Глава 24
Стены подсобки скукоживаются, когда он закрывает за собой дверь.
Осматривается, поворачивая голову и поднимая глаза к болтающейся под потолком лампочке.
Это не проходной двор. Его вообще здесь быть не должно. Я нарушаю правила, но Данилу Милохину они все равно не писаны. Он нарушает их одно за одним, и меня учит тому же.
Отойдя на два метра, складываю под грудью руки и, несмотря на то, что сама неслась к нему навстречу всего минуту назад, чуть задираю подбородок, но воевать у меня сил все равно нет.
Мы просто смотрим друг на друга, разделенные наэлектризованным воздухом.
Он смотрит в мое лицо, будто отщепляя по кусочку то тут, то там. Именно такой у него взгляд, колюще-режущий. Но ведь не может все вокруг него случаться вот так, по его щелчку. На это можно смотреть бесконечно, но со стороны. Когда свои приемы он практикует на мне — это совсем другое. И это не сахар.
— У меня времени мало… — предупреждаю тихо.
— Где твой телефон? — кивает на меня подбородком.
Повернув голову, смотрю на свой рюкзак. Я забыла про свой гаджет.
— Боялась потерять, — объясняю. — И в фартуке его таскать неудобно…
— Я не хотел тебя обидеть… — произносит Даня. — Извини меня. Я не то имел ввиду. Ты не нищая. Мне в принципе пофиг какая ты. То есть… блять… ф-ф-ф…
Он явно перед зеркалом не репетировал. Быть таким не собранным на него не похоже!
Когда смотрю на Милохина, испытываю на себе всю тяжесть своей любви. Он смотрит с таким призывом, на который я не могу не ответить. Смотрит так, будто просит, чтобы я тоже сделала шаг навстречу, но червяк обиды копошится под кожей, выталкивая из меня слова:
— Я тебя извиняю, — смотрю в потолок.
Помолчав, он замечает:
— Звучит так, будто нихера подобного ты не делаешь.
Тяжко вздохнув, перевожу на него глаза.
Именно так это и звучит, но мне внезапно становится не до обиды. Его корявая попытка извиниться задевает самые нежные струны моей души. Ведь я никогда в жизни его таким не видела! Похожим на слепого котенка, именно таким.
Я и сама не лучше…
— Я… возможно вспылила, — запинаюсь. — Мы разные и… мне тоже все равно, какой ты, но я не… не передумала… я так не могу, и если ты хочешь, чтобы… чтобы я поехала с тобой, то есть, чтобы я была рядом, тебе придется меня об этом попросить, а я… подумаю…
Чуть сжав челюсть, он делает глубокий шипящий вдох. Секунду смотрит в мои глаза, и мне кажется что там, в его собственных глазах, проносятся маленькие искры.
— Давай определимся, — говорит наконец-то. — Я - это я, ты - это ты. Не хочешь от меня зависеть, окей. Но если я решу подарить тебе подарок, то это будет не гвоздика в газетной обертке. Если стоимость моих подарков тебя смущает, ты смиряешься с этим и мы не спорим по этому поводу. Я обеспеченный человек, и маскировать это не буду.
Я имею представление о размахе его подарков, но, кажется, мне действительно придется с этим смириться. Потому что он прав. Прав, черт возьми!
— Ладно… — вяло шевелю губами.
Он снова замолкает. Смотрит на меня, будто раздумывая над чем-то, а потом вдруг сообщает:
— Принимается.
— Что? — смотрю на него непонимающе.
— Твое условие, — поясняет. — Принимается.
Очевидно это означает, что он готов снизойти до просьбы. И это облегчает мне жизнь только на секунду, потому что я по-прежнему не знаю, что ему ответить, но просить он меня, он и не спешит.
Смотрю на него в ожидании, переминаясь с ноги на ногу. Мне нужно подумать… нужно собрать свои чертовы мысли в одну кучу…
В ответ на мой выжидательный взгляд Дани молчит.
— И? — смотрю на него не особо уверенно.
Если он попросит поехать с ним, я скажу, что мне нужно подумать. Мне нужно время. Но он не просит. Вместо этого пожимает плечом и говорит:
— В другой раз.
Свожу брови, глядя на него с подозрением.
В другой раз?
Например, когда?
Он слегка выгибает свои брови, как бы интересуясь “что-то не так?”.
Я вдруг начинаю сомневаться в том, что хуже: получить от него эту просьбу или… теряться в догадках попросит ли он вообще.
Блеск его глаз говорит мне о том, что он прекрасно понимает эту чертову дилемму. Прекрасно понимает!
Этот выкрутас краской обдает мои щеки. Лицо Милохина становится вызывающе расслабленным, а мое похоже на хмурую карикатуру себя самой.
Вот значит как?!
