Поцелуй врага

Прошло три недели. Три долгих, тягучих, выматывающих недели, за которые Галатея успела вновь привыкнуть к жизни среди девушек — с её перешептываниями в коридорах, запахами духов и лаванды, бесконечными пересудами о лордах, принцах и рыцарях, обеды под звуки фортепиано и вечера, наполненные шелестом страниц. Но всё равно — что-то в её мире осталось надломленным. Как будто её вырвали из эпицентра настоящей, шумной, живой жизни и бросили в кружево, наброшенное на кукольную тишину.

Сегодня, осенним вечером, сжав в пальцах список нужной литературы, она шла по парковой аллее к Башне. Шла сама, потому что библиотекарь отказался выдавать книги по доверенности, даже Одетт не помогла. Листья под ногами шуршали мягко, словно прошедшие через сон. Аллея была залита рыжим светом заходящего солнца, и клёны пылали всеми оттенками золота, янтаря и кроваво-красного. Галатея остановилась, подняла с дорожки крупный лист, усыпанный крапинами багрянца, и, улыбнувшись, прижала его к груди, словно это был драгоценный сувенир из прошлого.

Башня встретила её не так, как она ожидала.

— Галатея! — донёсся крик. — Да это же Солнечная принцесса вернулась!

— Учись снова с нами, не уходи обратно в террариум! — уже более серьёзно крикнул кто-то из второго этажа.

— Гала, ты же меня спасала от контрольных! Вернись, прошу!

— Боги, как же мы скучали!

И смех. Лёгкий, искренний, дружелюбный, — хлынул, как весенний поток, отозвавшийся во всех стенах и сводах Башни. Словно воздух в здании снова стал пригоден для дыхания.

Она не могла не смеяться. Всё это было как воспоминание о чём-то бесконечно родном. Толпа собралась вокруг неё, оживлённая, весёлая, слегка возбужденная её неожиданным появлением, и каждый стремился рассказать что-то своё, вытянуть на разговор, просто коснуться её руки или локтя — как будто её свет был заразителен.

— А помните, как нас всех чуть не сдали после яблочного инцидента? — вспоминал Флокс, хохоча. — А как мы потом его нашли? Стоит, значит, наш король смерти на лестнице, в одной рубашке, с ворохом яблок, и ворчит, что ему недостает мешка!

— А я, я! — закричал Сэм. — Когда сторож проснулся от скрипа двери, Стефан запел ему колыбельную про белых сов в лунном саду. Старик вскочил и начал орать: «Мама?! Это ты?!»

Галатея хохотала до слёз. Она давно не чувствовала себя так свободно — легко, радостно, по-настоящему живой. Тот вечер, с лестницей и яблоками, стал легендой, которую теперь пересказывали с добавлением комических подробностей и новых свидетелей.

Но вдруг смех сдуло, как свечу.

— Два метра, — раздался ледяной, хищный голос.

Вся толпа инстинктивно отступила, будто перед приближением чего-то древнего, жуткого и непреклонного. Ещё шаг, и ещё — словно от него веяло холодом. Галатея, всё ещё не до конца осознав происходящее, только всхлипывала от смеха, вытирая глаза, но, увидев его — застыла.

Он стоял в проёме, в полутени. Высокий. Прямой. В чёрной рубашке с распахнутым воротом, как всегда — одновременно небрежный и властный, словно вечерний ветер одел его по-своему. Его волосы были рассыпаны по плечам, а взгляд... Боже, этот взгляд.

Райден Вальмонтрейн.

Его глаза метали молнии, как будто в его душе только что сгорел сад, и в этом саду — она.

— Рекомендую разойтись, — повторил он глухо.

Толпа растворилась с той же быстротой, с какой и появилась. А он остался — воплощённая угроза, гроза на ножках. Галатея повернулась и пошла к библиотеке, надеясь — наивно! — что он не пойдёт за ней.

— Стоять.

Он даже не крикнул — просто сказал. Спокойно, как волк, говорящий зайцу, что пора кончать с прятками. В его голосе звучала абсолютная уверенность в том, что она остановится.

— Прошу прощения, лорд Райден, — её голос был сладким, как леденец с иголками, — но я не ваша лошадь, чтобы повиноваться по свистку.

И пошла дальше, оставив за собой шлейф шелестящего платья, запах яблок и чёткий след неуважения. Всё это — на глазах у студентов. На глазах у него. Он остался стоять, как будто кто-то вылил на него ведро льда, и теперь он превращался в статую гнева. Потом медленно развернулся и пошёл к кабинету мастера Вендира, отдавать бумаги.

Он не собирался её преследовать. Пока не собирался.

Но в его голове уже складывался план.

— И ещё «Философию Трибора», пожалуйста... да, именно она... И, если это не слишком вас обременит, мне также нужна «Соционика» на вальдрийском. — Голос Галатеи звучал мягко, почти певуче, и в нём было что-то от мольбы, что-то от укрощённой гордости. Она улыбнулась библиотекарю с такой благодарной теплотой, что даже суровое лицо седеющего мужчины смягчилось — будто солнце скользнуло по заиндевелому окну.

