаре. Покосившись на Хэлперн, я увидел, что она наблюдает за эффектом от своих слов.

– Может, вы и не простая шарлатанка, в конце концов, – нехотя признал я.

Она засмеялась.

– По-моему, сегодня наша сессия прошла плодотворно. Я не стану глубже зондировать чувства, которые вы испытываете к вашей новой знакомой, но искренняя привязанность – это улица с двусторонним движением, и она начинается с честности. Теперь, когда вы разобрались, что у вас на сердце, возможно, пришло время поделиться этим с похитительницей вашего сердца.