Я не знаю, толи злиться, толи с независимым видом принять его вызов. Если он думает, что я ночи напролет буду ждать приглашения присоединиться к его переезду, то ошибается. Шевеления в моем животе намекают на то, что это только почти правда. Почти. У меня уже есть приглашение, ведь так?
Это чертовски дерьмовая игра.
— Ладно… — пожимаю плечом.
На секунду сталкиваемся глазами.
Не отвожу своих, пока он делает ко мне шаг, потом еще один.
Вихрями на коже вспыхивает тепло, когда подходит вплотную, касаясь своей грудью моей груди.
Мне приходится запрокинуть голову. Без платформы и каблуков я еле-еле достаю макушкой до его подбородка.
— Конфликт исчерпан? — его губы остаются приоткрытыми после того, как задает этот вопрос.
Мои приоткрываются в ответ.
Облизнув их, шепчу:
— Да…
Даня поднимает руку и сгребает в кулак фартук на моей груди. Тянет меня вверх, заставляя встать на носочки, и сам склоняется навстречу.
Закрываю глаза еще до того, как его губы касаются моих, а когда это происходит я забываю где нахожусь и как дышать. Только его губы на моих и больше ничего. Пускаю его язык в свой рот и руками обвиваю шею. Выпустив фартук, он накрывает ладонями мои ягодицы и соединяет наши бедра.
Я скучала, и я не могу это скрыть. И он тоже! Целует меня то быстро, то медленно. То бросаясь вперед, то отступая и заставляя бросаться за собой вдогонку, но его руки совсем не терпеливые. Они жадные, и я хочу быть еще ближе. Обнимаю ногами его талию, и он помогает это сделать. Несмотря на свой рост, я совсем не пушинка. Я тяжелая, только не для него. От его силы и физических данных у меня все ноет и требует контакта с его телом. С его голой кожей.
Когда смотрю в его лицо, вижу потяжелевшие полуопущенные веки и выражение лица, от которого у меня обычно слетают трусы.
Сглотнув, любуюсь этим лицом и хриплю в сердцах:
— Я уже и так два стакана разбила. Как мне теперь работать?
— Пф-ф-ф… — прикрывает глаза и бормочет. — Запиши на мой счет.
Даня
— Она в курсе, что у тебя есть девушка?
Оторвав глаза от дороги, перевожу их на Юлю.
После рабочей смены, пусть и не полной, она выглядит такой же съедобной, как после ванны с пеной или еще какими-нибудь лайтовыми примочками. Яркая, как цветная запятая в черно-белом тексте, и я нихрена к этому не привык. Наслаждаюсь, как в первый раз, только в первый раз у меня на нее прав никаких не было, а теперь у меня их столько, что не знаю, за какое хвататься.
Люблю ее.
Видимо, мои чувства слишком агрессивные, чтобы я мог двадцать четыре на семь вести себя рационально. Просто с ней любая фигня может превратиться в красную линию между нами, но к этому можно привыкнуть. Если бы я боялся того, что она напрочь угробит мое терпение, не оказался бы там, где оказался.
У меня внутри магнит. Очень агрессивный магнит, который настроен на сидящую рядом девушку, и он не оставляет мне шансов в вопросе — идти мне за ней или, блять, не идти.
— Кто? — гну брови в ответ на вопрос Юли.
— Таня Глухова, — смотрит в окно, спрятав в воротнике куртки ямочку своего подбородка.
Перевариваю секунду, после чего говорю:
— Думаю, у нее не было шанса пропустить эту инфу.
Примерно как и у половины города.
— Кто знает, — шелестит моя любимая девушка. — Она блондинка, может у нее мозги куриные.
— Мозги у нее в норме, — отвечаю. — А у тебя что с ними? К чему эти вопросы?
Юля сосредоточенно молчит. Сузив глаза, смотрит перед собой.
Сейчас половина первого ночи, так что город пустой. Отличный трафик, чтобы никуда не спешить.
Спокойно раздумываю и впадаю в легкий транс, когда доходит, что меня ревнуют.
Не знаю, почему подобный финт вдруг тестостероном отдается в венах. Не припомню, чтобы Ника когда-нибудь меня ревновала. Вроде, это и не нужно было. Когда мы начали встречаться, я не поощрял подкатов со стороны других девушек, не занимался флиртом просто так.
— Она красивая, — Юля смотрит на меня с вызовом.
— Таня? — уточняю на всякий случай.
— Да.
Посмотрев вперед, тру ладонью подбородок, чтобы спрятать туповатую ухмылку.
— Наверное, — отзываюсь.
— Давно ее знаешь? — спрашивает деловым тоном.
— Со старшей школы. Мы одноклассники. Еще вопросы? — перевожу на Юлю глаза.
Смотрит на меня, кусая пухлый розовый рот.
