10
Первые два дня в море Джон был измучен болезнью, рвотой и несчастным. Хотя им повезло, и не было поздних осенних штормов, Джон не привык к качке океана. По крайней мере, именно поэтому он сообщил остальным на корабле, почему он заперся в своей каюте и отказался выходить. Каждая его часть болела. Его тело ныло, его желудок бурлил, а голова стучала. Его сердце онемело, но он предпочел это онемение кипящей ярости, которая была закупорена внутри него.
Ему дали отдельную комнату на корабле, битком набитом Вольным Народом, и за это он был благодарен. Он не хотел никого видеть или говорить. Он едва помнил путешествие из Черного Замка обратно в Восточный Дозор. Они путешествовали пешком с Джоном и Дейенерис, взяв с собой Джейн и десятки одичалых, которые жили в Кротовом Городе. Джон не разговаривал, пока к нему не обращались, сосредоточившись на том, чтобы ставить одну ногу перед другой. Холод, который он чувствовал в ту первую ночь, все еще был с ним, просачивался в его кости. По крайней мере, у него был Призрак, который согревал его.
Когда они добрались до Восточного Дозора, произошел один разговор, которого нельзя было избежать. Джон встретился с Пайком в солярии Командора, чтобы рассказать ему о том, что произошло в Черном Замке.
«Тебя убили?» - недоверчиво спросил Пайк. «Конечно, и я тварь. Но это не освобождает тебя от необходимости исполнять свои обеты».
Джон вздохнул, не желая никому этого показывать, но зная, что по крайней мере один человек в Восточном Дозоре должен знать, что произошло. Он снял плащ и начал развязывать гамбезон.
«Что ты делаешь?» - спросил Пайк, отступая от него на шаг.
Джон скинул гамбезон и нижнюю рубашку и закрыл глаза, показывая Пайку свою грудь. Он ненавидел вид шрамов; они наполняли его смесью ярости и стыда. Он чувствовал, как взгляд Пайка перемещается от шрама на животе к шраму над сердцем, к тому, что рассекал его шею.
«Никто бы не выжил», - сказал Пайк, поморщившись.
«Я не умер», - ответил Джон, снова надевая одежду. «Я умер. А потом меня вернули. Но я выполнил свои обеты и теперь ухожу».
«Это была какая-то магия Других?» - спросил Пайк, комично открыв рот в недоумении.
«Леди Мелисандра вернула меня», - сказал Джон.
«И кто убил тебя?» - спросил Пайк.
«Аллисер Торн, Витт Виттлстик», - Джон судорожно вздохнул, - «И Боуэн Марш».
«Боуэн Марш?» - спросил Пайк, потрясенный. «Что ты сделал?»
Джон поморщился. «Я пытался спасти их шкуры», - сказал Джон. «Я пропустил Вольных Людей через Стену. И они обнаружили, что Манса оставили в живых. Они обвинили в этом меня».
«Манс все еще жив?» - спросил Пайк.
«Больше нет», - сказал Джон.
«Вы не можете просто уйти», - сказал Пайк. «Вы пропустили всех этих людей. Вы не можете просто уйти сейчас».
«Большинство из них тоже уходят», - сказал Джон. «Остаются только истребители. И мы отправим обратно корабли с зерном, чтобы прокормить Дозор».
«А как же Болтоны?» - спросил Пайк.
«Тебе будет безопаснее от них, если меня здесь не будет», - сказал Джон. «Пошли им ворона. Скажи им, что я отправился с шутовской Арьей в Эссос. Им нет смысла нападать на тебя, если меня здесь не будет».
«Никаких причин, кроме одичалых воинов, которых вы оставили угрожать их северным границам», - ответил Пайк.
«Другие угрожают их северной границе!» - крикнул Джон. «Сосредоточься на этом, Пайк, и перестань твердить о людях, которые пытаются сражаться на твоей стороне как союзники». Он понизил голос, делая глубокие вдохи, чтобы взять себя в руки. «Я вернусь. Я обучу армии Ее Светлости и поведу их обратно к Стене. Но сейчас я приношу Дозору больше вреда, чем пользы».
