Глава 12
Даня
Машину несёт.
Гололед.
Решаю сбавить скорость, иначе кого-нибудь «поцелую», а если я кого-то «поцелую», скорее всего, от той тачки мало что останется. Если бы я этого не понимал, никогда бы не сел за руль своего внедорожника. Именно поэтому я никогда не давал ключей от него Владу. Береженого бог бережет.
— Даня!
Возмущенный голос матери выдергивает меня из астрала.
Моргаю, понимая, что пялюсь в лобовое стекло уже какое-то время. Сигнал клаксона позади стоящей машины добавляет эффекта.
— Зеленый! — указывает мама.
Вдавив педаль в пол, трогаюсь, пересекая перекресток, на котором мы встали.
— Даня, — строго зовет она. — Я с тобой уже минут пять разговариваю, ты меня вообще слушаешь?
— Да.
На ее лице недоумение. Брови удивленно выгнуты. Глаза блуждают по моему лицу.
— Давай не будем меня унижать и заставлять спрашивать, о чем я все это время говорила.
— Давай, — снова смотрю на дорогу.
У меня лучшая мама на свете. Я ее люблю. Она любит меня. Нас. Всех нас. Нашу семью. Мне всегда было с ней легко, но сейчас ощущение, что впервые в жизни я не могу обратиться к ней за советом.
Просто чувствую это.
Я знаю, что она мне посоветует, и хоть ее совет будет правильным, он заведомо меня бесит. Это будет не то, что я хочу услышать. А то, что хочу, даже сам себе сформулировать не в состоянии. У меня внутри гребаная сжатая пружина, и я веду охеренную работу над собой, чтобы эта спираль не выстрелила.
— У тебя проблемы? — требует мама.
Проблемы?
Да, у меня проблемы.
— Просто задумался, — отвечаю ей.
Думаю, ей будет не в кайф узнать, что у меня невменяемые всплески возбуждения, от которых башка теряет кровь. У меня то стоит, то падает. Прямо сейчас, когда мы едем домой. Я достаточно взрослый, чтобы понимать — в какой-то момент делиться с матерью своими “проблемами” становится неприемлемым, а вуалировать то, что со мной происходит, я не в ресурсе. Может, лет через сто.
— О чем? О судьбах мира? — недоумевает она.
— О них, — отворачиваюсь.
С моей картиной мира явно что-то не то. Привычные вещи вдруг стали меня порядком бесить. Голос радиоведущего в данный момент особенно. Я бы отключил звук, но тогда вопросов ко мне будет еще больше.
Я раздражаюсь. На все вокруг. На скорость движения лифтов, на говно, оставленное собачниками, на повышенное внимание к себе тоже.
Моя пассажирка молчит, а я просто веду машину.
— Поделись с мамой, — просит деловым тоном.
— У меня голова болит, — даю самый тупой и беспощадный ответ.
— Заболел? — немного взволнованно.
— Наверное…
— Тогда поехали домой. У меня есть антивирусные.
Антивирусные.
Глубоко втянув в себя воздух, выпускаю его со свистом.
Антивирусные мне не помогут.
Я злой, голодный и у меня очень херовое настроение.
В моей жизни все, как и было, просто теперь меня ничего не удовлетворяет, хотя перспектива завалиться в свою постель и часов на двенадцать ограничить все контакты, заманчива. Может быть, мне это и нужно. Закрыться в комнате. Блять. Мне что, шестнадцать?
— Просто нужно поспать, — сворачиваю на кольцо, двигаясь в сторону дома.
— Так ты останешься на ужин? Просто сегодня пятница, я думала, ты останешься у Ники.
Позавчера я снял Нику со своего члена, когда она пыталась от меня забеременеть, и предложил ей принимать такие решения после более тщательного обсуждения.
Она выглядела шокированной, а я не стал извиняться. Я подал свою абсолютно ебанутую позицию под соусом взрослой адекватности. И это полная херня.
Все это херня.
Меня мучит совесть, но я понимаю, что другого развития этой ситуации допустить не мог.
Я понял, что не готов к “нашему” ребенку и всем последствиям от его появления.
И от этого я, блять, в ступоре.
Выводы, к которым я прихожу, заставляют тупить на каждом шагу.
Очередной светофор, и я снова торможу.
На пешеходный переход высыпают люди. Много людей. Я не считаю их по головам. Я просто смотрю в пространство, пока лобовое стекло посыпает снегом.
Я представляю себя через много лет. С моими детьми. Нашими с Никой. И это не вызывает диссонанса, нет. Картинка мне нравится. Диссонанс вызывает то, что все это гипотетическая картинка, а когда ситуация уперлась в тупой и обыкновенный акт оставить в Нике свою сперму для вклада в будущее, я просто не смог кончить.
