Поцелуй врага

— Сегодня вечером идём в город, — заговорщицким, почти заговорным тоном прошептала ей Одетт, хитро щуря глаза и пряча улыбку за раскрытым учебником.

Они сидели на последнем уроке. В воздухе висела вязкая усталость конца дня, и только чёткий голос леди Амальтии, раздававшейся от кафедры, разрезал эту атмосферу, будто отточенный клинок. Сухие, строгие фразы преподавательницы звучали как удары метронома. Галатея чувствовала на себе её прицельный, неусыпный взгляд — леди Амальтия, казалось, дышала рядом с её затылком, готовая в любую секунду загрузить её ещё одним дополнительным заданием.

— Зачем? — едва шевеля губами, спросила Галатея, стараясь, чтобы её голос растворился в шелесте страниц и не достиг ушей наставницы.

— Сегодня праздник осени! — глаза Одетт блеснули так, словно она только что поведала тайну вселенского масштаба. — Будет ярмарка, огни, музыка, сотни палаток, а вечером — народные гулянья и танцы под звёздами. Представь себе: вино, сладости, огненные жонглёры... Мы каждый год туда сбегаем. Собираемся в пять у старых ворот.

— И что — пешком? — брови Галатеи взлетели вверх.

Она почти не верила своим ушам: за всё время обучения в Академии она впервые слышала о подобных вольностях. В её воспоминаниях — только холодные коридоры, строгие правила и редкие выезды на зимние каникулы. Лишь тогда, вместе с леди Оливией, она видела город: театры, лавки с шелками, вечерние рестораны в огнях фонарей. И всё это — под пристальным контролем и сдерживающими рамками.

— Нет-нет! — едва не прыснула со смеху Одетт, прикрывая рот рукой. — Приедет карета, мы её нанимаем каждый год. Ты просто не в курсе... Ах, да ты вообще ничегошеньки не знаешь! — она закатила глаза и, наклонившись ближе, заговорила быстро, горячо: — Одевайся потеплее, возьми с собой немного денег и приходи в пять. Лестницу уже приготовили — мы вернёмся через окно Лусии. Всё продумано до мелочей.

Галатея чуть нахмурилась. Мысль о нарушении Устава резала совесть, как иголка, но в то же время сладкая щекотка предстоящего приключения начинала разливаться по венам. Последняя неделя в отделении леди Амальтии... и дальше — возвращение в Башню. А там уже не побегаешь, не посмеёшься, не вдохнёшь свободу ночного воздуха.

— Я приду, — тихо произнесла она, и слова эти прозвучали как присяга самой себе.

В голове тут же промелькнули картинки: что надеть? Простое платье или что-то поярче?

Одетт, словно прочитав её мысли, едва заметно ткнула её локтем:

— Только не вздумай нарядиться, будто ты идёшь на приём к герцогине. Никаких дорогих тканей, ни намёка на Академию Вечного Света. Уличный люд быстро чует чужаков. Слишком много проблем можешь себе нажить, если догадаются, кто ты.

— Рискованное, похоже, предприятие, — с кривой улыбкой заметила Галатея.

— Но оно того стоит, сама увидишь! — глаза Одетт загорелись так заразительно, что Галатея сама не заметила, как уголки её губ дрогнули в ответной улыбке.

Обе девушки в этот миг почувствовали прожигающий взгляд леди Амальтии. Наставница с каменным лицом обвела класс глазами, и обе моментально уткнулись в тетради, изображая прилежность.
Выписывая формулы, Галатея украдкой думала о деньгах. Хорошо, что она всё же ослушалась тётушку и взяла с собой немного карманных расходов — хоть на сладости, хоть на украшение. Правда, в последнем письме тётушка категорически и в весьма угрожающем тоне запретила ей покидать пределы учебной территории. Галатея вспомнила эти строки — резкие, словно нацарапанные когтями по бумаге. И всё равно — она собиралась ослушаться.

Райден же, напротив, весь этот месяц держался на расстоянии. Он видел Галатею лишь издалека — и это было частью его тщательно продуманной стратегии. Он знал: его молчаливое, хищное присутствие куда сильнее будоражит её воображение, чем если бы он явился каждый день с очередным заявлением о её «принадлежности».

Вальмонтрейн понимал её слишком хорошо. Сейчас её сердце бежало в страхе, опережая желания. Но страх — не вечен. Девушка привыкает, учится дышать рядом с его тенью, и тогда в ней проснётся другое. Он терпеливо ждал, как охотник ждёт, пока зверь сам выйдет из чащи.

Часто он наблюдал издали: как она идёт по садовым аллеям, смеётся с подругами, как её золотые волосы ловят солнечные лучи, и сама она кажется сотканной из света. В эти мгновения Галатея словно оживала, теряя осторожность. Она дурачилась, смеялась — и Райден ловил себя на мысли, что хотел бы услышать этот смех ближе, почувствовать, как он отзывается в его груди.