«Значит, она планирует дать тебе немного власти?» - проворчал Пайк, глядя на Джона слезящимися глазами. «Интересно. Я бы на твоем месте следил за собой. Мужчины не уважают мужчин, которые получают свою власть от женщин».
С этими словами Джон покинул командующего Восточного Дозора, надеясь, что больше никогда его не увидит. Пока Дейенерис брала на себя управление посадкой на корабли, Джон изо всех сил старался избегать всех, кого знал. Несмотря на его усилия, Мать Крот все же сумела его выследить.
«Что это за вопрос о твоем отъезде?» - спросила Мать Крот.
«Здесь мне больше нет места», - ответил Джон.
«Другие берут меня, конечно, есть», - сказала Мать Крот. «Значит, Ночной Дозор не хочет тебя. Объедини Вольный Народ. Стань новым Королем-За-Стеной».
Джон услышал крики Манса и подумал, что его сейчас вырвет.
«Я этого не сделаю, - сказал Джон. - Я не буду вести войну против севера, используя одичалых».
Мать Крот подошла к нему, заглядывая ему в глаза. «Правда ли, что с тобой случилось? Ты умер и вернулся к жизни?»
Джон хмыкнул в знак согласия. Он еще жив? Он этого не чувствовал.
«Я чувствую магию Древнего Бога на тебе, мальчик», - сказала она. «Ты практически вибрируешь от нее. Отправляйся с ней через Узкое море, и ты потеряешь эту силу. Твоя кровь Первых Людей, не так ли?»
«Меня не волнует власть», - сказал Джон. «Я сделаю все возможное, чтобы защитить ваших людей за Узким морем. Я помогу Дейенерис подготовить ее армию к Великой войне, но кроме этого у меня нет никакой власти».
«Вот ты где», - услышал он голос Дейенерис позади себя. «Почти пора идти».
«Вы оба вернетесь», - сказала Мать Крот, глядя на них обоих с блеском в глазах, от которого Джону стало не по себе. «И когда вы вернетесь, Вольный Народ будет готов к вам. Они объединятся под вашим началом, вот увидите».
Почти сразу после того, как корабль покинул Восточный Дозор, Джон почувствовал, что совершил ужасную ошибку. Хуже всего было покинуть Призрака. Он знал, что недельное морское путешествие - не место для лютоволка. Он также надеялся, что если он оставит Призрака на севере, его связь с ним все еще будет достаточно сильной, чтобы он мог следить за всем происходящим. Но покинуть Призрака означало оставить часть себя. Он задавался вопросом, сколько осталось от Джона. Ни семьи, ни Ночного Дозора, ни волка - кем он стал сейчас? Что Ночной Дозор будет делать без него? Он пропустил одичалых через Стену. Он столкнулся с Другими, сразился с Другими в бою. Он (и Эймон) сделали Дейенерис Таргариен союзницей. Что им делать без него? Но как только Джон подумал об этом, он задумался о своей самонадеянности. Кто он? Всего лишь бастард из разрушенного дома. Почему его долг - спасти север? Он явно не справлялся с этой задачей, и они не хотели его. Северные дома сплотились вокруг Болтонов, и его собственные люди убили его.
Люди, которые верили в Джона, ужасали его. Взгляды людей в Черном Замке, поклоны, почтение и страх в их глазах. И как он отреагировал? Он заперся в комнате на корабле, направлявшемся так далеко от их взглядов, их поклонов и их благоговения, как только мог.
Через пару дней Джон услышал стук в дверь. «Войдите», - сказал он, думая, что это одичалый пытается заставить его проглотить бульон. Но вошла Дейенерис Таргариен, закутанная в свои меха одичалого, ее серебряные кудри ниспадали перед ней. Самая красивая женщина в мире, которая разделила с ним постель и пригласила его жить в ее дворец в Миэрине. Как она стала такой важной частью его жизни за такой короткий промежуток времени? Когда он вернулся из мертвых, ее фиолетовые глаза вернули его в мир живых, и с тех пор, как он пришел в себя, она была там, строила планы, следила за тем, чтобы о нем заботились. Зачем?