Я вдруг понял, что мне чего-то не хватает.
Чего-то. Не хватает.
Дебил.
Я должен перебеситься?
Перестать задавать себе не те вопросы?
Все просто. Есть я, и есть Ника. И я ее больше не хочу.
Это важно? Или это лечится?
— Блять… — бормочу, проводя рукой по лицу.
— Даня!
— Извини. Я останусь на ужин.
В салоне звенящая тишина. Я не хочу ее убирать. Мне сейчас все равно. У меня эрекция. Прямо сейчас. Я вижу мигающую зеленую стрелку светофора, и торможу, вместо того, чтобы втопить газ. Потому что я не дебил. Я думающее существо, и моими поступками руководит не мой член, а мой мозг.
Сорвав с панели телефон, читаю входящее сообщение.
“Спасибо”, — написано на экране.
— Пожалуйста, — бормочу, впечатывая телефон обратно в панель.
— Что? — восклицает мама.
— Я останусь на ужин.
Снова тишина.
У меня вопрос к самому себе. На кой хрен я оформил для голубого “пежо” своей щепки хромированные литые диски с совсем не девчачьими понтами и стоимостью дороже самой тачки.
Она будет бешеная.
Вот зачем я это сделал.
Чтобы представить, как она будет психовать, не имея возможности вернуть “подарок” назад.
И зачем я это сделал?
Просто сделал, и все.
И стоит у меня именно поэтому. Потому что я моделирую ее реакцию. Почти наяву вижу, как сверкают зеленые кошачьи глаза. Как у Юлии Гаврилиной загораются ее, блять, глаза. Она бесится, а я ее трахаю. Медленно, потом быстро. Целую ее. И кончаю в нее. Много, очень много раз.
— Зеленый…
— Спасибо.
Сворачиваю на улицу, где рядами выстроены частные дома. На автомате сбавляю скорость, потому что асфальт усыпан “полицейскими”. Возможно, из-за снижения скорости мама чувствует себя чуть безопаснее, поэтому спрашивает:
— Ты купил подарок для Ники?
— Еще нет.
У моей девушки день рождения. Через неделю. Будет большой праздник для своих.
Улиткой ползу по дороге.
Я не купил ей подарок.
Мы два дня не виделись.
Она не разбила о мою башку тарелку. Она выслушала меня и сказала: “Хорошо”. Я видел, что это слово далось ей нелегко. Но она произнесла именно его. Сказала: “Хорошо”, — после того как я отказался кончать в нее якобы по соображениям логики.
Я не знаю, чего от нее ждал.
Что хотел бы увидеть.
Злость? Сопротивление?
Дебильная правда в том, что даже разозлись она, я бы не оценил. Просто не оценил, и все. Она не умеет мне противостоять, а если однажды научится, структура наших отношений потеряет смысл. От нее мне не нужно сопротивления. Даже если она начнет сопротивляться, все равно сделает то, что хочу я. Так было всегда. Я не верю в ее сопротивление. Я знаю, что она меня любит, и в конечно итоге всегда уступит.
Подсознательно я всегда это знал и принимал без напряга.
Я тоже ее люблю.
Она дорога мне. Она умная, красивая, надежная. Идеальная пара.
Я должен перебеситься.
Так говорил еще мой дед. Кажется, мне было лет тринадцать. Под старость его плющило от прожитых лет, и он любил делиться со мной итогами “по-мужски”. Говорил о том, что в свое время перебесился, и теперь у него “плоды”. Я тогда нихрена не понял, а теперь понимаю. Можно ебаться как угодно, но семья — это другое.
Семья — это, твою мать, совсем другое! Это ответственность. Это четкое понимание, зачем и для чего. Совместный образ жизни, до которого я почти дозрел. Так меня учили. Не вколачивали. Просто показывали пример того, как должно быть. И я не бунтовал. Я все понял. Мне все понравилось. Терпение, забота, поддержка. Гребаное взаимопонимание.
— Что ты подаришь?
Сжав руль, пытаюсь укатать дискомфорт от этого вопроса. Он простой, но для меня сейчас неактуальный.
— Серьги, — отвечаю, запуская с телефона разблокировку ворот в нашем доме.
— Какие-то особенные?
— Да. Она сейчас любит все экологичное. Ручная работа.
— На заказ?
— Нет.
— Ну, так тоже неплохо. Может, лучше подарить “кольцо”?
Торможу автомобиль в сантиметре от украшающей двор инсталляции.
— Что за “кольцо”? — интересуюсь, повернув голову.
С легкой улыбкой мама разъясняет:
— Как предложение руки и сердца.
— Ей еще два года учиться, — напоминаю я. — Ей двадцать.
— Я вышла за твоего отца в двадцать один, — говорит мягко. — Ни разу не пожалела. Летом ты достроишь дом. И что? Вы будете жить “неоформленные”? Я думаю, ее отцу это не понравится.