В компании парней её уже никто не видел: после дуэли с Абриссио «Два метра!» стало законом. Ни один не смел подойти ближе, зная, что король смерти не бросает слов на ветер.

А сам Райден ждал зимних каникул. Там его ждал отец, разговор с которым станет решающим. Его личное будущее, судьба рода — и рядом с этим он видел лишь одно: Галатея Лаурескан как его жена.
Не как игрушка, не как временная прихоть, а как та, кто станет его истинной половиной. В этом он не сомневался ни на секунду.
Оставалось лишь убедить в этом её.

Ожидая, пока конюх приведёт его лошадь, Райден задумчиво теребил кожаную перчатку, глядя на серое предвечернее небо, в котором лениво проплывали тяжёлые облака. В воздухе пахло сыростью и скорым дождём, но его внимание отвлёк лёгкий силуэт, мелькнувший у ворот.

Стройная женская фигурка, знакомая до мелочей — та самая подруга Галатеи, что всегда крутилась рядом, словно тень. Обычно её лицо выражало беззаботное любопытство, свойственное молодым девушкам, но сейчас во взгляде, случайно брошенном на него, скользнула какая-то нервная резкость, почти враждебность. Вальмонтрейн прищурился. Девушка ускорила шаг, будто боялась быть узнанной.

Интуиция — верная спутница короля смерти — насторожилась мгновенно, сжимая нутро стальным кольцом. Дождавшись, пока конюх подведёт жеребца, Райден, не торопясь, вскочил в седло и направил коня следом. Животное рвалось в галоп, но он заставил его идти шагом — хищник должен уметь ждать, иначе жертва ускользнёт.

Девушка приблизилась к воротам. Там её уже ждал всадник в дорожном плаще. Он сидел в седле так, будто привык к дороге и опасностям, но в его позе не было ни капли учтивости, скорее — грубая уверенность. Девушка протянула ему небольшой конверт, и в этот миг Райден уловил напряжение в воздухе, словно сама тень пробежала по земле. Мужчина спрятал листок за пазуху — слишком быстро, слишком нервно — и даже не удостоил её прощальным взглядом.

Слишком много «почему». Слишком много для того, чтобы оставить это без внимания.

Жеребец Вальмонтрейна сорвался в галоп, и вскоре копыта его били землю с такой силой, что гул эхом разносился по дороге. Незнакомец оглянулся — заметил погоню. Ускорил коня. Но не каждый способен уйти от того, кто сам рождён охотником.

Через несколько мгновений Райден поравнялся с ним. Его рука, твёрдая и безжалостная, схватила уздцы чужой лошади, рывком остановив зверя. Другой рукой он молниеносно приставил кинжал к замотанной грязным платком шее.

— Будьте любезны, — голос его звучал холодно, словно металл, — передайте мне записку, полученную вами от юной леди.

Мужчина дёрнулся, его пальцы скользнули к эфесу шпаги, но удар эфесом собственного оружия разнёсся сухим треском — и хриплый вой боли вырвался из его глотки. Кровь хлынула из сломанного носа, густыми каплями пачкая грязную ткань. Райден поморщился с отвращением, словно от мерзкого насекомого, и повторил с нажимом:

— Записку. Сейчас.

— Я... я только курьер... — сипло пробормотал тот, задыхаясь от страха. Слишком поспешно, слишком жалобно. Райдену хватило мгновения, чтобы уловить фальшь.

Резким ударом он сбросил его с седла, и человек рухнул в грязь. Вальмонтрейн спрыгнул на землю, выхватывая шпагу, и его движения были изящны и смертоносны одновременно. Сталь в его руке зазвенела, словно предвкушая кровь.

— У вас будет время выдумать достойную ложь, — усмехнулся он холодно. — Но пока начнём с простого. Записка.

Трясясь, как осиновый лист, тот протянул белый конверт. Райден разорвал его в одно движение и бегло пробежался глазами по строчкам.

«Интересующая вас леди будет в десять часов в гостинице „Лилия", в номере 7».

Сердце Райдена кольнуло яростью. Галатея. Без сомнений — речь шла о ней.

— Галатея Лаурескан? — уточнил он низким, угрожающим голосом.

Мужчина дёрнулся, кивнул слишком быстро.

— И кому понадобилась юная леди? — Райден чуть склонил голову, и его взгляд потемнел. — Я не люблю повторять вопросы дважды.

Хищный блеск мелькнул в глазах курьера — и этого было достаточно. Его рука рванулась к спрятанному кинжалу, но король смерти видел такие движения сотни раз. Лезвие просвистело мимо плеча Вальмонтрейна, а его собственная шпага уже вонзалась в грудь противника.

