Глава XVII. Расколотый металл.
— Ты ничтожество, — повторила я, смотря прямо на притихшего Нираги.
— Что? — тихо переспросил он, поворачиваясь ко мне. В его глазах было неверие и боль, но я продолжила. Мне нужно было докопаться до истины. Только после того, как он выплеснет все эмоции, мы сможем сдвинуться с мертвой точки.
— Ты никто, — вновь проговорила я со злорадной ухмылкой. — И всегда будешь никем.
Парень резко подался вперед и, схватив меня за плечи, пригвоздил к металлической стене этой арены.
— Думаешь, что знаешь меня? — практически прорычал он мне в лицо, с каждым разом сжимая плечи сильнее. Я видела, как в нем борются два чувства: он хотел мне отомстить за слова, но в то же время не мог причинить мне боли.
— «Ты ничтожество». Именно это они говорили, да? — спросила я, сама не зная, кого имею в виду.
В его глазах появилось сомнение, которое он пытался скрыть ненавистью. Боль, которую он не хотел никому показывать. Слабость. Страх того, что его бросят и уничтожат. Растоптанную и так поврежденную душу.
— Заткнись, — тихо прошептал он, мотая головой из стороны в сторону. — Заткнись! — крикнул он, сильнее сдавливая мои руки.
— Ты ведь не всегда был таким «крутым», да? Было время, когда ты даже голоса поднять не мог, — я специально говорила холодно. Я не знала, что именно так повлияло на Нираги, поэтому я просто била наугад.
— Ты вообще понимаешь, что тебе сейчас светит? — угрожающе произнес он, сдерживая злость и слезы.
— Ты ведь наверняка знаешь такое чувство, когда ты ненавидишь всех вокруг, но на самом деле боишься, что они увидят, какой ты на самом деле… слабый, — продолжала я, будто не замечая его реакции. — Эти волосы, пирсинг… Это всё, чтобы скрыть, да? Чтобы никто не догадался, что внутри ты всё тот же испуганный мальчишка.
— Ты вообще понимаешь, куда лезешь? — утробно произнес он хриплым голосом. Я чувствовала, как он из последних сил сдерживает себя, но мне этого не хватало. Мне нужно было, чтобы он взорвался и наконец объяснил мне, что с ним случилось.
— А что ты сделаешь? Проколешь себе что-нибудь ещё, чтобы доказать, что ты «крутой»? — я сделала паузу, специально вытаращив на него глаза, будто шокирована. — Или, может, просто сбежишь, как тогда? — не знаю, что имела в виду под своими же словами, но, видимо, именно это и задело что-то в глубине души Нираги.
Его пальцы дрожат, сжимая мои плечи, но не от злости — от чего-то большего.
— Заткнись… Заткнись, заткнись. ЗАТКНИСЬ!
Его голос срывается, превращаясь в хриплый шёпот. Он резко отталкивает меня, делает шаг назад, будто боится собственной реакции. Глаза — широкие, дикие, в них мечется ярость, но за ней — что-то сломанное.
— Ты хочешь правду?! Хочешь знать, почему я… — он резко сжимает кулаки так, что, скорее всего, ногти впиваются в его ладони. — …почему я стал таким?!
Пауза. Он дышит тяжело, как загнанный зверь. Когда он снова говорит, его голос звучит неестественно тихо, но каждое слово — как нож.
— Они рисовали мой силуэт на стене. Кидали мячи. Смеялись. А я… — он резко сжимает веки, будто пытаясь стереть картинку. — … я должен был стоять и не шевелиться. Потому что если пошевелюсь — будет хуже. Если заплачу — будут бить сильнее. Если попрошу пощады…
Его голос дрожит, но он не позволяет себе сорваться. Вместо этого — горькая, почти звериная усмешка.
— Они называли меня «мишенью». Не по имени — просто «мишень». И ты знаешь, что самое поганое? — он внезапно резко бьёт кулаком в металлическую стену рядом с моей головой, но это не угроза — это отчаяние. — Я ПРИВЫК. Я начал верить, что это правда. Что я — никто. Ничтожество. Пустое место.
Слёзы катятся по его лицу, но он даже не замечает. Его голос теперь звучит глухо, будто он говорит не мне, а самому себе.
— Я изменил всё. Волосы. Пирсинг. Даже голос. Потому что если я не буду тем «Нираги», которым стал… — он вдруг замолкает, осознавая, что сказал слишком много. — … то я снова стану тем мальчишкой. Тем, кто даже не мог закричать.
Он резко отворачивается, сжимая голову руками. Его плечи напряжены, но теперь это не злость — это стыд. Стыд за то, что раскрылся. За то, что дал вам увидеть ту часть себя, которую он годами хоронил.
Я одной рукой хватаю его за подбородок, а другой стираю слезу большим пальцем.
— Прекрати реветь. Ты выглядишь жалко, — мой голос звучит раздражённо, но движение нежное — я не давлю (и даже не собиралась), а просто убираю её.
Я вижу, как Нираги замирает. Поднимая глаза к его, я вижу, что они приклеены к моему лицу. Убирая руку, я отворачиваюсь от Сугуру. Зато теперь я поняла, почему он стал таким. В какой-то степени мне стало его жаль, но в этом я ему никогда не признаюсь.
— И перестань делать это лицо. Не твой стиль, — ворчливо произнесла я, не поворачиваясь к нему. Уже было время команды «Игроков».