Джон вскочил с кровати и встал, смущенный тем, что она видит его в таком состоянии. Его меха были грязными.
«Как ты себя чувствуешь?» - спросила Дейенерис.
«Хорошо», - коротко ответил он. «Я думал, ты полетишь».
«Я хотела узнать, как ты», - сказала она.
«О», - он посмотрел на свои руки. «Ну, я в порядке». Они стояли в неловком молчании мгновение. Джон хотел предложить ей сесть, но сесть было негде, кроме кровати.
«Тебе нужно больше есть», - сказала Дейенерис.
«Мой желудок успокоился», - ответил Джон. «Я плохо переношу море».
«Нет», - согласилась она. «Это твой первый раз, когда ты покидаешь Вестерос?»
«Ага», - сказал Джон, совсем оставив север. «Как Джейн?»
«Нехорошо», - сказала Дейенерис. «Может быть, так же плохо, как ты. Я рада, что мы можем дать ей новую жизнь. Рамси Болтон должен гореть за то, что он с ней сделал». Джон кивнул, но промолчал, не в настроении развлекать королеву в данный момент. Он хотел, чтобы она просто оставила его наедине с его мыслями, но вместо этого она села на край его кровати. «Я немного знаю о том, что ты сейчас чувствуешь», - сказала Дейенерис.
«Нет, не надо», - ядовито отрезал Джон. Он почувствовал, как ярость, которую он пытался подавить, закипает в нем, и попытался держать рот закрытым.
«Я тоже потеряла свою семью, ты знаешь», - сказала она. «У меня никогда не было места, к которому я могла бы принадлежать, пока я не пожила с дотракийцами. Я ожила с ними. Я больше не была потерянной сиротой, а кхалиси, вышедшей замуж за великого кхала. Я любила своего мужа, своего будущего ребенка и своих приемных людей. И я думала, что они любят меня», - вздохнула она. «Но я пыталась изменить их, и им это не понравилось. Я пыталась положить конец изнасилованиям и рабству. Мой муж хотел сделать это для меня, он так сильно меня любил, но его людям это не нравилось. Я думала, что смогу спасти всех».
Джон, вопреки своему желанию, проникся ее историей и сел рядом с Дейенерис на кровать.
«Я спасла женщину-целительницу от рабства и от изнасилования бандой дотракийцев, захвативших ее деревню. Когда Дрого умирал, она сказала мне, что может спасти его с помощью магии крови. Только смерть может заплатить за жизнь. Глупая девчонка. Я верила ей и думала, что она верит в меня. Но она предала меня. Она убила моего сына, когда он родился, и все это для того, чтобы тело Дрого можно было сохранить, но его душа исчезла - он исчез.
«Большая часть племени покинула меня из-за того, что я сделала, и потому что они не последовали за женщиной. Я вошла в погребальный костер Дрого с той ведьмой и моими драконьими яйцами. И я выжила с тремя недавно вылупившимися драконами. Я оказалась в пустыне, не имея ничего, кроме моих драконов и нескольких последователей. И так я стала тем, кем являюсь сейчас. Ты должен продолжать двигаться, Джон», - она протянула руку и положила руку ему на бедро. « Ты не можешь оглядываться назад».
Джон посмотрел туда, где лежала ее рука. «Я должен оглянуться назад», - сказал он. «Я не могу совершить те же ошибки, которые привели к моему убийству».
«И что это были за ошибки?» - спросила Дейенерис, приподняв бровь.
«Я нарушил свои клятвы», - сказал Джон.
«Они убили тебя не поэтому, - ответила Дейенерис. - Ты умер, потому что они были слишком мелочны, чтобы поставить живых выше собственных предрассудков».
«Но я все равно нарушил свои обеты», - угрюмо сказал Джон и поморщился от того, как молодо он себя вел.
«Ну, теперь ты не часть Ночного Дозора», - она провела рукой по его бедру, потянувшись к шнуркам его брюк.