Вздох боли, сдавленный хрип, кровь на губах. Мужчина захрипел, выгнулся, а затем обмяк, заваливаясь в грязь. Райден стоял над телом, глядя с презрением на последние подёргивания умирающего.

— Жалкие пешки... — тихо бросил он.

Кто-то явно начал опасную игру. И Райден собирался выяснить, кто именно осмелился покуситься на его Галатею.

В пять часов вечера тихий, прохладный сад Академии оживился шорохом шагов и приглушённым девичьим хихиканьем. Студентки, похожие на стайку резвых воробьёв, крались между кустами и деревьями, пригибаясь каждый раз, как вдали мелькал строгий силуэт преподавателя или сторожа. Серые мантии мелькали в полутьме, и от этого они действительно напоминали юрких зайчат, решивших вырваться на волю.

— Ну и где карета? — раздражённо зашипела Одетт, когда впереди показались кованые ворота, за которыми простирался город.

— Сейчас появится, — спокойно заверила её Адель, поправив сбившийся капюшон.

— Долго! — пожаловалась Лусия, передёрнув плечиками и обняв себя за талию. — Мы тут все ноги отморозим, пока доберёмся до Бинера!

— Можем пока попрыгать, — с весёлым блеском в глазах предложила Галатея, подпрыгнув на месте и заставив других прыснуть со смеху. — Мы же все в сером, так что будем как зайчики!

Под дружный смех и перешёптывания девчонки дождались, пока по дороге мягко подкатила чёрная карета с узкими окошками, и, переглянувшись, почти бегом ввалились внутрь, даже не взглянув на скрытого в тени возницу.

— В Бинер! — командным тоном крикнула Одетт, бросаясь на сиденье так, что карета дрогнула. Лошади сорвались с места в резкий галоп, и все девушки дружно ойкнули. — А сначала по магазинам! Потом заведу вас к пекарю Винерю — там такие торты... ммм!

— По тебе заметно, — хмыкнула Алира, прищурившись. — Пожалуй, бываешь у того пекаря чаще, чем тебе стоит.

Солнечная принцесса прыснула, прикрыв рот ладонью. Галатея смеялась громче всех, видя, как щёки Одетт загораются алым и становятся похожими на яркие розы. Из всех присутствующих только она знала тайну — как часто Стефан тайком балует возлюбленную сладостями.

— Ещё немного, — сквозь смех протянула Алира, — и в нашей компании будет уже две Антуанетты!

Антуанетта возмущённо дёрнула подругу за локоть, но было поздно — все заливались хохотом.

— А мне нравится, — вспыхнула Одетт, гордо выпятив грудь, — хоть ветром не сносит, как вас, тощих!

И тут она неожиданно смутилась, опустила глаза и, почти шёпотом, добавила:

— Да мне уже всё равно... вчера отец Стефана прислал согласие на наш брак. Мы... мы помолвлены, девочки.

В карете воцарилась такая тишина, что даже цокот копыт по булыжникам показался слишком громким.

— Одетт! Это невероятно! — первой вскрикнула Лусия, хлопнув подругу по руке. — Нет, не так... это потрясающе! Это чудесно!

— Милая, как же я за вас рада, — Ирэн мягко коснулась колена раскрасневшейся Одетт. В её глазах искренне сияло счастье за подругу.

— А у меня всё не так, — вдруг жалобно прошептала Алира. — Отец Винсента против... говорит, я не достойна... мой род слишком низок... да ещё мама из Амсира...

Девушки переглянулись, и радостное волнение тут же сменилось тяжёлым сочувствием. Все знали: отец Винсента — сам Главнокомандующий армии. Его гордость и амбиции вряд ли позволят смириться с выбором сына.

— Не отчаивайся, — тихо, но уверенно сказала Галатея. Её голос зазвучал почти пророчески. — Поверь, всегда есть способы склонить самых упрямых отцов к нужному решению.

— Ты так говоришь... — неожиданно холодно прошипела Адель, и её глаза блеснули чем-то злым. — Словно думаешь, что можешь всех подчинить! Но король смерти тебе не по зубам, малышка.

Слова прозвучали, как раскат грома в тесной карете. Все ахнули. Даже Антуанетта дёрнула Адель за руку, воскликнув:

— Ты что несёшь?! Галатея ненавидит Райдена Вальмонтрейна! На неё чары этого тёмного бога не действуют!

Подруги загомонили, стараясь перевести резкость в шутку. Но Галатея подняла ладонь, останавливая все голоса. Она медленно повернулась к Адель, и её взгляд был не мягким, каким привыкли его видеть, а твёрдым, как сталь.

— Поверь, я никогда не мечтала стать женой Вальмонтрейна, — сказала она ровно, но в её словах звенела горечь. — Потому что моя судьба решена давным-давно.

Все замерли, ожидая продолжения.

