7
Чонгук так и не вернулся в спальню.
Ночь прошла беспокойно — я то и дело просыпалась, глядя на пустую половину кровати. На рассвете уже не выдержала и поднялась, чувствуя себя вымотанной, словно разгружала телеги с ингредиентами вручную.
Оделась строго и просто: закрытое летнее платье, воротник застегнут до подбородка, ткань жёсткая — будто броня. Пусть хоть одежда защитит моё сердце от той боли, которую причиняли воспоминания и пустота в груди. Волосы — в тугой пучок, ни одной непокорной пряди. Минимум украшений. Ни следа той женщины, что ещё ночью задыхалась от эмоций.
Сегодня я не имела права на слабость.
Слишком важный день. Слишком многое поставлено на карту. Поставка от горных лордов, запуск первой партии закрепителя, контроль за линией розлива — всё должно было пройти безупречно. Я не могла позволить себе думать о чём-то, кроме работы.
На фабрику я приехала раньше обычного, избегая завтрака и, соответственно, Чонгука. Но едва я вошла в холл, почувствовала — что-то не так. Работники бросали на меня взгляды, перешептывались, отводили глаза. Тревога повисла в воздухе, как перед бурей.
В приёмной нервно вскочил секретарь.
— Леди Чон, вас уже ждут в кабинете.
— Кто?
— Мастера Хольц и Фавероль.
Я удивлённо вскинула бровь. Эти двое редко редко беспокоили меня без веской причины.
Хольц стоял у окна, отвернувшись, ссутулившись чуть сильнее обычного. Рыжие волосы на висках заметно поредели за последние годы, но осанка всё ещё оставалась прямой — даже сейчас, когда он нервно теребил полы своего камзола. Люсьен Фавероль, седой, с тонкими чертами лица и тяжёлым взглядом, смотрел прямо на меня — без приветствия, без привычной теплоты.
— Леди Лалиса, — обвинительно начал он. — Как вы могли?
— Простите? — я замерла, не понимая. — Что случилось?
— Мы вам поверили! — на его лице читалась не просто тревога — разочарование. Он заговорил резко, с обидой, которой не ожидала услышать от него никогда: — Я отказался от достойного предложения, только потому, что вы клялись восстановить фабрику! Я поверил в вас. В Манобан!
— Я именно этим и занимаюсь! — я резко обошла стол. — Что случилось?
— Вы не знаете? — хмуро произнёс Хольц и, наконец, обернулся. — Вы отдали фабрику Сонхвану.
— Что за чушь?! — Я чуть не рассмеялась. — Сонхван получит «Манобан Альба» только через мой труп.
— Тогда объясните вот это, — он бросил на стол свежий номер газеты.
Я схватила выпуск и развернула его. На первой странице красовалась фотография — я, у здания законников. Серьёзная, собранная.
«Лалиса эр Чон передаёт „Манобан Альба" бывшему супругу»
Под заголовком была цитата:
«Я переоценила свои силы. Такой сложный бизнес — не женское дело. Сонхван — опытный управленец, у него есть хватка и связи. Пусть он и дальше ведёт предприятие. Я ухожу».
Газета выпала из моих дрожащих пальцев, в то время, как я сама рухнула на стул.
— Это бред... — выдохнула я. — Я никогда... Я не говорила такого.
— Но фото-то настоящее... — пробормотал Люсьен, и в его голосе больше не было ни осуждения, ни гнева — только усталость.
— Когда я успела бы это сделать?! — Я резко поднялась, стул с грохотом отъехал назад. — Вы же знаете, я всю неделю провела на фабрике, от рассвета до темноты! Это — ложь. Подделка. Провокация!
Газета выпала из моих пальцев.
— Но вот же, ваша фотография...
— Да когда бы я успела? — возмущённо вскрикнула я, чувствуя, как голос предательски дрожит. — Вы сами прекрасно знаете, я всю неделю здесь работала от рассвета до заката! Эта статья — ложь!
Мастера переглянулись. Хольц нахмурился, но присел на стул, устало потирая переносицу.
— Фальсификация? — пробормотал он. — Сонхван...
