Глава 9
Даня
— Тебе это нужно? — выпрямившись в кресле, Ника рассматривает желтый стикер, который подняла с коврика у себя под ногами.
Бросив взгляд на стикер в ее руках, возвращаю глаза на дорогу.
Нет.
Он мне нахрен не упал.
Записанный на нем номер я почти выучил наизусть, пока этот гребаный стикер два дня болтался на панели моей машины. Раздражая и отвлекая. И делая меня тем еще мудаком, потому что я должен, по меньшей мере, испытывать вину, но правда в том, что я ее не испытываю. Из этого и делаю вывод, что я тот еще мудак, но я об этом и так прекрасно знал.
Я нисколько не пай-мальчик, но быть космическим брехуном мне охренеть, как претит, а сейчас я как раз этим и занимаюсь — вру, как последний сосунок, а это не моя привычка.
— Нет, — отзываюсь, прибавляя газа.
— Я тогда дома выброшу, — скомкав стикер, она кладет его в карман куртки.
Сложив на животе руки, с легкой улыбкой смотрит в окно.
Она частенько выпадает из реальности, мне как-то не приходило в голову спрашивать, о чем она думает, когда отключается, и я понимаю, что и сейчас делать этого не хочу. Скользнув глазами по тонкому профилю, отворачиваюсь.
Сегодня она распустила волосы, и они волнами стекают по плечам. Мне всегда нравился цвет ее волос — почти пепельный и натуральный.
Какому дебилу такое может не понравиться?
Очевидно, такому, как я, потому что сегодня меня тупо все раздражает. Например, то, что Ника упорно отказывается получить водительские права, в то время как давно могла бы обзавестись собственной машиной, и мне не пришлось бы сливать в унитаз полдня, чтобы отвезти ее в фитнес-клуб, а потом оттуда забрать.
Я знаю, что она привыкла быть пассажиром. Так сложилось. Ее вожу либо я, либо ее отец. Конкретно сегодня это вообще не проблема, но моя башка все равно не понимает, в чем сложность научиться управлять машиной на коробке автомат и слегка облегчить всем нам жизнь.
— У тебя все нормально? — слышу я вопрос.
Смотрю на нее и вижу, что между светлых густых бровей образовалась складка.
Чувствую себя козлом за то, что срываю на ней свое дерьмовое настроение. У нее самой дерьмового настроения не бывает априори, кажется, у нее отсутствует ген, который отвечает за то, чтобы выносить мне мозг, чего не скажешь об одной зеленоглазой Юле, которая застряла в башке, как щепка.
Сам факт того, что я постучусь в ее сообщения, будет означать, что я положил перед ней свои яйца и предложил делать с ними все, что ей хочется.
Мне это нихрена не подходит.
И, глядя на дорогу за стеклом, я думаю о том, что она получит мои яйца, только когда рак на горе свистнет.
Она не дождется от меня сообщения с приглашением провести вместе время. У меня есть девушка, на которой я собираюсь жениться, и мне нужно выбросить Юлию Гаврилину из мыслей, но перед глазами, как впечатанные в подкорку, пухлые губы, маленький острый подбородок и глаза на пол-лица.
Красивая.
Сам не знаю, что конкретно меня так вставляет, но от воображаемой картинки тело напрягается от возбуждения. Ширинка давит, создавая дискомфорт, в то время как скорость моего движения по проспекту не позволяет управлять машиной с каменным стояком.
Блять.
— Я в норме, — голос хрипит, когда отвечаю на вопрос Ники.
— Ты какой-то не такой, — вздыхает, снова глядя в окно.
— Какой не такой? — бормочу.
Мы въезжаем во двор дома, в котором расположена ее городская квартира, и я торможу напротив ее подъезда.
— Не знаю… задумчивый, — смотрит на меня.
— Просто спать хочу, — вру, и от этого хочется скривиться.
— Точно не хочешь поспать у меня? — она прикусывает губу, хлопая ресницами, и немного краснеет.
Совершенно очевидно, что она предлагает подняться в ее квартиру и заняться сексом, но сегодня меня эта идея нихрена не вставляет, и это тоже немного злит, потому что я хочу трахаться, но стоит у меня не на нее.
Это делает меня уродом, а быть им я не хочу.
Мне нужно разобраться с этой херней, и срочно.
— Сегодня не могу, — от вранья дерьмовый привкус на языке.
Подавшись навстречу, оставляю на ее губах нежный поцелуй, от которого она “мурчит” и трется носом о мою шею. Обнимает ее руками, тихо выдыхая и бормоча:
— Уже скучаю.
Я чувствую себя уродом втройне.