— Я помолвлена, — Галатея опустила ресницы. — С одиннадцати лет. Моя тётушка заключила договор Антера.

В карете раздались испуганные вскрики.

— Да, — она горько усмехнулась, — фактически я уже собственность будущего супруга. Свадьба будет лишь пустой формальностью. Даже побег не спасёт... на договоре будет и моя подпись. Так что, Адель, не нужно ревновать меня к твоему возлюбленному.

Подруги смотрели на неё ошеломлённо. Одна-единственная прозрачная слеза предательски скатилась по щеке Галатеи, но она быстро стёрла её и изогнула губы в улыбке.

— Поверьте, я счастлива! — твёрдо сказала она. — А уж порадовать себя мыслью, что утерла нос лорду Вальмонтрейну, — это приятный бонус.

— Теперь ясно, — пробормотала Одетт, нахмурившись, — почему ты никого не подпускаешь... а мы думали — ты сохнешь по Райдену, как половина Академии...

Галатея рассмеялась звонко, как будто только что услышала самую нелепую шутку.

— Девочки, вы серьёзно? Разве я похожа на мотылька, летящего в пламя? Райден Вальмонтрейн — не огонь. Он — лесной пожар. И он вызывает лишь страх.

— Но какой же притягательный пожар... — мечтательно вздохнула Адриана, уронив голову на спинку сиденья. — Я бы горела в нём без конца...

— И я бы не отказалась, — добавила Ирэн, поправляя выбившийся локон. — Впрочем, ещё ничего не потеряно!

Девушки снова захохотали, и смех подхватил дрожащие стены кареты. Смех был облегчением, попыткой заглушить сказанное. Галатея смеялась вместе с ними... и только одна мысль жгла её сердце: пусть никогда больше Райден Вальмонтрейн не целует её. Потому что один-единственный поцелуй этого мужчины рушил весь её тщательно выстроенный мир.

Райден нетерпеливо ждал Эйда, но со стороны казалось, что богатый лорд просто скучающе наблюдает за снующей толпой. Его поза была безупречно ленивой, словно ему было глубоко безразлично всё происходящее вокруг, однако глаза выдавали иное — в них затаилось хищное нетерпение.
Карета задерживалась, и только когда вдали поднялась пыльная завеса, он позволил себе облегчённо выдохнуть. Игра начиналась.
Райден вошёл в крохотный придорожный магазинчик, где пахло сухими травами и терпкой кожей дорожных плащей, и, сквозь мутное стекло окна, с замиранием сердца следил, как медленно подкатывает карета. Вот колёса останавливаются, и на улицу хлынул звонкий, переливчатый смех девушек. Он сразу её узнал.
Галатея.
Она словно светилась на фоне своих подруг — Адель, Одетт, Алиры, Антуанетты, Лусии, Адрианы, Ирэн. Янтарноглазое чудо в сером платье Академии выглядело так естественно и в то же время так невыносимо притягательно, что в груди Райдена что-то дрогнуло. Как же странно: ненависть, которой он так упорно питал свою душу, превратилась в тёплый, мучительно сладкий комочек. И всё это из-за одного проклятого поцелуя.
Тёмный король не сводил глаз: как она поправила шляпку, как легко, почти танцуя, перепрыгнула через грязную лужу, как восторженно озиралась, будто впервые видела шумный город. Её лицо было открытой книгой — удивление, радость, наивное ожидание чуда. И Райден усмехнулся: чудо её сегодня действительно ждало... только не то, о котором мечтают юные девицы.
Когда девушки скрылись за углом, Эйд скинул с себя плащ возницы и быстрым шагом подошёл к Райдену.
— Я должен сказать тебе о неприятном, — торопливо заговорил он, бледный, как луна. — Она помолвлена.
— Даже не сомневался, — губы Райдена изогнулись в хищной усмешке.
— Но как? — Эйд смотрел на него так, словно тот только что открыл бездну.
— Учись думать, мальчик. — Райден лениво скользнул по нему насмешливым взглядом. — Ни одна семья не отправила бы дочь в мужской корпус Академии без особой причины. Это инвестиция. Её образование нужно будущему супругу. Осталось лишь выяснить, кто он.
Эйд сглотнул, ещё больше поражённый не только логикой, но и спокойной радостью, сквозившей в голосе кумира.

