Кристофер
Дать ей знать, где она находится, было откровенной ошибкой, поэтому я вырубил эту дребезжащую чёрную лебёдку, поднял её на руки, ощущая каждый изгиб её тела о свою кожу сквозь одежду. Её тихие посапывания сменялись подрагиваниями век. Сначала я подумал, что она притворяется, но спустя пары минут в дороге, я понял то, что её сон – это самое хрупкое состояние, которое я когда-либо наблюдал.
-Мне ещё не приходилось настолько сильно хотеть сжать чью-то гортань в своих руках – хмыкая, шепчу я – то, как прерывисто она выдыхала мне в лицо, было самым завораживающим зрелищем – от высказанных слов по моему телу пробежал табун мурашек – блядь – рявкнул я – что за чёрт! – эта приятное покалывание разрослось по всему телу.
Хотел ли я зажать её тело своим и заткнуть её болтливый рот своими губами, которые буквально изнывают от отсутствия трения с её бледными? Несомненно. И это был первый толчок в пропасть, в которую я впервые охотно паду лишь бы сломать эту чертовку.
-Прошло десять часов, как Верховцев бесследно исчез и даже не позаботился о сокрытии своей дочери, действительно ли она его слабое место? – прошептал я, задаваясь этим навязчивым вопросом, который застилает все мои мысли – либо она настолько бесстрашно борется за безопасность своего отца, либо она безумная – на этот раз я сбавил скорость, чтобы иметь полный обзор и контроль над её чутким сном.
Считал ли я себя извращенцем в этот момент? Несомненно! Мне до жути нравится, как на её тонких запястьях смотрятся наручники из жести. Её орлиный взгляд не излучает, ни капли покорности или страха, словно ей каждый день приходилось проходить через подобные пытки. Её скрещенные бедра напряжены, как и аккуратные мышцы на предплечье, а губыы сжаты в тугую линию, которую не разрезать ни одним лезвием. Хотел ли я вцепиться в её сжатые губы и показать каждому человекоподобному имеющему член между ног то, что она принадлежит мне? Неоспоримо! Я хотел её, как женщину, как женщину, к которой после меня не притронется ни один бесстрашный. Мои мысли резко прерываются волчьим криком Марко, который отскакивает от неё, как от раскаленной печи.
-Сука! - орёт он, потирая левое запястье - этот кусок дерьма, укусила меня! - он демонстративно поднимает руку над головой, чтобы все увидели ровный прикус Амалии.
-Фильтруй свой узкий словарный запас, Марко - цежу я сквозь зубы - иначе я позабочусь о том, что твоя голова будет висеть над моим ложе в качестве ночника - его взгляд потух, а голова опустилась в знаке повиновения - так то лучше, а теперь, проваливай! - скомандовал я, не отводят взгляд от нечеловеческого оскала этой, скромной на первый взгляд, девушки с неописуемо чёткими чертами лица, вонзающимися прямо под кожу глазами.
Схватит её за точеный подбородок, мне понадобилось время, чтобы сместить спектр взора с её покусанных губ на глаза, которые не прекращали испепелять своей яростью.
-Так и будешь молчать? - осторожно спрашиваю я, нехотя оттягивая руку - прямо сейчас ты зарываешь себя под землю заживо, хочешь умереть?
-Не делай вид, что решил стать моим семейным психологом и хочешь отрабатывать со мной детские травмы - усмехается она, демонстрируя лисью ухмылку.
-Ты права, мне нет дела до того, что ты чувствуешь, но мне есть дело до твоего рта, который либо говорит нужную мне информацию, либо ему придётся навсегда закрыться и даже не вкусить и половины жизни - хмыкаю я, наблюдая её брезгливым выражение лица.
-Я не понимаю тебя, чего ты ждёшь? - серьёзно спрашивает она, вводя меня в недоумение - ты мог убить меня уже бесчисленное количество раз, прекрасно понимая, что я ничего не знаю, но ты продолжаешь эту бессмысленную дискуссию и позволяешь мне кусать твоих подчинённых? - вопросительно, чеканит она.