— И я… — бормочу в ее волосы, которые пахнут знакомым шампунем.
Все охереть, как знакомо. Просто у меня в башке щепка.
— До завтра… — улыбнувшись, она выскальзывает из машины, оставляя меня одного.
Жду, пока зайдет в подъезд и махнет мне рукой, только после этого трогаюсь.
Свернув за угол, торможу и снимаю с панели телефон, находя в списке контактов номер Лены. Когда она отвечает на мой звонок, задаю самый очевидный вопрос из всех возможных:
— У тебя в мозгах есть какая-то кнопка, которой они включаются?
— Ты сегодня укурился? — спрашивает удивленно.
— Нет, просто возникло подозрение, что у тебя мозг выключен, — чувствую, что начинаю закипать.
Почему и для чего не имею понятия. Все это касается меня только опосредованно, но прямо сейчас я вспоминаю заплаканные зеленые глаза и измученный суточным заточением в гребаной сауне фейс своей “щепки”.
И это неожиданно выводит из себя.
— С моими мозгами порядок, а что у тебя? — выставляет штыки, которые я давлю, просто не задумываясь.
— Если бы у тебя был порядок, ты понимала бы, что запирать человека на сутки в замкнутом пространстве может быть опасно, прежде всего, для тебя самой. Ты не врубаешься, что с человеком может случиться приступ паники или еще какая-нибудь херня, которая может повлечь за собой несчастный случай?! — гаркаю на нее.
— Что?.. Какого хрена ты мне вычитываешь?! — рычит она.
— Я ищу кнопку, — цежу, — которая врубит твои мозги.
— Отвали, Даня, — психует она. — Ничего не случилось!
— Послушай меня внимательно, — говорю холодно. — Иначе не пройдешь естественный отбор. Когда делаешь что-то подобное, можно сильно попасть. Человеку может стать плохо, ему может понадобиться медицинская помощь, и тогда про кнопку, активирующую твой мозг, у тебя буду спрашивать не я, а полиция. Изучи уголовные статьи, иначе однажды испортишь жизнь себе и кому-то еще.
Она молчит, пыхтя громче ветра. На обработку информации уходит полминуты.
— Какого хрена вы все носитесь с этой овцой? — спрашивает зло. — Ты, может, тоже влюбился?
Тоже?
Блять.
— Сейчас я забочусь о тебе, — и это очередное вранье. — Потому что даже деньги решают не все.
— Это все? — цедит она.
— Да, — сбрасываю вызов и впечатываю телефон в магнит на панели своей машины.
Юля
В ресторане людей столько, будто сегодня Восьмое марта. На самом деле обычная суббота, хотя моя сестра с этим не согласилась бы.
Живая пальма отгораживает наш столик от соседнего. За ним компания мужчин, судя по всему, они празднуют рождение ребенка.
Я чувствую себя предательницей из-за того, что не поставила маму в известность о том, что Лина прогуляла музыкальную школу и каким-то невероятным образом очутилась на другом конце города, но я не хотела портить своей сестре праздник, зная, чем для нее закончится такой вояж. Все же, инстинкт самосохранения у нее есть, раз она все эти дни подносит мне домашние тапки и делает кофе.
Причина не только в этом, и у меня на душе скребут кошки, и когти у них, как сабли. Впиваются так, что больно дышать.
— Я буду картошку фри и бургер! — объявляет сестра. — А ты? — смотрит на сидящую рядом Камилу.
Девочка — подруга Василины, которую нам выдали «под подпись» на этот вечер с обещанием вернуть домой к девяти вечера.
На сестре новый джемпер с белым кружевным воротником, в ушах серьги с блестящими клубниками — подарок Камилы.
— Я хочу вот этот суп… — тычет Камила в меню пальцем с выкрашенным в розовый ногтем.
— Фу, суп? — изумляется Васька. — Ты серьезно?!
— Василина, — мягко стопорит мама. — Дай человеку выбрать то, что он хочет.
— Она это не хочет, — заверяет сестра. — Просто ткнула в первое попавшееся.
— Лина, — решаю поставить точку до того, как ее эгоизм выйдет из-под контроля. — У всех людей разные вкусы, и у Камилы не должен быть точь-в-точь как у тебя.
Наша гостья кусает губу и смотрит в стол, а Васька закатывает глаза, но прикусывает язык.
Мама смотрит на меня с благодарностью.
Она очень красивая и нарядная. Перед рестораном у нас была фотосессия, к которой мы все втроем готовились.
Сегодня мне трудно быть рассудительной, ведь я застала ее в слезах чуть больше пяти часов назад. Эта картина до сих пор стоит перед глазами, и о ней напоминают ее слегка припухшие веки.