А в это время Галатея, ничего не подозревая, наслаждалась вечером. Пёстрые огни фонарей отражались в её глазах, музыка стлалась по площади, где все танцевали, кружились, смеялись. Горячий брай разливали прямо из бочек, сладости продавали на каждом углу — сахарные яблоки, орешки в карамели, медовые лепёшки. Она пробовала всё с восторгом ребёнка, и только иногда, словно тёмная тень, её веселие омрачал тяжёлый взгляд Адель.
Когда музыканты заиграли особенно быструю мелодию, площадь взорвалась смехом и топотом каблуков. Часы на ратуше пробили десять. Именно тогда Адель, неожиданно схватив Галатею за запястье, резко потянула её прочь.
— Адель! — испуганно воскликнула девушка, запутавшись в складках платья.
— Помоги мне, Галатея, — глухо выдохнула та и обернулась. В её глазах застыла такая боль, что Галатея, растерянная, только кивнула.
Они быстро отошли от шумной площади, углубляясь в узкие, всё более тёмные улочки.
— Подожди, — Солнечная принцесса замедлила шаг, сердце её колотилось всё громче. — Там темно, зачем мы идём туда?
Адель остановилась. Несколько мгновений — тягучих, как капли яда — она молчала, а потом, обернувшись, холодно, чужим голосом сказала:
— Она ваша.
Галатея закричала так, что, казалось, сам воздух разорвался. Крик был пронзительным, отчаянным, но музыка на площади заглушила его, и лишь ближайшие прохожие удивлённо переглянулись, не понимая, что происходит.
Трое мужчин в чёрном вынырнули из темноты, словно заранее поджидали её. Грубые руки схватили Галатею, затолкали вонючий кляп в рот, связали запястья так туго, что кожа тут же вспухла под верёвкой. Она брыкалась, извивалась, но её тонкое тело легко подняли, закинув на плечо, будто куклу.
Адель шла впереди, уверенно, шаг за шагом направляясь к боковому входу гостиницы «Лилия». Галатея, стонущая и захлёбывающаяся слезами, не переставала сопротивляться. Но Адель, обернувшись, лишь холодно и с презрением скользнула взглядом по её лицу.
— Поверь, Галатея, — произнесла она жёстко, — так будет лучше. Ты слишком многим мешаешь.
Слова ударили сильнее, чем верёвки. Слёзы мгновенно пересохли. Солнечная принцесса ощущала только тупую боль в вывернутых руках и жгучий запах грязного кляпа. Но после этих слов она уже не плакала. В голове прозвучал строгий голос тётушки: «Никогда не покидай Академию без нужды. Никогда».
И она поняла, насколько была глупа. Глупая доверчивая гусыня, как любил её называть Райден.
Судорожно всхлипнув, Галатея попыталась взять себя в руки. Что бы ни ожидало её впереди — она встретит это с ясной головой. Пусть дрожит тело, пусть сердце рвётся из груди — она не позволит себе пасть духом.

