Дом моего врага

- Что это за число?

Я вздрогнул, и открыл глаза, пытаясь понять, что со мной происходит. Лежа на спине, глядел на потолок над собой. Дом был не из бамбука, а плиточный, каменный, построенный по последним технологиями, такое не каждый может позволить.

Я постарался сесть, чтобы увидеть говорившего, мне удалось, но всё тело отозвалось болью, руки меня не слушались, будто я был железным, и родниковая вода покрыла меня ржавчиной.

Эта ржавчина проступала багровыми засохшими пятнами, под наложенными бинтами и повязками.

Наконец-то я сел.

Вопрос принадлежал мужчине, он сидел в кресле в другом конце комнаты, и выглядел внушительно, производя ощущение властного человека.

На нём был одет свежий отглаженный чёрный мундир, застегнутый на все позолоченные пуговицы. Худой и не высокий, я мог бы дать ему не больше тридцати лет, значит на десять лет меня младше. Сразу после мундира в глаза бросалась его причёска - все волосы на голове были аккуратно зализаны назад - идеально. Не один волос не торчал, наверняка этот пижон использовал лак для такого эффекта, обычной водой такого эффекта не добиться.

Мой спаситель выглядел напряженным, видно ждал ответа, на вопрос. Брови сведены у переносицы, легкие морщины пролегли на лбу, руки сцеплены в замок, сидит нога на ногу, а у ног его покоиться катана с ярко-красной кисточкой на эфесе.

Давно ли этот хищник сидит и следит за мной?

− А это важно? В бреду всякое болтают. - Говорю, и не узнаю свой голос, он хриплый и низкий, в горле першит и хочется пить.

Понимаю на сколько же я ослабел, когда поднимаю свою руку и не узнаю. Это рука мертвеца - бледная и покрытая проступающими синими венами.

− А ты говорил много всякого - интересного.

− Как я здесь оказался? - Меняю я тему, я ещё не знаю, кто мой спаситель, в голове всё путается, но его одежда и тон, мне совсем не нравиться.

− Женщины утром пошли стирать одежду и увидели, что ручей порозовел, тогда пошли вверх по склону и обнаружили вас. Тебя и ещё одного человека, его порубили на части.

Это ты его убил?

Я сглатываю.

- Спасибо что спасли меня. Я вам жизнью обязан. В голове всё путается, кажется, он напал на меня, когда я шел по дороге в Канто, а потом мы подрались и упали со склона. Сильно ударился головой и не помню, что было дальше.

Он чуть заметно кивает, хотя по глазам вижу, что он всё раздумывает, над только что мною сказанным. Наверное думает, не убийцу ли он пустил к себе в дом, не правильнее было оставить ещё одно тело в ручье, чтобы время сделало своё.

- У вас не будет со мной проблем. Меня зовут Акира Такахаси. Акира - пишется иероглифом "яркий".

- Меня зовут Рюга Дзюбей. Рюга - записывается иероглифом "дракон". Я капитан гвардии шинсенгуми.

"Шинсенгуми"?! - кричу я про себя. Понимая, что судьба злодейка, закинула меня в дом имперских палачей. По документам они полиция, что следит за соблюдением порядка, но все слышали о их кровавых рейдах и пыточных.

Только им и самураям дайме, теперь разрешено носить катану - на имперских землях.

Всё тело прошибает холодный пот, а сердце начинает стучать как молот. Но в тоже время я больше не чувствую своё тело, рукой двинуть не могу, оно словно из ваты стала.

- Это моя жена Хару, принесла тебя в дом и выходила, раньше она работала лекарем в казарме.

Он на секунду улыбнулся, когда заговорил о жене, но потом сразу продолжил.

- Она мне сразу и рассказала, про странного самурая что спасла и который всё время пока его несли и лечили не выпускал и рук свою катану.

Он произносит это, а я только сейчас понимаю, что моя правая рука до сих пор сжимает её. Бишамон вмешивается в моё сознание, рычит как пёс, рад видеть хозяина. Если бы я потерял свой меч, то моя судьба была не завидна. Мечник, разлученный со своим живым клинком, никогда не держится больше трёх дней. Мурамаса так глубоко вгрызается в подкорку мозга, что без него ты начинаешь испытывать фантомные боли, и ломку.

- Сколько я спал?

- Три дня. И поскольку теперь ты проснулся и в сознании. Я могу известить тебя.

- Известить о чем?

- О запрете мечей в префектуре Канто. Ты похож на самурая, но у тебя сорвана клановая нашивка, возможно это произошло в бою. Когда сможешь ходить, ты должен пройти со мной в штаб, если ты окажешься ронином, то будешь арестован, а меч изъят.

Такие вещи лучше не говорить Бишамону, чувствую, как нас наполняет ненависть, мой меч уже знает, что делать. Клинок вырабатывает в моём теле необходимые гормоны, чтобы заглушить боль и логику, всё вытесняют ярость и привязанность.

Драться в таком состоянии безумие, но у меня есть шансы. Без наследия безумного кузнеца, можно было бы и не пытаться.

Я встаю и как моя тень, шинсенгуми повторяет за мной, на лице его удивление, он не думал, что я смогу стоять. Я тоже так не думал господин хороший, но угрозы законника лечат лучше любой пилюли.

Двигаюсь всё быстрее и быстрее к нему, непослушные мышцы гудят, но поддаются, лезвие багрового меча сталкивается вылетает из ножен и как змея совершает бросок.

Искры бьют к глаза, ослепляют меня, а когда я снова вижу, то не верю своим глазам. Два клинка застыли столкнувшись, мой меч не достиг цели, но не это поразило меня. А две багровых полоски стали что встретились. В руках Рюги тоже был клинок Мурамасы!

Какой был шанс на то, что я встречу другого проклятого мечника, но в легендах всегда говорят, что клинки вечно ищут встречи чтобы определить лучшего мастера.

Он пользуется заминкой и валит меня на пол. Я даже не успеваю поднять голову, а острие его меча уже находиться напротив кончика моего носа.

Бишамон молчал, и от этого становилось страшно и непривычно, ведь он в бою никогда не оставлял меня одного. А теперь, когда Рюга был обязан закончить поединок, и пронзить меня, я остался один.

Но к моему удивлению, шинсенгуми, убрал катану, так как будто это был обычный меч. Он явно был напряжен, но это было несравнимо с тем, что испытываю я, споря с мечом.

- Ты мой гость и слаб, нет чести в победе над таким противником. Если ты не достанешь клинок, то и я не буду убивать тебя. Однако закон и честь не позволят теперь мне отпустить тебя, теперь наши мечи связаны. На исходе девяноста дней мы сразимся, и так мы решим проблему.

Она отворачивается и идет к двери.

Я окликаю его, но это останавливает его.

- Как ты это сделал?! Как ты можешь повелевать клинком?

Он произносит последние слова прежде, чем уйти, но на его лице застывает проскользнувшая гримаса отвращения — это я никогда не забуду.

- Я лишь отложил наш поединок, а не отказал Мурамасе. Акира-сан, запомни, что настоящий воин ведёт свой меч, а не следует за ним. Тот, кого ведёт жесткость меча, больше не человек, он становиться чем-то меньшим и примитивным.