Глава 11
Даня
— Как дела на стройке?
С запозданием понимаю, что этот вопрос адресован мне.
Подняв глаза от тарелки, смотрю на своего «тестя», прокручивая в голове сказанные им слова и пытаясь собрать их в одно предложение, чтобы врубиться в смысл вопроса.
Он смотрит на меня, потягивая коллекционный отцовский коньяк. Расслабленный и румяный, будто пребывает в раю. Кажется, проводить время с моей семьей для него действительно что-то вроде кайфа. Нашу семью с ним связывает как минимум давняя дружба и полное взаимопонимание.
Сегодня годовщина свадьбы родителей, и они приглашены на ужин.
В столовой приглушили освещение, и это не очень комфортно для меня, потому что я неделю вкалывал в спортзале, как одержимый, и сегодня наконец-то чувствую усталость, от которой хочется просто вырубиться, и я не хотел бы сделать это прямо за столом.
Я соображаю слишком долго, поэтому сидящая рядом Ника отвечает вместо меня:
— Через месяц перейдем к внутренней отделке. После этого уже начнет работать дизайнер.
— И как тебе этот дизайнер? — спрашивает у нее мама с другого конца стола. — Это же тот, которого я советовала, да?
— Очень креативный, — в голосе моей девушки полно энтузиазма. — Но нам как раз этого и хотелось. Чего-то оригинального.
Взяв со стола стеклянную бутылку минеральной воды, наливаю в стакан и делаю пару мелких глотков.
Прохладная жидкость глушит эффект от острого соуса, которым заправлена паста. Мать — фанатка всего восточного. Особенно всякой острой еды.
— И что подразумевает под собой креатив? — интересуется отец.
— Ну… — тянет Ника. — То, на что не каждый решится.
Теряю нить их разговора, глядя на Влада, который сидит напротив и молча ест.
Вокруг его глаза пожелтевший синяк. Этот макияж — подарок от Лекса, а вот моя ссадина — случайный “кулак” от брата.
Всю ту потасовку вкратце можно охарактеризовать, как детский сад, но теперь я понимаю, что в моем брате дерьма гораздо больше, чем мне казалось. Даже несмотря на то, что его бывшая девушка без труда находит себе приключения, думаю, желающих проколоть шины на ее машине не так уж много.
Влад нахально выгибает бровь, поймав мой взгляд на своем лице.
Опустив глаза, смотрю на стакан у себя в руке.
Любые мысли о его бывшей девушке вызывают желание швырять о стену предметы.
Я связан по рукам и ногам.
Я даже не могу дать в бубен Владу за то, что испортил ее машину. У него возникнет логичный вопрос, каким боком это вообще меня касается, и ответ вроде “просто касается, и все” не пройдет. В отношении Юли у него явно пунктик, раз он не поленился страдать такой дичью, как прокалывать ей колеса. Любое мое вмешательство усугубит наши разногласия до невиданных высот, и это еще одна причина, связывающая мне руки.
Не знаю, как конкретно она умудрилась вывести его из себя, но знаю, что ей это раз плюнуть. Тому, кто свяжет с этой девушкой свою жизнь хоть в какой-то относительно продолжительной перспективе, придется разнести к чертям собачьим полгорода.
Сжимаю пальцы вокруг тонкого стекла своего стакана и пытаюсь глушить воспоминания, от которых напрягается тело. Пялясь на стакан, я чувствую себя так, будто до Юли Гаврилиной не знал, блять, женских губ.
Это просто полный пиздец.
Я хотел достать из башки щепку, но что-то у меня не то получилось.
Я должен радоваться, видеть меня она теперь вряд ли захочет, но что-то мне невесело, потому что сам я видеть ее хочу. И еще как. Чтобы извиниться. Чтобы сказать, что это я во всем виноват, не она. Она на меня запала, но сама никогда не сделала бы первого шага. Слишком умная и слишком гордая для того, чтобы сделать ко мне первый шаг.