Адель уверенно шагала по тёмному коридору, её каблуки сухо постукивали по потертым половицам, словно отсчитывали последние секунды свободы пленницы. Узкий проход, с тускло коптящими лампами и облупившейся штукатуркой на стенах, тянулся, как кишка, и тьма там будто сгущалась. Запах сырости, дешёвого табака и вина, пропитавший гостиницу, обволакивал с первых вдохов.
Остановившись у двери с облезлой цифрой 7, Адель не спеша извлекла ключ и, хищно усмехнувшись, отперла замок.
— Найто, Лиам, — холодно бросила она, — проверьте, чтобы вас никто не заметил. На улицу — и быстро!
Двое мужчин, угрюмые, с каменными лицами, исчезли в коридорном полумраке. Только тогда Адель вошла в комнату и захлопнула дверь, поворачивая ключ.
— Дорф, сними с неё кляп. Девчонка умная, визжать не станет... Правда, Галатея?
Ответом было лишь горящее янтарное пламя в глазах девушки. Однако Дорф всё же осторожно потянул за узел. Кляп выпал, и Галатея, резко вдохнув, хрипловато, но ровно произнесла:
— Воды. И развяжите руки. Они онемели, я всё равно ничего не сделаю.
Мужчина замялся, но под её взглядом неожиданно смягчился и, странно суетливо, начал развязывать верёвки, стараясь не причинять боли. Когда тонкие запястья девушки оказались свободны, она улыбнулась ему — устало, но так, что в глазах его мелькнула искра растерянного тепла. Дорф неловко кашлянул и почти поспешно протянул ей кружку.
— Ты ещё реверанс ей сделай, — прошипела Адель с такой ненавистью, что её лицо на миг исказилось. Она резко повернулась к Галатее. — А ты сиди тихо.
— Почему? — мягко, почти насмешливо спросила девушка, принимая воду.
— Что «почему»? — Адель словно выплюнула слова. — Потому что так приказали! Я не вольна отказывать...
— Кто приказал? — Голос Галатеи был тих, но звучал как шелк, растекающийся по воздуху, наполняя номер.
Адель резко отвернулась, будто не выдержав этого тона.
— Всему своё время, сияющая принцесса. Хватит языком трепать! Император не любит болтунов.
В комнате было душно. Единственный газовый рожок на стене дрожал, отбрасывая рваные тени. Шторы пахли гарью, кровать в углу нависала чёрным пятном.
Галатея неспешно поднялась и, будто случайно, прошлась по комнате, опускаясь на край постели. В её спокойствии была странная царственность.
— Сколько нам ждать? — спросила она, и голос её прозвучал слишком спокойно для пленницы.
— Не волнуйся, сияющая, — усмехнулась Адель. — Долго ждать не придётся.
Она отошла к двери, что-то цедя сквозь зубы Дорфу. И в этот момент Галатея почувствовала лёгкое прикосновение к своей руке. Она вздрогнула — и услышала тихий, обволакивающий шёпот:
— Если ты здесь, значит, Эйд со своей компанией не стоят и медяка. — Теплая ладонь легла поверх её пальцев. — Твоя воля, леди: мне разобраться с ними сейчас или будем ждать?
Галатея, едва сдерживая улыбку, сжала его пальцы.
— Подождём.
Ответ был настолько искренне радостным, что Райден задержался, словно растерянный её доверием. Он вздрогнул, чуть помедлил, прежде чем забрать руку. Но потом отступил в темноту, словно тень.
Девушка прижала ладони к лицу, чтобы скрыть непрошеную улыбку.
— Опять ноешь? — Адель язвительно фыркнула.
— Оставь её, — неожиданно вмешался Дорф. — Не веди себя как... — он резко замер, оглядываясь. — Где же он?
— Уже должен был быть, — Адель забарабанила пальцами по столу. — Я отправила Элиса с запиской...
— Элиса тоже нет, — нахмурился Дорф. — Но его лошадь вернулась. Одна.
С этими словами он бросил тяжёлый взгляд на Галатею.
— Где он должен был остановиться?
— Здесь же... — Адель неосознанно кусала губу. — Следи за ней, я вернусь!
Она выскользнула наружу. Дорф повернул ключ и неожиданно мягко посмотрел на Галатею.
— Простите, леди... надеюсь, вам не слишком больно?
— Боюсь, что всё впереди, — тихо вздохнула девушка.
— Нет, ангел мой. Не будет. Мы достаточно подождали.
В этот момент темнота в углу ожила. Из неё выступил Райден, словно сама ночь шагнула в комнату. Холодный блеск шпаги в его руке, лёгкая усмешка на губах — и презрение во взгляде.
— Леди, вам здесь не место. — Он протянул руку Галатее. — Позвольте.
Галатея едва не возмутилась — но послушно вложила ладонь в его пальцы. Он подвёл её к шкафу, за которым скрывалась неприметная дверь.
— До встречи в Академии, леди Лаурескан. — И, не дав ей возразить, мягким толчком отправил в проход.
Галатея вылетела в другой коридор и оказалась лицом к лицу с Десмондом. За его плечом стояли Александр, Виктор и Юстеф — сосредоточенные, мрачные, как воины перед битвой.
— Леди Лаурескан, — Десмонд почтительно склонился, — карета ждёт вас внизу.
— Я не уйду, пока не узнаю, что происходит, — холодно бросила Галатея.
В этот миг дверь за её спиной содрогнулась от крика. Внутри раздались удары стали, злые мужские возгласы и пронзительный визг Адель. Но всё заглушил один голос — ледяной, властный, до ужаса спокойный. Голос Райдена.
Мгновение спустя тишину разрезал последний удар, и всё стихло.
Потайная дверь распахнулась. Райден вышел, как хищник, удовлетворённый охотой. На его шпаге сверкали алые капли. Он, не глядя на Галатею, откинул в темноту окровавленный платок и только потом повернулся.
— Итак, юная леди... — его глаза блеснули. — Что же вы делаете за пределами Академии в столь непристойный час?
Его голос был холоднее зимнего ветра.
— Десмонд. — Райден резко вскинул голову. — Отойди от неё.