— Конечно, Сонхван. — Я сжала кулаки. — Только он мог провернуть такую мерзость. Подкупить кого-то из газеты, выдать вымышленные цитаты, состряпать фото — старое или поддельное. Всё, чтобы дестабилизировать нас.
— Оно сработало, — мрачно сказал Люсьен. — Люди паникуют. Уже пошли слухи, что вы испугались, и скоро он вернётся.
Я глубоко вдохнула, стараясь успокоить бешено колотящееся сердце.
— Я поеду к законникам. Потом — в редакцию. Добьюсь опровержения. А вы... — Я встретилась взглядом с каждым. — Успокойте персонал. Пусть все продолжают работать. Поставка прибудет через час. Мы не имеем права терять ни минуты. Заверяю, я не отдам фабрику. Ни Сонхвану, ни кому бы то ни было.
Они кивнули — и это была не просто поддержка. Это была лояльность.
Они поверили мне. Снова.
После ухода мастеров я попыталась перевести дыхание, привести мысли в порядок — но не успела. В приоткрытую дверь заглянул секретарь:
— Леди Лалиса, к вам посетитель...
— Не до него сейчас. Я уезжаю.
— Это... ваш муж.
Дверь распахнулась прежде, чем я успела что-то ответить. В кабинет вошёл Чонгук. В руках — сложенная газета. Лицо холодное, взгляд — тёмные, как штормовое небо. Он шагнул ко мне без лишних слов и бросил газету на стол.
— Что это значит? — голос низкий, глухой. — Ты настолько меня ненавидишь, что предпочла вернуть фабрику ему, лишь бы насолить мне?
— Я ничего не отдавала! Это подделка! — возмутилась я, едва сдерживая дрожь в голосе.
— Да неужели? — В голосе зазвенел ледяной металл. — И кому я должен верить: тебе... или своим глазам, Лалиса?
Я замерла. Он метко, хлестко — ударил меня моими же словами. Сердце пропустило удар. Я задохнулась от злости, от бессилия, от этой пощечины.
— Верь чему хочешь, — бросила я и резко направилась к двери. — У меня нет времени на пустые ссоры. Мне нужно спасать фабрику.
— И моя помощь тебе, конечно же, не нужна? — язвительно усмехнулся он.
— Особенно твоя, — бросила я, даже не оглянувшись.
— Возьми мою карету! — донёсся голос мне в спину.
Я остановилась на секунду. Глубоко вдохнула, сглотнула боль — и вышла из кабинета, не оглядываясь. На улице меня уже ждала карета с гербом рода Чон.
Хосок молча распахнул дверцу.
— Я одолжу карету, Чонгук в курсе, — бросила я резко, уже поднимаясь внутрь.
— Позвольте, я поеду с вами, — отозвался мужчина спокойно. — Вы выглядите так, будто намерены устроить драку. — Он чуть склонил голову и усмехнулся, демонстрируя свои внушительные руки: — С удовольствием сделаю это за вас.
Я думала всего секунду.
— Как знаете, — бросила через плечо.
Он последовал за мной без слов и уселся напротив, хрустнув плечами, будто готовился не к поездке, а к битве.
В конторе законников нас встретила пожилая, взволнованная помощница:
— Вам не назначено! Куда без очереди?!
— Простите, леди, — невозмутимо произнёс Хосок. И прежде чем она успела отступить, он просто поднял её в воздух — аккуратно, словно у неё не было веса вовсе, — и переставил в сторону, как фарфоровую статуэтку. Та ойкнула, но слова возмущения так и не сорвались с её губ: взгляд Хосока был предельно вежлив... и достаточно грозен, чтобы не спорить.
Мы миновали приёмную и вошли в просторный кабинет. За резным письменным столом сидел мужчина лет пятидесяти — высокий, сухощавый, с прямой спиной и выправкой человека, привыкшего иметь дело с чужими тайнами. Его волосы были собраны в аккуратный серебристый хвост, мантия — безупречно выглажена, на рукаве — эмблема гильдии законников. Очки в тонкой оправе сидели идеально, а взгляд из-под них был холоден, сосредоточен и совершенно не испуган.
Он встал, ровно и спокойно.
— Леди Чон, чем обязан столь срочному визиту?