— Конечно, юная леди. Подождите минутку, я найду это в хранилище.

Он скрылся в глубинах полутёмных проходов, оставив её в полной тишине. Огромный зал библиотеки дышал древностью: тяжёлый запах пыльных фолиантов, чуть прелой бумаги и аромат восковых свечей, что едва тлели в канделябрах, создавали ощущение, будто она попала не просто в храм знаний, а в живое существо — старое, мудрое и внимательно наблюдающее за каждым шагом.

Она присела за ближайший столик, небрежно перелистала книгу с кожаным корешком и бросила взгляд на шпаргалку со списком. От количества названий у неё уже болела спина — предстояло утащить целую библиотеку. Галатея прикусила губу, пробормотала что-то себе под нос, устроилась поудобнее и не заметила, как тень — долгая, тяжёлая, как грозовая туча — скользнула между стеллажами.

— Значит, не лошадь...

Она вздрогнула. Голос был тихим, почти лениво тянущимся, но в нём звучала властная нота, от которой по позвоночнику пробежал ледяной ток. Повернуть голову она не успела — сильная ладонь накрыла её рот, вторая рука подхватила за талию и аккуратно, без рывка, но с непреклонной силой выдернула её из-за стола.

Он двигался как тень, как хищник, ведомый инстинктом, бесшумно, молниеносно. Галатея замерла, пытаясь вырваться — скорее по инерции, чем от настоящего желания, потому что уже знала: с ним — это бесполезно. Она ощущала, как напряглись его мышцы, как дышит он — тихо, почти размеренно, но внутри его будто бушевал шторм.

Он поставил её на пол и, не отрывая взгляда от её лица, опустился чуть ниже, чтобы быть на уровне её глаз. Их взгляды встретились — янтарь и буря. Мгновение — и в этих янтарных глазах вспыхнуло узнавание, гнев, вожделение и... невыносимая дрожь желания.

— А как же ваше обещание, Райден? — выдохнула она, нарочито дерзко, но голос подрагивал. — Вы ведь поклялись держаться на расстоянии.

Он усмехнулся, и эта усмешка растеклась по его лицу, как мёд — медленно, соблазнительно, коварно.

— Обещание?.. А разве вы не собирались попросить меня о поцелуе в тот вечер, в саду? — Его голос был похож на бархат, обёрнутый вокруг лезвия.

— Собиралась. Но не попросила. А значит, обещание остаётся в силе.

Он хищно склонил голову набок, как будто любовался её упрямством.

— Так, значит, придётся просить меня прямо сейчас, мой ангел. Другого шанса может не быть...

— О, Райден, на это было бы глупо надеяться. — Голос её задрожал, но больше от внутреннего смятения, чем от страха. Сердце билось в груди слишком быстро, словно в ней стучалась буря, которую она тщетно пыталась сдержать.

— Глупости, — повторил он почти нежно. — Иногда они куда честнее любых клятв.

Он коснулся её шеи, кончиками пальцев — почти невесомо. Его ладонь сняла шейный платок, ткань скользнула вниз, обнажая хрупкую ямочку у ключицы. Галатея затаила дыхание. Каждый его жест был как заклинание, каждый взгляд — как прикосновение. Он медленно расстёгивал пуговицы на её рубашке, одну за другой, создавая узкие коридоры для взгляда и искушения.

— Остановитесь... Прошу вас... — прерывисто выдохнула она.

Он не отпрянул.

— Попроси меня, — прошептал он, так тихо, что слова будто впились в кожу. — Только скажи, Галатея... скажи...

— И если я попрошу — что тогда? Удостоите меня ночи любви, как и прочих до меня?

В её голосе звучал яд. В глазах — гнев. Сердце колотилось, и она знала, что говорит слова, от которых может пожалеть. Но молчать было невозможно.

Он отшатнулся, будто от пощёчины. Мгновение смотрел на неё, молча, будто оценивая: стоит ли продолжать. Затем с ироничным вздохом вернул ей платок.

— Да, их было много, — признал он, голос стал ровным, отстранённым. — Но ты одна. Единственная. Не потому что лучше — потому что иначе. — Он наклонился ближе, едва касаясь её щеки дыханием. — А ещё потому, что ты не сломалась. Даже сейчас. Даже передо мной.

— И потому вы возомнили, что я непременно стану вашей? — резко произнесла она.

— Нет, — улыбнулся он мягко, и в этой улыбке было что-то щемящее. — Потому что я уже твой.

Эти слова повисли в воздухе, как капля воды на краю листа. Тяжёлые. Опасные. Неправильные.

— Вы самодовольны, Вальмонтрейн. И слишком в этом уверены.

— А ты никогда не задумывалась, что у меня есть на это причины? — Он приблизился, взгляд его стал тёплым, обволакивающим, почти... нежным. — Сколько девушек послали меня к Проклятым богам, Галатея?

— Ни одной?