Если уж говорить о ревности, на ее округлую пышную задницу сегодня пялилось дохрена посторонних мужиков. В отличии от моей девушки, у Тани Глуховой нет этой, блять, притягательности, на которую у каждого встречного мужика тупо стоит по инерции, и это бесит примерно так же, как жрать кактус.
— Останови… — выдыхает она вдруг.
Через триста метров съезд с проспекта, поэтому уточняю:
— Здесь?
— Где угодно… просто… останови…
— Зачем? — спрашиваю.
— Останови…
— Юля…
— Останови…
Вздохнув, принимаю к обочине и включаю аварийку. Я не собираюсь выпускать ее из машины. Двери заблокированы.
Два дня я пытался решить, до каких границ могу с ней прогнуться. Даже если бы захотел, не смог бы прогнуться ниже своих внутренних барьеров, поэтому ей…
Смотрю в затаившиеся зеленые глаза.
Ей придется мне доверять. Без этого вообще нихрена не имеет смысла.
Отстегнув ремень, Юля расстегивает куртку и сбрасывает с ног ботинки, после чего начинает перебираться через разделяющую нас коробку передач.
Мое кресло максимально отодвинуто назад.
Убираю руки в стороны, освобождая место на своих коленях.
Она седлает мои бедра, соединяя вертикальный шов джинсов между своих ног с моей ширинкой, запуская все отключающие мозг процессы разом.
Приблизив губы к моему уху, шепчет:
— Хочу тебя попробовать…
Зараза…
Член исправно наполняется кровью. Стиснув зубы, сжимаю ладонями упругую стройную задницу, на что получаю слегка судорожный выдох рядом с ухом.
— У меня было восемнадцать одноклассниц. Если после встречи с каждой ты будешь мне отсасывать, я должен знать… — поясняю в потолок.
Когда вхожу в родительский дом, первое, что слышу — голос матери.
За мной есть косяк. Я не был здесь неделю. Если не считать коротких созвонов с родителями, я неделю не виделся со своей семьей, даже с отцом на фирме не пересекся, хотя заезжал туда один раз. Было много возни с дизайнеров в доме, куда мы каждый день мотались, а еще было много Юли…
Раздеваясь, проверяю телефон.
В ответ на мой вопрос, могу ли рассчитывать на ее компанию сегодня за ужином, она ответила “да”. Просто “да”, но у меня в крестце микроинфаркт, твою мать, потому что это скромное “да” подразумевает под собое дохрена разных вещей.
Как минимум то, что она останется у меня на ночь.
Прикидываю, сколько часов ее не видел.
Примерно семнадцать, а это значит, что я буду дико голодный сегодня за ужином. Несмотря на финансовую и любую другую независимость, моя девушка пока не научилась трахать себя сама. Независимость не мешает ей быть моей примерно двадцать четыре часа в сутки, даже когда она находится на другом конце города.
Это ни с чем не сравнимая хрень. Никогда в жизни я не был так заряжен на желание защищать свое, но я не стану заезженной пластинкой. Если мне нужно попросить ее поехать со мной, я попрошу. Но только тогда, когда буду уверен в том, что она ответит мне “да”.
Это тупое желание напомнить ей, что я тоже умею выставлять свои правила, и если она хочет, чтобы я сыграл по ее правилам, ей придется сыграть по моим тоже. Несмотря на глубочайшее уважение к ее охеренно тонкой и неповторимой натуре, я не могу отказать себе в удовольствии напомнить, что у меня есть яйца, и они всегда будут на пару размеров больше, чем у нее.
Отправляю телефон в карман спортивок и прохожу через гостиную. Голос матери идет из столовой. Захожу в нее и притормаживаю, окинув взглядом уютную картину, от которой мне ни холодно, ни жарко, но в свете новых реалий моей жизни все же неожиданно, поэтому немного запаздываю с приветствиями.
— Привет…
Бросаю взгляд на Нику, которая потягивает кофе из маленькой чашки в компании моей матери и моего брата
Все трое смотрят на меня, а я смотрю на бывшую девушку, отмечая, что она выглядит вполне хорошо. Даже отлично. Я давно утратил любую злость по отношению к ней. Все это смыли другие эмоции, которые никак не связаны с ней, и секунду я думаю о том, что должен как минимум поинтересоваться ее делами, но со всей ясностью понимаю и то, что ее присутствие здесь, в моем доме, вызывает у меня дискомфорт.
Мне становится пофиг на этот дискомфорт, потому что я больше здесь не живу.
Я пришел повидать родителей и забрать кое-какие вещи.
То, что в доме моих родителей находится моя бывшая девушка, немного все усложняет, но это не та трудность, с которой я бы не смог справиться.
Если они хотят общаться, я не могу возражать, ведь именно это я обещал ее отцу…
— Даня… — мать улыбается. — Будешь торт? — машет рукой на стоящую в центре стола коробку. — Проходи, садись.