-Амалия - её имя слишком хорошо звучит из моих уст - я не жду, я выжидаю удобный момент, когда ты сломаешься окончательно и тогда я сделаю так, что ты сама не захочешь жить и будешь молить меня об отсечении твоей головы - холодно, чеканю я, видя, как тяжко она сглотнула, но продолжила смотреть на меня, как ястреб на тухлое мясо.
-Женщина? – спрашивает, заявившийся директор – так вот почему ты так беспокоился об этом товаре? - ухмыляясь, чеканит он, подходя ближе к обездвиженной пленнице.
-Добро пожаловать, директор – чеканю я, пожимая ему руку – она молчит – сквозь зубы, выпаливаю я.
-Кристоф, ты же знаешь, что для меня нет разделительного полюса между мужчиной и женщиной? – лукаво, усмехаясь, спрашивает он – так, что же ты бездействуешь? – уже более озлоблено, цедит он – заставь её говорить! – приказывает он.
-Будет сделано – парирую я, замечая одобрительную ухмылку на лице директора, опустившего ладонь мне на плечо.
-Я знаю, что ты справишься, Кристоф, будь ласков с таким цветком – шепчет он.
Покинув подвальное помещение штаба, директор прикрыл за собой дверь, и между мной и Амалией настала та самая оглушающая тишина.
-У твоего босса, что геморрой? – хмыкает она, заставляя меня испустить короткий смешок – или он монах? – очередной смешок.
-Он женат - холодно, парирую я, наблюдая за удивлением на её бледном лице – его супруга носит его дитя под сердцем, он не из тех, кто станет внедряться в другую женщину для мимолётного оргазма – чеканю я.
-Похвально – впервые за прошедшие четырнадцать часов она сидит передо мной полностью в открытой позе, без зажатости, при этом продолжает выглядеть, как сплав хрома, кобальта и никеля. Она создаёт впечатление непробиваемой и прочной стены, а не загнанной в угол пленницы.
-Неожиданно слышать от тебя комплименты, хоть и не в свой адрес – усмехаюсь я, пока она закатывает глаза и цокает языком – неужели ты не чувствуешь леденящий душу страх?
-Ты хочешь утешить меня? – усмехается она.
-Только если засеку малейшую долю ужаса в твоих глазах и действиях, тогда, я разорву твой сотканный образ и уничтожу этот статный и уверенный вид – ухмыляясь, парирую я.
-Ты заметил, что слишком много говоришь? – она пожимает плечами – хватит чесать языком, я не собираюсь нежиться с тобой в этом сыром подвале, либо покончи с этим, либо пусть это сделает кто-то другой – предлагает она, что не на шутку злит меня.
-Никто! – рявкаю я, делая шаг вперёд к ней ежесекундно – слышишь? – шиплю я, сжимая её горло в своей обезумевшей хватке – никто! – повторяю я, как в тумане – не увидит твой ужас в глазах, кроме меня, только я в праве ломать тебя, по кусочкам, медленно, мучительно, так, чтобы ты запомнила каждый миг – рявкаю я, ощущая её сбившееся дыхание – где твой отец?
- Я не знаю – задыхаясь, мычит она, не переставая играть со мной в дикие гляделки. Она улыбается?
-Чёрт! – выпаливаю я, чувствуя вязкую жидкость, стекающую по моему лицу – ты... - ошарашенно, рычу – плюнула в меня? – её выражение лица излучает полный покой, но непрерывно вздымающаяся грудь говорит об обратном.
Стерев с лица слизь, я хватаю её за патлы и оттягиваю назад, так чтобы её скальп был натянут до упора. Встав между её бёдер, платье задирается до тазовой кости, приоткрывая мне запретный вид, от которого я мучительно отрываю взгляд и любуюсь её равнодушием, контрастирующим с неисчерпаемой уверенностью.
-Тебе нравится то, что ты видишь? – парирует она монотонно – не такого подарка на выпускной я хотела – хитро, усмехается она.
-Если я сказал, что ты меня не интересуешь, как женщина, это не значит, что мои желания не могут измениться – секундное замешательство в её глазах дало мне зелёный свет.