— Только ты. — Он наклонился ближе, его губы были в нескольких миллиметрах от её. — Но ты... ты — первая, кого я прошу остаться.

У неё подкосились ноги. Впервые за два года она увидела не короля смерти. Не врага. Не демона. А человека. Уязвимого, чувственного, отчаянно жаждущего. И что-то внутри неё оборвалось.

— Поцелуй меня... прошу... не гони меня прочь... хотя бы сейчас... моя Галатея...

Она не понимала, что происходит. Не осознавала, где находится. Пространство будто исчезло — остались лишь он и она, растворённые в плотной, обволакивающей тишине библиотеки, где даже воздух казался застенчивым свидетелем их безумия. Всё вокруг расплылось в дымке — ряды книг, запах старой бумаги, шаги библиотекаря, далекие голоса студентов. Мир сузился до пары сияющих чёрных глаз — глубоких, завораживающих, окутывающих, словно у самого времени были глаза, и оно остановилось, вглядываясь в неё.
Тёмноволосый бог. Райден.

И Галатея... подчинилась. Не правилам, не разуму, не страху — только себе. Своим желаниям. Тем, что так долго прятались глубоко внутри, как искры, боявшиеся света.

Она поднялась на носочки, почти невесомо, будто не касалась пола вовсе. Одного движения хватило, чтобы стереть границы между прошлым и настоящим — она прикоснулась к нему, к его губам. Поцеловала. Осторожно. Неловко. Чисто. Почти трепетно, как прикасалась бы к крыльям бабочки. Это не был поцелуй искушённой женщины — это был первый шаг девочки, которой никто не дал права на ошибку. Первый, стеснённый, наивный, хрупкий...

И Райден — демон, которого желали сотни, получали десятки, и никто не мог удержать — замер. Он не ответил. Он не обнял её. Не притянул ближе. Не прорычал от страсти. Он просто... стоял. И смотрел на неё, будто осознал что-то слишком великое, чтобы сразу переварить.

Он был первым. Первый поцелуй, первая близость, первый, кого она подпустила к себе. Галатея не говорила этого словами, но тело её кричало об этом, каждая дрожащая клеточка выдавала её, как молитва в храме. И Райден понял.

Это открытие... пронзило его. Остановило. Сломало внутри какую-то железную конструкцию, на которой он так привычно строил свою власть. И он... усмехнулся. Впервые за долгое время — не нагло, не хищно, не снисходительно. А над собой.

Как же он был слеп.

Но она не знала, о чём он думал. Не видела вспышки самоиронии. Она видела только одно — он не отвечает.

Минуты не прошло, а в её теле всё замерло. В ушах зазвенело. Сердце упало вниз, как камень. Губы дрогнули. Она распахнула глаза... и увидела. То, чего боялась больше всего.

На его губах блуждала усмешка. Та самая. Хищная, чуть издевательская, с приподнятым уголком рта. Она так часто мучила её в прошлом — на тренировках, в коридорах, в аудиториях... в кошмарах. Галатея отшатнулась, как от пламени, в которое сунула руку по глупости. Её глаза метались по его лицу — растерянность, сомнение, след мыслей, которых она уже не могла разгадать... но эта усмешка... она была реальна.

И этого хватило.

Галатея покраснела — не милым, стеснительным румянцем, а ярким, болезненным, стыдливым до боли. Всё её существо горело — от позора, унижения, от глупости, на которую она осмелилась. Как затравленное животное, она оттолкнула его, вырвалась из мягкой хватки, отбросив любое достоинство — и просто... побежала.

Вылетела из библиотеки, как из клетки, не оглядываясь. Мельком увидела, как вернулся библиотекарь, но даже не различила его слов. Где-то сзади Райден позвал её по имени, но она не слышала. Или не хотела слышать.

Она неслась, будто от самой себя. Запутавшись в собственных чувствах, мыслях, унижении. Влетела в первый попавшийся пустой класс, с грохотом захлопнула за собой дверь, повернула ключ... и только тогда позволила себе остановиться.

Дыхание срывалось с губ. Грудь ходила вверх-вниз. Руки дрожали.

Он издевается. Он снова и снова издевается над ней.

Она стояла среди парт и скамей, забытых дневников и потерянных перьев, будто в руинах собственного доверия. И с каждым вдохом внутри что-то сжималось. С каждым шагом памяти оживало прошлое. Два года. Два года, в которых имя Вальмонтрейна звучало как проклятие. Он всегда получал своё — с парнями, с девушками, с преподавателями. Если кто-то отказывался — он ломал. Если кто-то сопротивлялся — побеждал.

Он не нуждался в добром слове, чтобы покорять. Не нуждался в поощрении. Он знал, как овладевать — искусно, изящно, безжалостно. И всё это время она думала, что он её просто... не замечает. Или презирает. Или терпит.

Оказалось, он ждал. Ждал, пока она созреет.

Ждал, чтобы сломать.

И, что страшнее всего, — она позволила ему приблизиться.