Мое настроение и так было не на высоте, а сейчас становится отчаянно дерьмовым.
Я не буду искать с ней встречи. Мне нужно перебеситься, вот и все.
— Что? — смотрю на отца.
Интуиция и боковое зрение подсказывают, что его вопрос был адресован мне.
Он самую малость выгнул брови. Но он мой отец, и я знаю, что этот еле заметный жест означает легкое удивление. Его же я обнаруживаю на лице матери, когда перевожу на нее глаза. Даже мой брат смотрит на меня слегка удивленно.
— Где ты сегодня? — спрашивает мама. — Где витаешь? В каких облаках?
Если бы я рассказал, она бы не поверила.
— Извини, — перевожу глаза на отца. — Что ты сказал?
— Попросил рассказать Петру Палычу про твою задумку, — говорит он.
Моя задумка.
Тряхнув мозгами, смотрю на отца Ники и поясняю:
— Я сейчас изучаю технологию модульных домов. Протестирую на собственном опыте, как они ведут себя в эксплуатации, и если технология стоящая, попробую наладить бизнес по строительству и продаже готовых домов
— Светлая голова! — одобрительно замечает Петр Палыч.
— Ты мне не говорил… — слышу тихий голос с пассажирского сиденья часом позже.
— О чем? — смотрю на Нику, повернув голову.
Мы движемся по городу, направляясь в ее квартиру.
Я привык жить на “два дома”, но окончательно к ней переехать мешает желание иметь немного личного пространства. Я вообще не люблю сидеть на одном месте, а полное совместное проживание подразумевает под собой то, что я должен на сто процентов подстроиться под жизнь другого человека. Хотя наши жизни и так друг под друга подстроены, я все же имею несколько дней на неделе, в которые полностью предоставлен сам себе.
— Про идею для бизнеса, — она пытливо всматривается в мое лицо.
Кружит по нему глазами, ожидая ответа.
— Она мне недавно пришла, — пожимаю плечом. — Я еще ничего не решил.
— Ты не умеешь “увлекаться”, — вздохнув, говорит она.
— “Увлекаться”? — уточняю.
— Угу. Ну, знаешь, “загораться”, — поясняет. — Вроде как загореться идеей. Ты очень-очень рациональный.
Я бы мог рассказать ей о том, какой я рациональный. Уверен, она офигела бы не меньше, чем моя семья и ее отец.
— Это плохо? — смотрю на Нику.
— Нет, — улыбается. — Я люблю тебя таким, какой ты есть.
Мрачно смотрю на дорогу, потому что впервые в жизни мне чертовски сложно сказать ей то же самое, поэтому делаю вид, будто двухполосный проспект за лобовым стеклом требует моего бескомпромиссно полного внимания.
В ее квартире все на своих местах. Обстановка знакома до мелочей. Порядок наших действий тоже. Я всегда хожу в душ первым, если мы не ходим туда вместе.
Тело Ники вытягивается вдоль моего, когда она забирается под одеяло в одной из моих футболок.
Синий свет от экрана телевизора падает на кровать и стены.
Я дико хочу спать.
Прохладная ладонь гладит мой живот, задевает член.
— Давай сделаем ребенка… — вдруг произносит Ника.
Мое смятение, как гребаный цунами.
Предложение абсолютно, твою мать, логичное, но первой реакцией, зашевелившейся в груди, был далеко не энтузиазм. Я слишком хорошо понимаю, что это было, и это немного, блять, шокирует.
— Тебе еще два года учиться, — напоминаю хрипло.
— Ну и что, — шепчет, накрывая мои губы своими.
Седлает мои бедра и стаскивает через голову футболку, оставаясь абсолютно голой…
Юля
— Ну, все, — объявляю, выпуская из ладони подбородок пятилетнего мальчика. — Вот, — кладу в коробку рисовальную кисточку и вручаю ему зеркало.