Доставая из заднего кармана складной нож, я разрезаю подол её платья, но не получаю в ответ ни единой реакции и решаюсь на крайние меры, желая увидеть в е глазах смятение и замешательство, но получаю лишь буравящие меня холодные глаза цвета океана.
-Что это? – разрывая её платье своими руками, рявкаю я, замечая мурашки, которые начинают покрывать её бледное тело – отвечай мне! – яростно, требую я – Амалия, кто это сделал! – разъярённо, повторяю я.
-Я не нуждаюсь в помощи – фыркает она, не предпринимая ни одной попытки прикрыться, тем самым не прекращая удивлять меня своей стойкостью и выдержкой.
-Кто сказал, что я хочу тебе помочь? – сжирая её глазами, пылко выпаливаю – я просто хочу вырвать причине этого шрама все жизненные орган своей рукой, а после заставить его сожрать всё до последней капли, чтобы ни единой крупицы мозгового вещества не осталось на моих эпителиях.
Передо мной расстилается старый шрам длинной двадцать сантиметров, от груди до вершины тазовой кости.
-Лица в пол! – командую я – если кто-то ослушается приказа, я позабочусь о том, чтобы вы стали заслуженными евнухами Российской Федерации – парирую я, скидывая со своих плеч пиджак, накидывая его поверх женской фигуры.
-Кристоф, мы вообще-то стучали – закидывая руки за голову, усмехается Фил – обычно, ты делился со мной сладеньким – обиженно, надув губы, произносит блондин.
-Мне не важно, закрыта дверь или нет, для меня это не препятствие, если я возжелаю пустить пулю – хмыкаю я.
-Пожалуй, откажусь – весело, махая руками перед собой, продолжает высокий блондинистый псих.
-Что вы здесь забыли? – смотря на собранного Александра и, как всегда возбуждённого Фила, я, не прекращая думать о сидящей сзади меня полуголой женщине со шрамом.
-Директор, сказал, что совесть ему не позволяет лишить нас остатков роскоши – напевая какую-то мелодию, поясняет Фил – поэтому мы здесь – расставляя руки по бокам, заканчивает он.
-На сегодня лавочка закрыта – холодно, утверждаю я, замечая наигранную жалость на лице Фила, и Александра, закатывающего глаза.
-Кто эта сладенькая? – делая шаг вперёд, заинтересованно, спрашивает Фил, заставляя меня сжаться.
-Не смей! – рычу я, хватая блондина за запястье, останавливая на полпути – она важный Государственный объект, её нельзя трогать – поясняю я.
-С каких это пор, засекреченные объекты носят твою одежду? – удивлённо, парирует он – ты же заядлый противник заботы и чужаков, которые безрассудно пытаются вторгнуться на твою территорию, что же тогда она такое? Если ты позволил ей не просто вторгнуться на твою территорию, но ещё окутать чем-то своим? – подмигивая, парирует Фил, пока Александр всё это время неподвижно стоит в тёмном углу.
-Слишком много вопросов – чеканю – я занят, поэтому покиньте помещение – Фил только хотел вставить свои пять копеек – это приказ! – яростно, цежу я, наблюдая то, как Фил поднимает руки над головой в капитулирующем жесте и отступает на шаг назад.
-Есть – опуская голову, чеканит он и Александр повторяет за ним, непременно покидая подвальное помещение.
-Ты похож на дрессировщика дворняг – выпаливает Амалия.
-Считай, как хочешь, а теперь – я подтягиваю её подбородок почти вплотную к своим губам – молись, чтобы ни один выродок не зашёл к тебе ночью и не поимел, как последнюю шваль, Принцесса Амалия – угрожающе цежу я.
Она не произносит ни слова, лишь скалиться на меня, показывая свои острые зубки, и покусывает и так потрескавшиеся губы до крови, словно борясь с невысказанностью. Выйдя, я закрываю за собой дверь на ключ, и забираю его с собой, чтобы ни один не смог потревожить её кошмарные сны, если она вовсе сможет заснуть после того, как я наивно солгал ей и заставил не терять бдительность.