Они разводятся.
Мои родители.
Новость выбила меня из колеи.
Мой отец даже не потрудился отложить свои «новости» до понедельника. Не потрудился подумать о том, что у его младшей дочери день рождения. Если теперь ему вообще есть дело до своих дочерей.
Васька, она его “любимое сокровище”, а он ее главный заступник.
У меня пульсируют виски, когда думаю, что будет, когда сестра узнает обо всем. Самой мне просто дурно!
Я не понимаю, как мужчина может взять и выбросить на помойку свою семью. Он даже не собирается возвращаться за своими вещами, ведь все нужное у него с собой. Теперь я понимаю, в каких «командировках» он пропадал последние полгода, и мне чертовски хочется заплакать, ведь я тоже чувствую себя брошенной вещью.
Вокруг нас столько суеты, а мне хочется заползти под стол и спрятаться, но еще хуже то, что в моей голове поселился один голубоглазый брюнет, о котором я думаю нон-стоп уже три дня.
— Готовы сделать заказ? — слышу над своей головой.
У меня нет аппетита, но все равно шевелю языком, говоря:
— Паштет из утки и чай.
— И все? — улыбается мне худощавый парень.
— Все, — отворачиваюсь.
Сегодня на меня все прохожие пялятся. Я спустила три часа на профессиональный макияж и обновила фотографии в своих соцсетях, но мне пришлось их закрыть, потому что на мои страницы обрушилась какая-то хейтерская атака.
Куча комментариев о том… что я “шлюха” и прочее дерьмо.
Меня трясет с самого утра.
Этот день просто не мог стать хуже. Будто меня забросило в стиральную машинку и болтает так, что из головы вылетели все болты и гайки.
— Я не люблю получать двойки, — рассудительно сообщает Камила, мешая ложкой свой суп. — Не потому, что мама будет ругаться, а просто мне самой не хочется…
— Надо же, — бормочу в чайную кружку, не трудясь смотреть на Василину.
— Ты просто любишь всем нравиться, — заявляет она подруге. — А я хочу быть самой собой.
— Двоечницей? — уточняю я.
Задрав нос и поджав губы, она натягивает на руки черные резиновые перчатки и принимается за свой бургер.
— Оставь ее, — тихо просит мама, положив ладонь на мою под столом.
Я уже не уверена в том, что быть не такой, как все, хорошо. Может, нравиться всем подряд не такая уж плохая идея? Может, если бы я вела себя, как девушка Данила Милохина, не обнаружила бы свою машину с проколотыми шинами?!
Она сгниет во дворе моего дома к тому времени, как я заработаю на новые.
Я не могу грузить своими проблемами маму. Ей и так не до меня, а мой отец… ему вообще ни до чего нет дела. Ему сорок пять, и он влюбился.
Час спустя мы расплачиваемся по счету, и я захожу в туалет. В зеркале мои глаза кажутся огромными. Я боюсь сознаться себе в том, для кого и для чего заморочилась с этим макияжем.
Просто я ищу его в толпе. Где бы ни была, черт возьми, а он…
Следующая неделя наступит послезавтра.
Я слишком много о нем думаю, чтобы не понимать — он уступит мне, только когда рак на горе свистнет!
Именно с этой мыслью я заползаю в свою постель, слушая возню Васьки на соседней кровати.
Натянув на голову одеяло, закрываю глаза, и как только это происходит, Даниил Милохин вламывается с мою голову, не спрашивая на это никакого разрешения.
К среде время ползет, как улитка, а я вращаюсь в своих мыслях, пытаясь поддерживать хоть какое-то видимое благополучие в нашей поредевшей семье, потому что мама с этой задачей не справляется.
После Васькиного дня рождения она сдает прямо на глазах, и пару раз я слышала, как она плачет в своей комнате, накрыв подушкой голову.
Я не знаю, чем ей помочь, кроме того, как готовить для нас еду и просто лежать с мамой рядом и ее обнимать.
Василина слишком занята тем, что показательно страдает. Их любимый с отцом “Спартак” проиграл “Динамо”. Он приучил ее к футболу еще лет в пять, и теперь она считает себя преданной фанаткой.
Мы все еще не сообщили ей о том, что у отца другая семья. Это не оттого, что нам лень, просто мы с мамой обе понимает — последствия будут мозговыносящими, а у нас с ней и так мозги всмятку.
Мы даже не уверены, что сможем оплачивать мою учебу.
Я всю жизнь его уважала, и сказать ему о том, что он трус прямо в глаза, вряд ли смогу. Но он трусит даже проверить это на практике, иначе объявился бы в доме.
— Выходите? — слышу у себя над ухом.