Разве можно было не подчиниться Райдену Вальмонтрейну? Десмонд отступил мгновенно, словно его отдёрнули невидимой рукой. Он оставил Солнечную принцессу на растерзание королю смерти. Но Райден, как всегда, видел всё иначе: в его глазах Галатея сама шагнула к нему, сама потребовала ответа, сама бросила вызов, который он никогда бы не проигнорировал.
— Лорд Райден, — её голос дрожал, но в нём звучала дерзкая нотка, — бесконечно благодарна вам за моё спасение. Но я жду объяснений. Что это всё значило? Почему именно вы оказались там?
Вместо ответа он резко схватил её за руку, холодные пальцы сомкнулись на её запястье словно кандалы. Райден коротко, властным тоном, отдал приказ своим спутникам расходиться, даже не удостоив их взгляда, и потащил девушку в коридор. Галатее пришлось почти бежать, чтобы угнаться за его быстрым шагом, и сердце колотилось то ли от злости, то ли от страха. Она даже не успела удивиться, когда сам глава городской стражи, мужчина вдвое старше Райдена, почтительно склонил голову перед ним.
На улице было темно, но факелы у входа отбрасывали рыжие отблески на мощёную дорогу. Райден галантным, даже нарочито издевательским жестом распахнул дверцу чёрной кареты.
— Ну же, чего ты боишься, Галатея? — насмешка скользнула по его губам. Он протянул ей руку, и она, стиснув зубы, молча села внутрь.
Райден задержался. Она слышала его голос снаружи — низкий, уверенный, спокойный. Но не тот ледяной голос, который сковывал сердца студентов Академии. Здесь, в темноте, он звучал мягче, теплее, и это почему-то раздражало её ещё сильнее. Когда он сел рядом, карета тут же сорвалась с места.
— И что же мне делать с вами, леди Лаурескан? — его голос был почти игрив. Он взял её за руку, почувствовал дрожь, пробежавшую по её телу, и в следующее мгновение легко, будто это было предопределено, пересадил её к себе на колени. — Галатея, моя Галатея... ты цела?
— В порядке, — нервно ответила она, отчаянно пытаясь высвободиться. — Но что это было? И... и как вы оказались замешаны?
«Никакой благодарности», — с горечью мелькнуло в его мыслях.
Она боролась, но вдруг обмякла, а затем сама бросилась к нему — прижалась, обняла, словно в отчаянии, судорожно всхлипнув.
— Ты спас меня... — её голос дрогнул, сломался, и Райден впервые увидел её слабой. — Я так боялась...
Он замер, не решаясь пошевелиться, словно каждое её прикосновение было хрупким чудом, которое легко разрушить. Потом осторожно, с той нежностью, о которой никто бы и не подумал, начал гладить её по волосам. Шляпка её, наверное, так и осталась валяться в том мрачном проулке.
— Радость моя... — его руки и голос успокаивали, и вскоре она перестала вздрагивать, прижалась сильнее. Но Райден не удержался от привычной шпильки: — А благодарить спасителя сегодня будут? Или этому благородных леди не учат?
Галатея вспыхнула, отстранилась, начала что-то резко говорить, но он лишь рассмеялся — низко, тихо — и приложил палец к её губам.
— Всего один поцелуй... прошу.
И впервые в своей жизни он действительно просил. Не требовал, не приказывал, не добивался — просил.
— Поцелуй меня, — её шёпот сорвался с губ, и для него он прозвучал как гимн победителю, как благословение.
Он коснулся её губ медленно, тянул момент, словно сам не верил, что это возможно. Лёгкое, дразнящее прикосновение — и Галатея застонала, отозвалась всем телом. Когда его язык настиг её, робко и дерзко одновременно, она выгнулась у него на руках, забыв, кто он, что он, кем для неё является.
Он был первым. Первым, кто трогал её так. Первым, кто слушал её стоны, кто жадно пил её дыхание, кто держал её дрожащее тело так крепко и жадно.
А для неё мир сузился до этого прикосновения, до жара его губ. Она задыхалась, билась в его руках, боялась этого нового чувства и вместе с тем боялась потерять его.
— Галатея... моя Галатея, только моя... — его голос дрогнул, и он скользнул губами к её шее, обжигая кожу.
Когда его руки коснулись застёжек её платья, она не сопротивлялась. Пламя страсти затмило разум, жар опалял её, и она позволяла — позволяла ему всё. С шёпотом её имени, с поцелуями, с жадностью, которую он уже не мог сдержать.
Но миг длился недолго. Стоило его губам опуститься ниже, как холодная мысль, словно нож, прорезала её туманное сознание. Она поняла. Осознала всё — слишком ясно.
— Нет... — её голос сорвался, полный ужаса.
— Не бойся, родная, — он снова коснулся её губ, стараясь вернуть её туда, в сладкий плен страсти. — Не бойся меня.
Но разум её уже кричал. Она рванулась, вырвалась, била его руками, пыталась оттолкнуть. В её глазах полыхала ярость. Она колотила его, обзывала самыми страшными словами, и Райден впервые ощутил, что удержать её труднее, чем победить в бою.