— Я подумаю, — отстегиваю ремень и выхожу из машины.
Забираю из багажника пакеты с продуктами, замечая, что машина Влада на месте.
Сгрузив пакеты на полу кухни, ухожу наверх без промедления.
Принимаю душ. Долго и упорно.
Упираюсь предплечьем в кафельную стену и кладу на руку лоб. Закрываю глаза, обнимая ладонь свой стояк.
Сжимая себя, я вижу лицо с ямочкой на подбородке. Почти чувствую запах. Но даже после разрядки мне чего-то не хватает.
Я знаю, что усилило бы ощущения.
Раз в пятьсот.
Швырнув в корзину мокрое полотенце, голым падаю в кровать.
Пытаюсь вспомнить, когда в последний раз был в своем университете.
Летом я получу диплом, а после этого вплотную займусь “своими” модульными домами.
Это мой план.
Я не хочу его менять.
Я и не должен.
Я должен расставить приоритеты.
И их расставлю.
Юля
Звонок от матери застает меня в тот момент, когда кисточкой обвожу детский нос девочки Ксюши. На ее мордашке теперь маска Минни Маус, и я успеваю закончить до того, как мама сбрасывает вызов.
— Алло, — щекой прижимаю телефон к плечу и обтираю влажной салфеткой пальцы.
Сегодня суббота, и в детской развлекательной комнате ТЦ грохочет музыка. Из-за нее и детских визгов я плохо слышу маму, поэтому второй рукой накрываю свободное ухо.
— Василина с тобой? — спрашивает она.
— Нет. А что?
— Ее нет дома.
Электронные часы на входе в детскую комнату показывают почти семь вечера.
— Когда я уезжала, она была дома, — восстанавливаю события. — Я ушла в районе двух. Наверное, она у Камилы.
— Ее там нет, — взволнованно сообщает мама. — Камила не знает, где она.
Я молчу, переваривая ее слова.
Между моих бровей образуется складка, но я уверена, все это не так страшно.
Вчера вечером она билась в истерике и обвиняла нас с мамой в предательстве, хотя “предали” ее не мы, а отец. Наверное, мы слишком долго баловали ее тем, что спокойно позволяли переворачивать любую правду так, как ей того хочется. Мы были уверены, что рано или поздно она повзрослеет и научится расставлять вещи по местам без капризов.
Это было ужасно тяжело. Закончилось все тем, что она закрылась в нашей комнате и просидела там весь вечер. Мне пришлось спать на диване. Когда я уходила, она лежала на кровати и читала свои комиксы. Безразличная ко всему.
Я сказала ей, что сейчас нам всем тяжело, особенно маме, и попросила сестру не портить ей нервы. Хоть раз в жизни подумать о ком-то, кроме себя.
Может, я была с ней резка, но я слишком вымоталась за эту неделю, чтобы плясать вокруг нее с бубном и таскать печенье, пока она будет изводить маму, которая и так похожа на привидение!
— Я вернулась в три, и ее уже не было, — мамин голос вибрирует.
— Я ей позвоню, — говорю быстро.
— Я уже звонила. У нее не отвечает абонент.
— Что?! — восклицаю изумленно.
Я убью ее.
Убью!
— Юля… — говорит с мукой. — Где она?
— Мам, — вскакиваю со стула. — Я сейчас приеду домой.
— Возьми такси…
Кладу трубку и начинаю толкать в “хозяйственную” сумку свои вещи. Краски, зарядное устройство, шарф…
Мозги лихорадочно соображают, перебирая забитые в телефонную книжку номера друзей Василины.
Пока такси везет меня домой, я звоню еще двоим. Мальчику, с которым у них был общий проект по обществознанию, и девочке, с которой она вместе ходит в музыкальную школу. Оба они утверждают, что не видели ее сегодня.
— Зараза! — уронив на колени телефон, я смотрю в окно.
На улице темно. Это нервирует. Как и то, что до дома я добираюсь только в половине восьмого.
Мама выскакивает в коридор, но когда видит меня, уголки ее губ опускаются. В ее руках трубка радиотелефона, на которую она смотрит с лихорадочным блеском в глазах.
— Я позвоню Карповым… — говорит почти сама с собой.
Быстро сбросив ботинки и зашвырнув в угол сумку, начинаю вышагивать рядом.
— Поняла, извини, хорошего вечера… — бормочет она в трубку спустя минуту.
Отрицательно трясет головой, давая мне понять, что этот “след” ложный.
В гробовой тишине мы стоим друг напротив друга. Впервые за все последние дни я не думаю ни о чем. Ни о своем отце, ни о Даниле Милохине
Где-то под кожей шевелится страх, но я гоню его.