— Кру-у-у-то, — рассматривает аквагрим на своем лице.
Его лицо теперь — маска тигренка в розово-лиловых тонах. Нос — черный пятачок, на щеках усы.
Вернув мне зеркало, мальчик скрывается в детской развлекательной комнате торгового центра, где со вчерашнего дня я подрабатываю по три часа в день.
Положив зеркало рядом с коробкой, устало чищу кисточки и заодно свои пальцы. За последние дни я дико вымоталась. Сегодня мама попросила меня вернуться домой хотя бы к восьми вечера, потому что собирается поговорить с Василиной о том, что “папа не вернется из командировки”. Предстоящий разговор нервирует нас обеих, но откладывать его больше нельзя.
Мы не обсуждали, но я уже приняла решение о том, что переведусь на заочное. Тогда я смогу найти постоянную работу и содержать себя сама, правда, пока моей головы хватило только на то, чтобы сгенерировать это решение, и не более.
Краска забилась под ногти, но доставать ее оттуда, нет настроения.
Уронив руки между колен, откидываю голову и вращаюсь на стуле. Разминаю затекшую шею, пока перед глазами мелькают торговые отделы и вывески. Среди всей этой пестрой мешанины я вижу знакомое лицо, и оно движется в мою сторону.
Притормозив ногой, останавливаю вращение стула и наблюдаю за тем, как, обходя эскалатор, ко мне приближается моя двоюродная сестра.
Ее рыжие волосы собраны в мягкий пучок на макушке. Покрытое бледными веснушками лицо выглядит здоровым и даже румяным. Огромный контраст с тем, какой я видела ее пару недель назад в больнице.
В ее руке магазинные пакеты, и на ходу она жует яблоко.
Отличный день для шопинга.
— Привет, — остановившись рядом, с улыбкой рассматривает мое лицо. — Это что, требование работодателя?
Вокруг моего правого глаза сине-зеленое крыло бабочки, на тыльной стороне запястья маленькая бабочка того же оттенка, присыпанная блестками.
— Нет, — отвечаю сестре. — Просто мне было скучно, — пожимаю плечом.
Для пяти часов вечера пятницы здесь на удивление мало детей. Не знаю, может быть, за пределами моей ракушки вся жизнь вымерла. В любом случае оплата у меня почасовая, так что мне все равно.
Сестра не знает о нашей семейной драме.
Никто не знает, кроме нас троих. Отца, матери и меня.
Достав из сумки телефон, Аня пристраивает свою щеку к моей и делает селфи. Успеваю высунуть язык и скорчить что-нибудь, прежде чем она делает снимок.
— Как дела у твоего пузожителя? — интересуюсь.
— Хорошо, — улыбается, поглаживая свой почти плоский живот. — А у тебя как дела?
— Просто супер, — делаю вид, что поглощена сбором своего рисовального инвентаря.
Я не хочу признаваться даже себе самой в том, что с недавних пор постоянно ищу кого-то в толпе. Несмотря на злость, обиду и разочарование, это получается само собой и чередуется с то возникающей, то исчезающей тяжестью в груди, которую хочется потереть ладонью и разогнать.
— Какие планы на вечер? — спрашивает сестра. — Может, поднимемся наверх, в кафе?
Я бы сделала это с удовольствием, но не могу.
— Я не могу, — вздыхаю. — У меня дела.
— Я свободна вся следующую неделю, — говорит она. — Звони в любой день.
Она остается составить мне компанию на следующие пятнадцать минут, а потом мы расходимся.
Я захожу в туалет, чтобы умыться, после чего направляюсь к лифтам, перечитывая сообщение от Лекса.
“Место Т1-Т2, из лифта сразу налево”, — прислал он пять минут назад.
К моему удивлению, он пунктуальный, и по всем законам вселенной — это он ждет меня, а не наоборот.
— Привет, — говорю, забравшись в его “порше”.