Райден сжал её с такой силой, что Галатея невольно вскрикнула, чувствуя, как его пальцы словно врастали в её кожу. Боль обожгла, но и странно разбудила её, напомнила, что она жива и может сопротивляться. Она билась в его объятиях, как пойманная в силки птица, отчаянно трепыхалась, пока он, не выдержав, не закрыл ей рот долгим и властным поцелуем. Его губы были горячими, требовательными, безжалостными, и Галатея вдруг осознала, что всё её сопротивление — ничтожно перед этим напором.
Она пыталась оттолкнуть его, ногти царапали его плечо, дыхание сбивалось, а сердце бешено колотилось. Но постепенно её силы иссякли, руки бессильно опустились, и она, будто с обречённостью, отдалась его поцелую. Райден почувствовал это мгновение — и в нём отозвалось острое сожаление. С невероятным усилием, будто разрывая живую ткань, он отстранился от её губ.
— Галатея... ну чего ты испугалась, глупенькая? — в его голосе звучала мягкая насмешка, но в глазах горел другой огонь. — Мы ведь не раз оставались одни. Правда, не в столь... приятных условиях.
— Лорд Вальмонтрейн, отпустите меня немедленно, — её голос дрогнул, но в нём была сталь.
Она боялась — не его, а себя. Того, как легко поддаётся его близости, того, как её тело отвечает на его прикосновения быстрее разума. Райден, уловив это, опустил взгляд и с лёгким вздохом начал поправлять её платье. Его пальцы были удивительно осторожны, застёгивая пуговку за пуговкой, и от этого у Галатеи по спине пробежала дрожь.
— Что же мне с тобой делать, моё янтароглазое чудо?.. — Он снова прижал её к себе, но не так грубо, а бережно, словно боялся разбить хрупкий сосуд. В его голосе было столько тепла, столько нежности, что Галатея оцепенела. В такие мгновения он был опаснее всего: не хищник, а мужчина, которого легко можно было бы полюбить.
— Рай... Райден... понимаешь... я... — слова застревали у неё в горле, мешались с бешено колотящимся сердцем. Она хотела рассказать о помолвке, о своём долге, но губы предательски дрожали. Сказать правду значило разрубить эту тонкую нить между ними. Но молчать — значило предать себя. И вдруг она сорвалась: — Я тебя ненавижу! Ненавидела всегда! Ты снился мне в кошмарах, Райден. А теперь... теперь ты путаешь меня, заставляешь чувствовать то, что я не могу принять! Всё равно ты меня унизишь. Ты никогда не остаёшься дольше одной ночи... Отпусти меня!
Её слова были, как удары ножа. Райден усмехнулся, но в этой усмешке не было веселья.
— Сколь щедра ты на обвинения... — протянул он холодно. — Ангел мой, за кого же ты меня принимаешь?
Он снова сжал её, так сильно, что Галатея едва не вскрикнула от боли. Его голос стал низким, угрожающим, лишённым привычной игры:
— Если всё, что ты сказала, правда, я могу приказать кучеру развернуть карету. И тогда наша милая игра продолжилась бы в моей постели.
Она замерла. Воздух стал густым, тяжёлым, каждое его слово обжигало сильнее огня. Но затем он неожиданно выдохнул, и голос его дрогнул:
— Не отталкивай меня, Галатея... — его руки опустились бессильно. — Не отталкивай, иначе я причиню тебе боль. А это... что бы ты обо мне ни думала... не доставит мне удовольствия. Поверь.
Он осторожно пересадил её на сиденье напротив и отвернулся к окну. В тусклом свете фонарей его профиль казался вырезанным из камня — безупречный, холодный, недосягаемый. Галатея смотрела на него, на этого темноволосого бога, и губы сами дрогнули:
— Я никогда не буду твоей, Райден. Смирись с этим.
Он медленно повернул голову, и даже в темноте она чувствовала на себе его взгляд, обжигающий, неотвратимый.
— Ты моя, Галатея Лаурескан. Только моя. И я никому тебя не отдам.
Слова его прозвучали как приговор, как заклятие. И в тот же миг колёса кареты скрипнули на мостовой: они подъезжали к воротам Академии. Минута расставания была близка, и сердце Галатеи разрывалось — от страха, от желания, от невыносимой двойственности.
— Райден... — её голос дрогнул.
— Да, мой ангел? — холод его тона ударил, как ледяной ветер, сметая остатки тепла, что ещё теплилось между ними.
Она собралась, выпрямилась, натянула на лицо маску безразличия:
— Вы так и не рассказали, что произошло в гостинице. И как вы оказались там.
Райден нахмурился. Её вопросы звучали, как приказы. Сначала обвинения, теперь допрос. Несносная девчонка!
— У вас великолепная фантазия, леди Лаурескан. Вот и придумайте сами.
На этом разговор был оборван.
Карета остановилась у женского корпуса. Райден, соблюдая все правила этикета, помог ей выйти, провёл до двери, и, поклонившись, скрылся в темноте. Галатея смотрела ему вслед, не в силах произнести ни слова.
«Этот брак для меня слишком важен, — звучали в голове наставления тётушки. — Ты должна восстановить честь рода».
— Долг превыше всего... — прошептала она, проходя мимо старой леди Андресы, заметившей её растерянное лицо.
Вечер завершился лекцией в кабинете леди Амальтии — сухой, долгой, словно холодный душ. Но Галатея слушала молча. Её янтарные глаза были полны тоски и смятения, и преподавательница, заметив это, неожиданно отпустила её, так и не назвав наказания.