Это было похоже на их первую ночь вместе. Ее огонь выжег эту холодную темную яму внутри него. Он подумал об Игритт. Делить с ней одеяло было сладко, любяще, тепло. Спать с Дейенерис было по-другому. Он бы не назвал это сладким. Это пробудило в нем что-то, о чем он даже не подозревал. Как только она коснулась его, его ярость превратилась в похоть, и он потерял себя в ее теле. Он всегда пытался быть нежным раньше, но со всем, что с ним случилось, он больше не мог быть нежным. Он взял ее грубо и жадно, хватаясь за спасательный круг. Казалось, она наслаждалась собой, но его переполнял стыд. Неужели он стал таким, сбежав от Ночного Дозора, чтобы обесчестить королеву?
Он отвернулся от нее, смущенно пробормотав извинения стене. Но она не оставила это без внимания, повернув его голову к себе и прижав свою к его груди.
«Ты поэтому попросил меня пойти с тобой?» - спросил Джон, выдохнув. Они никогда не говорили о том, что делают. В Восточном дозоре Джон надеялся, что ему никогда не придется признавать то, что он сделал.
«Ты не хочешь меня?» - спросила Дейенерис. Он мог сказать, что она пыталась выдать комментарий за шутку, но ее неуверенность проглядывала, и он вспомнил, что она не могла быть старше его. Они оба были едва старше детей.
«Я хочу тебя», - признался Джон, выдохнув. «Да, я хочу тебя больше, чем когда-либо хотел чего-либо. Но я ублюдок, которому нечего тебе предложить. Я не могу жениться на тебе, и быть здесь с тобой вот так - бесчестит тебя, женщину, которой я очень восхищаюсь».
Она закатила глаза. «Позволь мне побеспокоиться о своей собственной чести, Джон». Она встала и начала надевать меха обратно, но он остановил ее, повернул к себе.
«Дейенерис», - умоляюще сказал Джон. Он хотел, чтобы все оставалось как прежде - вести себя так, будто они всего лишь союзники днем, и наслаждаться телами друг друга ночью. Но это было бы позорно. Ему нужно было понять, где они находятся, иначе он проснется однажды, прославившись как любовник Королевы Драконов и ненавидя себя за то, что позволил ему это сделать. «Ты должна понять, что из-за того, кто я, это не будет легко игнорировать».
«Я знаю, что не могу выйти за тебя замуж», - сказала она, и он подумал, что она намеренно тупит. «Я королева. Я могу выходить замуж только ради политических союзов».
«Это не единственная причина, по которой это не будет проигнорировано. Ты не можешь вернуться в Вестерос с бастардом Винтерфелла в качестве своего любовника. Ты не можешь быть связан с племянником Лианны Старк. Королевство не забыло твоего брата. Ты слишком важен. Тебе нужно добиться успеха».
«Ты тоже важен», - сказала она. Джон закатил глаза. «Ты важен. Я говорю не как какая-то влюбленная девчонка, Джон. Я была там, когда ты вернулся из мертвых. Я видела, как все относились к тебе в Черном Замке. Ты вернулся не просто так. У тебя важная роль в грядущих войнах».
«А если я это сделаю», - сказал Джон, «как ты думаешь, это поможет моему делу?»
«Что могло бы помочь твоему делу больше, чем иметь меня на твоей стороне? Эймон думал, что это единственный выход».
«Да, как мой союзник. Поверь мне, Эймон никогда не хотел, чтобы я была твоей любовницей». Она откинулась на меха рядом с ним, и они на мгновение погрузились в раздумья.
«Знаешь ли ты, как умер мой брат?» - спросил Джон.
«Фреи предали его», - сказала Дейенерис.
«Он предал их первым. Я любила его, но не могу отрицать правду. Он обещал жениться на девушке Фрея в обмен на то, что Уолдер Фрей позволит ему перейти через Близнецы. Он перешел, но потом женился на девушке Вестерлинг. Я знаю Робба. Я уверена, он считал, что это благородное дело, но сколько людей погибло из-за этого? Мы не можем быть нашими братьями, Дейенерис».