Его переносицу рассекает красный рубец, под бровью след от ссадины.
Черт.
Кажется, этим трофеем он гордится.
Он улыбается, показывая идеально ровные белые зубы. На нем утепленное пальто и шарф, завязанный с большой фантазией. Он достаточно привлекательный для того, чтобы своей фирменной улыбкой разбудить бабочек в животе у девушки, но мои бабочки все передохли.
— Привет, — обводит глазами мое лицо. — Погнали?
— Угу, — пристегиваю ремень.
Он так упорно просил о встрече, что я решила сдаться.
Может быть, это мой женский эгоизм и попытка потешить свою самооценку, но я все равно сдалась, правда на своих условиях, поэтому через пятнадцать минут он тормозит напротив одного очень маленького и очень неприметного кафе, в котором ни одного из его друзей априори встретить нельзя.
Пока я поглощаю чизкейк, запивая его чаем, Лекс потягивает кофе, рассказывая о том, что через пару недель собирается слетать на выходные к морю. Меня не смущает эта новость, я уже поняла, что этот парень живет в собственном пространственно-временном измерении, как и все его друзья, но я удивленно поднимаю на него глаза, когда он говорит:
— Полетели со мной.
Его голубые глаза смотрят на меня выжидательно. Как бы то ни было, его нельзя назвать робким или неуверенным, именно поэтому отводить их он не собирается. Я уверена, от такого предложения трусы бы сорвало у многих девушек, но мои срывает совсем от другого, и от этого “другого” я могу воспарить к потолку, даже сидя в “Макдональдсе”. И шмякнуться о землю тоже.
— Лекс… — вздыхаю.
— Начало отстой, — замечает он.
— У меня сейчас… проблемы в семье. Я не могу уехать. И… мы с тобой, вроде как друзья…
— Давай слетаем, как друзья, — настаивает он.
Закономерно, что наличие у меня проблем он игнорирует. Я не разочарована, я бы все равно не стала делиться. Может быть, как раз с таким парнем и можно забыть о своих проблемах, только от этого они никуда не денутся.
Я не смогу с ним расслабиться. Даже на минуту. Или потерять голову. Теперь, когда я знаю, что это такое…
— Я не могу, — смотрю в свою чайную чашку.
— У тебя есть парень?
— Нет, — трясу головой.
— Тогда мое предложение открыто, — говорит он. — У тебя две недели, чтобы передумать.
Он отвозит меня домой, и я полушепотом говорю ему:
“Пока”, — выходя из машины.
Я провожу в ванной полчаса, в ожидании, когда вернутся мама и Василина, у которой сегодня чаепитие в гостях у одной из подруг.
Выйдя из ванной, я обнаруживаю на телефоне сообщение от неизвестного номера, которое гласит:
“Я забронировал и оплатил автосервис. Они поменяют резину и устранят поломку, которая “стучит”. Машину завтра в десять заберет эвакуатор, просто отдай водителю ключи, с ним я тоже договорился. Заберешь машину в понедельник, адрес вышлю следом. И перед тем как отказываться, говорю еще раз, я хочу компенсировать ущерб, который причинил мой брат. Если тебя это устраивает, напиши “да”.
— Упрямый! — рычу, топая ногами.
Швыряю телефон на постель и мерю шагами комнату, грызя ноготь.
Я не хочу, не хочу, не хочу от него помощи!
Холодный расчет в моей голове сталкивается с нежеланием думать, как взрослый человек. Мне хочется послать его к черту.
Чтобы разозлить, чтобы задеть.
Но, рухнув на кровать, я понимаю, что буду дурой, если откажусь.
Надавив на горло своей гордости, я выдавливаю из себя одно-единственное слово.
“Спасибо”, — пишу, укладываясь на кровать.
Всхлипнув, подтягиваю к животу ноги и смотрю в стену до тех пор, пока в замке входной двери не начинает ворочаться ключ.