— Нет… — делаю шаг в сторону.
Ноги обдает холодным воздухом с улицы, когда двери автобуса открываются.
За окном автобуса минус десять, а я просто ходячая дырявая голова. Я опять забыла дома свои перчатки, и это напоминает мне о том, почему я вообще нахожусь в этом автобусе. Я в нем, потому что склад “Пряничного домика” находится у черта на куличках, а моя машина превратилась в бесполезную груду металлолома.
Я была дурой, когда решила померяться силами с сообществом городских мажоров.
Они беспощадные. И чувство вседозволенности у них в крови.
На ресницах повисают слезы.
А у Лекса, кажется, напрочь отсутствует чувство самосохранения, ведь он пишет каждый день. Из-за меня он подрался, но я видела достаточно парней в своей жизни, и их всех объединяло одно — девушка с проблемами, даже если она не вешает их на парня, как прокаженная.
Стоит только намекнуть, что у тебя проблемы, и любого парня как ветром сдует.
Я не собираюсь делиться ими ни с кем, но настроение у меня не то чтобы строить из себя беспечальную.
Что касается парня, вестей от которого мое глупое сердце ждет с утра и до вечера... то он наверняка вышвырнул меня из головы.
Поделом мне.
С чего я вообще решила, что могу ставить ему условия?
Кажется, он того же мнения.
Он не появлялся на складе ни в понедельник, ни во вторник.
Он старше и опытнее. Во всем.
Возможно, он решил, что тратить на меня энергию того не стоит.
Ну, и отлично.
Я не жалею о том, что решила кусаться, вместо того, чтобы заткнуться.
Ничего все равно бы не вышло. Мы слишком разные. И он несвободен.
Привычная тоска скручивает грудь.
Дурочка.
Кто вообще влюбляется с первого взгляда?!
Ведь я именно это и сделала. Не знаю, что в нем нашла! Это… необъяснимо…
Все это к лучшему. Мне не придется страдать, как маме, потому что я тоже выброшу его из головы.
— Алло? — хрипло говорю в трубку, откопав в кармане куртки свой трезвонящий телефон.
Номер был неизвестный, но вопрос на том конце провода все равно застает меня врасплох.
— Это парикмахерская? — интересуется женский голос.
— Что? — спрашиваю настороженно.
— Куда я попала?
— В булочную, — отвечаю резко.
— Извините, — кладет трубку.
— Достали, — возвращаю телефон в карман, готовясь к тому, чтобы сойти с автобуса.
Теперь я настороженно отношусь ко всему. Даже к звонкам с неизвестных номеров.
В бухгалтерии фирмы Милохиных как обычно сосредоточенное стучание по клавишам.
Все время, пока переставляла ноги, добираясь до нее, игнорировала тот факт, что ЕГО машины на стоянке нет.
Ну, и ладно, черт возьми!
— Это вам… — останавливаюсь над столом Ирины, потроша свой пакет.
Вручаю ей оплетку для цветочного горшка, которую сделала сама.
— Это для вашего цветочка, — пытаюсь улыбаться. — Ручная работа.
Сегодня последний день моей работы. Я планирую задержаться насколько это возможно, чтобы добить этот проклятый архив и навсегда забыть о том, как пахнет вековая пыль.
— О, какая прелесть! — изумляется она, поперхнувшись своим чаем.
Рассматривает мой подарок, щупая нитки и плетение.
Она здесь далеко не “первый” человек, но она поила меня чаем и угощала конфетами. Думаю, что она это заслужила.
— Спасибо, Юля, — ее щеки слегка розовеют. — Сейчас примерю!
Расстегивая куртку, плетусь к своему столу. Пока загружается компьютер, грею дыханием замерзшие руки.
Сегодня механическая работа радует меня как никогда.
Я просто вбиваю эти чертовы буквы и цифры в таблицу, не думая.
— Двери закрывают в девять, — сообщает Ирина, надевая перед зеркалом пальто.
— Хорошо, — бормочу, посмотрев на часы.
Уже почти восемь, и кроме нас с ней здесь никого нет.
— Если захочешь подработать еще, обращайся, — говорит, довольно улыбнувшись мне напоследок.
— Спасибо…
Щуплая стопка документов на краю стола выглядит, как последний рывок, но моя скорость явно падает.
В половину девятого я не чувствую свою задницу и моргаю, когда рабочую область монитора компьютера вдруг заслоняет всплывшее окно какого-то внутреннего чата “Пряничного домика”.
Я этим чатом никогда не пользовалась и даже не знала, что он у меня есть.
“Ты собираешься сидеть здесь до утра?”, — читаю висящее на экране компьютера сообщение.