Она повернулась к нему: «Ваши аргументы убедительны, милорд».
«Я больше не лорд», - сказал Джон.
«Но правда в том, что ты только что вернулся из мертвых. И насколько я могу судить, ты только на полпути назад. О политике Семи Королевств мы можем побеспокоиться позже. Пока мы на этом корабле, пожалуйста, позволь своей королеве вернуть тебя в мир живых?»
Она не была его королевой, и политика действительно не могла ждать. Но когда она скользнула вниз по его телу, чтобы найти его твердеющий член, и просунула его между своих полных губ, он обнаружил, что не может вспомнить ни одного аргумента, почему это было ужасной идеей. Он положил руку ей на затылок и позволил этой великолепной женщине высосать из него жизнь. Его последней мыслью перед тем, как поддаться блаженству, было то, что он действительно был ублюдком.
***************
Дейенерис оставалась с ним на корабле месяц. В моменты просветления она оправдывала это необходимостью обеспечить флоту безопасный проход через Вольные города. По правде говоря, она знала, что это, вероятно, самый эгоистичный поступок, который она когда-либо совершала.
В двухнедельном путешествии из Восточного Дозора в Бравос Дейенерис провела почти каждую минуту, погруженная в Джона. Он был так зол и потерян, когда они покинули Черный Замок, и хотя она слышала его аргументы против этого и могла представить себе лицо Тириона, когда она появилась в Миэрине с любовником Старком, Дейенерис решила, что именно она должна вдохнуть жизнь в этого мужчину, и она была полна решимости сделать это так, как может сделать только женщина.
Их ночи в Восточном Дозоре были как лихорадочные сны - робкие и непризнанные. Два человека, использующие свои тела, чтобы убедить себя, что смерть еще не победила. Но на корабле, с тех пор как Джон пролил свет на риски и ставки того, что они делали, их связь стала более интенсивной.
Джон не был самым опытным любовником, и его чувство стыда смущало ее. Он был тихим и замкнутым, мало говорил и явно твердил о своих обидах, своих неудачах, своем своеобразном торжестве над смертью. Но то, чего ему не хватало в словах, он восполнял прикосновениями. Они постоянно соприкасались, уединившись в ее покоях, после того как переехали из своих более тесных и грязных после первой ночи. Когда она пыталась сказать ему слова поддержки, вывести его из уныния, он качал головой, а затем прижимался губами к ее губам, предпочитая выражать свои чувства прикосновениями, а не словами.
Он пытался быть нежным, что забавляло ее. Они не были любовниками в цветистой песне какого-то барда. Она была драконом, а он волком, и она подстрекала его взять ее как одного из них. Подчинив ее своей воле, получая свое удовольствие с силой, которая делала ее скользкой. Но в отличие от Даарио и Дрого, Джон не останавливался на получении собственного удовольствия. Он исследовал ее, отмечал ее, целовал, лизал и кусал между ног, пока она не ахнула и не содрогнулась. Он был настолько не похож на любого другого мужчину, которого она знала. У других ее любовников не было его чувства стыда и бесчестия. Он даже имел наглость извиниться после того, как грубо взял ее однажды ночью у края кровати. Его неумолимого толчка, его руки, сжимающей ее волосы, и его зубов на затылке было достаточно, чтобы заставить ее кончить дважды, но потом, когда они распутались и вывалились на кровать, он пробормотал: «Извини».
«Приходи еще?» - спросила она, пытаясь отдышаться.
«Извини, я не должен был так с тобой обращаться. Ты королева, а я использую тебя как... Извини», - его глаза расширились от смущения, лицо покраснело.
«Джон», - она издала лающий смешок, прежде чем поиграть с его черными кудрями. «Если ты когда-нибудь извинишься за то, что снова трахал меня до бесчувствия, мне, возможно, придется найти кого-то другого, кто ублажит меня на этом корабле». Он выглядел обеспокоенным, как будто думал, что она может быть серьезной, поэтому она погладила его лоб и поцеловала шрамы, украшавшие его торс.