Сонная, наивная, глупая. Поверила в тепло в его взгляде. Поверила, что за тенью скрывается свет. Что демон способен быть добрым.

Галатея не плакала. Слёзы не могли выразить то, что кипело внутри. Вместо этого она горько усмехнулась. Зло. Упрямо. Холодно.

— Он не подчинит меня. Не сломает. Не возьмёт силой и не добьётся хитростью... — прошептала она в темноту, и голос её прозвучал почти пророчески. — Я переиграю тебя, Вальмонтрейн.

Сжав кулаки, она закрыла глаза и... медленно, очень медленно, успокоилась. Воздух стал чище. Мысли — яснее.

И как всегда, когда её ум возвращался на своё место, она поняла: всё встало на свои места. Его поведение — объяснимо. Его слова — игра. Его ласка — оружие. Он понял, что силой её не сломить. И решил прибегнуть к соблазну. Противному, изысканному, извращённому...

Но она справится.

Она не позволит себе дрожать при его приближении. Не позволит сердцу биться, как у пойманной птицы, когда он смотрит ей в глаза.

Когда Галатея вышла из класса, она шла медленно, но в её походке не было слабости. Спина прямая. Голова высоко. Она вернулась в библиотеку — уже другая. Уже стальная. Уже недосягаемая.

И та вспышка в его глазах... Ей просто показалось.

Как и остальным. Как и тем, кого он покорил, соблазнил, уничтожил.

Райден едва успел крикнуть ей вслед, но Галатея исчезла из его поля зрения, оставив за собой лишь дрожь в воздухе и шлейф обжигающей обиды. Он стоял в тишине на секунду дольше, чем следовало бы, сжимая кулаки, будто пытался удержать в руках что-то ускользающее. Затем, словно по команде, резко развернулся, поблагодарил удивлённого библиотекаря и, пообещав непременно вернуть книги леди Лаурескан, аккуратно собрал тяжёлую стопку томов в объятия.
Глупая, растрёпанная, гордая до безумия девчонка. Он ругал себя. Ругал её. Ругал судьбу, позволившую ему впервые испытать нечто, что не укладывалось в рамки его привычного мира. Он шёл по коридорам, словно хищник, из-под полуприкрытых век выискивая её — чёрной молнией, тенью, дыханием. Со стороны казалось, что лорд Вальмонтрейн в своей обычной высокомерной манере проверяет внешний вид студентов — высматривает несчастного с нечищеными ботинками, чтобы прицепиться. Только самые чуткие замечали едва уловимое напряжение в его походке, чуть судорожный сдвиг пальцев на корешках книг.

Его раздражение росло — вместе с пониманием. Она убежала, потому что не поняла его. Или... поняла слишком остро. А он — он, повелитель, демон, король смерти — оказался не в состоянии выразить элементарное: она первая. Первая, кто вызвал в нём не просто желание овладеть. А потребность быть рядом. Защищать. И, страшно сказать... держать за руку.

Равная. Эта мысль вспыхнула в его голове, как удар молнии. Он даже остановился. «Равная?!» — воскликнул сам себе. Как она может быть равной? Её солнечные глаза, упрямый подбородок, горячий голос, и та нежность в поцелуе — разве они равны той тьме, что кипит в нём?

Он спустился на первый уровень. Галатеи не было. И всё вокруг стало будто чужим: лица учеников хмурые, разговоры — в полголоса, как под сводами храма. Он вышел из Башни и направился к её корпусу, где по аллеям уже сновали студенты после занятий. В воздухе висел аромат осени — яблок, мокрой листвы, огня от уличных факелов.

Но стоило ему ступить на аллею, как сад замер. Волна. Тёмная волна. Она расползалась от него, как от эпицентра — стирая с лиц улыбки, ломая разговоры пополам. Студенты выпрямлялись, как по команде, их зрачки расширялись, как у животных, ощутивших хищника. Райдену обычно это льстило. Прозвище "Король смерти" было почти короной. Но сейчас... оно раздражало. Он ощущал себя не властелином, а проклятием.

И вдруг — знакомый звук. Каблучки. Не частые, не нервные — стремительные, почти летящие. Так ходила только она.

Он обернулся. И на лице его расплылась мягкая, тёплая, живущая улыбка. Улыбка, не предназначенная для других.

Но в следующий миг она застыла. Янтарные глаза Галатеи пылали — ненавистью. Настоящей, выверенной, обжигающей. Той, которую не ожидаешь от Солнечной принцессы.

— Лорд Вальмонтрейн, — её голос был подобен остро заточенному кинжалу, — потрудитесь вернуть мои книги.

Он не сразу понял смысл слов — так он был поражён её видом. Лёгкое дыхание, румянец на щеках, и ледяная грация осанки. Она не злилась. Она презирала. И это... задело.

— Леди Лаурескан, — он приподнял бровь, голос его звучал лениво и чуть насмешливо, — могу я узнать причину вашего столь ярого недовольства?