Внезапно я чувствую, как мою руку хватают, а тело опять прижимают к металлу. Наши губы сталкиваются — это не поцелуй, а выплеск его ярости и боли. Сначала мне захотелось оттолкнуть его и влепить пощечину, но затем, следуя непонятным чувствам, я вцепилась в его волосы и углубила поцелуй. Его язык с металлическим шариком посередине хозяйничал в моем рту, оставляя после себя легкое покалывание. Я слышу, как он звенит, ударяясь о зубы.
В отместку я прикусываю его нижнюю губу и слышу глухой стон. Ухмыльнувшись, я оттягиваю его волосы, чувствуя, как Нираги толкает мое тело прямо в металлическую стену. Его руки грубо скользят по моим бокам. Наши зубы стучат, дыхание смешивается с кровью от прикушенных губ.
Мы разрываемся одновременно, оба тяжело дышим. Его губы распухли, как мои, наверное. Он отпускает меня, смотря мне за спину, будто там появились другие игроки.
Я медленно провожу языком по губам, смотря на него свысока:
— Придурок, — говорю я, хотя у самой пожар внутри. Я даже не понимала, что именно на меня так повлияло: поцелуй или неожиданность.
***
— Будем мыться здесь? — недовольно произнесла я, смотря на странный «источник».
— Если что-то не устраивает, вы с Нираги можете идти, — ответил Арису, идя рядом с Усаги впереди нас.
— Почему вы вообще решили идти с нами? — неожиданно спросила девушка.
— Скучно, — беззаботно сказала я, стараясь не смотреть на Нираги. Хотя он явно не стеснялся этого делать. Всю дорогу после проигрыша «дамы пик» он чуть ли не прожигал меня взглядом. Было такое ощущение, что он хочет отомстить мне за ту провокацию.
— Подождите, а как мы будем…? Вместе? — уточнила Усаги, стеснительно смотря на всех нас.
— Можем поделиться на пары, — увидев мою приподнятую бровь, Арису тут же добавил: — ну я с Нираги, а ты с Усаги, — сказал он мне.
— Ага, может еще глаза закроем и уши, — закатил глаза Сугуру. — Что за детский сад? Что я там не видел?
Нираги, никого не стесняясь, начал раздеваться.
— Ну ты, может, и все уже повидал, — резко проговорила я. — Но вот… Усаги, например, могла еще ничего не видеть, — «научным» голосом пояснила я.
Мне было не стыдно признаться, что вживую голых людей я не видела. Но, черт возьми, при Нираги любое слово может обернуться провалом. Этот придурок явно не имеет чувства такта.
— А ты прям видела, — подтрунил Нираги надо мной, расстёгивая ремень на своих штанах.
Я просто закатила глаза и пошла к более дальнему флангу. Мыться все равно хотелось, и уже было плевать на мнение и Нираги, и Усаги.
Быстро сняв и положив одежду рядом с берегом, я вошла в воду, не погружаясь с головой. Волосы я как-то не планировала мыть.
Закрыв глаза, я облокотилась головой на какие-то камни. Хотелось побыстрее уже со всем этим покончить и вернуться в реальный мир. Хотя что меня там ждет? Унылая работа? Огромное количество людей? Не сказала бы, что меня не устраивает должность личного помощника. Я просто не представляла, как после всего этого можно вновь вернуться к нормальной жизни.
Гораздо больше меня сейчас беспокоило другое — навязчивое ощущение, что за мной кто-то наблюдает. Не удивлюсь, если это Нираги. Я знала, что он где-то рядом, но упрямо смотрела в темную гладь воды перед собой, стараясь не оборачиваться.
Я резко вдохнула, чувствуя, как мурашки пробежали по спине. Вода вокруг внезапно показалась слишком тесной, словно готовой поглотить меня целиком.
— Ты что, утонуть собралась? — раздался насмешливый голос.
Я не повернулась, но по едва слышным всплескам поняла — Нираги подошел ближе.
— Может, тебе помочь? — он произнёс это с фальшивой слащавостью, но в голосе всё ещё чувствовалась хрипотца после нашего… инцидента.
— Лучше займись собой, — ответила я, наконец бросая на него взгляд.
Он стоял по пояс в воде, мокрые волосы прилипли ко лбу, а пирсинг на брови поблёскивал в тусклом свете. На его плече краснели следы от моих ногтей — я даже не помнила, когда успела их оставить.
«Чёрт, надо перестать это анализировать», — я резко отвернулась.
— Ой, да ладно, — он фыркнул. — После всего, что было, ты теперь делаешь вид, что я воздух?
— После чего было? — я нарочно подчеркнула каждое слово. — После того, как ты набросился на меня, как голодный пёс? Или после того, как расплакался, как ребёнок?
Его глаза сузились, но вместо злости в них мелькнуло что-то другое — вызов.
— Ага, значит, тебе понравилось, — усмехнулся он своей фирменной подуухмылкой.
— Ты… — я чуть не захлебнулась от возмущения.
Но он уже повернулся и пошёл прочь, оставив меня в кипящей от ярости тишине.
Отлично. Теперь он ещё и уверен, что это что-то значило. Я с силой провела руками по лицу, пытаясь стереть и его взгляд, и воспоминание о том, как его губы жгли мои.
«А разве именно так оно и есть?» — ехидно думал внутренний голос, который я тут же заткнула.
К чёрту Нираги. К чёрту эти игры. К чёрту всё.
Но даже в темноте, с закрытыми глазами, я всё ещё видела его — сжатые кулаки, дрожь в голосе, ту боль, которую он так яростно прятал.
И самое странное или даже противное — часть меня понимала его.