Частью стыда был его страх стать отцом бастарда. С тех пор, как они начали спать на корабле, она не давала ему вытащить член, настаивая, чтобы он излил свое семя внутрь нее. После этого он погладил ее по волосам и спросил: «А что, если я заведу ребенка в твой живот?»
«Я начинаю думать, что ублюдок может быть не таким уж плохим существом», - поддразнила она. Он вздрогнул, а затем застыл, напряженно уставившись в потолок.
«Я не думаю, что это справедливо по отношению к ребенку. Это не способ произвести на свет ребенка», - сказал он, и в его голосе она услышала годы боли и стыда. Ее сердце ныло за него. А затем она подумала о своих собственных страданиях, о своем мертвом ребенке, о проклятии на ее утробе.
«Я не могу иметь детей», - тихо сказала она, понимая, что никогда никому в этом не признавалась. Джон притянул ее ближе, прижавшись губами к ее виску. Она присоединилась к его размышлениям на этот раз.
Хотя они чувствовали себя запертыми в своем маленьком мире, они были не одни на корабле: на борту также было 700 одичалых. Это был первый раз, когда кто-либо из них отправился в долгое путешествие на корабле, и многие были больны. Между мужчинами вспыхивали драки, и общая аура беспокойства грозила нарушить ее эгоистичное блаженство.
Помимо одичалых, в команду входили Ночные дозорные из Восточного дозора. Дейенерис несколько раз замечала, как Джон разговаривает с ними, но она чувствовала его замешательство и стыд, когда он это делал. Каковы были его отношения с ними сейчас? Он отказался от командования, но все еще не мог не командовать этим кораблем. Они странно на него смотрели, не зная, стоит ли относиться к нему как к дезертиру, но боясь из-за Дейенерис и ее дракона. Она знала, что на корабле не было секретом, где спал Джон и чем он занимался большую часть своего времени. Они не особо молчали об этом. И она была уверена, что это не помогало Джону с его чувством стыда.
А потом была Джейн Пул. Рамси Болтон плохо обращался с женщиной, которую заставили выдавать себя за Арью Старк. Перед тем, как покинуть Черный Замок, девушка была убеждена, что Рамси изнасилует и убьет ее каким-то грязным способом. Джон настоял на том, чтобы предоставить ей одну из кают на корабле, утверждая, что она прошла через ад и нуждается в защите. Она прошла, хотя Дейенерис утверждала, что одичалым, которые видели, как их родина и большинство их семей были полностью уничтожены, а затем возвращены к жизни, чтобы убить их, пришлось еще хуже. Джон защищал Джейн и был неизменно вежлив, но он также едва смотрел на нее. Дейенерис начинала понимать его и думала, что он видит своих сестер в этой северной девушке, с которой так плохо обращались.
Джейн, со своей стороны, боялась Джона и всех остальных мужчин. Дейенерис содрогнулась, вспомнив, что этот сумасшедший ублюдок Рамси Болтон сделал с девушкой, чтобы заставить ее так себя вести. Однажды ночью они проснулись от грохота, доносившегося из комнаты Джейн. Джон натянул рубашку и штаны и выбежал за дверь с мечом в руке. Она последовала за ним и нашла бедную Джейн, съежившуюся в углу, когда одичалый, пожилой мужчина, потерявший руку из-за Других и не способный сражаться, пытался украсть ее. Джон быстро расправился с мужчиной, сбив его с ног, а затем побежал утешать Джейн.
«Не трогай меня!» - сказала она, и Джон поднял руки, приподняв бровь, глядя на Дейенерис, которая бросилась утешать девушку.
Однажды, когда погода была достаточно теплой, чтобы прогуляться по палубе, Дейенерис обнаружила, что девушка пристально смотрит на море.
«Как ты, Джейн?» - спросила Дейенерис. «Кто-нибудь беспокоил тебя с той ночи? Джон был довольно настойчив в том, как он разговаривал с одичалыми».