Губы Ники изгибаются в равнодушной улыбке. Игнорируя меня, она зачерпывает десертной ложкой торт у себя в тарелке и отправляет его в рот.
Влад переводит глаза с нее, на меня. Откинувшись на стуле, забрасывает за голову руки. С тех пор, как я познакомил его телефон со стеной Музкафе, у меня рухнула пара принципов о отношении брата. В том числе, желание в любом нашем конфликте искать компромисс. Компромиссы у меня закончились. Кажется, он уловил смену моих взглядов, поэтому предпочитает слегка держаться от меня подальше.
Несмотря на то, что я предпочел бы “остаться друзьями” и избежать любых конфликтов между собой и Никой, идея матери кажется мне очень говёной. Не потому что у меня очень ревнивая девушка, а потому что предпочел бы оставаться с Никой друзьями на более длинном расстоянии. По-моему, так будет комфортнее нам обоим.
— Мне нужно наверх, — вежливо покидаю помещение.
Взбегаю по лестнице и захожу в свою комнату, решая быстро собрать вещи и зайти в гости в другой раз. Из шкафа достаю спортивную сумку и забрасываю в нее футболки, трусы и все, что может понадобится в ближайший месяц.
Слышу, как открывается за спиной дверь и голос матери произносит:
— На выходных у нас барбекю. Отцу привезли акулье мясо. Петр Павлович будет, и Ника…
— Я не смогу, — отвечаю ей.
— Даня, — пеняет она. — Мне бы хотелось, чтобы ты был. Ты все же мой сын. Побудешь в семейном кругу, от тебя не убудет.
— Я думаю, без меня вам будет лучше, — говорю ей.
— Глупости, — цокает она. — Отлично проведем время.
— Мы с Никой расстались, — напоминаю, если она вдруг забыла.
— Ну, — тянет. — Люди расходятся, сходятся. Всякое бывает.
Кажется, что-то подобное я уже слышал.
— У меня есть девушка, с которой я встречаюсь, и это не Ника, — обернувшись, смотрю на мать.
— Ты про эту Юлю? — интересуется.
— Да, я про эту Юлю, — говорю ровно.
— Ну, это же у тебя несерьезно, — произносит почти как факт. — Некоторые вещи начинаешь ценить, только когда потеряешь.
— Ты о чем?
— Я о том, что у тебя есть время одуматься и попросить прощения, Даня. Не знаю, что ты там наобещал этой девочке, но она явно в нашу семью не вписывается. Да, красивая, но, во-первых, она хамка, во-вторых, совсем какая-то дикая. Я вообще не понимаю, где ты ее нашел…
Обе характеристики режут мой слух. Настолько, что на лице немеет пара мышц. Я не хочу выслушивать это дерьмо. И не хочу заводить такой традиции.
— Она везде впишется, — обрубаю. — У нас все серьезно. Предлагаю встретиться и пообщаться еще раз.
Мать молча моргает, заломив брови с наигранно-озадаченным видом.
— Все серьезно, это как понимать? — интересуется она.
Блять.
В этот раз все слишком личное. Я и Юля — это то, что никого не касается.
— Я пока не строил планов на десять лет вперед, — отвечаю.
— Зачем на десять? Хотя бы на год попробуй.
— Мы будем жить вместе, — беру на себя смелость ответить за себя и за свою упрямую, блять, независимую женщину.
Выражение материнского лица — все то же наигранное удивление.
Я уже понял, что мой выбор ей не нравится, но ей придется смириться, как и каждому члену моей семьи. Я минимум три раза на этой неделе занимался со своей девушкой сексом без защиты, и это создает, хоть и призрачную, угрозу обзавестись от нее ребенком, хоть моя девушка и потребовала поклясться в том, что я все три раза “вытащил” вовремя.
Все это означает, что именно эта дикарка главная кандидатка на роль матери внуков моих родителей.
Тишина вокруг нас затягивается.
Застегиваю сумку и забрасываю ее на плечо.
— То есть, тебя в субботу не ждать? — вдруг меняет мать тему, становясь сдержанно-приветливой.
— Нет, — наклонившись, целую ее щеку. — Завтра заеду, — обещаю ей.
Обойдя, выхожу изкомнаты и спускаюсь вниз, собираясь покинуть дом прямо сейчас.
Ника сосредоточенно поливает цветы вдоль стены в гостинной. Рядом с ней все еще находится Влад.
Не отвожу глаз, проходя мимо. Ника смотрит на меня в упор, и нихрена доброжелательного в ее взгляде нет.
Что ж.
Наверное, она имеет на это полное право, а я имею право это игнорировать. В конце концов, эгоизма в ней не меньше, чем во мне самом, иначе ей бы никогда не пришло в голову попытаться посадить меня на гребаную цепь.