Он знал, что за ними следят. Студенты вокруг прикидывались занятыми, но ни один не ушёл. Все они — свидетели. И Галатея знала это тоже. И потому, не понижая голоса, произнесла, делая акцент на каждом слове:

— Причина в том, что если я учусь в Академии Вечного Света, то в состоянии носить свои учебники сама.

Он даже не сразу понял, откуда эти слова — а потом вспомнил. Его собственные. Когда-то брошенные ей, когда он надменно пытался поддеть её в первый учебный день. Она бросила их ему обратно, как вызов.

Он усмехнулся. И понял — началось.

— Я лишь хотел, благородная леди Галатея, принести вам забытые книги. Разве это не благородный жест?

— В вас, лорд Вальмонтрейн, благородства как в камне воды! — почти прошипела она. — Верните мои учебники.

Он не сдвинулся с места. Медленно смерил её ледяным, высокомерным взглядом. И, тихо, но с ядом, произнёс:

— Прости, мой ангел, но, раз уж у нас отношения, я считаю себя вправе оказывать помощь интересующей меня юной леди.

Тишина. В саду не было слышно даже шороха. Лишь шепот. Едкий, цепкий, мгновенно расползающийся:

— Отношения?! Он сказал "отношения"?!
— Они встречаются?!
— Я думала, она не из таких...

Галатея побледнела, потом покрылась румянцем — от гнева, не стыда. В глазах метались молнии. Но она не растерялась.

— И на каких основаниях вы сделали столь ошибочный вывод, лорд Вальмонтрейн? — её голос был чист, как звон колокольчика. .

Он сделал шаг. Только один. Но Галатея... отступила.

— Если вы считаете, что несколько поцелуев позволяют вам надеяться на отношения, то... позвольте вас разубедить.

И прежде чем он успел что-либо ответить, она резко повернулась — и подошла к стоящему неподалёку Десмонду Абриссио.

И поцеловала его.

Это был не поцелуй страсти. Это был — удар. Выстрел. Он пронёсся по саду, как грозовой раскат. И... Десмонд застонал, неожиданно прижимая её к себе с такой силой, что Галатея почти не могла дышать. Его губы были настойчивыми, жадными, неприятными... А он, видимо, всё понял по-своему.

Кто-то ахнул. Кто-то прыснул от неожиданности.

И тут... удар.

Учебники полетели в стороны, и Райден за пару шагов оказался рядом. С такой скоростью он не двигался ни в одном поединке.

Удар — и Десмонд, ошарашенный, полетел на землю, стукнувшись о скамейку.

Тишина. Абсолютная. Мёртвая.

— Десмонд Абриссио, — прогремел голос Райдена, холодный, как лезвие, — у реки. На закате.

Перчатка упала на тело соперника — белоснежная, хрустящая.

Король смерти даже не взглянул на Галатею. Он резко развернулся и, чеканя шаг, пошёл прочь. Сквозь сад, сквозь толпу, как буря — неся за собой панику. Привратник у ворот уже держал его жеребца, словно знал, что он скоро понадобился.

Галатея стояла, не в силах двинуться. Всё внутри обрушилось — боль, обида, вина. Она услышала, как стонет Десмонд, как поднимается на локтях... с фингалом.

— Прости... — прошептала она.

— Оно того стоило, — слабо улыбнулся он. — Поцелуй от Солнечной принцессы... это уже история. И не переживай, леди Галатея, я не последняя шпага Академии.

Он поднялся, криво усмехнулся, собрал её книги, и, подавая, задержал её руку.

— Жаль только, что... — он почти прошептал, — на мой поцелуй ты не ответила...

Он ушёл, оставив её среди взглядов, шепота, собственных книг и звуков удаляющегося топота копыт.

Вот и сходила за учебниками.

Райден Вальмонтрейн стоял на прибрежном склоне, лениво наблюдая за медленным, вязким течением реки. Закат окрасил небо в вычурные оттенки ржавого золота, и вода будто застыла в ожидании — тревожная, тяжёлая, полная предчувствия. Его силуэт вырисовывался на фоне умирающего солнца как тень от статуи, вырубленной из мрамора. Лорд смерти в белоснежной рубашке и чёрных перчатках. Как насмешка над самой жизнью.
В нескольких шагах от него, перешёптываясь, стояли секунданты — Эйд и Каэл. Но Райден не слышал ни их голосов, ни треска сучьев под ногами — он слушал воздух. Слушал, как затягивается вуаль вечера. Как где-то вдалеке появляется цокот копыт. Ровный, решительный. Он знал этот звук.

На его губах родилась хищная усмешка, та, что появлялась перед кровью. Он медленно повернул голову — и, да, она.

— Леди Галатея, — голос его был бархатным и хищным одновременно, — как приятно видеть вас здесь...

Только сейчас, услышав это исполненное триумфа и ледяного коварства приветствие, Галатея поняла: именно её он и ждал.

Её пальцы стиснули поводья. Ветер трепал её волосы, тонкую мантию, и, будто дразня, прикасался к щеке. Она сузила глаза, не спуская взгляда с фигуры, которую и враги, и соратники давно прозвали богом тьмы. Белоснежная рубашка подчёркивала его неестественную, жуткую красоту, в глазах плескалась ледяная издёвка.