«Никто меня не беспокоил», - тихо сказала девушка. Она краем глаза взглянула на Дейенерис, а затем снова посмотрела в море. «Почему ты позволяешь ему так с тобой поступать?» - спросила она.
«Кто?» - спросила Дейенерис в замешательстве. Пытаясь найти очертания Дрогона в облаках, чтобы понять, имела ли в виду девушка своего дракона.
«Джон Сноу», - сказала Джейн. «Я тебя слышу, ты же знаешь. Ты не замужем. Ты королева. Ты не должна позволять ему так с тобой поступать».
Ее сердце разрывалось от боли за девушку, услышавшую это. «Джейн», - сказала она. «Я знаю, что с тобой обращались ужасно. Тебя заставили выйти замуж за сумасшедшего. Я могу только представить, через что ты прошла. Но не все мужчины жестоки. Джон Сноу - нет. Если у тебя будет шанс быть с добрым мужчиной, которого ты хочешь, ты можешь обнаружить, что тебе нравится постельный спорт, как и мужчинам. Как и мне».
«Мне никогда не понравится спать с мужчиной», - сказала она, дрожа.
«Пока ты под моей защитой, - сказала Дейенерис. - Ни один мужчина не тронет тебя, если ты сама этого не захочешь, слышишь?»
Девушка кивнула, но Дейенерис не была уверена, действительно ли это сделала Джейн.
Когда они достигли Браавоса, Дрогон издал крик над городом, который вывел корабль с белым флагом, чтобы договориться с их потрепанным флотом. Дейенерис встретилась с тремя лордами Браавоса на их корабле и обсудила условия. Они одолжат бочки золота под низкий процент и позволят ее кораблям пришвартоваться на два дня. За эти два дня они предоставят еду для кораблей и больше моряков. Взамен никому с кораблей не будет позволено ступить на любой из островов Бравоса. Если Дейенерис и ее дракон пролетят прямо над городом, это будет расценено как акт войны.
Когда Дейенерис вернулась на свой корабль, она увидела Джона, стоящего на носу и широко раскрытыми глазами любующегося прекрасным парящим городом, раскинувшимся перед ними.
«Как все прошло?» - спросил Джон.
Дейенерис пожала плечами. «Они дают нам еду, моряков и золото».
«Правда?» - спросил он, широко раскрыв глаза. «Можем ли мы пойти исследовать?» Впервые он звучал так, как и положено его возрасту, молодо и нетерпеливо.
«Нет», - ответила она. «Взамен нам не разрешат сойти с этих кораблей, пока они будут снабжать нас необходимыми припасами».
Позже, запутавшись в постели, он почувствовал ее настроение. «Ты с нетерпением ждала, когда сойдешь с корабля?» - спросил он.
«Я выросла в Браавосе», - сказала Дейенерис. «Ну, пока мне не исполнилось пять лет. Этот город приютил нас, когда нам больше некуда было идти. Мы жили в доме с красной дверью».
«Ты и твой брат?» - спросил Джон.
Она кивнула. «Это было самое близкое к дому место, которое я когда-либо пробовала».
Он схватил ее за руку. «Мне тоже не разрешают возвращаться домой». Джон глубоко вздохнул, замолчав, прежде чем заговорить: «А теперь я едва ли могу вспомнить, как это было. С тех пор, как это случилось», с тех пор, как Джон покинул Вестерос, он избегал признавать свою смерть, «я чувствую, что между моим детством и тем, кем я являюсь сейчас, лежит темная пропасть. Я помню лицо Арьи и запах хлеба, выпекаемого на кухнях Винтерфелла. Я слышу смех Робба, но едва могу вспомнить, как он выглядел. И отец - отец в моих снах. Но во снах я вижу только его спину, его большой меховой плащ и Лед, его меч. Я зову его, но он никогда не оборачивается. Я никогда не вижу его лица».