— Вашей ложью, — я бросила газету на его стол — Кто вам позволил утверждать, что я отдала фабрику?
Он взял газету, скользнул по заголовку взглядом, затем спокойно перевёл глаза на меня.
— Боги с вами, леди Лалиса, — проговорил он, всё ещё на «вы», но в голосе уже звучала сдержанная обида. — Я не стал бы заявлять подобное без оснований. Вчера вы были здесь. Мы беседовали лично. Вы настояли на передаче фабрики лорду Паку. Я пытался отговорить вас, но вы были... удивительно решительны.
— Этого не было, — произнесла я ровно. — Я не была у вас.
— Прошу прощения, леди Чон, — мужчина расправил плечи, — но я прекрасно помню наш разговор. И не только я. В приемной вас видели как минимум трое. Все подтвердят.
— А у меня есть сотрудники целой фабрики, — я медленно подалась вперёд, — которые могут засвидетельствовать, что всё то время я находилась в здании. С утра до самого вечера.
Законник нахмурился. Впервые в его взгляде появилось сомнение. Он чуть наклонился вперёд, сцепил пальцы, как будто мысленно возвращался к вчерашнему дню, к разговору, который, как он был уверен, произошёл.
— Это... странно, — выдохнул он. — Вы были столь уверены, столь собраны... я не усомнился. Но если всё действительно так... тогда выходит, меня одурачили.
Он медленно достал кожаную папку, раскрыл её и пододвинул ко мне.
— Однако, заверяю вас, не по глупости или некомпетентности, — уже с тенью напряжения в голосе сказал он, — Я провел все положенные проверки: слепок ауры, тест на ментальное воздействие, диагностику воли. Никаких признаков внешнего влияния. И подпись — ваша, до последнего росчерка. Вот, взгляните.
Он достал аккуратную кожаную папку, раскрыл её и медленно пододвинул ко мне. Всё было на месте: печати, подписи, даже одобрение королевской канцелярии имелось!
И аурограмма — моя.
Я медленно вдохнула, стараясь сохранять спокойствие.
— Кто-то воспользовался моей внешностью. И доступом к моей ауре.
Законник побледнел. Шутка ли — он переписал имущество представителя магической аристократии на постороннее лицо.
— Одобрение королевской канцелярии невозможно подделать, — произнёс он медленно, почти шёпотом. — Их печать проходит тройную проверку: на подлинность, временные искажения, вмешательство третьих сторон. Это... исключает любую фальсификацию.
Он сделал паузу.
— Смею предположить... что это замыслили на самом верху.
Некоторое время мы просто смотрели друг на друга — два человека, которых втянули в чужую игру, не спросив согласия. Затем я шагнула к столу и, сдержанно, почти буднично, указала на документы.
— Если ещё раз «я» появлюсь здесь без Хосока, — я кивнула на хмурого громилу позади, — или без Чонгука Эр Чона, вы не оформляете ни строчки. Ни подписи. Ни печати. Ни одного слова. Вызываете полицаев. Ясно?
Я выдохнула, прежде чем добавить:
— И держите это при себе. Вы достаточно умны, чтобы понимать...
Договаривать мне не пришлось. Законник слегка склонил голову:
— Я вас услышал, леди Чон.
Получив копии всех документов, я вышла из конторы, стараясь не показать Хосоку своего отчаяния.
Я не заметила, как он отвез меня домой. Мысли гудели в голове, как сотня колоколов: всё перемешалось — ярость, страх, растерянность. Я не слышала стука колес, не ощущала, как едет карета. Просто смотрела в одну точку, пока карета не остановилась.
— Мы приехали, — тихо сказал Хосок.
Я ничего не ответила. Просто вышла.
На крыльце стоял Чонгук.
Я лишь бросила на него мимолётный взгляд — ни слов, ни вопросов. Краем зрения уловила, как Хосок чуть качнул головой, на молчаливый вопрос Чонгука.
Молча прошла мимо. Поднялась в спальню и опустилась на край кровати, уткнувшись взглядом в свои руки. Дыхание сбилось, голова шумела.
Я не имела ни малейшего понятия, что делать дальше.