Эйд шагнул к ней, собираясь помочь спуститься, но Райден бросил на него такой убийственный взгляд, что тот отпрянул, как будто от прямого удара. Подойдя сам, лорд Вальмонтрейн протянул руку. Пальцы его коснулись её запястья — нежно, почти любовно — но глаза при этом оставались холодны.

— Любые поступки влекут за собой последствия, — тихо, почти с утомлённым равнодушием сказал он. — Пришло время привыкать к ответственности, леди Галатея. Вам пора возвращаться в Академию.

И прежде чем она смогла ответить, он уже отвернулся, снова устремляя взгляд на реку, как будто она была для него куда важнее, чем её возражения. Но она знала — он следил. Каждым мускулом спины, каждым нервом — чувствовал её реакцию.

Галатея резко соскользнула с седла — легко, беззвучно. Бросив поводья растерянному Эйду, быстрым шагом пошла к нему.

— Ты не посмеешь его убить! — голос её звенел, как клинок. — У Десмонда отец — генерал Второй Армии!

Райден не повернул головы, но откинул прядь волос с ленцой, достойной древнего аристократа. Усмешка скользнула по его губам, будто по стеклу.

— Я бы не стал рассчитывать на родственников в данной ситуации, — ледяно бросил он. — Как вам должно быть известно, дуэли в Империи вполне законны. Большее, что посмеет сделать генерал Абриссио — это бросить мне вызов. Что ж... с удовольствием приму. Будет неплохая разминка.

Галатея ощутила, как закусила губу — до боли. До вкуса крови. Проклятая привычка с детства.

— Не убивай его. Это... это моя вина. Он здесь ни при чём, — прошептала она, стараясь не показать, как дрожат колени.

Он наконец повернулся — медленно, по-королевски. И посмотрел так, будто внутри неё не сердце билось, а осколок света дрожал в мраке.

— Вы рассчитываете... уговорить меня? — усмешка, такая же ледяная, как и голос. — Следовало начинать со слёз. Возможно, это тронуло бы мою тёмную душу.

Он?! Тот, кто шептал "не отталкивай меня"?!

Она зарыдала бы, если бы не злость.

— Как будущий политик, лорд Райден, — её голос был холоден, как сталь, — вы должны понимать, что иногда значительно выгоднее... заключить сделку. Не так ли? — она прищурилась. — Мне бы хотелось... м-м-м... услышать ваши предложения.

И вдруг — рывок. Он схватил её за запястье, легко, но с такой внутренней силой, что спорить было бы глупо. Развернул. И прижал к себе спиной, его рука обвила её талию, дыхание коснулось уха.

— Посмотрите, как прекрасна река на закате, леди Галатея...

Перед ними распласталась равнина — багряные деревья склонялись к глади воды, ветер колыхал отражения, как живые тени. Прекрасно. Безмятежно. Почти жутко.

Но её взгляд устремился туда, куда хотел он. К трем приближающимся всадникам. Один из них — Десмонд. Его силуэт казался особенно неуверенным.

— Сомневаюсь, что вы собираетесь обсуждать со мной красоту пейзажа, — прошептала она, голос дрожал.

— Вы проницательны, как всегда, — едва касаясь её уха губами, ответил он. — А теперь, мой ангел, я расскажу вам кое-что о мужской гордости...

Он слегка наклонился, ещё ближе. Галатея почувствовала, как напряглись мышцы на его груди, как напротив её сердца стучит чужое.

— Видите, как покраснело лицо многоуважаемого Десмонда Абриссио? Знаете, почему?

Она сглотнула. Горло пересохло.

— Почему?.. — одними губами.

Он усмехнулся, но в его усмешке не было ни тени злости. Только... печаль.

— Потому что теперь он уверен, что вы здесь, чтобы... спасти его жизнь. А он, как и весь его курс, давно влюблён в вас. Чистой, наивной, почти детской любовью. И как вы думаете... — его голос стал почти ласковым, — захочет ли мужчина, влюблённый в такую, как вы, выглядеть трусом?

— Нет... — еле слышно, почти без воздуха, прошептала Галатея.

— Вот и я думаю — нет, солнце моё... — и на последних словах он поцеловал её в висок, едва касаясь — как молитва, как прощание.

Она замерла. Всё её тело застыло в его объятиях, как заключённое в янтарь.

— Теперь подумайте, моя ненаглядная, — громко, со стальной насмешкой произнёс он, — что было бы, если бы вы, как и положено хорошей студентке, сидели сейчас в своей комнате и читали с таким трудом добытые книги?

— Н-не знаю... — с трудом произнесла она, не узнавая собственный голос.

Райден чуть сильнее сжал её, словно хотел передать последнее послание телом, не словами. И тихо, почти любовно, произнёс:

— В этом случае, леди Галатея... я сохранил бы этому зарвавшемуся щенку жизнь. Потому что был бы абсолютно уверен, что он вам безразличен.