— Еще рано паниковать, — убежденно говорю маме.
Рухнув на диван, она упирается локтями в колени и накрывает ладонями голову.
— Не надо было оставлять ее одну…
— Это я виновата, — прикладываю ко лбу ледяную ладонь. — Я ее отчитала…
— Мы обе виноваты… — всхлипывает она.
Прикусив до боли губу, я смотрю в окно. Мои плечи напряжены так, будто на них давит космический корабль. Я чувствую, что деревенею.
— Я поеду к Камиле… — говорю хрипло. — Сама с ней поговорю. А ты оставайся дома, вдруг она вернется…
— Позвоню Аничковым… — кивает мама.
Выйдя на улицу, я забываю застегнуть куртку и надеть шапку.
Ветер треплет мои волосы и бросает их в лицо. Дом Камилы в десяти минутах ходьбы, но я не чувствую холода, когда звоню в домофон.
Я не хочу пугать ни Камилу, ни ее родителей, но когда они видят растрепанную и запыхавшуюся меня, округляют глаза. Подруга моей сестры тоже впадает в панику, и это не то, что мне нужно! Но мы все дико нервничаем, когда я сажусь напротив нее, чтобы “поговорить”.
Камила — лучшая подруга Василины, а это значит, что она делится с ней всем.
— Ты точно не видела ее сегодня? — спрашиваю девочку.
Та теребит кончик своей косы и испуганно смотрит на мать.
— Все нормально, — та гладит ее по плечу. — Если ты соврала, я не буду ругаться.
— Но я не видела… — восклицает та. — Она мне не писала. Еще со вчера.
— Со вчерашнего дня, — поправляет она ее.
— Со вчерашнего дня… с ней что-то случилось? — лепечет.
— Нет! — обтираю о джинсы мокрые ладони. — Просто у нее телефон сел. И мы не можем до нее дозвониться.
Я прячу глаза от хозяйки этого дома. Если я увижу в них осуждение себя или своей мамы, взорвусь.
Прокручивая в голове все, что творила Васька в последнее время, осторожно спрашиваю Камилу:
— У нее новая подруга? Она, кажется, живет где-то за Литейным заводом?
Насупившись, та смотрит на свои разноцветные носки.
— Ты знаешь эту девочку? — мягко теребит ее мама.
Дуя щеки, Камила молчит, а потом с обидой бросает:
— Это Эля какая-то там Шестакова из восьмого. Лина теперь постоянно с ней болтает по телефону.
— Из восьмого? — удивляюсь я.
Старше на год!
— Угу…
— У тебя есть ее телефон?
— Нет, — дует Камила губы.
Мне хочется материться.
Выскочив на улицу, я вызываю такси и прошу маму найти номер этой Эли, пока сама еду на Литейный. Через полчаса у нас есть номер Васькиной подруги и ее матери.
— Она не знает, где Эля… — голос мамы срывается. — Она мать-одиночка, за девочкой приглядывает бабушка, пока Татьяна на работе. Бабушка видела, как девочка села в какую-то машину. Они ее с пяти часов ищут.
Меня обдает холодом с головы до ног.
Все это вдруг превращается в один большой кошмар.
В доме Эли Шестаковой настоящий дурдом.
Ее мать переворачивает шкаф с одеждой и вытряхивает ящики. У нее нет паролей от соцсетей дочери, а Василине мы вообще запретили их иметь! Если они у нее есть, то я об этом не знаю.
Сидя за компьютером девочки, я пытаюсь подобрать самые простые пароли, включающие дату ее рождения и прочую банальщину, но все без толку.
У меня в висках долбят молотки.
Через полчаса я прихожу к выводу, что не знаю, что мне делать!
Уже почти десять вечера.
Мы должны найти их сегодня. В ближайшее время. В ближайший час. Или два. Может, у нас вообще времени нет.
От паники по моей спине течет холодный пот.
Я думаю о том, чтобы поехать в полицию и сколько это займет времени. Я отправляю в полицию маму, а сама делаю то, на что в обычный день никогда, ни при каких обстоятельствах не пошла бы.
Отыскиваю в телефонной книжке единственный номер, который приходит в голову.
С колотящимся сердцем я жду, пока идут бесконечные гудки. Боясь, что меня проигнорируют, я зажмуриваю глаза так, что слипаются ресницы.
Может быть, он со своей девушкой. Сегодня суббота. Мне ничего от него не нужно, только помощь. Я испеку ему торт, сделаю минет без обязательств, все, что он захочет, только бы он мне помог.
— Да? — хрипловатый голос в трубке.
На коже взрываются мурашки.
Я глотаю слезы и, молча, дышу в трубку.
— Юля.
— Я бы ни за что не стала тебя беспокоить, — выпаливаю ему. — Но мне очень нужна твоя помощь…