«Расскажи мне о них», - сказала Дейенерис. «Помнить о них - единственный способ сохранить хоть немного их живыми». В ту ночь они обменялись историями о своем детстве. Она услышала о его проделках с Роббом и его глубокой привязанности к младшей сестре Арье. Он рассказал ей о том дне, когда они нашли лютоволков, и о своей непоколебимой любви и уважении к отцу. Она услышала многое и в том, чего он не сказал, как грубо он отмахнулся от леди Старк, «она не любила меня», или как в конце концов Старки предложили ему так мало, что он присоединился к Ночному Дозору.
Она задавалась вопросом, что он услышал в ее молчании, в том, что она не сказала о своем брате или о том, как она не рассказала ему, какова на вкус еда, найденная на полу в переулке.
«Я не всегда была такой, знаешь ли», - сказала она с ухмылкой. «Я была милой и послушной».
«Что изменило тебя?» - спросил Джон.
«Жизнь», - сказала она, пожав плечами. «И драконы».
«Я с нетерпением жду встречи с остальными двумя, Дэни», - сказал он.
«Знаешь, в последнее время ты часто называешь меня Дэни», - сказала она.
«Вы позволите?» - спросил он. «Ваша светлость?» - добавил он, озорно ущипнув ее за бедро. Она взвизгнула и пощекотала его в отместку.
«Мой брат называл меня так», - сказала она, затаив дыхание, когда они уселись.
«О, - сказал Джон. - Тогда, наверное, странно, что твой возлюбленный так тебя называет».
«В моей семье они такие же», - сказала она. Джон поморщился. «Он был не очень приятным человеком. Но мне нравится, когда ты это говоришь. С твоим северным акцентом это звучит по-другому».
«Это имя девушки из известной песни на севере», - сказал Джон. «„Храбрый Дэнни Флинт"». Она переоделась мальчиком и присоединилась к Ночному Дозору».
Дэни фыркнула: «Ну, это уместно!» - сказала она.
Глаза Джона помрачнели. «Надеюсь, что нет. Ее изнасиловали и убили. Некоторые говорят, что ее призрак все еще бродит по Ночному Форту».
«У тебя есть какие-нибудь интересные истории на севере?» - спросила Дэни.
Джон пожал плечами. «Зима всегда рано или поздно приходит. Но мне нравится, что у меня есть имя, которым я тебя называю, а никто другой его не называет. Ты позволишь?»
«Я сделаю это», - сказала она, кивнув головой самым королевским образом.
«„Храбрая Дени Таргариен"», - сказал Джон. «Я никогда не был большим поэтом, но я должен написать для тебя твою собственную песню, чтобы воздать тебе должное. Я бы дал ей счастливый конец».
Последующие дни развивались таким же образом. Их похоть сдерживалась еще более опасным желанием узнать друг друга. У нее никогда не было подобного опыта с мужчиной. Она вообще едва могла разговаривать с Дрого. Ее любовь к нему была настоящей, но не интимной. Она любила его за жизнь, которую он ей дал, за ребенка в ее животе и за почетное место в его племени.
Она содрогнулась, представив, что будет с Даарио, когда она вернется. Он больше не заложник? Удалось ли Тириону освободить его? Глупая девчонка, она думала, что влюблена в этого мужчину, но это было совсем не похоже на любовь - только похоть, чувство, которое быстро угасло, как только она покинула Миэрин. С тех пор она почти не думала о нем.
Но этот мужчина? Тот, кто делил с ней постель? Она не могла представить, что когда-либо сможет так легко его потрясти. То, что началось как влечение и плохая идея, когда Джон был лордом-командующим Ночного Дозора, переросло во что-то гораздо более трудно контролируемое с тех пор, как она увидела, как он вернулся из мертвых. Дейенерис чувствовала себя ответственной за Джона. Ее бремя сильно отличалось от ответственности за свой народ, которую она привыкла нести на своих плечах. Это было интимно и неудобно, и она знала, что это может закончиться только разбитым сердцем для них обоих.
Когда они достигли Тироша, Дейенерис не могла больше игнорировать свои обязанности. Она отвязалась от своего возлюбленного, воодушевленная тем, что они будут в разлуке всего несколько дней, оседлала Дрогона и пролетела остаток пути обратно в Миэрин.