Пауза. Ледяная.

— А теперь, увы... это уже не в моей власти.

Райден мягко, но непререкаемо отстранил её от себя, словно опасаясь, что ещё одно прикосновение разрушит ту ледяную оболочку, за которой он прятал всё лишнее. Сделав шаг в сторону, он отошёл от ствола дерева, не позволяя себе обернуться — слишком опасно было встретиться взглядом с ней сейчас, когда внутри бушевала эта странная, неподвластная разуму смесь раздражения и чего-то ещё, похожего на... нет, он даже не хотел подбирать слово.

Но, к его явному неудовольствию, Эйд и Каэл не отрывали от Галатеи глаз. И то, что он прочитал в выражении их лиц, не понравилось ему ни капли.

Когда он всё же обернулся, мир на мгновения замер: из огромных, обычно сияющих тёплым золотом глаз текли прозрачные дорожки слёз. Она плакала молча, до крови прикусывая губу, будто пыталась удержать не только всхлип, но и саму боль внутри. И всё же не могла остановить солёные капли.

Они отвернулись почти синхронно. Он — чтобы скрыть в глазах вспыхнувшую злость, направленную на самого себя, на свою же холодность. Она — чтобы не видеть того, что, как ей казалось, прячется за его взглядом: презрение и насмешка.

Подняв шпагу, Райден шагнул вперёд, ожидая подхода противника. Но мысли, вопреки усилиям, всё равно возвращались к ней. Это было впервые, когда он видел её слёзы. И в этих светлых янтарных глазах — таких добрых, почти лучистых — сейчас плескалась безысходная, жгучая горечь. Ему на мгновение захотелось отбросить оружие, подойти, прижать к себе, стереть с её лица эту воду отчаяния, шепнуть, что всё будет иначе.

Но вместо этого он лишь бросил взгляд в сторону реки. Она всё ещё стояла там, чуть сутулясь, и, кажется, даже плечи едва заметно дрожали. Нет уж, только этого не хватало.

Десмонд Абриссио появился быстро, сопровождаемый двумя секундантами, чьи имена Райден и не собирался запоминать. Мрачно поклонившись, Десмонд всё же бросил взгляд на тонкую фигуру девушки, и что-то в его лице изменилось. Когда же он перевёл взгляд на Вальмонтрейна, в глазах этого всегда немного медлительного и, казалось бы, простодушного увальня пылало настоящее, нешуточное бешенство.

«Так вот, значит, что могут сделать женские слёзы... — с тихим изумлением отметил Райден. — Не оружие, а настоящее заклятие».

— До смерти! — рявкнул Абриссио, выхватывая шпагу.

Райден заметил, как от этих слов Галатея едва заметно вздрогнула, будто удар пришёлся не по Десмонду, а по ней. Она села на поваленное дерево, пряча лицо в ладонях, словно хотела отгородиться от всего происходящего.

— До первой крови, — ровно, почти ледяным голосом сказал Райден. — Не вижу смысла тратить время на того, кто проигнорировал моё предупреждение.

Лицо Десмонда налилось багровым. «Словно варёный краб», — лениво отметил про себя Вальмонтрейн.

— Я выбираю вид дуэли! — бросил Десмонд. — И то, что она просила за меня, ничего не меняет!

— Она? — голос Райдена стал опасно тихим.

— Леди Галатея! Которую вы, лорд Райден, бессовестно домогаетесь!

— Десмонд, — в уголках губ короля смерти скользнула едва заметная насмешка, — я слышу в вашем голосе зависть. Как можно, благородный лорд?

Намёк достиг цели: пыл Абриссио начал остывать. Он вдруг понял, что перед ним не просто надменный негодяй, но и хищник, умеющий играть с жертвой — опасный, расчетливый и не склонный прощать обид.

— Что ж, лорд Абриссио, — лениво продолжил Райден, — раз уж вы так жаждете моей смерти, я готов пойти навстречу. Если вы первым раните меня, продолжим до последнего вздоха. Если же кровь прольёте вы — дуэль окончена.

— Как угодно, лорд Вальмонтрейн, — с явным облегчением ответил Десмонд.

Первый выпад был его.

Дуэль началась. Галатея, вытерев слёзы, обернулась и невольно задержала дыхание. Райден двигался так, словно весь мир стал ареной для его танца: лёгкий, выверенный шаг, плавный поворот корпуса, едва заметный перекат шпаги в ладони. Десмонд же атаковал с пылом, но и с медлительностью, которую нельзя было не заметить.

Вальмонтрейн уходил от ударов так, как кошка уходит от дождевых капель — быстро, без лишних движений, даже с лёгким удовольствием. И, казалось, он играется. Абриссио взмок, его дыхание стало рваным, рубашка прилипла к спине, в то время как Райден даже не выглядел уставшим.

И вот, торжествующий взгляд в сторону Галатеи. Молниеносный выпад. Красное пятно расплылось на рукаве Десмонда.

— Дуэль окончена, — произнёс Райден, убирая шпагу.

Платок с тонким кружевом окрасился в алый и медленно упал на траву. Галатея, видя это, ощутила, как в животе всё неприятно сжалось.

И тут он вспомнил, как она реагирует на кровь. Подхватил её в тот момент, когда она уже начинала оседать. Посадил на колени, похлопывая по щекам:

— Галатея, не смей... мы ещё не закончили.

Её ресницы дрогнули. Он поднял её лицо — и, воспользовавшись мгновением, коснулся губ. В ответ — звонкая пощёчина.

— Ну вот, — почти весело, но с лёгкой досадой произнёс он, — спас жизнь Абриссио, удержал леди от обморока — и вот она, женская благодарность.

— Отпустите меня! — она вырвалась, но тут же вновь потеряла опору под ногами.

И снова — его руки, его тихий, насмешливый смех и ощущение, что этот демон никогда не упустит случая держать её в своих объятиях.

— Я не маленькая, — едва слышно, будто сквозь сон, прошептала Галатея, чувствуя, как её убаюкивает тепло его рук.

— Маленькая, — негромко, но с насмешкой отозвался Райден, и уголки его губ тронула едва заметная улыбка. Он склонился чуть ближе, так что его дыхание коснулось её щеки, и шёпотом, почти интимно, добавил:

— Моя маленькая Галатея. Только моя.

— Не твоя, — с упрямством, которому позавидовал бы самый закалённый воин, возразила она, открыв глаза. Их взгляды встретились — янтарь против бездонной тьмы, и в этих чёрных, как полночь, глазах таился и вызов, и опасное удовольствие.

— Я своих решений не меняю, — холодно усмехнулся Райден, и в этой усмешке была властная, почти хищная уверенность.

— Ты — моя. И я никому тебя не отдам.

Он поднялся, легко, будто она весила не больше лёгкого плаща, и понёс её в сторону своей кареты.

— У меня есть лошадь, — сухо заметила Галатея, стараясь не смотреть на то, как его профиль вырисовывается на фоне вечернего света — слишком аристократичные черты, слишком резкая красота, чтобы не сбивать дыхание.

— М-м-м... а ещё у тебя есть редкий талант — падать в обморок в самые неподходящие моменты, — протянул он, словно пробуя слова на вкус. — Лошадь и обморок... интересное сочетание, особенно если это грозит падением моей... — он на миг остановился, и в его глазах мелькнула насмешливая искра, — моей светловолосой головки во время прогулки.

— Вы хотели сказать «твоей», — парировала она, уже приходя в себя, но не в силах скрыть лёгкой дрожи в голосе.

— Включи, леди, своё великолепное логическое мышление, — усмехнулся он, — ты моя, значит, и головка твоя тоже моя. Всё гениальное просто.

Торжествующая улыбка осветила его лицо, и он аккуратно внёс её в карету, усаживая на мягкое, пахнущее пряной кожей сиденье. Через пару минут внутрь вошёл Эйд и сел напротив, с видом лениво-отрешённым, но его внимательный взгляд невольно задержался на Галатее. Она поймала его глаза и, будто невзначай, подарила лёгкую улыбку — с тонкой, почти неприличной тенью коварства. Эйд, несмотря на попытку сохранить невозмутимость, тоже улыбнулся в ответ.

— Скажите, благородный лорд Эйден, — её голос был тих, но с оттенком заигрывания, — вы часто участвуете в подобных дуэлях?

— Я?.. Ну... да, леди Галатея, — он чуть замялся, — приходится.

— И неизменно побеждает, — с лёгким смешком перебил вошедший Райден. Он опустился рядом с Галатеей, и карета мягко тронулась с места.

На лошади, взятой у одного из преподавателей, рядом сопровождал их Каэл, бросая короткие взгляды в сторону кареты.
До Академии добрались в тягостном молчании, в котором угадывались непроизнесённые слова. Райден помог ей выйти, его пальцы лишь на миг коснулись её ладони, но от этого едва заметного прикосновения у неё по спине пробежал холодок. Одним тяжёлым взглядом он заставил замолчать привратницу, уже открывавшую рот для возражений.

Они подошли к дверям её комнаты. Галатея, задержавшись у порога, подняла взгляд на него, словно испытывая:

— Благодарю вас...

— О-о-о... — он протянул это с театральным удовольствием, — я почти счастлив. Почти.

— Но это не значит, что я согласна на роль вашей собственности. И вообще я...

Его палец коснулся её губ, лишая возможности договорить, и в этот миг в его глазах было что-то, от чего сердце сбивалось с ритма.

— Не говори того, о чём пожалеем оба, — тихо, почти ласково сказал он. — Я совсем не хочу снова с тобой конфликтовать. Сладких снов, моя Галатея. Только моя.

Он галантно коснулся её руки поцелуем и, развернувшись, ушёл, не оборачиваясь.

Глядя на удаляющуюся, безупречно выверенную походку, Галатея едва слышно прошептала:

— И вообще я помолвлена...